Materialy_podgotovki_k_seminarskim_zanyatiam

Мартов же считал, что партия должна быть демократичной, массовой, включать всех, кто хочет помочь освобождению рабочего класса. Модель Мартова исключала авторитарные тенденции.

Эти модели проистекали из различных политико-стратегических воззрений. Большевики рассчитывали с помощью партии свергнуть царизм, перейти к власти, добиться относительно быстрого перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую революцию. Меньшевики исходили из того, что буржуазная революция должна привести к власти буржуазное правительство, которое будет содействовать капиталистическому развитию страны. Социал-де- мократия в этих условиях должна играть роль политической оппозиции. Задачу социалистического преобразования страны социал-демократы могут поставить лишь после того, как для этого вызреют экономические и общественные условия (примерно через 100-150 лет).

Но наряду с идеологической природой расхождений Ленина и Мартова, нельзя игнорировать разницу их темпераментов, которая тоже имела немалое значение.

Ленин был человеком огромной воли, беспощадным к противникам, резким в высказываниях. Интересен в этом отношении отклик В.М. Чернова, лидера партии эсеров, на смерть Ленина. Он писал: «Ленин был большой человек. Он не только был самой крупной фигурой возглавляемого им движения – он был (и по заслугам) его «некоронованным королем». Он был и головою движения, и его волей … Ум у Ленина был энергический, но холодный … это был прежде всего насмешливый, язвительный, цинический ум … Воля Ленина была сильнее его ума … Я думаю, что в лице Ленина сошел в могилу самый крупный характер из выдвинутых русскою революцией … Он всю жизнь посвятил борьбе за рабочий класс. Любил ли он его? Очевидно, да, - хотя струнка любви к конкретному, живому рабочему у него звучала слабее струнки ненависти к конкретному, живому эксплуататору … Враги его дела для него были не живыми людьми, а подлежащими уничтожению абстрактными величинами; он ими не интересовался; они

были для него лишь математическими точками приложения силы его ударов, мишенью для постоянного, беспощадного обстрела. За простую идейную оппозицию партии в критический для нее момент он способен был, не моргнув глазом, обречь на расстрел десятки и сотни людей; а сам он любил беззаботно хохотать с детьми, любовно возиться с щенками и котятами». [76.c.6-7].

Кстати, это не противоречит официальному обращению Пленума ЦК РКП (б) «К партии, ко всем трудящимся по поводу смерти Ленина». В нем говорится: «Твердой рукой он проводил партию через строй … опасностей, с несравненным хладнокровием и мужеством идя к своей цели. Ничего противнее, отвратительнее, гаже паникерства, смятения, смущения, колебания для Ленина не было».

О Мартове же один из его сподвижников, меньшевик Д. Далин писал: «Мартов был скорее человеком интеллекта, чем большой воли. Больше мыслитель и писатель, чем генерал, он пользовался авторитетом благодаря уму и страстной преданности своей идее, но нуждался в коллеге – вожде, который при нем держал бы в руках разветвленный аппарат, вел практическую работу …» [22.c.5]

Авторитет Мартова в России был необычайно высок. И не только как теоретика, политика, публициста. Его поднимала и нравственная сила, и моральная чистота. А. Кремер писал: «Его бескорыстие, его беззаботность к себе были безграничны. Это была с головы до ног кристально чистая душа». Ему вторит один из старейших социал-демократов П. Аксельрод: «Не обуреваемый честолюбием и властолюбием, презирая все, что напоминает интригу, подсиживание, демагогию, - таков был Ю.О. Мартов».

Что же представляли собой две фракции РСДРП в начале I буржуазной революции? Сравнивая силы большевиков и меньшевиков, Ленин писал в начальный период революции: «У меньшевиков больше денег, больше литературы, больше транспортов, больше агентов, больше «имен», больше сотрудников. Было бы непростительным ребячеством не видеть этого». Меньшевики были последователями Плеханова, который вскоре после II съезда порывает с большевизмом.

Им всегда удавалось легче, чем большевикам, вызывать сочувствие и понимание со стороны социал-демократических лидеров Запада.

