Materialy_podgotovki_k_seminarskim_zanyatiam

если я говорил, что был монархистом и остался монархистом и умру монархистом, то должен сказать, что никогда за все время моей политической деятельности у меня не было сознания, что я совершаю столь необходимый для монархии шаг, как в тот момент, когда я хотел оздоровить монархию».

Признавая единственно возможной формой правления в России самодержавие, октябристы считали возможным и желательным создание законосовещательной Думы при царе, но не более того.

Однако сам Гучков весьма скептически относился к возможности создания в России общественного или парламентского кабинета. Он весьма осторожно относился к проведению на верхи элементов общественности, а тем более создавать чисто общественный кабинет, поскольку все эти люди, особенно связанные с партиями, были связаны обещаниями, личными связями и т.д.

Гучкову казалось, что чувство презрения и гадливости, чувство злобы, которое все больше нарастало по адресу верховной власти, все это было бы начисто смыто, разрушено тем, что в качестве носителя верховной власти появится мальчик, по отношению к которому нельзя сказать дурного.

Среди вопросов, которые, по мнению октябристов, Государственная дума должна себе наметить для разработки и постепенного разрешения, определялись: крестьянский вопрос, рабочий вопрос, развитие и укрепление начал местного самоуправления, заботы о народном образовании, реформы судебные и административные, экономические и финансовые меры.

Прежде всего, в своей программе октябристы высказывались за сохранение единства и нераздельности Российского государства. Они были противниками национальной автономии, за исключением Финляндии. Ей они предоставляли право на известное автономное государственное устройство при условии сохранения государственной связи с империей. При этом октябристы признавали за отдельными национальностями самого широкого права на удовлетворение и защиту своих культурных нужд, в пределах, допустимых идеей государственности и интересами других национальностей. [54.c.343; 49.c.579].

Вот какое отношение к еврейскому вопросу высказал Гучков Николаю II: «Я не охотник до евреев, лучше, если бы их у нас не было, но они у нас даны историей … Надо создать нормальные условия, как бы к ним ни относиться, но надо сказать, что все мероприятия с еврейским засильем никуда не годятся. Есть цензовые ограничения в школах – это, казалось бы, должно было нас оградить от еврейского засилья в духовной области, а на самом деле посмотрите: в области печати – евреи там всесильны; художественная, театральная критика – в руках евреев. Это все ничего не дает, между тем озлобления без конца. Надо снять черту оседлости … Только в одном отношении я согласен сохранить ограничения в отношении к еврейству – не допускать евреев в состав офицерства (но они и не хотят) и ограничить их право в приобретении земель вне городов (их не тянет и на роль помещиков) …».

Гучков считал, что этим путем можно было избежать противодействия в тех кругах, которые были антисемитски настроены; сохранив эти ограничения, можно было бы еврейские реформы провести без потрясений.

Программа октябристов определяла общепринятый круг гражданских прав: свобода вероисповедания, свобода слова, собраний, союзов, передвижения, выбора места жительства и рода занятий, свобода труда, промышленности, торговли, распоряжения ею, неприкосновенность личности, жилища, переписки, собственности граждан. Судебная ответственность должностных лиц, каково бы ни было их положение. [54.c.344-345, 348].

В аграрном вопросе сохранялось помещичье землевладение. Программа предусматривала право крестьянина на увеличение землевладения и возможность капиталистического развития в деревне, но при сохранении интересов крупных землевладельцев – помещиков, перестраивающих свое хозяйство на капиталистический лад. [54.c.346; 49.c.580].

Относительно рабочих, помимо требований страхования, обеспечения рабочих и их семей в случае болезни, инвалидности и смерти, ограничения рабочего времени для женщин и детей и в особо вредных для здоровья производ-

ствах, признавалась свобода профессиональных союзов, свобода стачек. Но при этом необходимость законодательным путем регулировать условия этой экономической борьбы. Речь шла о производствах, предприятиях, учреждениях, «от коих зависит жизнь и здоровье населения, важные общественные и государственные интересы, безопасность государства, интересы обороны». [54.c.346-347].

Октябристы считали, что на первый план в деятельности Думы должно быть поставлено народное просвещение. Программа высказывалась за всеобщее начальное обучение, увеличение числа средних и высших учебных заведений, о необходимости самых широких ассигнований на просвещение. Кроме того, упрощение и приближение программ обучения к потребностям жизни.

Октябристы считали, что нужна широкая свобода частной и общественной инициативы в деле открытия и содержания учебных заведений.

