Materialy_podgotovki_k_seminarskim_zanyatiam

При этом левые эсеры считали, что объединение крестьян с рабочими является залогом дальнейшей успешной борьбы за лучшее будущее угнетенных классов, за социализм.

Итак, правые эсеры характеризовали захват власти большевиками как преступление перед Родиной и революцией. Чернов считал невозможной социалистическую революцию в России, поскольку страна экономически расстроена и хозяйственно неразвита. То, что свершилось 25 октября, он назвал анархо-боль- шевистским выступлением. Вся надежда возлагалась на передачу власти Учредительному собранию, хотя и подчеркивалось значение деятельности Советов.

В принципе, эсеры не возражали против лозунгов «Власть – Советам!», «Земля – крестьянам!», «Мир – народам!». Они лишь оговаривали их законную реализацию решением всенародно избранного Учредительного собрания. Не сумев вернуть утерянную власть мирным путем через идею создания однородного социалистического правительства, они сделали вторую попытку – через Учредительное собрание. В результате первых свободных выборов в Учредительное собрание было избрано 715 депутатов, из них 370 эсеров, т.е. 51, 8%. 5 января 1918 г. Учредительное собрание под председательством В.М. Чернова приняло закон о земле, обращение к союзным державам о мире, провозгласило Российскую демократическую федеративную республику. Но все это было уже вторично и никакого значения не имело. Большевики первыми стали проводить эти декреты в жизнь. [50.c.347].

Большевики разогнали Учредительное собрание. И эсеры определили, что ликвидация большевистской власти составляет очередную и неотложную задачу всей демократии. Партия эсеров не могла примириться с политикой, проводимой большевиками. В начале 1918 г. Чернов писал, что политика РКП(б) «пытается перескочить путем декретов через естественные органические процессы роста пролетариата в политическом, культурном и социальном отношениях, представляя собой какой-то своеобразный, самобытный, истинно русский «декретный социализм» или «социалистический декретнизм». По мнению ЦК партии социа-

листов – революционеров «в таком положении социализм превращается в карикатуру, сводясь к системе уравнения всех к нижнему и даже все понижающемуся уровню … всей культуры и контрабандному возрождению примитивнейших форм хозяйственной жизни», поэтому «большевистский коммунизм ничего общего с социализмом не имеет и потому может компрометировать лишь самого себя».

Они подвергали критике экономическую политику большевиков, предлагаемые ими меры по выходу из промышленного кризиса и их аграрную программу. Эсеры считали, что завоевания Февральской революции частью похищены, частью изуродованы большевистской властью, что «этот переворот» вызвал ожесточенную гражданскую войну во всей стране, «без Бреста и Октябрьского переворота и Россия уже вкушала бы блага мира», а так Россия попрежнему охвачена не размыкаемым огненным кольцом братоубийственной войны; ставка большевиков на мировую революцию означает только то, что они «изверились в собственные силы» и ждут «спасения только извне».

Непримиримость эсеров к большевикам определялась еще и тем, что «большевики, отвергнув основные принципы социализма – свободу и народовластие – и заменив их диктатурой и произволом ничтожного меньшинства над большинством, тем самым вычеркнули себя из рядов социализма».

В июне 1918 г. правые эсеры возглавили свержение Советской власти в Самаре, затем в Симбирске и Казани. Они действовали при помощи Чехословацких легионеров и народной армии, созданной в рамках самарского Комитета членов Учредительного собрания (Комуч).

Свое вооруженное выступление в Поволжье, как позже вспоминал Чернов, они объясняли незаконным разгоном Учредительного собрания. Они видели в начале гражданской войны борьбу двух демократий – советской и той, что признавала власть Учредительного собрания. Оправдывали свое выступление тем, что продовольственная политика Советской власти вызывала возмущение кре-

стьян, а они, как крестьянская партия, должны были возглавить борьбу за их права.