Когда большевиков и меньшевиков как две фракции внутри партии стали четко различать в самой России, меньшевики находили сторонников среди наиболее квалифицированных и организованных рабочих – печатников, железнодорожников, рабочих сталелитейной промышленности – в передовых промышленных центрах Юга страны. Самые высококвалифицированные, образованные, организованные и привилегированные российские рабочие, - те, что приближались к организованным рабочим Запада, - с трудом воспринимали революционные идеи. Их легче было убедить в возможности улучшения их экономического положения в условиях буржуазного политического строя.

Большевиков поддерживали, в основном, рабочие сравнительно низкой квалификации, занятые на крупных предприятиях в отсталой тяжелой промышленности района Петербурга и на текстильных фабриках Петербурга и Москвы.

Неквалифицированные российские фабричные рабочие, которым «нечего было терять, кроме своих цепей», с готовностью приняли призыв большевиков к политической революции как единственному способу улучшения их экономического положения.

Однако в начавшейся революции партия должна была выработать четкую, единую программу действий, а для этого надо было преодолеть раскол.

Большевики видели реальный путь к преодолению раскола РСДРП в созыве нового партийного съезда и последовательном проведении в жизнь его решений. Меньшевики считали созыв съезда за границей дорогостоящей и ненужной затеей, которая только разожжет бушующие в социал-демократических организациях страсти. В итоге большевики созвали III съезд РСДРП в Лондоне, а меньшевики – свою конференцию в Женеве. И те, и другие обсуждали стратегические и тактические вопросы социал-демократии в революции, но приняли разные решения. По сути, РСДРП выработала две тактики партии в революции.

Важнейшим программным требованием социал-демократов было требование республики. Но взгляды меньшевиков и большевиков по этому вопросу были различными. Меньшевики не выходили за рамки традиционной республики американского, французского или швейцарского образца. При этом считали, что власть в демократической республике должна принадлежать буржуазии. Учредительное собрание должно было стать итогом деятельности царского правительства, либо либерального правительства, назначенного с согласия царя.

Большевики же утверждали, что в результате победы буржуазно-демокра- тической революции в России должна возникнуть демократическая республика принципиально нового типа, где не было бы никаких привилегий ни капиталистам, ни помещикам. Такая республика явилась бы государственной формой ре- волюционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Органом этой власти должно было стать временное революционное правительство, которое опиралось бы на военную силу, на вооруженные массы. Его задачей было выполнение программы - минимум социал-демократии и подготовка выборов в Учредительное собрание.

Большевики считали, что все свободы народ может только завоевать, поэтому показывали фиктивность тех свобод, которые «даровал» народу царский Манифест 17 октября 1905 г.

Поражение Декабрьского вооруженного восстания 1905 г. не позволило большевикам осуществить свои программные установки. У революции не хватило сил для решительной победы, и преобразование государственного строя России пошло в направлении сделки с буржуазией.

Объектом такой сделки стала Государственная дума, которую самодержавию удалось впервые созвать в апреле 1906 г. С момента созыва I Государственной думы вся идейно-политическая борьба в стране по проблеме государственного строя была связана с вопросом об отношении к Государственной думе.

И большевики, и меньшевики считали, что Дума – жалкая подделка народного представительства. Но большевики считали Думу очередным средством

«отманивания» российского общества от подлинной конституции. Меньшевики, как и либералы, считали, что всякий «кусочек конституции» есть шаг по пути к политической свободе.

Опираясь на удачный бойкот Булыгинской думы, социал-демократы бойкотировали выборы и в I Государственную думу. Но революция уже шла на спад, большевики не уловили изменившейся обстановки и проиграли. Меньшевики выступали против бойкота Думы. В отличие от большевиков, они считали, что недостаточно только использовать трибуну Думы для революционной пропаганды. Меньшевики придерживались мнения, что в перспективе Думу можно использовать в качестве «рычага» революции. У них была уверенность, что и «через ограниченное избирательное право, через дрянную Думу широкое революционное движение народа придет к учредительному собранию». Меньшевики надеялись, что получившие большинство в Думе кадеты не отступятся от своей программы созыва Учредительного собрания. Они поддерживали кадетов в стремлении создать правительство, представляющее думское большинство, и ответственное перед Думой.

