Конституция РФ

Пленарное заседание

ных благ, чем они получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов. Иными словами, социальное развитие возможно только при наличии и расширении различных форм кредитных отношений в обществе. Самым простым примером может служить забота о детях и их воспитании, что, правда, характерно и для всего живого на Земле. Особенность человеческого рода (в отличие от животного мира) заключается в том, что такие взаимоотношения постепенно стали проявляться в процессе взаимодействия людей, которые не были связаны родственными узами. От того, насколько в обществе созданы условия для сознательного принятия индивидами такой социальной позиции, сформировано понимание кредитных отношений как естественной нормы социальной жизнедеятельности, во многом зависели и зависят условия развития того или иного общества.

Важно в этой связи уточнить и само понятие общественного развития. С нашей точки зрения, это понятие приобретает смысл только в случае, если оно отражает и выявляет точки приращения социальных связей. Указанное приращение оказывается возможным в результате постоянного поиска, нахождения и воспроизводства адекватной системы прав и обязанностей в обществе. Адекватной эта система оказывается тогда и до тех пор, пока она способствует естественному расширению кредитных отношений. Только в этом случае обеспечиваются условия для раскрытия возможностей и способностей индивидов, что проявляется в расширении свободы их творчества, углублении разделения труда и одновременно в укреплении социальной интеграции, уровня социальной взаимозависимости и социального партнерства.

Вразличных религиозных и философских системах можно обнаружить много положений, направленных на стимулирование людей вносить больший вклад в «общее дело» и так называемое общественное благо. Это называлось добродетельность или благотворительность. Однако при этом затушевывалось то обстоятельство, что люди с такой установкой и образом жизни всегда оказывались кредиторами общества.

Вданном случае термин «кредитор» понимается в широком, а не узко экономическом смысле. Хотя сегодня и чисто экономический аспект рассмотрения указанной проблемы более чем актуален: мировой финансовый кризис в очередной раз демонстрирует, что злоупотребления в денежнокредитной сфере приводят к нарушению прав человека в глобальном масштабе. Но для меня важно обратить внимание и подчеркнуть следующую мысль. Если исходить из понимания объективных законов социального развития, то именно за кредиторами общества естественным образом должны были закрепляться определенные права и привилегии. Появление указанных прав одновременно означало принятие на себя должниками соответствующих обязательств. Еще раз отмечу, что социальное развитие стало

71

Конституция и доктрины России современным взглядом

возможным по причине того, что одни люди, обладая более высокими способностями и реализуя их на практике, по собственной инициативе стали делиться результатами своей деятельности (включая знания и опыт) с другими, удовлетворяя их потребности. Взамен они могли получать лишь обязательства в виде признания их прав как кредиторов. Вполне естественная норма социальной жизни заключается в том, что только за тем человеком может признаваться право требовать удовлетворения своих потребностей за счет других людей, кто принимает на себя в ответ соответствующие обязательства или предварительно обеспечивает результатами своей деятельности удовлетворение чужих потребностей.

Таким образом, понятие «кредитор» предполагает признание его вклада другими членами общества в виде наделения определенными правами, форма фиксации которых может быть различной. Один из механизмов фиксации данных прав связан с возникновением института вождей племен, старейшин и жрецов, в последующем трансформировавшегося в государство. Логично считать, что именно больший по сравнению с другими людьми вклад в жизнеобеспечение и существование племени или рода позволил выделиться соответствующей группе вождей и старейшин. Естественное признание прав данных людей, оказавшихся кредиторами общества, и происходило в виде наделения их определенными атрибутами и символами власти. Другим способом фиксации и реализации прав кредиторов стал институт денег, предоставивший их держателям право на получение тех или иных товаров или услуг. Появление денег, в свою очередь, способствовало расширению кредитных отношений, росту производства товаров и услуг, а также формированию механизмов и условий дальнейшей интеграции социума по горизонтали.

Бесспорно, то или иное лицо, совершающее добродетельный поступок (и оказываясь в роли кредитора общества), может в качестве своего рода оплаты испытывать удовлетворение от самого факта собственных действий или даже от самопожертвования. Но для развития общества необходимо, чтобы подобное отношение к делу и подобные действия приобрели постоянный и массовый характер. А для этого требуется соответствующее признание со стороны тех, кому «благотворительность» оказывается. Более того, и любая добродетель также нуждается в определенных формах признания и вознаграждения, поскольку в противном случае она может вырождаться в маниакальные действия различного рода фанатиков.

