Vipper_B_R_Problema_i_razvitie_natyurmorta
.pdf
100. Собор Парижской Богоматери. Роза южного портала. 1260-е.
свечивал золотой фон, то теперь в готике красочное впечатление определяется уже только поверхностью самой эмали, матовой или блестящей, нежной или густой. Готический художник открыл поверхность предмета, и эти цветные камушки, излучающие то холодный, то горячий свет, можно назвать первыми натюрмортами готического искусства.
Но при этом характерно, что, умея делать поверхность предмета, готик не искал случая ее изображать, и краски его живописной техники, его темперы отличались бледной, слабой и слепой поверхностью. Настоящие изобразительные способности начинают развиваться
191
Проблема и развитие натюрморта
101. ЯнвзнЭйк, Портрет четы Арнольфини. 1434
102. Ян вам Эйк. Портрет четы Арнольфини. 1434. Фрагмент
много позднее, в эпоху деятельности братьев ван Эйк, их развитие непосредственно связано с усовершенствованием или почти изобретением техники масляной живописи. Или можно сказать иначе: именно изобразительные способности, так обострившиеся, вызвали изобретение масляной живописи. И снова мы видим то, что уже не раз наблюдали раньше: свойства предметной живописи развиваются
параллельно свойствам реальных предметов, характерных для той или иной эпохи. Ведь то, что дают глазу готическое стекло, или эмаль, или позолота как реальные предметы, того масляная живопись достигает изобразительными средствами — блеском и звучностью поверхности, сиянием преображенного света. И то трепетание атмосферы, которое действительно охватывало мо-
Проблема и развитие натюрморта
103. Мастер из Флемаля (Робер Кэмпен). Алтарь Генриха ван Верля. 1438. Левая створка
лящегося в готическом храме, — его масляная живопись осмелилась изобразить. Но, изображая атмосферу, наблюдая эффекты света и свойства поверхности, масляная живопись естественно опять обращалась к проблемам натурализма, опять стремилась к водворению порядка в хаосе готического миропонимания, опять становилась пространственным искусством. Немудрено поэтому, что ван
19-4
V. Готика
Эйки и их последователи так увлечены проблемами линейной перспективы15, ночного освещения16, отражений в зеркале17 (ил. 101-103) и т. д.
Однако как ни смелы, как ни неожиданны, по-видимому, задачи ван Эйков, их искусство имеет своих предшественников в северной миниатюре, их приемы тесно связаны с мастерством миниатюристов. Именно от миниатюры фламандские живописцы наследовали свою любовь к интерьеру и к натюрморту. Стиль миниатюры передал фламандцам столь свойственную их живописи интимность изображения. В миниатюре эта неведомая раньше интимность возникла из самого назначения иллюминованных псалтырей и евангелий. Вообще, искусство книги или искусство в книге — самое интимное искусство, но в рукописной, расписной книге Средневековья — в особенности. Их ведь так немного, этих украшенных миниатюрами книг, они хранятся всегда в тайнике, их заботливо оберегают от чужих рук, они скрыты под толстым, накрепко защелкнутым переплетом. И расписаны они всегда для одного определенного лица, они носят его герб и его девиз, они служат его досугу и его молитвенному настроению. Отпечаток личности заказчика, его обстановки, его любимых предметов всегда лежит на этих книгах. А подчас и сам он участвует в рассказе иллюстратора (ил, 104)18.
Интимному назначению миниатюры естественно отвечает и самый характер ее рассказа: отсутствие яркого определенного действия и замена его настроением, созерцательным существованием — stilleven вместо драматического повествования. По самому характеру миниатюры, все равно, иллюстрирует ли она текст или нет, но она не существует сама по себе, а всегда в связи с текстом. Она не исчерпывает в себе все содержание, все действие рассказа, всю полноту данного образа, но в то же время и не является чистым декоративным придатком или символическим орнаментом. Миниатюра служит как бы сопроводительным аккордом, отмечает различные этапы переживаний и тончайшие оттенки оптических эмоций у читаю-
195
Проблема и развитие натюрморта
104. БратьяЛимбург. Сцена из календаря «Роскошного часослова герцога Беррийского». 1409-1415
щего и переживающего псалтырь или хронику. Погруженный в чтение, заказчик мерно перелистывает книгу; вот он поднимает голову от текста, слегка утомленный узорными буквами, и перед его глазами проносятся неясные образы прочитанного или пережитого, обрывки воспоминаний или чаяний — из них-то и сумела миниатюра сплести бесхитростную канву.