Меньшевистский ЦК распространил резолюцию, гласившую, что они будут поддерживать Думу в замене нынешнего министерства новым, назначенным Думой, поскольку видят в этом условие, способствующее созыву Учредительного собрания.

Большевики же считали, что кадеты просто хотят войти в сделку с самодержавным правительством, ослабить революцию, затруднить созыв Учредительного собрания. Ленин доказывал, что ответственность правительства перед Думой не избавит его от ответственности перед монархом и Государственным Советом, и что создание «думского правительства» в рамках существующего законодательства не имеет ничего общего с «действительной конституцией». Большевики считали, что кадетская дума была обречена в любом случае. При победе революции она не понадобилась бы народным массам, а при поражении револю-

ции ее разогнал бы царизм. Поэтому большевики подчиняли свою думскую деятельность задачам внепарламентской революционной борьбы.

Революция 1905-1907 гг. не уничтожила самодержавие, а только надломила его. Встал вопрос о степени этого надлома, о характере установившейся после революции политической системы.

Либералы считали, что третьеиюньская монархия даже при всех своих пороках являлась все же начальной стадией конституционной монархии, из чего вытекало, что дальнейшее развитие государственного строя страны пойдет эволюционным путем.

По существу эти взгляды разделяли меньшевики – ликвидаторы. Среди меньшевиков после революции образовалось несколько течений. В частности, самое мощное, получившее название «ликвидаторство», считало, что власть в России стала буржуазной монархией. Для новой пролетарской революции почвы нет, это дело далекого будущего, поэтому в этих условиях революционная конспиративная партия не нужна. Она должна действовать легально, завоевывая авторитет в широких рабочих организациях. Но в условиях реакции это, по сути, вело к ликвидации партии, отсюда и название этого течения.

Ленин доказывал, что русская государственная власть при всех происшедших с ней изменениях, все еще остается старой, все политические противоречия остались и даже увеличились. С ленинской точки зрения третьеиюньская система была не первым этапом буржуазной конституционной монархии, а всего лишь последним этапом феодального абсолютистского строя. Поскольку основные факторы экономической и политической жизни, вызвавшие революцию 1905 г., продолжали действовать, то и цели борьбы большевиков оставались прежними

– «свержение царизма, завоевание политической власти пролетариатом, опирающимся на революционные слои крестьянства и совершающим буржуазно-демо- кратический переворот путем созыва всенародного учредительного собрания и создания демократической республики». Так было записано в резолюции V кон-

ференции РСДРП (декабрь 1908 г.). Последующие события показали правильность оценки большевиками политического положения.

Первая мировая война вызвала раскол и новые размежевания среди меньшевиков. Ю.О. Мартов становится противником войны. Переходит на позиции интернационализма Л.Д. Троцкий. Интернационалисты выступали за мир без победителей и побежденных, без аннексий и контрибуций. Порывает с меньшевизмом и уходит к большевикам А.М. Коллонтай. Меньшевистская фракция IV Государственной думы придерживалась центристских позиций.

Однако большинство меньшевиков, так или иначе, делали уступки оборончеству. Некоторые в виде прямого перехода к шовинизму, другие в виде не противодействия ведению войны.

Стал оборонцем Г.В. Плеханов. Платформа Плеханова базировалась на следующих подходах: Германия по отношению к России – агрессор, немецкие социал-демократы поддержали в войне правительство, т.е. германский империализм. Стало быть, и в России социалисты должны бороться на стороне своего правительства. Поражение Германии и ее союзников – это поражение реакционных сил в Европе, монархических режимов, а поражение Антанты – есть поражение прогрессивных, республиканских стран, вместе с которыми выступает и Россия.

Последовательными противниками войны выступали большевики. На заседании Государственной думы 26 июля 1914 г. совместная большевистская и меньшевистская социал-демократическая фракция огласила декларацию, в которой говорилось о грабительском, несправедливом характере европейской войны. Указывалось, что война порождена захватнической политикой всех капиталистических государств, и поэтому все они несут за нее ответственность. Пролетариат враждебен этой войне. Не может сложиться единения русского народа с царским правительством, попирающим волю рабочих и крестьян.