«Обещания» вознаграждения за добродетель в эсхатологической перспективе, конечно, можно рассматривать как способ закрепления в сознании людей необходимости таких кредитных отношений, которые не трансформировались бы в ростовщические; которые способствовали бы развитию человеческой личности, а не превращались в фактор ее закабаления. Однако обратная сторона такого подход связана с тем, что мы пере-

72

Пленарное заседание

стаем замечать или забываем о кредитной природе социальных прав. Его негативная сторона заключается еще и в том, что он помогает представителям государства обосновывать свои претензии на власть вне обязательного условия исполнения самой властью возложенных на нее обязанностей и ее ответственности перед обществом.

Неслучайно сегодня мы постоянно сталкиваемся с ситуацией, когда со стороны различных государственных структур выдвигаются лишь требования к гражданам относительно соблюдения ими обязательств, установленных властью. Одновременно, применяя различные формы насилия, они пытаются закрепить за собой и определенными социальными группами монопольные привилегии.

В частности, налогообложение рассматривается государством как его неотъемлемое право, а уплата гражданами налогов — как одна из их главных обязанностей. Любое уклонение от этой обязанности жестоко карается. Однако рациональное использование полученных за счет налогов средств на общественно значимые цели не рассматривается государством как обязанность, невыполнение которой делает ничтожным и его право на сбор налогов. Забывается, что на самом деле налогообложение следует рассматривать как форму социального страхования и кредитных отношений. Отданные гражданами налоги должны возвращаться к ним в форме социально необходимых благ и услуг, организация которых возлагается на государство. В противном случае, право государства на сбор налогов в социальном плане превращается в насилие над обществом.

Давно известно, что несоответствие между объемами прав и обязанностей в конечном счете приводит к тому, что само право перестает существовать. Но мы по-прежнему наступаем, и, похоже, будем и дальше наступать на одни и те же грабли, если не осознаем необходимости рассмотрения государственной власти и права как производных от естественно возникающих в обществе кредитных отношений между людьми.

Сказанное в полной мере относится и к такому социально-правовому институту, как деньги43. К сожалению, кредитная природа денег и необходимость рассмотрения их в качестве инструмента обеспечения социальных прав кредиторов так же до сих пор не осознается. Хотя всем очевидно, что деньги предоставляют своим держателям вполне определенные права, тем не менее, сохраняется представление о них как о неком, пусть и особом или даже условном, товаре, обладающим абстрактным качеством всеобщего эквивалента.

Поясним, что абстрактное понятие «всеобщего эквивалента» вынужденно возникает в теоретических конструкциях, если исходить из представлений о возникновении денег из товарообмена, а не в результате развития кредитных

43 Подробнее см.: Мартыненко В.В. Социальная философия денег // Вопросы философии,

2008. № 11. С. 143–154.

73

Конституция и доктрины России современным взглядом

отношений как инструмента фиксации прав кредиторов. Понятно, что в рамках товарообмена невозможно говорить о появлении у контрагентов прав или обязанностей. Обмен является лишь механизмом реализации уже имевшихся у них прав, в частности, на те или иные товары или услуги. Таким образом, «потребность» наградить деньги определением всеобщего эквивалента появилась в результате недостаточного понимания основ формирования социальных прав и обязанностей, происходящих из кредитных отношений44. От внимания философов и экономистов ускользнул тот факт, что именно благодаря своей кредитной основе деньги стали активно использоваться в качестве инструмента обмена. Путем формирования и использования общей формы кредитных инструментов и инструментов обмена происходило признание (не всегда осознанное) различными членами общества своей потребности и зависимости от результатов деятельности друг друга, а, следовательно, взаимное признание прав и обязанностей, включая право частной собственности.

Адам Смит (1723–1790), чье «Исследование о природе и причинах богатства народов» считается предтечей как современного либерализма, так и марксизма, признавал, что если один человек обладал большим количеством определенного продукта, чем сам нуждался в нем, а другой испытывал в нем

44 Из-за такого непонимания проистекает рассмотрение института денег не как формы фиксации социальных прав, признаваемых за кредиторами, а как представления о появлении денег из товаров, пользовавшихся повышенным спросом. Приверженцы указанных представлений, выделяя в качестве основополагающей функции денег их функцию как средства обмена, упускают из виду целый ряд факторов. В частности, то обстоятельство, что потребности производителей товаров, пользовавшихся повышенным спросом, по определению, должны были полностью удовлетворяться в результате обмена их продукции на все остальные товары (которые могли быть произведены их контрагентами при данном уровне развития товарного производства). Тот факт, что эти товары свободно обменива-