Может быть, самое замечательное свойство средневековой миниатюры заключается в тесном сплетении орнамента с картиной, реальной жизни с изображением, неуловимый переход от украшения к рассказу. Не иллюзия перехода, как в помпеянской декорации, а непреложная его .убедительность. Этой непрерывности смены научила готика и ее фантастический предметный орнамент. И мы видим, что в миниатюре именно предметы, натюрморт делают переход от орнамента к картине таким убедительным: лепестки цветов или стебли растений, вазочки или книги, ступени лестницы или занавес. Натюрморт — это орнамент жизни, и неуловимые, но прочные нити тянутся от него к настроениям и темпераменту человека.
Оттого-то и не пришло античное искусство к подлинному натюрморту, что оно рассматривало предметы всегда лишь как случайный орнамент декорации, но никогда не видело за ним прихотливых узоров жизни. И может быть, именно античные традиции, с новой силой нахлынувшие на северное искусство в конце XV века, так беспощадно задушили нежный бордюр готического натюрморта, превратив его в пышную раму или в сухой гербарий.
Параллельно с господством натюрморта в миниатюре мы замечаем, как интерес миниатюриста уходит от значительного, величественного и торжественного и уклоняется в сторону незаметного, к поэзии маленьких вещей. События и предметы больше не различаются в ценности, детали больше не изолируются. Вещи из бордюра переходят в картину, оттесняют, загромождают и душат ее, понемногу становятся главными на изображении и вместе с тем все больше и больше мертвеют, превращая миниатюру в витрину зоологического музея (ил. 105).
197
Проблема и развитие натюрморта
105. Миниатюра из Книги охоты Гастона Феба. XV в.
Такова сила вещей: они как будто бы отличаются большей реальностью, предметностью, чем люди, живые существа. Раз допущенные в изображение, они скоро становятся в нем единственно конкретными. Они требуют для себя опоры, света, пространства. Они уничтожают поверхность изображения, замкнутость формы и с плоскости листа входят прямо в жизнь, в обстановку зрителя, окружают его и касаются его. Так nature morte всегда оказывается сильней stilteven'a. Так предметы, которые одно время составляли главную прелесть миниатюры, ее тихую, трогательную мелодию, ее трепетное очарование, сами же губят миниатюрный стиль, разлагают миниатюру и превращают ее в станковую картину.
198
V. Готика
В эпоху разложения миниатюры, к концу XV века, мы ясно наблюдаем этот переход — от миниатюры к картине. В Венском кодексе 1862, в миниатюре «Воскрешение Лазаря* натюрморт составляет реальную
раму изображенной картины.
106. Миниатюра из часослова Марии Бургундской. Ок. 1480
199
Проблема и развитие натюрморта
Мертвые вещи, скелет, монеты, просыпавшиеся из мешка, сорванный цветок и металлическая утварь стоят на широкой, далеко выдвинутой вперед подставке, а священное событие разыгрывается позади нас на условной плоскости картины. Вещи оказались сильней событий, иллюзия сильней художественной формы19. Необходимо отметить еще одну черту миниатюрного натюрморта, которую также хотелось бы объяснить из самого назначения миниатюрной иллюстрации: его аристократический, избранный характер. Не потому, чтобы в изображении миниатюры преобладали главным образом вещи дорогие, роскошные (любая вода помпеянского натюрморта покажется нам более пышной), но потому, что изображаются всегда вещи избранные, любимые, взлелеянные. Они отражают личность человека, их собиравшего, руку, их поставившую, тонкий вкус, их полюбившего. Даже когда нет их хозяина, они дышат его присутствием20. Так, на миниатюре Венского кодекса 1857 (ил. 106) вещи положены на подоконник словно в привычном беспорядке: чуть помятая подушка с ожерельем, шкатулка с поднятой крышкой, вся заполненная безделушками, полуоткрытая книга, листками которой играет ветер, но заложенная концом бархатной материи, точно только что здесь была ее владелица, и все осталось на прежнем месте, дожидаясь ее возвращения. Все эти вещи так ясно говорят нам об отсутствующей хозяйке, и когда, перевернув несколько листов, мы видим ее самое, сидящую у окна в высоком головном уборе, с той же книгой в руках и с той же бархатной вышитой подушкой, она нам кажется старой знакомой.