Однако среди лидеров правых эсеров не было единства. Наиболее правые из них настаивали на отказе от Брестского мира, на возобновлении участия России в мировой войне и только после этого передаче власти Учредительному собранию. Другие же, более левых взглядов, призывали к возобновлению работы Учредительного собрания, были против гражданской войны и выступали за сотрудничество с большевиками, т.к. «большевизм оказался не мимолетным шквалом, а долговременным явлением, и прилив масс к нему за счет центровой демократии, несомненно, продолжается в окраинных областях России».

После разгрома Красной Армией самарского Комуча правые эсеры в сентябре 1918 г. приняли активное участие в Уфимском государственном Совещании, избравшем Директорию, которая обязалась передать власть Учредительному собранию 1 января 1919 ., если оно соберется.

Однако 18 ноября произошел колчаковский переворот. Члены ЦК партии эсеров, живущие в Уфе, узнав о приходе к власти Колчака, приняли обращение о борьбе с диктатором. Но вскоре многие из них были арестованы колчаковцами. Тогда оставшиеся на свободе члены самарского Комитета Учредительного собрания во главе с его председателем В.К. Вольским заявили о своем намерении прекратить вооруженную борьбу с Советской властью и вступить с ней в переговоры. Но своим условием сотрудничества они ставили создание общероссийского правительства из представителей всех социалистических партий и созыв нового Учредительного собрания.

По предложению Ленина Уфимский ревком вступил с ними в переговоры без всяких условий. Соглашение было достигнуто, и эта часть эсеров создала свою группу «Народ».

В ответ ЦК партии эсеров заявил, что действия, предпринятые Вольским и другими, - это их личное дело. ЦК эсеров по-прежнему считает, что «создание единого революционного фронта против всякой диктатуры мыслится организа-

циями эсеров возможным только на почве выполнения основных требований демократии: созыва Учредительного собрания и восстановления всех свобод (слова, печати, собраний, агитации и т.д.), завоеванных Февральской революцией,

ипри условии прекращения гражданской войны внутри демократии».

Втечение последующих лет эсеры сколько-нибудь активной роли в политической и государственной жизни страны не играли. На IX Совете своей партии (июнь 1919 г.) они решили «прекратить вооруженную борьбу против большевистской власти и заменить ее обычной политической борьбой».

Но через 2 года, в июле – августе 1921 г. в Самаре конспиративно собрался Х Совет партии эсеров, на котором было заявлено, что «вопрос о революционном низвержении диктатуры Коммунистической партии со всей силой железной необходимости ставится в порядок дня, становится вопросом существования российской трудовой демократии».

К тому времени эсеры имели 2 руководящих центра: «Заграничная делегация партии социалистов – революционеров» и «Центральное бюро партии эсеров в России». Первых ждала долгая эмиграция, издание журналов, написание мемуаров. Вторых – политический судебный процесс в июле – августе 1922 г.

Вконце февраля 1922 года в Москве было объявлено о предстоящем суде над правыми эсерами по обвинению в акциях, совершенных в период гражданской войны. Обвинение против лидеров партии социалистов - революционеров базировалось на показаниях двух бывших членов Боевой организации - Лидии Коноплевой и ее мужа Г. Семенова (Васильева). К тому времени они в рядах партии эсеров не состояли, и по слухам принадлежали к РКП(б). Свои показания они изложили в изданной в феврале 1922 г. в Берлине брошюре, по мнению лидеров эсеров циничной, фальсификаторской и провокационной. В этой брошюре утверждалась причастность ведущих функционеров партии к попыткам покушения на В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева и других большевистских вождей в начале революции.

К процессу 1922 г. привлечены были деятели революционного движения с безупречным прошлым, долгие годы проведшие в дореволюционных тюрьмах и на каторге. Объявлению о судебном разбирательстве предшествовало длительное пребывание (с 1920 г.) лидеров партии эсеров в тюрьме без предъявления соответствующего конкретного обвинения. Извещение о суде было всеми (без различия политической принадлежности) воспринято как предупреждение о неминуемой казни старых революционеров и как предвестие нового этапа в ликвидации социалистического движения России. (Весной 1922 г. были широкие аресты среди меньшевиков России).

