Конституция РФ

ные ценности жизненных сфер. Их необходимо закреплять в перечне основ конституционного строя, чтобы они превалировали по своей юридической силе перед остальными институтами конституционного права.

Такова особенность современности. В России возникли реальные угрозы жизненнымсферам,асоответственно,территориальности,телесности,культуре, труду россиян как экзистенциям, ставшим ценностями выживания. Отталкиваясь от них, выстраивается субстанциональный баланс жизнедеятельности, доходя до самоуправления, демократии, разделения властей. Регулирование отношений в основных жизненных сферах порождает ожидания правопорядка и предпосылки ценностно-ориентационного единства общества. Эти экзистенциальные ценности фундируются в основных жизненных сферах: территориальной (место, территориальная определенность, транспортная мобильность, окружающая среда), естественно-антропологической (быт, жилище, семья, забота, здоровье), духовно-культурной (смысл жизни, культ, свобода совести, образование, культура), агентно-профессиональной (труд, его охрана, трудовые отношения, экономические свободы, собственность). Фундаментальность обусловливает предсказуемость и определенность действий граждан, их консолидированость. Конституционное право обобщает ценностные ориентации, фиксируя идентичный для многих смысл в различных ситуациях на перспективу.

В соответствии с ценностями названных фундаментальных жизненных сфер необходимо разрабатывать фундаментальные доктрины:

а) пространственно-территориального (регионального) развития, экологическую, транспортную; б) демографическую, здравоохранения;

в) культурную, образовательную; г) экономическую, промышленную, профессиональную. ЦПА и ГУП ста-

новится пионером в разработке таких доктрин.

Возможно, базовые доктрины необходимо закреплять федеральным за-

коном.

Фундаментальность обусловливает ценности консоциальности, и в свою очередь поддерживается последними. Консоциальность выражается в конституционно-правовых отношениях, выражает необходимость сочетания частных (приватных), групповых (организационных, корпоративных, национально-этнических), региональных и национально-государственных, а также глобальных стремлений. Она предполагает сбалансированность субъектности разных акторов и сообществ, формирование соответствующих полномочий в механизмах управления, а в идеале − конструирование многоуровневой субъектно-ресурсной сети, обеспечивающей безопасное и продуктивное социальное взаимодействие, сотрудничество и разрешение конфликтов. Нормы конституционного права, отражая ценности жизненных сфер, конструируют индивидуальные (частные), корпоративные, общественно-государственные, а частично и международные механизмы

111

Конституция и доктрины России современным взглядом

субъектности (представительства интересов, компетенции, охраны и защиты законных интересов и прав).

Наряду с фундаментальными доктринами необходимо разрабатывать управленческие, которые поддерживают консоциальность, могут непосредственно влиять на балансированость субъектностей, консолидацию общества. Среди управленческих также можно провести разделение на базовые и производные. Как базовая управленческая может выступать Социальная доктрина, рассматриваемая не как распределительная, а как активизирующая субъектность и усиливающая защищенность всех жителей России. Производные управленческие доктрины посвящаются отдельным отраслям производства, государственного и корпоративного управления могут в целях оперативности могут утверждаться нормативными Указами Президента.

Вопрос поддержания сбалансированной субъектности, баланса публичных и частных интересов как конституционно защищаемых ценностей разработывался, в частности,вконцепциях солидаризма (Л. Дюги) и социологии интересов (Ф. Хек). Л. Дюги считал, что существует конституционное органическое право для всякого частного или публичного коллективного лица; и в этом плане конституционное право проявляется и как «конституционное корпоративное право»16. Консоциальность поддерживает и скрепляет все жизненные сферы; конституционные принципы и нормы должны учитывать специфику разных территорий, этносов, социально-демографических слоев (детей, пенсионеров, мигрантов и т. д.), культур, социальных страт. Например, консоциальность в агентно-профессиональной сфере предполагает поддержание социального партнерства работников и работодателей, регулирование минимума размера оплаты труда, трудовой пенсии, помощь безработным. Сочетание фундаментальности и консоциальности помогает интерпретатору учитывать специфику местных субкультур, общества и государства в целом17.