лись на все другие, не означает что они выполняли функции денег. Для того чтобы стать деньгами, необходим был относительный избыток этих товаров, поскольку они должны были использоваться их потребителями не по назначению (не в соответствии с их потребительной стоимостью). Но в случае появления избытка таких товаров они уже не пользовались бы повышенным спросом, а, следовательно, и не могли бы, согласно утверждениям самих сторонников выведения денег из товарообмена, претендовать на денежный статус. Вместе с тем, если рассмотреть ситуацию с драгоценными металлами, которые действительно стали одной из первых форм денег, то в рамках простого товарообмена в принципе невозможно убедительно объяснить появление повышенного спроса на них как на товар.

Вчастности, почему у кого-то из наших давних предков вообще появилась идея поменять свой пригодный для индивидуального употребления товар, например, на такой практически бесполезный в то время для человеческой жизнедеятельности металл, каким являлось

то же золото? Как этот металл вообще мог оказаться товаром, не говоря уже о том, чтобы стать таким товаром, который начал бы активно использоваться различными товаропроизводителями в обмен на результаты своей деятельности? В существующих сегодня трактовках роли и функции денег этот вопрос не раскрывается. И не раскрывается он потому, что в большинстве экономических теорий практически полностью игнорируется социальная природа денег, а в социальных теориях недооценивается роль кредитных отношений.

Врезультате, кредитная природа и сущность денег так и остаются нераспознанными.

74

Пленарное заседание

недостаток, но в данный момент не имел ничего такого, в чем нуждался первый, то между ними не могло бы произойти никакого обмена. Но вместо того, чтобы предположить естественную необходимость возникновения между людьми кредитных отношений, формой фиксации которых могли оказаться определенные предметы (скорее всего, им первоначально придавалось и сакральное значение), которые в последующем стали использоваться также в качестве средства обмена, Смит пошел по другому пути. Не заметив, что общество развивается на острие готовности части своих членов, обладающих большими творческими способностями (как умственными, так и физическими) к прагматическому альтруизму, проявляющемуся в различных формах кредитно-правовых отношений, Смит предпочел остаться в границах товарообмена и голого эгоизма. Согласно его логике, для развития товарообмена «каждый разумный человек… должен был стараться так устроить свои дела, чтобы постоянно наряду с особыми продуктами своего собственного промысла иметь некоторое количество такого товара, который, по его мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты своего промысла»45. Но в таком случае получается, что каждый разумный человек должен был сначала полностью потерять разум. Он должен был обменивать результаты своего труда на ненужные ему для жизни предметы и надеяться на то, что появятся столь же неразумные люди, которые начнут поступать аналогичным образом, и выбор ненужных предметов у них совпадет. Эти ненужные предметы станут тогда «всеобщим орудием торговли», приобретая неизвестным образом способность быть всеобщим эквивалентом. Абсурдность такого предположения очевидна. Поэтому все философы и экономисты (до А. Смита и после него), занимавшиеся проблемой денег, фактически подменяли вопрос об их появлении темой необходимости денег для товарообмена.

Заметим также, что во всех существующих теориях денег их появление обосновывается при таком уровне развития процесса разделения труда и товарного производства, достижение которого могло состояться только после появления денег. При этом сами деньги, независимо от того, рассматриваются ли они как знаки стоимости или их бытие приравнивается к определенной материальной оболочке, анализируются главным образом как средство обращения и смешиваются с их исторически изменчивой формой46, что сегодня порождает неадекватное отношение к денежной эмиссии, инфляции и банковской системе.

45Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2007. С. 83.

46Первоначально деньги выступали — вернее, имели видимость — как определенная товарная форма. Но и в такой форме деньги неправомерно смешивать с каким-либо товаром, а также вести их происхождение из простого товарообмена, чего, к сожалению, до сих пор не удается в полной мере осознать как российским, так и зарубежным исследователям. Если бы между людьми существовал только обмен товарами и услугами, то никакого расширенного их воспроизводства, никакого социально-экономического развития не проис-

ходило бы, и потребности в деньгах не возникло.

75

Конституция и доктрины России современным взглядом

Широкое распространение, которое, благодаря одному из родоначальников теории договорного происхождения государства — английскому философу Томасу Гоббсу (1588–1679), получило сравнение денег с кровью государства или социального организма, конечно, может увлекать воображение, но не проясняет вопрос о происхождении денег и изменении денежных форм. Более того, такая аналогия приучает смотреть на деньги (как и на власть и право) как на нечто данное свыше.