Во главе общественной борьбы против предстоящей расправы над эсерами оказались лидеры меньшевистской партии, находившиеся в эмиграции в Берлине. Под давлением общественного мнения социалистической Европы Н. Бухарин и К. Радек дали письменное заверение, что смертный приговор не будет вынесен на предстоящем процессе и даже не будет затребован обвинителями.

Однако Ленин нашел это соглашение ущемляющим суверенность Советской России, а нарком юстиции Д.И. Курский публично заявил, что это соглашение нисколько не связывает московский суд. Открывшийся в начале июня суд проходил 50 дней. Видные представители западного социалистического движения, явившиеся по соглашению в Москву для защиты подсудимых, подверглись организованной травле и были вынуждены 22 июня оставить судебное разбирательство. Вслед за ними покинули зал суда и русские адвокаты. Обвиняемые остались без формальной юридической защиты. Стало ясным, что смертный приговор лидерам социалистов – революционеров неотвратим.

«Суд над социалистами – революционерами принял цинический характер публичного приготовления к убийству людей, искренне служивших делу освобождения русского народа», - так писал М. Горький А. Франсу.

Приговор по делу эсеров, вынесенный 7 августа, предусматривал смертную казнь по отношению к 12 членам ЦК партии. Однако решением ВЦИК от 9 августа исполнение смертного приговора было приостановлено на неопределен-

ный срок и поставлено в зависимость от возобновления или не возобновления враждебной деятельности партии эсеров против советской власти.

Однако решение о приостановке смертных приговоров не было сразу сообщено осужденным, и они длительное время не знали, когда вынесенный им приговор будет приведен в исполнение.

Позднее, 14 января 1924 г. Президиум ВЦИК снова рассмотрел вопрос о смертной казни и заменил расстрел пятилетним тюремным заключением и ссылкой.

Вмарте 1923 г. эсеры приняли решение о самороспуске своей партии в Советской России. В ноябре 1923 г. состоялся съезд эсеров, находившихся в эмиграции. Была организована заграничная организация партии социалистов – революционеров. Но и эсеровская эмиграция раскололась на группки. Группа Чернова находилась на позиции некоего «партийного центра», претендуя на особые полномочия выступать от имени партии за границей, якобы полученные им от ЦК.

Но и его группа вскоре распалась, т.к. никто из ее членов не признавал единого руководства и не желал подчиняться Чернову. В 1927 г. Чернова заставили подписать протокол, согласно которому он не имел чрезвычайных полномочий, дающих ему право выступать от имени партии. Как лидер влиятельной политической партии В.М. Чернов перестал существовать с момента эмиграции и в связи с полным распадом партии эсеров и в России, и за рубежом.

Впериод 1920-1931 гг. В.М. Чернов обосновался в Праге, где издавал журнал «Революционная Россия». Вся его публицистика и выходившие труды носили ярко выраженный антисоветский характер.

Что же касается левых эсеров, то надо сказать, что осознавая необходимость сотрудничества с большевиками, они не принимали их тактики и не оставляли надежды получить поддержку большинства не только в партии социалистов

–революционеров, но и в руководящих органах страны.

На I съезде партии левых эсеров 21 ноября 1917 г. М. Спиридонова говорила о большевиках: «Как нам ни чужды их грубые шаги, но мы с ними в тесном контакте, потому что за ними идет масса, выведенная из состояния застоя».

Она считала, что влияние большевиков на массы носит временный характер, поскольку у большевиков «нет воодушевления, религиозного энтузиазма …, все дышит ненавистью и озлоблением. Эти чувства хороши во время ожесточенной борьбы и баррикад. Но во второй стадии борьбы, когда нужна органическая работа, когда нужно создавать новую жизнь на основе любви и альтруизма, тогда большевики и обанкротятся. Мы же, храня заветы наших борцов, всегда должны помнить о второй стадии борьбы». [58.c.343].

