Впрочем, пропозиции («сформулированные факты») мо­ гут быть полезны, когда над соответствующей ситуацией (по­ ложением вещей) работают несколько человек, как, например, бывает в случае выработки командой каких-то бизнес-реше­ ний, во время обсуждения формата отношений между двумя людьми, или, допустим, в авторской группе, работающей над сценарием к сериалу.

Однако, даже в этих случаях необходимо отдавать себе от­ чет в том, что всякая «пропозиция» является, на деле, лишь своеобразным языковым контейнером для передачи соответ­ ствующих смыслов (отношений вещей), усмотренных участ­ никами обсуждения, друг другу.

Далее, каждый из участников подобного обсуждения дол­ жен будет эту пропозицию распаковать внутри своего про­ странства мышления. И уже в таком, распакованном виде они смогут воспользоваться соответствующими «фактами», вклю­ чив их в число вещей того положения вещей (ситуации), кото­ рое они (каждый из них в отдельности) рассматривает в себе самом своим внутренним взором.

Факт реальности и интеллектуальный объект

21 «Факты» реальности и интеллектуальные объекты — по сути своей являются двумя сторонами одной медали, точ­ нее — самой этой медалью, на которую мы смотрим то с од­ ной, то с другой стороны.

Вопрос, таким образом, состоит в том, какую ситуацию (положение вещей) мы рассматриваем.

Если мы озадачены тем, что такое реальность, то в положе­ нии вещей мы увидим «факты» реальности. Если мы озадачены тем, что такое мышление (пространство мышления), мы обна­ ружим в этом положении вещей «интеллектуальные объекты».

Можно ли сказать, в таком случае, что речь идет об одном и том же? Это было бы некорректно, хотя речь действительно идет о том же самом. Фокус в том, что всякое «то же самое», находясь в разных ситуациях (в разном положении вещей), перестает совпадать с самим собой.

Вот почему нам необходимы и разные названия для как бы одного и того же: тут — в таком положении вещей — «фак­

https://t.me/medicina_free

ты» реальности, тут — в другом положении вещей — интеллек­ туальные объекты.

В зависимости от того, каким образом мы назовем это «не­ что», мы окажемся в том или ином «контексте». А в зависимо­ сти от того, в каком контексте мы обнаружим данное «нечто», мы увидим разные отношения этого «нечто» (в одном случае, «факта» реальности, в другом — интеллектуального объекта) с другими вещами соответствующих ситуаций.

Если я говорю о реальности, то было бы странно думать, что я могу обнаружить в ней интеллектуальные объекты. Нет, в реальности я усматриваю те или иные факты (некие отноше­ ния вещей), а затем я создаю соответствующие интеллектуаль­ ные объекты в пространстве своего мышления.

Впрочем, возникновение интеллектуальных объектов в моем психическом пространстве, на самом деле, происходит как раз в тот момент (а вовсе не «за тем»), когда я усматриваю те или иные отношения в реальности, то есть, по сути, сами «факты» реальности.

Иными словами, то и другое происходит не последователь­ но (речь все-таки идет о «том же самом»), что можно допустить лишь из дидактических соображений, а одновременно.

Итак, на самом деле я имею дело с одним и тем же, еди­ ным процессом. Только вот осознать это его единство крайне сложно, поскольку «факт» и «интеллектуальный объект» об­ наруживаются мною в разных ситуациях (в разном положе­ нии вещей).

22 «Факты» реальности не существуют в некой абстракт­ ной действительности, но лишь в моем внутреннем психиче­ ском пространстве, в пространстве моего мышления.

• Во-первых, «факты» реальности даны нам через наш психический аппарат (обнаруживают себя только в нем), и уже хотя бы поэтому являются «интеллектуальными объектами». Иными словами, поскольку любой объект, созданный нашей психикой, создан интеллектуальной функцией, он неизбежно является интеллектуальным объектом.

https://t.me/medicina_free

• Во-вторых, я сам всегда имплицитно присутствую в ка­ ждом усмотренном мною «факте» реальности. Это объ­ ясняется тем, что всякие «факты» возможны лишь в си­ туации (положении вещей) как отношение этих вещей, а всякая ситуация (всякое положение вещей), с которой я имею дело, обусловлена тем, как я ее «вынул» (обнару­ жил, усмотрел) из реальности, следуя своей нехватке (сво­ ему дефициту).