Лучшей школой политической свободы для народа октябристы считали участие в обновленном самоуправлении.

Судебные и административные реформы предполагали бессословный, независимый суд, расширение компетенции суда присяжных, строгую уголовную и гражданскую ответственность за нарушение властями законов и прав частных лиц.

Экономические и финансовые меры предполагали рациональную и справедливую налоговую систему.

Октябристы участвовали в выборах во все четыре Государственные думы, но ни в одной из них не имели большинства. Только в III Думе самой сильной партией оказывается партия октябристов (немного больше трети мест), но это все-таки не большинство мест. Поэтому в Государственных думах октябристы блокировались попеременно с кадетами и монархистами.

В III Думе А.И. Гучков был председателем комиссии государственной обороны, активно выступал за реорганизацию армии, за улучшение материального положения офицеров. Главной задачей деятельности в Думе Гуч-

ков считал возрождение военной мощи России. Выступив в Думе против засилья и некомпетентного хозяйничанья великих князей в морском и в военном ведомстве, и невозможности из-за этого проводить там новые идеи, Гучков вызвал негодование Николая II. Однако тем самым способствовал реорганизации управления военного ведомства.

Еще в 1913 г. Гучков уловил первые признаки новой революции и предрек близкую гибель царского строя. Он призвал представителей умеренных политических кругов российского общества перейти в оппозицию правительству и царской семье, чтобы к моменту неизбежного падения Николая II не выпустить из рук контроль формирования новой власти. «Историческая драма, которую мы переживаем, - говорил А.И. Гучков, - заключается в том, что мы вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти – против носителей этой власти». [64.c.76-77].

Как мы уже говорили, после Февральской революции октябристы (Гучков) вошли во Временное правительство. Стремясь овладеть инициативой, А.И. Гучков подписал приказ, согласно которому отменялось понятие «нижний чин» с заменой на «солдат». При обращении к солдатам требовалось говорить «Вы», отменялось титулование офицеров, вводилась формула обращения «господин» (полковник, генерал и т.д.). Военным разрешалось участие в союзах и обществах, образованных с политической целью. В марте 1917 г. по инициативе Гучкова или с его согласия были отменены ограничения сословного и вероисповедального характера при приеме в военно-учебные заведения. В технических артиллерийских заведениях был введен 8-часовой рабочий день с учреждением заводских комитетов, избираемых из рабочих на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Отменены звания генераладъютантов и флигель-адъютантов и др. Гучков проводил работу по омоложению высшего командного состава. Многие генералы обсуждали тогда вопрос о вступлении в партию социалистов-революционеров. «Такая готовность капи-

тулировать перед Советом даже со стороны высших военных, делавших карьеру при царе, - писал позднее Гучков, - парализовала всякую возможность борьбы за укрепление власти Временного правительства». [64.c.80-82].

Вконце апреля 1917 г. Гучков официально заявил о своем желании уйти

вотставку. На резкие реплики своих коллег он ответил, что представители власти ведут корабль, будучи связанными по рукам и ногам. При таких условиях корабль неизбежно пойдет ко дну. «На началах непрекращающегося митинга управлять государством нельзя … А мы ведь не только свергли носителей власти, мы свергли и упразднили самую идею власти, разрушили те необходимые устои, на которых строится всякая власть». [63.c.83].

После Октябрьской революции октябристы активно участвовали в Гражданской войне, входили в белогвардейские правительства и вынуждены были эмигрировать.

Партия «Союз русского народа» (СРН)

Монархические партии правительственного лагеря возникли только в ходе

революции 1905-1907 гг., после опубликования царского Манифеста 17 октября 1905 г. Создавались эти партии под непосредственным влиянием революционного движения и в противовес ему.

До начала революции самодержавие не признавало никаких общественных организаций, даже для собственной защиты. Деятельность помещичьих кружков носила не политический характер. Они больше были похожи на клубы, объединяющие идейных сторонников самодержавия.

Первая легальная монархическая организация появилась в октябре - ноябре 1900 г. в Петербурге под названием «Русское собрание». Устав этого кружка был утвержден в январе 1901 г. заместителем министра внутренних дел П.Н. Дурново и предусматривал изучение явлений русской и славянской народной жизни, разработку вопросов русской и вообще славянской словесности, художеств, народного хозяйства, охранение чистоты и правильности русской речи.