Вещи начинают индивидуализировать своего хозяина21, и это первый шаг к индивидуализации самих вещей. Последние образцы нидерландской миниатюры стремятся передать как бы портрет вещи со всеми ее индивидуальными особенностями и случайными свойствами: цветок с завернувшимся листком, с бабочкой, высасывающей его сок, со стрекозой, прильнувшей к его чашечке, со слабой тенью, падающей от него на бумагу. Но странно, — индивидуализируясь, предмет в то же время мертвеет, и чаще
200
108. Гуго вандер Гус. Поклонение пастухов. Ок. 1473-1476. Алтарь Портинари
всего цветок теперь изображается приколотым к бумаге тонкой булавкой. Бордюр конца XV века — это настоящая ботаническая галерея портретов, в которой художник стремился к возможному разнообразию мира (ил. 107)22. Его привлекают детали, не общее, поэтому он старательно избегает всякой группировки, пересечений, сочетаний, он изображает всегда отдельный цветок, не зная прелести букета или пригоршни цветов.
Здесь мы уже выходим, в сущности, из пределов миниатюры и касаемся широкой проблемы северной живописи вообще. Этот интерес к деталям, к индивидуализации предмета характеризует всю нидерландскую живопись XV века. Портрет — ее излюбленная задача, но притом
V. Готика
портрет именно отдельного человека, портрет индивидуализированный, со всеми случайными деталями мелких морщин и вздувшихся век. С таким же индивидуализирующим уклоном подходит искусство ван Эйка и его школы к изображению предмета. Фламандская живопись любит цветы. Редкое изображение Мадонны, Благовещения или Поклонения волхвов обходится без белых высоких лилий в маленькой вазе. Но букета нидерландская живопись так же не знает, как и миниатюра23. Первое подобие букета в северной живописи мы не встретим раньше Гфарда Да-видам, но и здесь он оказывается скорее в виде случайной детали, чем законченного целого. Вспомним «Поклонение пастухов» Ivro ван дер Гуса в Уффици (ил. 108). Художник делает робкую попытку сгруппировать цветы, распределяя их в двух вместилищах. Но гнет изоляции еще дает себя знать; цветы сгруппированы по породам и поставлены в разные вместилища — лилии в пестрой глиняной вазочке, голубые водосборы в хрустальном стакане.
Наряду с натюрмортом масляная живопись заимствовала у миниатюры и ее интерес к архитектуре. Это уже в третий раз на протяжении всей истории искусства сталкиваемся мы с расцветом архитектурной живописи: первый раз на Крите, второй раз в эпоху эллинизма и, наконец, третий раз в средневековой миниатюре. И всякий раз расцвет архитектурной живописи предшествует или совпадает с увлечением натюрмортом. Если вдуматься в это периодическое появление архитектурных видов как живописной темы, то для нас станут ясны причины и условия, им благоприятствовавшие. И критская, и эллинистическая архитектура, и поздняя готика характерны разложением архитектурного стиля. Архитектура в эти эпохи широко пользуется световыми и красочными эффектами, она прельщается живописными задачами, архитектурные формы воспринимаются оптически, здание становится прежде всего картиной. Нет ничего удивительного, что архитектура в это время представляет собой желанную тему для живописи, что она переходит на картину. Вместе с Тем все эти три эпохи знаменуются в архитектуре побе-
202
203
Проблема и развитие натюрморта
дой внутреннего над внешним, интерьера над экстерьером. Достаточно вспомнить живописные закоулки, лесенки и просветы критского дворца или эллинистическо-римский частный дом, в котором внутренность, замкнутый двор, атриум или перистиль явно доминируют над
109. Миниатюра из часослова Марии Бургундской. Ок. 1480
201
110. Петрус Кристус. Св. Элигий. 1449
фасадом и внешностью. А интерьер, как мы видели, есть неизбежное условие натюрморта. Вот откуда эта тесная связь архитектурной и предметной живописи. Наблюдая архитектурные темы миниатюры, мы видим, что и архитектура, подобно натюрморту, играла в рисунке роль бор-Дюра, внешнего орнамента. При этом
миниатюриста привлекает, главным образом, внешний силуэт здания, зазубренный контур его крыши и башен. Даже в тех случаях. где по самому ходу сюжета действие должно происхо-
205
Проблема и развитие натюрморта
111. Ян вам Эйк. Мадонна канцлера Роллена. Ок. 1436
дить внутри здания, художник стремится вывести глаз наружу, открыть горизонт или показать, что он смотрит внутрь снаружи (ил. 109)25. Настоящее чувство интерьера, чувство комнаты, окружившей человека со всех сторон, миниатюристу еще не знакомо. Все эти традиции миниатюры надолго утвердились в живописи ван Эйка и его школы, и не скоро нидерландскому искусству удается осво-
206