С другой стороны, когда мы говорим об интеллектуаль­ ных объектах, мы говорим именно об элементах нашего вну­ треннего психического пространства, об элементах простран­ ства нашего мышления.

Сам способ организации интеллектуального объекта являет­ ся, по существу, биологической функцией. Можно говорить, что здесь работают механизмы «гештальта», «доминанты», «динами­ ческого комплекса реакций», «функциональной системы», «гене­ ратора когнитивных паттернов», «нейронного ансамбля» и т. д.

По сути, впрочем, речь во всех случаях идет об одном и том же, однако, разные номинации выявляют для нас каки- е-тодополнительные нюансы, связанные с положением «ин­ теллектуального объекта» внутри соответствующего контек­ ста (ситуации, положения вещей), то есть, в данном случае, той или иной научной теории.

Попытаемся это представить: любой интеллектуальный объект моего внутреннего психического пространства (про­ странства моего мышления) — это абсолютно действительная, фактическая такая связь определенной совокупности нейро­ нов, производящих во мне соответствующий эффект.

И не важно, осознаю ли я сейчас работу данного нейрон­ ного ансамбля («слышу» ли я ее в общем «гуле» моего работа­ ющего мозга), или же мое сознание (чрезвычайно ограничен­ ное в своих пропускных способностях) занято сейчас чем-то другим.

Однако, когда я озадачиваюсь, я могу найти в себе соот­ ветствующий интеллектуальный объект (услышать эффект, производимый данным нейронным комплексом). Я направ­ ляю на него, так сказать, «луч своего внимания» и озадачива­ юсь данным конкретным интеллектуальным объектом.

https://t.me/medicina_free

Концентрируясь в процессе своей озадаченности на соот­ ветствующем нейронном комплексе (делая его, так сказать, «доминантным» [А. А. Ухтомский]), я побуждаю его к контак­ там со смежными нейронными комплексами (с теми, с кото­ рыми он уже связан своими аксональными связями, хотя, воз­ можно, и очень слабо).

Те комплексы, в свою очередь, так же как-то связаны сво­ ими аксональными связями с какими-то другими нейронны­ ми комплексами мозга, а те, в свою очередь, еще с какими-то.

То есть, по системе этих распределенных связей, мы можем активизировать большой объем нейронных комплексов (интел­ лектуальных объектов), так или иначе имеющих отношение кделу.

При наличии подтверждающей информации извне («фак­ ты» реальности), то есть соответствующей дополнительной стимуляции каких-то активизированных нашей озадаченно­ стью центров, данные связи между несколькими интеллекту­ альными объектами (нейронными комплексами) «попроще» окрепнут, что приведет к формированию некой новой, более сложной нейронной сети (нейронного комплекса) — интел­ лектуального объекта «посложнее».

23 Таким образом, думать, что конкретный интеллекту­ альный объект является тем же самым, что и «факт» реально­ сти, некорректно.

Интеллектуальные объекты порождаются интеллектуаль­ ной функцией, которая на нейрофизиологическом уровне, по су­ ществу, есть сами нейронные связи (аксональные, дендритные).

То есть, описывая интеллектуальную функцию, мы долж­ ны думать об уже существующих связях между нейронами и нейронными комплексами нашего мозга, а вовсе не о положе­ нии дел в реальности.

Говоря же о «фактах» реальности, мы должны предпола­ гать, что на наши нейронные комплексы (интеллектуальные объекты) извне оказывается какое-то воздействие.

Однако, понятно, что воздействие, которое оказывается на нас «извне», на самом деле, создается уже самим нашим мозгом внутри самого себя, в соответствии с теми алгоритма­ ми обработки информации, которые в нем уже наработаны (или предзаданы эволюционно).

https://t.me/medicina_free

По большому счету на уровне «входных данных», посту­ пающих к нам «извне», мы имеем лишь некий оцифрованный аналоговый сигнал. Без его интерпретации интеллектуаль­ ными системами нашего мозга (интеллектуальные объекты

иинтеллектуальная функция), в процессе которой он и обрета­ ет свою структурную сложность, этот «сигнал» абсолютно бессмысленен.