Если отбросить предположение, что всех людей когда-то вдруг внезапно осенила божественная (или дьявольская) идея использовать какой-либо товар в качестве денег (а не как товар), то следует признать, что потребность в деньгах не могла появиться в условиях простого товарообмена47. Социальная необходимость появления денег заключалась не просто в обеспечении товарного обмена, она была вызвана потребностью формирования

47 Функции денег не мог начать выполнять ни один товар, обладавший вполне конкретной потребительной ценностью (стоимостью) и пользовавшийся повышенным спросом. Деньги могли появиться только в процессе организации кредитных отношений, благодаря возможности получить кредит у производителей, чьи товары пользовались повышенным спросом. Формой фиксации этих кредитных отношений, скорее всего, первоначально выступали определенные материальные атрибуты, которые уже использовались в качестве сакральных символов власти, указывавших на особые социальные права вождей племен, старейшин и т. п. При этом сам факт возникновения кредитных отношений (когда производители товаров повышенного спроса вместо непосредственного обмена их на другие товары стали предоставлять их в кредит) способствовал росту цепочки этих отношений, а вместе с ними — развитию процесса разделения труда в обществе, следовательно, расширению масштабов и структуры товарного производства. Ведь тот, кто получал в кредит нужный ему товар (а не вынужден был менять его на собственную продукцию), сам теперь оказывался в состоянии предоставить кредит потребителям своего товара. Это обеспечивало возможность и вызывало потребность в росте кредитных инструментов, превращая производство бывших «сакральных атрибутов» в самостоятельную сферу деятельности.

Среди них особую роль приобрели драгоценные металлы, которые, обладая такими свойствами как однородность, делимость без потери качества, сохранность, оказались наиболее пригодными для фиксации ставших количественно разнообразными прав различных кредиторов (в традиционной трактовке — для выполнения функции меры стоимости), а также для их обмена. Таким образом, сакральные атрибуты, первоначально отражавшие общественное признание естественного права конкретных кредиторов, окончательно обрели денежную форму после того, как масштабы кредитных отношений в обществе существенно увеличились. Произошедший в итоге рост производства и появление новых товаров способствовали ускоренной реализации прав кредиторов. Это и проявилось в расширенном использовании кредитных инструментов в качестве инструментов товарообмена, чем можно объяснить теоретическое «выведение» денег из простого товарообмена. За блеском

золота кредитная природа денег, конечно, стала трудно различима. И, тем не менее, любую форму денег, включая их золотую оболочку, правильно рассматривать не как товар, а как кредитный инструмент. Это стало достаточно очевидным с появлением современных форм так называемых банковских денег. Но и сегодня многие не отдают себе отчета в том, что характерной особенностью денег является то, что их обладатели (если не учитывать получение денег в качестве подарка, наследства или в результате воровства) до момента их

использования всегда выступают в роли кредиторов других членов общества.

76

Пленарное заседание

кредитных отношений между относительно независимыми и свободными экономическими субъектами, возрастающее число которых характеризует каждую новую стадию исторического развития человечества. Можно также сказать, что деньги оказались нужны прежде всего для того, чтобы раскрыть и расширить социальные горизонты человеческой свободы, реализовать творческое, разумное содержание индивидуальности, воплотить в жизнь основу социального развития. Появление денег знаменовало собой начало функционирования социального механизма организации и реализации кредитных отношений, определяющих систему естественных прав и обязанностей членов общества.

Важно только учитывать, что характер прав и обязанностей не может оставаться постоянным. Он с неизбежностью должен меняться по мере расширения человеческого общества, изменения социальной роли и места отдельных членов и социальных групп. Появление естественного права у кредиторов — в частности, в виде признания их права на власть, на собственность и т. д. — не могло само по себе сохраняться в течение неограниченного времени. Это право в своем естественном (или справедливом) значении ограничено периодом, в течение которого результаты их деятельности и руководства способствовали реализации человеческого потенциала, включая потенциал той или иной формы организации социума. Величина потенциала того или иного общества проявляется в предельно возможном уровне разделения труда и развитии способностей людей при данной форме организации своего общежития и поддерживаемой системе установленных (но уже не естественных) прав и обязанностей. Несоответствие между положительными законами и естественно признаваемыми правами и обязанностями на деле проявляется в распространении представлений о том, что сложившаяся в обществе система прав и обязанностей не является справедливой.