Союз большевиков с левыми эсерами был недолгим. Дело в том, что одним из важнейших вопросов, стоявших перед революцией, являлся выход из империалистической войны. Надо сказать, что в начале большинство ЦК ПЛСР поддерживали заключение договора с Германией. Но когда в феврале 1918 г. Германская делегация поставила новые, гораздо более тяжелые условия мира, эсеры высказались против заключения договора. И после ратификации его IV Всероссийским съездом Советов левые эсеры вышли из состава Совнаркома.

Однако М. Спиридонова продолжала поддерживать позицию Ленина и его сторонников. «Мир был подписан не нами и не большевиками, - говорила она в полемике с Комковым на II съезде ПЛСР, - он был подписан нуждой, голодом, нежеланием всего народа – измученного, усталого – воевать. И кто из нас скажет, что партия левых социалистов – революционеров, представляй она одна власть, поступила бы иначе, чем поступила партия большевиков?» Спиридонова резко отвергла призывы некоторых делегатов съезда спровоцировать разрыв Брестского договора и развязать «революционную войну» против германского империализма. [4.c.74].

Но уже в июне 1918 г. она резко меняет свою позицию, в том числе и по отношению к Брестскому миру, поскольку тесно связывает его с последующей политикой партии большевиков по отношению к крестьянам. В это время прини-

мается декрет о продовольственной диктатуре, согласно которому вся продовольственная политика централизовалась и объявлялась борьба со всеми «держателями хлеба» в деревне. Эсеры не возражали против борьбы с кулаками, но опасались, что удар придется по мелкому и среднему крестьянству. Декрет обязывал каждого владельца хлеба сдать его, объявлял всех имеющих излишки и не вывозящих их на ссыпные пункты врагами народа.

Противопоставление деревенской бедноты «трудовому крестьянству» казалось левым эсерам бессмысленным и даже кощунственным. Комитеты бедноты именовались ими не иначе, как «комитетами лодырей». Спиридонова обвиняла большевиков в свертывании социализации земли, замене ее национализацией, в продовольственной диктатуре, в организации продотрядов, насильно реквизирующих хлеб у крестьян, в насаждении комитетов бедноты. [4.c.75].

На V съезде Советов (4-10 июля 1918 г.) Спиридонова предостерегала: «Мы будем бороться на местах, и комитеты деревенской бедноты места себе иметь не будут … если большевики не прекратят насаждать комбеды, то левые социалисты – революционеры возьмут в руки те же револьверы, те же бомбы, какими они пользовались в борьбе с царскими чиновниками». [4.c.73].

Ей вторил Камков: «Не только ваши отряды, но и ваши комитеты мы выбросим вон за шиворот». По утверждению Камкова в эти отряды шли рабочие, чтобы грабить деревню.

Это подтверждалось письмами крестьян, которые они присылали в ЦК партии левых эсеров и лично Спиридоновой: «По приближении отряда большевиков надевали все рубашки и даже женские кофты на себя, дабы предотвратить боль на теле, но красноармейцы так наловчились, что сразу две рубашки внизывались в тело мужика – труженика. Отмачивали потом в бане или просто в пруду, некоторые по нескольку недель не ложились на спину. Взяли у нас все дочиста, у баб всю одежду и холсты, у мужиков – пиджаки, часы и обувь, а про хлеб нечего и говорить … Матушка наша, скажи, к кому же теперь пойти, у нас в селе все бедные и голодные, мы плохо сеяли – не было достаточно семян, - у нас было три

кулака, мы их давно ограбили, у нас нет «буржуазии», у нас надел ¾ - ½ на душу, прикупленной земли не было, а на нас наложена контрибуция и штраф, мы побили нашего большевика – комиссара, больно он нас обижал. Очень нас пороли, сказать тебе не можем. У кого был партийный билет от коммунистов, тех не секли». [44.c.38-39].