Таким образом, «факт» реальности, конечно, является интеллектуальным объектом — поскольку он, в любом случае, создан внутри нашего мозга его интеллектуальной функцией.

Однако, есть существенная разница между интеллекту­ альными объектами, которые уже являются частью функци­ ональной системы нашего мозга (ее элементами) и могут ра­ ботать в некотором смысле автоматически (как «генераторы когнитивных паттернов» [Э. Грэйбил, Д. А. Сахаров], напри­ мер), и теми интеллектуальными объектами, которые созда­ ются нашим мозгом сейчас, с учетом этой привходящей ин­ формации «извне».

Да, эта «привходящая информация» о «фактах» реаль­ ности в значительной степени опять-таки нашим же мозгом

исоздается (на основе уже существующих у него интерпрета­ ционных систем, состоящих из уже существующих в нем интел­ лектуальных объектов и связей интеллектуальной функции).

Однако, именно «привходящая информация» позволяет одновременно активизировать нервные центры (нейронные ансамбли), которые в другом случае не активизировались бы совместно нейронной системой нашего мозга (самостоятель­ но, самопроизвольно).

Отсутствие же такой совместной активизации двух раз­ ных, прежде не связанных нейронных ансамблей, не может привести к установлению между ними нейронной связи. То есть, наша интеллектуальная функция не сможет создать из них более сложный интеллектуальный объект (иначе говоря, вероятность самопроизвольного возникновения такой нерв­ ной связи чрезвычайно сомнительна).

Когда же мы озадачиваемся, желая получить новые факты того, каковы действительные отношения между вещами в том или ином контексте реальности (ситуации, положении вещей), мы вынуждены, грубо говоря, «всматриваться» в эту «ситуа­

https://t.me/medicina_free

цию» и имеем шанс «усмотреть» в ней некие отношения (поло­ жения вещей), которые прежде в нас (и для нас) отсутствовали.

То есть, на нейрофизиологическом уровне эта практика (озадаченность) позволяет нам, благодаря такого рода «внеш­ ней стимуляции» одновременно активизировать в себе некие нейронные комплексы (интеллектуальные объекты), которые прежде не актуализировались у нас совместно, и связать их посредством нейронных связей (интеллектуальной функции)

вновые, более сложные нейронные ансамбли (интеллектуаль­ ные объекты «посложнее»).

Впрочем, не следует забывать, что и наше внутреннее пси­ хическое пространство и пространство нашего мышления — это реальность (это то, что происходит). Соответственно, если мы решим говорить о «фактах» реальности, обнаруживаемых

вэтой ситуации (при таком положении вещей), то интеллекту­ альные объекты нашего внутреннего психического простран­ ства и пространства нашего мышления сами по себе окажутся «фактами» реальности. На этом и основан механизм мышле­ ния о мышлении.

24 Теперь посмотрим на эту ситуацию как бы «с другого конца»: чем понимание того, как мы работаем с «фактами» ре­ альности, может помочь нам в понимании феноменов, которые обсуждаются в методологии мышления применительно к по­ нятию «интеллектуального объекта»: в частности, эффекту «тензора» и понятию «тяжести» интеллектуального объекта*.

Напомню, что необходимость введения понятия «тензо­ ра интеллектуального объекта» была обусловлена наличием «свернутых отношений», которые могут содержаться в слож­ ных интеллектуальных объектах.

Если, допустим, я имею дело с некой вещью определенно­ го положения вещей, то я оказываюсь ограничен контекстом данной ситуации. В этом контексте (из-за его содержательного давления) я не могу видеть какие-то отношения данной вещи с другими вещами других контекстов (ситуаций, «положения вещей»), которые, впрочем, мне известны, потому что были

* 0 том что такое понятиях «тензора» и «тяжести интеллектуального объекта» в методо­ логии мышления можно узнать из книг «Что такое мышление? Наброски» и «Простран­ ство мышления. Соображения».

https://t.me/medicina_free

прежде усмотрены мною в этих других контекстах (ситуациях) и были включены в соответствующий интеллектуальный объект.