В свою очередь, распространение подобных представлений можно рассматривать как социальный индикатор того, что наступило время, когда долг общества перед его первоначальными кредиторами оказывался погашенным. Однако бывшие кредиторы могут злоупотреблять своими ранее вполне естественными правами, требуя закрепления за собой власти и имеющихся привилегий. Эти претензии перестают иметь под собой естественные основания. Удержание бывшими кредиторами власти превращается в форму нелегитимного (в значении «не признаваемого справедливым») насилия. Вместе с тем, сохранение власти с помощью указанных мер за бывшими кредиторами, превратившимися на деле в должников общества, формирует основы для естественного распада или разрушения властной вертикали и социальной структуры данного общества.

Всегда существовало и существует стремление сохранить права без учета обязанностей, что на деле приводило и приводит к нарушению баланса, к

77

Конституция и доктрины России современным взглядом

деформации соответствия между естественными правами и обязанностями членов общества и социальных групп. На различных временных интервалах человеческой жизни такая деформация выражалась и выражается в фактах эксплуатации, в социально-политических конфликтах и распадах социальных и политических образований. Причем стремление к эксплуатации может проявляться в требованиях «социальной справедливости», если за этими требованиями скрывается лицемерное желание получать больше, чем отдавать, а получая — не принимать на себя взамен никаких обязательств. Иными словами, идея «естественных прав» как основы социальной справедливости может трансформироваться в неправомерные требования «социального равенства», которые используются в качестве ширмы для всех, кто стремится к получению для себя или сохранению за собой больших прав, но пытается уклониться от выполнения своих обязательств.

Поддержанию подобного рода стремлений в обществе способствовало то обстоятельство, что по мере роста общественного организма изменялась и форма фиксации прав кредиторов, становясь все больше обезличенной (в виде знаков отличия, государственных регалий, а также денежных инструментов). В частности, произошло обезличивание власти в том смысле, что не власть стала атрибутом конкретного человека как кредитора общества, а человек стал находиться при власти; не человек стал «красить место», а «место — человека». При этом не государство оказывалось кредитором общества, а общество — кредитором государства, ожидая, правда, от представителей власти исполнения определенных общественно полезных обязанностей. Среди части членов общества распространились и раболепные поверхностные представления о том, что распределение основных форм вознаграждения зависит от произвольного усмотрения и решения власть имущих, что только властвующие и вышестоящие лица могут им что-то предоставить, дать что-то необходимое. Вспомним некрасовское: «Вот приедет барин — барин нас рассудит, / Барин сам увидит, что плоха избушка, / И велит дать лесу, — думает старушка». При таком подходе, как правило, не учитывается, что государство что-либо кому-либо дает только после того, как оно отнимет это у кого-то другого. Правда, как свидетельствует исторический опыт, раболепное отношение в обществе к представителям государства будет сохраняться лишь до тех пор, пока они окончательно не потеряют кредит доверия социума. Тем самым кредитная природа социального права на власть, хотя в полной мере и не осознается, но постоянно дает о себе знать.

Что касается денег, то с ними происходила похожая метаморфоза. Появившись как кредитный инструмент, они в процессе все более широкого использования в расчетах за товары и услуги приобрели анонимный (обезличенный) по отношению к конкретному кредитору характер. Превращаясь в важнейший элемент формируемой естественной системы прав и обязанно-

78

Пленарное заседание

стей между людьми, деньги стали объединять не только партнеров по конкретным экономическим трансакциям, но и так называемых «социальных анонимов», выступавших на самом деле в роли анонимных кредиторов. Последние со временем переставали иметь непосредственные прямые контракты со своими должниками и могли уже не обладать конкретным представлением друг о друге. Косвенным образом все товаропроизводители являлись связанными между собой посредством уходящих вглубь кредитных цепочек, которые проявлялись на поверхности в виде единых инструментов, используемых при реализации и приобретении товаров и услуг. Но процесс превращения денег в анонимный инструмент реализации прав на получение товаров и услуг привел к тому, что у различных членов общества появилось стремление, став обладателями денег, получить права и привилегии, не прикладывая при этом особых усилий, не становясь кредиторами общества и не исполняя необходимых обязанностей. Но если подобные стремления и злоупотребления в государстве и обществе приобретают значительный размах, это ведет к обесценению денег. Иными словами, и здесь кредитная природа социального права неизменно напоминает о себе.