Игнорирование этого сочетания фундаментальности и консоциальности приводило к серьезным дефектам. Например, в России, как до, так и после принятия Федерального закона «Об общественных объединениях» (от 19 мая 1995), создавались общественно-политические движения и политические партии на конфессиональной, этно-национальной и профессиональной основе. Это в условиях многонациональной и поликонфессиональной страны, попавшей к тому же в сильную зависимость от миграционного притока, разбалансировало субъектность, усиливало социальную напряжен-

16Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства // Антология мировой политической мысли. В 5-ти томах. Т. III. М., 1999. С. 590.

17См.: Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положения части второй статьи 170 и части второй статьи 235 КЗоТ РФ и пункта 3 статьи 25 Федерального закона «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» в связи с запросом Зерноградского районного суда Ростовской области и Центрально-

го районного суда г. Кемерово. 24 января 2002 года.

112

ность. И только много позднее был принят закон «О политических партиях» от 11 июля 2001 г., признавший невозможным государственную регистрацию подобных политических партий. Конституционный Суд РФ в своих решениях признал этот запрет соответствующим аутентичному смыслу статей 13 и 14 Конституции РФ во взаимосвязи с ее статьями 19 (части 1 и 2), 28 и 29, поскольку он в условиях России учитывает требование социальной консолидации18.

Несоответствие норм ряда законов требованиям фундаментальности и консоциальности приводило к дефектам, облегчавшим действия различных групп с контр-солидарными корпоративными и индивидуальными интересами. Такие группы, обладая влиянием на государственную или муниципальную власть, не считались с онтологией конституционного права. Так в 1990-х годах в России практически вошла в обычай частная доктрина оптимизации налогооблагаемой базы хозяйствующих субъектов (по существу, уход от налогов). И только после 2000 г. суды начали интерпретировать само понятие «оптимизация налогов» как обозначение правонарушения, наносящего вред консоциальности, что было подтверждено и в решении Конституционного Суда РФ.

Возобладавшая доктрина земельных отношений (вопреки оценке большинства законодательных собраний субъектов РФ), привела к серьезной деградации жизненных сфер и разбалансированию субъектностей. Только в 2007 г. Генпрокуратура РФ серьезно занялась расследованием рейдерских захватов земель сельхозназначения, хотя на карту поставлены экзистенциальные фундаментальные ценности: основы существования сельских жителей России. Цивилистский романтизм в условиях неразграниченности прав собственности на землю, трудности межевания и кадастровой оценки земель сыграли на руку контр-солидарным группам, усугубив незащищенность жизненных сфер.

Это тем более актуально, т. к. в современных условиях возрастает влияние социальных рисков как угрозы жизненным сферам. Часть людей (в России около 40%) не обладает серьезными ресурсами для нейтрализации возрастающих рисков, что приводит к еще большему ограничению их субъектности. А возвышение успешных групп (10–15%) определяется часто их адаптацией к теневым отношениям, криминалу, концентрацией в их руках не принадлежащих им лично ресурсов жизненных сфер (земельных, экологических, культурных и коммуникационных, трудовых и производственных), финансов, должностей. Предотвратить разрушения предпосылок

18 В частности, см.: Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 9 Федерального закона «О политических партиях» в связи с запросом Коптевского районного суда г. Москвы, жалобами общероссийской общественной политической организации «Православная партия России» и граждан И.В. Артемова и

Д.А. Савина. 18 декабря 2004 года.

113

Конституция и доктрины России современным взглядом

фундаментальности и консоциальности может формирование многоуровневой субъектно-ресурсной сети, объединяющей механизмы представительства, самоорганизации, легитимной реализации, соблюдения, охраны и защиты прав и интересов всех законопослушных людей во всех жизненных сферах. Субъекты индивидуального, группового (корпоративного), общественно-государственного, государственного, международного характера, поддерживая такую «сеть» обеспечивают взаимодействие также ресурсов интерпретации общественности, законодательной, судебной и исполнительной власти.