Ситуация выглядит так, что я имею некий интеллектуаль­ ный объект, но вижу только часть его, хотя, на самом деле, он цельный («запутанный») и именно в таком своем виде, то есть со всеми этими своими дополнительным отношениями из других «измерений» (неявно для меня) влияет на положение дел (вещей) в данной ситуации.

Мы привыкли думать, что имеем дело с некими сущно­ стями, с чем-то существующим, субстанциональным: вот, мол, предметы материального мира — столы, стулья, люди, вот фи­ зические явления — электричество, действие гравитационных сил, а вот мой субъективный мир — мои квалиа, мои чувства, мои мысли и т. д.

Нам кажется, что все это некие отдельные субстанции, обладающим собственным существованием. В действитель­ ности же, каждый такой «объект» является, во-первых, про­ сто нашим представлением — то есть чем-то, что мы думаем о чем-то; во-вторых, каждая такая штука, если она имеет, так скажем, некий действительный референт в реальности, уже даже в самой этой реальности (не говоря уже о наших пред­ ставлениях) есть результат отношения неких сил (неким эф­ фектом этого отношения).

Но, в соответствии с самим нашим устройством (эволюци­ онно обусловленными способами работы нашего психическо­ го аппарата), мы не видим «объекты» как отношение отноше­ ний сил, мы видим их как некие «штуки».

Когда же мы смотрим на такую «штуку», она, будучи оз­ наченной, оказывается в соответствующем содержательном контексте (но даже если она еще не означена нами, она все равно находится в некоем, выявленном мною положении ве­ щей, что тоже контекст, хотя и менее зависимый от языковых игр). Данный содержательный контекст диктует нам прави­ ла использования этой «штуки», определяет, так сказать, ее атрибуты.

В действительности, то есть для самого моего мозга, это не так. Если представить себе эту «штуку» (субстанциональный, как мне кажется, объект реальности) как некий нейронный ансамбль в моем мозгу, то понятно, что он, будучи сложносо­

https://t.me/medicina_free

ставным (данный сложный интеллектуальный объект состоит из более простых, но связанных так интеллектуальных объек­ тов), имеет огромное количество связей с другими нейронны­ ми ансамблями.

То есть, все эти связи (отношения) неизбежно присутству­ ют, будучи правда свернутыми, в данном сложном интеллек­ туальном объекте. Они есть, но мы их не видим, потому Что действуем в определенном содержательном контексте, кото­ рый не предполагает их существования.

Действительно, зачем вам думать, что такое «металл», «трение», «сенсомоторная кора», «желудочный пепсин», «си­ стематика растений», «физиология формирования субъектив­ ного переживания цвета» и т. д., и т. п., когда вы просто режете помидоры в салат? Нет, все это абсолютно излишне.

Однако же, если соответствующие интеллектуальные объекты в вас есть, то данные отношения (фактические связи между нейронными ансамблями) наличествуют, хотя и свер­ нуты внутри вашего действия по приготовлению данного не­ хитрого блюда.

Более того, при любом возникновении «внештатной ситу­ ации» (когда каким-то образом изменится положение вещей

вреальности) — вы порежете палец, почувствуете боль в же­ лудке, у вас случится судорога, еда покажется странной на вкус, надо будет решить, можно ли класть этот нож в посудо­ мойку и т. д., и т. п. — соответствующие связи, до сих пор свер­ нутые в «объекте», тут же будут вами актуализированы.

Таким образом, богатство возможных реакций и выборов

взначительной степени зависит, с одной стороны, от количе­ ства имеющихся у нас интеллектуальных объектов, а с другой, и это собственно вопрос «тензорной» функции — от сложно­ сти этих интеллектуальных объектов (дополнительных изме­ рений во внутренней организации соответствующего интел­ лектуального объекта).

Наше сознание, способное оперировать лишь чрезвычай­ но ограниченным числом интеллектуальных объектов (поряд­ ка трех элементов), существенно ограничено в решении слож­ ных интеллектуальных задач.