Членами «Русского собрания» были знатные дворяне, крупные чиновники и военные, некоторые деятели искусства. По мере нарастания революции оно все больше превращалось в центр притяжения всех правительственных сил. Именно здесь обкатывались политические лозунги крайне правых, отбирались будущие вожди черной сотни. [49.c.535-536].

Вноябре 1905 г., после Манифеста 17 октября «Русское собрание» опубликовало свою избирательную программу, которая стала общей для всех организаций правого толка. В ней утверждалось, что самодержавие не отменяется Манифестом; Государственная дума не должна ничего менять в основных законах, а может только осуществлять деловую разработку и обсуждение законодательных предложений, и надзор за действиями государственных властей. Отдельными пунктами утверждалась необходимость сохранения господствующего положения православной церкви, отмечалось, что царь не должен отождествляться с правительством; правительство несет всю ответственность за проводимую в стране политику. Русский язык признавался государственным; евреи обвинялись во враждебности к христианству и стремлении к всемирному господству. [49.c.535].

Но «Русское собрание, скорее, представляло собой политический салон. Начиная с января 1905 г. активизировались дворянско-сословные кружки и организации, начался процесс их обновления. Возникает множество монархических организаций в различных районах страны. Все они отстаивали незыблемость самодержавия, помещичьего землевладения, стремились сохранить политическую систему.

Вапреле 1905 г. были образованы «Союз русских людей» и «Русская монархическая партия», а осенью того же года, когда политическая деятельность перестала считаться государственным преступлением, - возникли многочисленные черносотенные организации: «Союз русского народа» «Народная партия порядка» «Союз законности и порядка», «Общество активной борьбы с революцией», «Белое знамя», «Двуглавый орел» и т.п.

Черносотенство в России имеет свою историю. Само определение «черная сотня» первоначально имело самый невинный смысл. На Руси «черной сотней» называли податное посадское население, простых русских людей. Эта историческая параллель часто использовалась в пропагандистских целях. В «Руководстве монархиста – черносотенца» на риторический вопрос: «Почетное ли звание «черная сотня»? – дается утвердительный ответ: «Да, очень почетное. Нижегородская черная сотня, собранная вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников».

Разумеется, в начале ХХ века черных сотен в прежнем понимании больше не было. Это название возродилось в 1905 г. на газетных страницах как презрительная кличка. Она прочно приклеилась к участникам погромов в 1905-1906 гг., а позднее и ко всем крайне правым.

Черносотенцы поддерживали правительство, стояли за самодержавную монархию, за полицейскую власть, за сохранение всей помещичьей земли. Крупный деятель монархической партии Илиодор в «Правде о Союзе русского народа», выпущенной в Одессе в 1907 г., писал, что они желают возродить древнее братство, чтобы русские люди не обижали друг друга, чтобы помещики и вообще богатые люди не обижали крестьян и своих подчиненных, а крестьяне не шли бы войной против помещиков. Чтобы все дружно встали друг за друга против иностранцев, особенно жидов и поляков, которые завладели богатствами нашей родной земли и высасывающие последние соки из русских людей.

В целом, черносотенцы были убеждены в изначальной порочности демократических принципов, считали, что слабый или порочный монарх может принести большой вред, но это предпочтительнее борьбы за власть между политиками. Демократия – это обман. Как бы ни устраивалась система выборов, народная масса всегда участвует лишь в слабой доле голосования. Но и по этому вопросу у них не было единства взглядов. Одни из них уже не отрицали необходимости законодательных учреждений, другие высказывались за их замену законосовещательным народным представительством (Земский собор). Третьи продолжали

настаивать на реставрации неограниченного самодержавного режима. Однако эти различия во взглядах не мешали черносотенцам единодушно выступать с довольно резкой критикой правительственной бюрократии, включая высших чиновников.

Идеализируя традиционные и патриархальные устои, черносотенцы сознавали неизбежность развития капитализма. Антибуржуазный заряд своей критики они направляли лишь на некоторые неприемлемые для них его стороны (монополии, чрезмерное увлечение иностранными инвестициями и т.п.). Монархическая пресса требовала даже объявления всех существующих синдикатов и трестов вне закона. По мнению черносотенцев, государство должно активно вмешиваться в экономику, регулировать национальный состав предпринимателей

иодновременно, в целях сохранения и упрочения особого пути развития России, содействовать развитию национальной промышленности, ориентируясь на среднюю и мелкую промышленность, различные кустарные промыслы.

Воснове идеологического «костяка» черносотенцев лежал старый «треугольник» графа Уварова: самодержавие – православие – народность, который был модернизирован злобными призывами объединяться всем русским патриотам

изащищать веру, царя и отечество от внутреннего врага.