Конституционная интерпретация в ее широком понимании осуществляется в цикличном обмене мнениями по поводу идей, концепций, проектов правовых актов, действующих законов и правоприменения, имеет многие уровни, интегрирована на официальном и неофициальном уровнях во взаимодействие должностных лиц, экспертов, исследователей, а также и граждан по поводу конституционных ценностей, принципов, методов разработки, применения, оценки и изменения правовых актов. Общество включено в циклы: восприятие идей, разработка и принятие законов, их применение, установление и устранение дефектов и т. д., направленные на преодоление неопределенности в правовом регулировании, а потому пронизанные перманентной интерпретацией. Она обеспечивает общественный и профессиональный дискурс, эволюцию доктрин, правовой культуры, законодательства.

Конституционное право нуждается в широком интерпретационном процессе, в чем убеждает тематика и содержание референдумов, выборов, партийных дебатов, парламентских слушаний, научных конференций. Все это служит культурным контекстом для другого уровня интерпретации: Посланий Президента, законодательного процесса, конституционных судов, Верховного Суда РФ, Европейского суда по правам человека. Здесь как раз применима концепция гегемонии и перевода А. Грамши19, а соответственно, интерпретации. Чем ближе к современности, тем важнее эти проблемы. Глобализация, рост неопределенности, сетевые взаимодействия расширяют плюрализацию социальных практик, усложняют коммуникацию. Особенность современного конституционного права в том, что интерпретационный процесс все больше принимает дискурсный политико-правовой характер, широко включает политических акторов, усиливает конкуренцию на публичных аренах.

19 Заостренно проблема перевода поставлена у социологов Б. Латура и М. Каллона, которые выходят его за рамки систем и функций, как слишком ригидных понятий, говорят о «цепочках перевода», выстраивающихся в результате различной деятельности «соперничающих стратегий, пробных столкновений сил, работы по мобилизации и вербовке, выработке механизмов участия в прибылях и вынужденных точек соприкосновения с тем, чтобы между акторами были установлены альянсы и ассоциации, чтобы мог появиться идейный лидер этих ассоциаций» (см.: Коркюф Ф. Новые социологии. М.: 2002, С. 101).

114

Усложнение интерпретационного характера доктрин связано, например, с экспансией проблем безопасности20, зависимости конструирования социальной реальности от доминирующего дискурса, от процесса коллективного определения значимых проблем21, что все больше актуализирует требования познания и нейтрализации источников и факторов трудности перевода и интерпретации. Такой процесс, выявляя конституционно-правовую природу общественных отношений, выходит на коммуникативные и логические аспекты: субъектов (законодателя, судов, кругов профессионального дискурса), гносеологию, телеологию, конфликтологию, ресурсы интерпретации, легитимную «верховную» интерпретацию и др.

Кто же субъекты такого интерпретационного процесса? Узким представляется отнесение лишь конституционных судов к таковым субъектам. Институциональный подход не дает полного представления. Тот же парламент можно представить не только как институт, но и как живое сознание людей (депутатов и аппарата), как совокупность знаний, привычек, поведенческих стереотипов, действующих в парламенте, неформальные социокультурные факторы. «Внутренняя среда»: общение в комиссиях, комитетах, на сессиях, в кулуарах влияет на интерпретацию и функционирование его, как организации самым существенным образом22. Сторонники юридического интерпретивизма отмечают влияние профессионального дискурса23. В интерпретационном процессе участвует парламент, обсуждая и принимая законы. Представители палат парламента выступают как сторона в каждом заседании Конституционного Суда РФ. Как и представители Президента РФ, Правительства РФ. Окончательное решение принимают конституционные судьи, тем не менее, участники процесса, так или иначе, воздействуют на легитимную «верховную» интерпретацию. Возможно влияние политической дискреции Президента РФ, особенно при интерпретации законопроектов, утверждении и отклонении законов. Но «прелести» отклонений в интерпретации испытывают на себе также суды, граждане, организации, поэтому нередко выступают заявителями в конституционные суды, Европейский суд

20Агамбен Дж. Homo Sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М., 1995.

21См.: Боск Ч.Л., Хилгартнер С. Рост и упадок социальных проблем // Социальная реальность. 2008. № 2.