Большевики выдвинули основные лозунги партии в этой войне: «Превращение империалистической войны в войну гражданскую», «Поражение своего

правительства в войне», «Разрыв с II Интернационалом, создание III Коммунистического Интернационала». Позиция большевиков была сформулирована в Манифесте ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия».

Однако не все большевики восприняли эту тактику. Особое разногласие вызывал тезис о поражении «своего» правительства в войне. В частности, Н. И. Бухарин считал, что обратной стороной этого лозунга является поддержка победы Германии, т.е. позиция явно не социал-демократическая.

Как же надо понимать эти лозунги? Лозунг превращения империалистической войны в гражданскую предполагал разъяснение солдатам необходимости повернуть оружие против царского правительства и установить власть трудового народа. Этот лозунг был тесно связан с лозунгом поражения своих буржуазнопомещичьих правительств. Речь не шла о поражении только царского правительства, но о желательности для социал-демократов всех стран поражения «своих» правительств. Неудачи на фронтах вели к ослаблению позиции господствующих классов, увеличивали недовольство, ухудшали положение трудящихся масс и тем самым ускоряли процесс вызревания революционного кризиса. Поскольку лидеры II Интернационала поддержали собственные правительства в войне, вошли в эти правительства, голосовали за военные кредиты, проповедовали классовый мир на период войны, то большевики поставили вопрос о разрыве со II Интернационалом и создании III Коммунистического Интернационала.

После Февраля 1917 г. очень многое зависело от социалистических партий, представленных в наиболее популярных народных органах – Советах и других демократических организациях.

Меньшевики вместе с эсерами склонялись к коалиции с кадетами, в мае 1917 г. вошли во Временное правительство. Но это была позиция не всех меньшевиков. Вернувшийся в мае 1917 г. Ю. Мартов стремился не допустить раскола в меньшевизме, но твердо заявил, что меньшевики – интернационалисты решение о вступлении в правительство считают вредным. Мартов видел быстро нараставшую радикальность масс, считал, что поддержка Временного правительства об-

речет революцию на «топтание на месте». Буржуазные партии будут тормозить радикальные реформы, а это будет дискредитировать их союзников из социалистических партий, и в качестве ведущей политической силы выдвинутся большевики.

Надо сказать, что после Февраля численность социалистических партий возросла. Но об их качественном составе можно судить из письма Ю.О. Мартова

виюне 1917 г., где он описывает состав делегатов I Советов: «Из 800 съехавшихся делегатов 330 - меньшевики. Вместе с около 300 с-рами, они составляют компактное большинство. Но, боже, что это за меньшевики! Солдаты и офицеры, внезапно обращенные в социал-демократов и не смыслящие ни аза в социализме; обыватели, примкнувшие к меньшевикам, как к более умеренной партии, и многие «бывшие» работники, по 10 лет стоявшие в стороне, а теперь вошедшие вновь

вдвижение с психологией каких-нибудь швейцарских провинциальных социалистов, - все они составляют, вероятно, 2/3 фракции (у с-ров, говорят, еще хуже: много просто вчерашних черносотенцев и антисемитов)». [80.c.35]

Левые меньшевики, в частности Мартов, выдвинули идею создания однородного социалистического правительства, единения всех демократических сил. В этом блоке левые меньшевики видели гарантию против раскола демократических сил, способного довести страну до гражданской войны.

Интересно рассмотреть взгляды Г.В. Плеханова на дальнейшие пути развития революции. Вернувшись в Петроград из эмиграции, где он находился на протяжении 37 лет, Плеханов радовался свержению самодержавия, ощущению свободы. Но одновременно он опасался, что разбушевавшаяся стихия «понесет» страну не туда, куда нужно. Плеханов неоднократно развивал в то время мысль о том, что реальной почвы для перестройки общества на социалистических началах

вРоссии нет. Сейчас довольно широко известны его слова, относящиеся к июню 1917 г.: «… Русская история еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечен пшеничный пирог социализма …». [23.c.83]. А вот еще одно высказывание Плеханова на ту же тему: «Социалистический строй предполагает, по