А врагов у России, по мнению черносотенцев, было три: инородец, интеллигент и инакомыслящий, причем воспринимались они неразрывно. В многонациональной империи невозможно бороться с революцией, не борясь с национально – освободительным движением. Невозможно подавлять другие народы, не подавляя свою собственную интеллигенцию с ее демократическими и интернациональными традициями. Невозможно ненавидеть интеллигенцию и при этом любить передовые идеи. Все взаимосвязано.

Образ злодея-инородца традиционно использовался в контрреволюционной пропаганде. Однако сам образ менялся. В течение почти всего XIX века зло- деем-инородцем был поляк. Но на рубеже веков злодей изменил национальность

и превратился в еврея. Правда, и позже поляки считались «неблагонадежной» нацией, но доминирующим направлением правой идеологией стал антисемитизм.

Отчего произошла такая метаморфоза? В XIX веке самым мощным национально – освободительным движением было польское. Его кульминацией стало восстание 1863 года, которое произвело громадное впечатление на всю Россию. Поэтому не случайно именно с польским народом начали связывать революционную борьбу. Кроме того, поляки были католиками, т.е. иноверцами. Так сложился стереотип, который активно использовался в консервативной идеологии XIX века.

На рубеже веков массовое национально – освободительное движение охватывает уже многие народы, и поляки теряют ореол исключительности. Развивается капитализм, в интересах которого – ликвидация национальной обособленности народов и национального неравенства. Между тем в России наиболее бесправной оказалась нация, которая в числе первых вступила в стадию капитализма.

Даже В. Розанов, которого никак нельзя обвинить в нежной любви к евреям, считал их положение в России совершенно невыносимым для любого другого народа. Русские евреи были ограничены в праве выбора места жительства, им запрещалось проживать во внутренних губерниях России и Сибири. Ограничения черты оседлости не распространялись на купцов первой гильдии, лиц, имевших высшее образование, фельдшеров, дантистов, акушерок, ремесленников. С 1891 г. запрещено проживание евреев – ремесленников в Москве и Московской губернии и произведены их массовые выселения. В 1893 г. из черты оседлости были исключены Ростов-на-Дону и Таганрог.

Приезд и временное пребывание евреев во внутренних губерниях обставлялись многочисленными стеснениями, нарушение их влекло за собой различные меры административной ответственности. Им не разрешалось приобретать в собственность или аренду недвижимое имущество вне городов и местечек губернии черты оседлости, независимо от их места проживания (с 1903 г.). Вместе с этим ограничивалось право промышленности и торговли, право образования.

От участия в городских и земских выборах евреи были устранены, в офицерские чины не производились, на государственную службу практически не принимались. По законам Российской империи еврей никаким образом не мог стать ни земледельцем, ни скотоводом.

Поэтому не удивительно, что борьба за эмансипацию, задержавшаяся в сравнении с Европой на 100 лет, все больше вовлекала еврейскую молодежь как в национально – освободительное, так и в революционное движение. Соответственно, то и другое было взаимосвязано, ибо только после свержения самодержавия и завоевания демократических свобод евреи могли рассчитывать на равноправие с другими народами.

В начале XX века ультраправый лагерь считал евреев главными виновниками революционной смуты. Официальная цель черносотенцев заключалась в том, чтобы «возбудить энергию евреев в деле скорейшего переселения в собственное государство и обзаведения собственным хозяйством».

Ненависть к евреям (они же революционеры) была неразрывно связана с ненавистью к собственной русской интеллигенции.

Безусловно, и русская интеллигенция не была однородной массой. Но к черносотенцам не примкнул ни один из выдающихся деятелей русской культуры. Зато и озлобление против них было сильное. «Христопродавцы», «подлые наймиты», «изменники родины», «интеллигентская шушера», «жидолюбы», «жидохвосты» - такими «комплиментами» награждались в правой печати Лев Толстой, Чехов, Горький, Леонид Андреев, Мережковский, Милюков, Набоков, Маклаков, Зарудный.

Для черносотенной печати характерны также элементы возрастного консерватизма: недоверие к молодежи, неприязнь к ее вкусам и симпатиям.

Простота, с которой все беды отечества списывались на внутреннего врага, делало черносотенную идеологию удобной для обывательского сознания. Но полное отсутствие созидательных требований свидетельствовало об ее слабости. Черносотенцы ничего не обещали и ничего не предлагали, кроме как бить евреев,