22См.: Бирюков Н.И, Сергеев В.М. Становление института представительной власти в современной России. — М.: Издательский сервис, 2004. С. 14. («строительство» текста, новые идеи, дебаты, аргументы — вот тот материала, с которым, по необходимости должен иметь дело исследователь парламентской деятельности»).

23«Открытый профессиональный конституционалистский дискурс, в том числe акадeмичeский (а значит, и унивeрситeтский), … и eсть тот фактор, с которым должны считаться дажe конституционныe суды». (Курис Э. О стабильности конституции, источниках конституционного права и мнимом всeмогущeствe конституционных судов // Конференция органов конституционного контроля стран молодых демократий. Ереван. 2004.

№4 (26).

115

Конституция и доктрины России современным взглядом

по правам человека, другие суды, тем самым, стимулируя коммуникацию и интерпретационный процесс.

Концепция взаимодействия иерархических структур знания предполагает, что конституционно-правовое значение норм кодируется и раскодируется под воздействием «сценариев» иерархической соотнесенности понятий и действий, что важно для классификации доктрин. О значении субинститута иерархий в праве писали, в частности, Н. Луман24. Ранее Г. Кельзен обосновывал необходимость «высшей (основной) нормы» как основания нормативного порядка, универсального логического предположения (и оправдания) значимости позитивного права.

Общая классификация доктрин предполагает учет характера интерпретации. Можно выделить, исходя из основания, степени и характера интерпретации, следующие типы:

1)доктрины как политические и правовые учения (позитивизим, юснатурализм, социологическая школа, юридическая антропология, исторические школы);

2)научные доктрины как догмы конституционного права25;

3)судебные конституционные доктрины26;

4)судебные доктрины в пределах отраслевого толкования;

5)доктрины административного права (с точки зрения представителей социологической школы права);

6)так называемые доктрины профессоров, учебники, лекционные курсы (Франция) и доктрины комментаторов (Германия)27;

7)нормативно закрепленные доктрины, например, о правотворческой компетенции судебной практике (doctrina legal в Испании, нечто подобное в Мексике). Видимо, необходимо выделять и тип управленческих доктрин, которые, несмотря на их производность, серьезно влияют на поддержание консоциальности и обеспечение фундаментальных жизненных сфер.

Для конституционно-правовых и управленческих отношений разработка доктрин имеет последствия, сказывающиеся на положении регионов, большинства населения, правах человека, этносов, целостности государства. Актуальным становится обмен опытом юристов, социологов, логиков, лингвистов в создании доктрин, систем мониторинга как элемента субъектно-ресурсной сети, предполагающей повышение уровня интерпретационного процесса. Причем элементами такой «сети» могут стать не

24Luhman N. Rechtsystem und Rechtsdogmatik. Stuttgart — Berlin — Koln — Mainz, 1974; Луман Н. Власть. М., 2001.

25См.: Богданова Н.А. Система науки конституционного права. М., 2001.

26Тарибо Е.В. Судебные доктрины и практика конституционного суда российской федерации // Право и политика, 2005, № 2.

27Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М.: Между-

народные отношения, 1999. С. 107.

116

только государственные и муниципальные органы, партии и общественные объединения, но и академические, вузовские интерпретационные центры, научно-практические конференции, семинары, центры общественной экспертизы, правового просвещения населения, общественные палаты.

Политическая доктрина в нормативном регулировании современной России

Денисов С.А. (Екатеринбург)

Господство в современной юридической науке методологии идеалистического позитивизма приводит к тому, что юристы видят нормы права только тогда, когда они оформлены в писаных нормативных актах. Это позволяет позитивистам уходить от изучения реальной правовой системы страны и не реагировать на актуальные проблем общественного развития (прятаться от них в тиши кабинетов со сборниками нормативных документов). Социологический подход к изучению правовой системы требует выделения в ней двух групп норм. Во-первых, это нормы официального позитивного права, которые содержатся в писаных нормативных актах и выполняют функции фасада правовой системы. Вторая группа включает нормы реального позитивного права. Это нормы, фактически осуществляющие правовое регулирование общественных отношений в стране. Естественно, нормы официального и реального позитивного права могут частично совпадать по своему содержанию. Но некоторые из них могут вступать в конфликт между собой. Исследователи развивающихся стран отмечают, что в этих странах обычно существует глубокая пропасть между нормами реального и официального позитивного права28. Такое положение характерно и для России начиная с ХХ в. в связи с тем, что государство, наряду с прямым подавлением общества, активно стало применять метод хитрости и обмана.