Вместе с тем, возможность реализации указанного стремления на практике и его негативные социальные проявления привели к тому, что в различных политико-философских трактатах вину за неправомерные действия людей и социальных групп часто стали возлагать на деньги, доходя в своих крайних проявлениях до «обоснований» и требований их уничтожения. При этом часто не осознавался тот факт, что тем самым, по существу, пытались обосновывать необходимость уничтожения социального права (вместо того, чтобы стремиться ограничить возможные злоупотребления правом). Неслучайно подобные попытки, предполагавшие уничтожение социально неуничтожимого, на практике всегда воплощались в установлении и расширении различных форм рабовладельческих отношений. Любые нерациональные ограничения, а также монополизация денежно-кредитной сферы, тормозя процесс социального развития, сопровождались грубым ущемлением прав и свобод человека.

Ведь отличительное внутреннее свойство денег заключается в том, что они могут эффективно функционировать только в обществе, где действуют относительно свободные субъекты, которые добровольно (а не по принуждению власти или насилия) вступают друг с другом в кредитные отношения, согласовывают свои интересы, права и обязанности. При возникновении принудительного производства и обмена результатами человеческой деятельности, осуществляемого под эгидой власти и посредством насилия, деньги обесцениваются и перестают функционировать. Поэтому деньги, как основной механизм горизонтальной взаимосвязи членов гражданского общества, и государство, как политическая организация со своей властной вертикалью, в определенном смысле являются и должны быть антагони-

79

Конституция и доктрины России современным взглядом

стами. В то же время, их самостоятельное существование (одновременно и взаимодополняющее, и ограничивающее возможные злоупотребления друг друга) можно считать залогом социально-экономического развития и общественной стабильности.

Проблема в том, что представители государства, обладая монопольным правом на насилие — т. е. на организацию отношений, которые никак нельзя отнести к сфере добровольных и равноправных, — склонны пренебрегать своей ответственностью перед обществом и злоупотреблять своими правами. В этом случае власть старается монополизировать денежную эмиссию и подчинить себе сферу денежно-кредитных отношений как основу существования независимых от власти прав и свобод граждан. Аналогичным образом и те, кто добился своих прав, зафиксированных с помощью денег,

впроцессе конкурентной борьбы в рамках рыночных отношений могут оказаться заинтересованными в сохранении своих позиций за счет устранения этих рыночных отношений с помощью насилия, в получении монопольных прав и привилегий. Если и те, и другие заходят в этом своем порыве слишком далеко, то уничтожается сама основа для функционирования денег — добровольные кредитные отношения между независимыми социальными субъектами, как и относительная свобода человека в реализации своих возможностей и способностей в обществе.

Хотя государству, бесспорно, может и должна принадлежать весомая роль

вобеспечении нормальных условий функционирования денежно-кредитных отношений, но ни само государство, ни какой-либо орган государственной власти не могут рассматриваться в качестве действительного источника денег48. Важно осознать всю пагубность постоянно предпринимаемых властью

48 В существенной коррекции нуждается ст. 75 Конституции РФ, согласно которой за Банком России закрепляется монопольное право на денежную эмиссию. Дело в том, что «эмис-

сия денег» неправомерно приравнивается к понятию «эмиссия банкнот Банка России», деноминированных в рублях. Подобное отождествление несет в себе крайне негативные социально-политические последствия и не соответствует действительности. В настоящее время основную часть денежной массы составляют обязательства (денежные средства, учитываемые на счетах) коммерческих банков, которые представляют собой институциональную основу существования и функционирования современной формы денег. При этом необходимо осознать, что основная задача коммерческих банков заключается в формировании полноценной денежной массы и денежной эмиссии, осуществляемой в процессе кредитной деятельности (а не в перераспределении временно свободных денежных средств). Участие Центрального банка (как банка банков) в денежной эмиссии должно ограничиваться рамками механизма рефинансирования (кредитования) коммерческих банков. Ра-

бота данного механизма должна быть нацелена на обеспечение условий бесперебойного выполнения банками своих обязательств перед реальным сектором экономики. Активную роль Банк России должен играть в процессе не денежной эмиссии, а при осуществлении контроля над качеством кредитной политики банков, своевременно принимая меры, направленные на финансовое оздоровление проблемных банков. При этом банкротство и ликвидация коммерческого банка как юридического лица (созданного учредителями для

извлечения прибыли) должны сопровождаться мерами, направленными на сохранение

80