Данная — по сути, физиологическая — ограниченность может преодолеваться лишь сложностью интеллектуальных

https://t.me/medicina_free

объектов, которыми оперирует наше мышление: чем большее количество связей (отношений) создают соответствующий ин­ теллектуальный объект, тем большее количество различного рода отношений возможно между ним и другими интеллекту­ альными объектами нашего пространства мышления.

25 Из этого возникает и понимание «тяжести интеллек­ туального объекта», который сам по себе, конечно, так же как

илюбой «объект внешнего мира», не есть какая-то субстан­ циональная сущность, но является лишь произведенным эф­ фектом его внутренних связей.

Всякая реальность (как то, что происходит), включая, ра­ зумеется, и реальность пространства нашего мышления, есть отношение отношений, то есть, по большому счету — те самые связи, создающие соответствующие эффекты.

Если попытаться представить себе, как это работает на нейрофизиологическом уровне, то картина будет выглядеть примерно следующим образом...

Прежде всего, необходимо понять, что ни одна нервная клетка не способна произвести нечто осмысленное. Грубо го­ воря, это своего рода «онтологическое ничто».

Однако, «пульсация» нейрона приводит к возникновению связей с другими «пульсирующими» (находящимся в возбуж­ денном состоянии) нейронами. Причем, эти связи носят и нейрохимический, и анатомический характер [Э. Кандель].

При активизации относительно простого интеллектуаль­ ного объекта, активизируется сравнительно небольшой ком­ плекс связанных нейронов. При активизации сложного интел­ лектуального объекта, количество возбужденных нейронов и, соответственно, связей между ними оказывается куда больше.

Поэтому, когда мы говорим о «тяжести интеллектуаль­ ного объекта», речь не идет о том, что он имеет какую-то фи­ зическую «массу», а скорее об «объеме» — то есть, количе­ стве нервных связей (связей между нейронами), которые его

иопределяют.

Сдругой стороны, данный «объем» (количество связей) действует подобно физической «массе», искривляя простран­ ство (опять-таки пользуясь физической метафорой) нашего мышления.

https://t.me/medicina_free

Если представить себе такой «тяжелый интеллектуаль­ ный объект» как очаг нервного возбуждения, то понятно, что его влияние на другие интеллектуальные объекты носит по су­ ществу физический характер.

Такой тяжелый интеллектуальный объект на манер мас­ сивного космического тела (звезды, белого карлика или чер­ ной дыры) как бы продавливает пространство вокруг себя, заставляя другие интеллектуальные объекты изменять свою траекторию — приближаться к нему, крутиться вокруг него, а то и вовсе в него падать.

Допустим, вы переживаете развод. Ваш партнер (бывший уже теперь супруг) — это тяжелый интеллектуальный объект вашего внутреннего психического пространства, поскольку он связан практически со всем, что до сего момента происходило в вашей жизни. Каждый аспект вашей жизни так или иначе согласовывался с этим интеллектуальным объектом (каковым наши партнеры (супруги) для нас и являются) внутри вашего пространства мышления.

Пока дело до развода (расставания) не доходило, вы и не замечали тяжести данного интеллектуального объекта — да, он был связан практически со всеми аспектами вашей деятель­ ности, включен в нее, хотя, зачастую и незаметно, «естествен­ ным образом». Теперь же, когда эта «масса» как бы выпала из вашей жизни, вся она, по существу, нуждается в перестройке.

На самом деле, это очень странно: развод, равно как

исвадьба — явления, вроде бы, частного порядка. Наравне с этой «частью» вашей жизни в ней есть еще и такие штуки как, например, работа, профессиональные интересы, хобби, любимые развлечения, друзья и родственники. Вроде бы, все они должны существовать сами по себе.

Фокус в том, что всех этих штук (включая, разумеется,

исупруга) нет, их субстанциональность — это чистой воды психическая иллюзия. Есть лишь пространство отноше­ ний, возникающее между одними интеллектуальными объ­ ектами и другими интеллектуальными объектами в вашем собственном мозге.

То обстоятельство, что вам постоянно и почти в любом вопросе приходилось сверяться с мнением (а то и просто с фактом существования) вашего супруга — начиная с того, что

https://t.me/medicina_free