Нормы официального права, имеющие рекламный характер для страны, удобно размещать в писаных законах, в том числе в конституции. Реальные нормы содержатся в писаных и не писаных актах. Их можно найти в обычаях, прецедентах, доктринах, сформулированных правителем.

Предметом исследования в данной статье является реальное позитивное право.

28 Riggs Fred W. Administration in Developing Countries. The Thеory of Prismatic Sociеty.

Boston, 1964. Р. 59–60.

117

Конституция и доктрины России современным взглядом

Конституция РФ 1993 г. утверждает, что она имеет высшую юридическую силу в стране (ч. 1 ст. 15). Как и другие нормы Конституции, декларирующие основы конституционного строя, это положение лишь идеал, к которому можно стремиться, но далеко не реализуемое на деле требование. Конституция и писаные законы не могут занять в России господствующее положение по нескольким причинам.

Во-первых, конституция и закон, принятый парламентом приобретают высшее значение только в гражданском обществе. Здесь элиты гражданского общества стремятся поставить под свой контроль огромный бюрократический аппарат государства. Они оформляют свои интересы в виде норм права и закрепляют эти нормы через своих политиков в парламенте в виде законов. Через суд, политические структуры в правительстве эти законы навязываются государственной бюрократической машине. Верховенство законов здесь не просто красивая доктрина, а инструмент для реализации интересов сильного гражданского общества.

Российское общество не является гражданским. Оно относится к обществам административного типа, где масса населения не способна на самоуправление. Она не может сформулировать свои правовые идеи, не может выдвинуть из своей среды конкурирующих политиков, способных поставить через парламент под контроль общества класс бюрократии. Административное общество нуждается в опеке со стороны государственной бюрократии. Последняя вырабатывает правовую идеологию и навязывает ее населению. Бюрократические элиты формулируют нормы права, которые являются инструментом управления обществом. Эти нормы могут помещаться где угодно: в подзаконных актах, обычаях и т. д. Закон и конституция здесь не играет решающей роли. Чаще всего в них помещаются нормы, выполняющие идеологические функции и не осуществляющие реальное правовое регулирование. Не устраивающие бюрократию нормы легко нейтрализуются с помощью специального механизма их нейтрализации или блокирования29.

Во-вторых, Россия, начиная с XVIII в. пытается показать, что она относится к группе развитых европейских стран. С этой целью она имитирует институты этих стран. Важнейшим инструментом имитации становятся принимаемые законы. Нормы этих законов ни кто не собирается исполнять. Часто нет даже субъектов, заинтересованных в их реализации. Это явление стало типичным для многих азиатских стран в ХХ в. Описывая правовую систему стран Дальнего Востока, Р. Давид отмечает, что «структура и институты западного типа, введенные в этих странах, в большинстве случаев остаются простым фасадом, за которым регламентация обществен-

29 Денисов С.А. Механизм нейтрализации норм права // Новая правовая мысль. Волгоград.

2008. № 5. С. 2–7.

118

ных отношений строится, как правило, в соответствие с традиционными моделями»30.

В-третьих, Россия относится к категории стран, где институты не имеют доминирующего значения в жизни общества. Более важную роль в ней играют конкретные лица, управляющие страной. Для населения в 1930-е гг. и сейчас не важно, какую официальную должность занимает Правитель, и какие полномочия связывает закон с этой должностью. Люди делегируют конкретному Правителю суверенитет, в том числе право принимать важнейшие нормативные решения, которые стоят выше норм всякого писаного права. Кроме того, Правитель обладает реальной властью в стране. В его руках экономические инструменты и аппарат принуждения. Сила нормативных решений Правителя определяется его авторитетом и наличием инструментов для воплощения их в жизнь.