Левые эсеры считали, что такая ситуация в деревне сложилась потому, что большевики пошли на поводу у Германии, отдали ей все житницы страны, обрекли оставшуюся часть России на голод.

24 июня 1918 г. ЦК ПЛСР принял решение о разрыве Брестского мира путем организации террористических актов против виднейших представителей германского империализма. 6 июля 1918 г. левыми эсерами был убит германский посол в России граф Мирбах. Длительное время бытовала точка зрения, что это был антисоветский, антибольшевистский мятеж. Но документы свидетельствуют о другом. ЦК ПЛСР объяснял, что убийство произведено в целях прекратить завоевание трудовой России германским капиталом. Это, кстати, подтвердил Я.М. Свердлов, выступая на заседании ВЦИК 15 июля 1918 г.

После событий 6-7 июля партия эсеров ушла в подполье, согласно решению своего ЦК. Но поскольку о мятеже, его подготовке знал ограниченный круг людей, многие эсеровские организации осудили мятеж.

В августе – сентябре 1918 г. из числа левых эсеров, осуждавших мятеж, сформировались две самостоятельные партии: революционные коммунисты и народники – коммунисты. Были закрыты многие печатные органы эсеров, участились случаи выхода из партии, росли противоречия между «верхами» и «низами» левых эсеров. Ультралевыми была создана террористическая организация «Всероссийский штаб революционных партизан». Однако гражданская война еще и еще раз ставила вопрос о неприемлемости борьбы – тем более, вооруженной, террористической – против большевиков. Характерно, что именно летом 1919 г., в самый драматический момент, когда советская власть висела на волоске, ЦК ПЛСР большинством голосов решил поддержать правящую партию.

В октябре 1919 г. по левоэсеровским организациям было распространено циркулярное письмо, призывающее различные течения в партии объединиться на почве отказа от конфронтации с РКП (б). А в апреле – мае 1920 г., в связи с польским наступлением, было признано необходимым активное участие в жизни Советов. Специально принятая резолюция содержала призыв бороться с контрреволюцией, поддерживать Красную Армию, участвовать в социальном строительстве и преодолении разрухи.

Но это была не общепринятая точка зрения. Разногласия привели к тому, что весной 1920 г. ЦК фактически перестал существовать как единый орган. Партия медленно угасала. Значительную роль в этом сыграли правительственные репрессии. Часть лидеров ПЛСР находились в заключении или ссылке, часть эмигрировала, часть отошла от политической деятельности. Многие в разное время вступили в РКП (б). К концу 1922 г. партия левых эсеров фактически прекратила свое существование.

Что касается М. Спиридоновой, она неоднократно арестовывалась уже после того, как отошла от политической деятельности: в 1923 г. за попытку бежать за границу, в 1930 г. – в ходе гонений на бывших социалистов. Последний раз в 1937 г., когда наносился «последний удар» по бывшим социалистам. Ей предъявлялись обвинения в подготовке покушения на членов правительства Башкирии и К.Е. Ворошилова, собиравшегося приехать в Уфу.

К тому времени она отбывала предыдущий срок, работала экономистом в кредитно – плановом отделе Башкирской конторы Госбанка. Она не представляла уже никакой политической угрозы. Больная, практически ослепшая женщина. Опасным было лишь ее имя, основательно забытое в стране, но часто упоминаемое в социалистических кругах за рубежом.

7 января 1938 г. М.А. Спиридонова была приговорена к 25 годам тюремного заключения. Отбывала свой срок в Орловской тюрьме. Но незадолго до того, как в Орел ворвались немецкие танки, Военная коллегия Верховного суда СССР

изменила свой приговор, назначив ей высшую меру наказания. 11 сентября 1941