Правитель может избрать разные способы формализации своих нормативных решений в жизнь. Он может провести свои решения через Конституцию и законы, может облечь их в подзаконные акты (указы, постановления), а может изложить в виде политических доктрин. Преимущество доктринальной формы в том, что в ней можно обосновать необходимость той или иной нормы права. Кто бы мог подумать, например, что увеличение срока пребывания одного человека на должности Президента РФ до 12 лет (после того, как он до этого занимал эту должность 8 лет) направлено на обеспечение свободы и демократии в стране. Послание Президента РФ Федеральному Собранию хорошо обосновывает необходимость этих изменений в Конституции РФ31.

Норма доктрины, в отличие от сухого нормативного акта, может быть изложена доступным, населению образным и ярким языком. Так, Д.А. Медведев указал, что только Президент РФ имеет право вносить изменения в Конституцию РФ. Попытки других субъектов сделать это он назвал «реформаторским зудом», который абсолютно неуместен32. В доктринальном документе легче сделать то, что американские специалисты по законотворчеству называют «протащить всадника с конем» или спрятать главную норму за фасадом цветастых фраз. Так, Послание Д.А. Медведева Федеральному Собранию останется в истории России документом, в котором сделан шаг к закреплению пожизненной власти В.В. Путина. Грамотным людям ясно, что масса хороших слов о свободе, демократии и справедливости, которые содержатся в Послании, являются лишь прикрытием этой важной для судьбы страны нормы.

30Давид Р., Жозеф-Спиноза К. Основные правовые системы современности. М.: Международные отношения, 1999. С. 355.

31Послание Президента РФ Федеральному Собранию // Российская газета. 2008. 6 ноября.

С.4.

32Там же.

119

Конституция и доктрины России современным взглядом

Политическая доктрина стала традиционным источником реального позитивного права в России. Она была положена в основу советской правовой системы. Конституция СССР изучалась только юристами, а принципы, на которых должна была строиться вся общественная жизнь, содержащиеся в трудах В.И. Ленина, вождей коммунистической партии, изучались во всех вузах страны в рамках так называемых общественных наук. Принятие законов СССР не привлекало такого внимания, как изложение речи Генерального секретаря ЦК КПСС на очередном съезде КПСС. Во время чтения этих речей в 1970-е гг. почти все предприятия страны прекращали работу. Рабочих собирали у телевизора для просмотра выступления вождя на партийном форуме. Любое общественное действие должно было найти опору не в Конституции СССР, а в той или иной доктрине, высказанной вождем. Отчет любой организации заключался не в том, чтобы сверить ее деятельность с законами страны, а в доказательстве, что она работала в соответствие с заветами вождя. Конечно, современная правовая система уже не столь идеологизирована, как советская. Поэтому значение политической доктрины в ней сильно уменьшилось. В 1990-е гг. вместе с падением доверия к Президенту РФ, его высказывания вовсе перестали иметь нормативное значение для населения. С начала ХХI в. роль политической доктрины в форме высказываний Правителя стала расти вместе с его авторитетом. Рост значения политических доктрин, исходящих от государственного аппарата, связан с усилением государственной пропагандистской машины и ограничением свободы средств массовой информации.

Гражданское общество развитых стран мира не исключает правовую доктрину из системы источников права. Но там она исходит не от бюрократических элит, включая Правителя, а от авторитетных ученых (например, научная доктрина в Великобритании) или от авторитетных публичных политиков. Здесь необходимо обратить внимание, что административное общество, в отличие от гражданского, как правило, не выделяет из своего состава публичных политиков. Часто, политик административного общества — это бюрократ, дослужившийся до высшего положения в государственном аппарате. Он строит свою карьеру, опирается не на поддержку масс, а умело играя в аппаратных играх. Так построили свои карьеры все Правители России, начиная со Сталина. Авторитет этим политикам и их доктринам придают государственные органы пропаганды. Действенность таких доктрин зависит не от того, насколько они отражают общественные потребности, а от эффективности используемых пропагандистских инструментом и от системы подавления общественной мысли, свободы средств массовой информации. Из этого исходит сущностное отличие доктрин в разных типах общества. В гражданском обществе они выражают интересы каких-то групп общества, в первую очередь, экономически доминирующих. Доктрины административного общества, естественно, отражают интересы

120