Представим себе Солнце. В нем одновременно происхо­ дит неисчислимое количество разнообразных термоядерных реакций — где-то что-то вспыхивает, взрывается, отрывает­ ся и т. д. Но мы, при желании, всегда можем получить некие обобщающие его активность характеристики — общую темпе­ ратуру, силу тех или иных его полей, количество излучений и проч. Точно то же самое можно сказать и про атмосферу Зем­ ли: в каждой точке планеты постоянно что-то происходит — текут океанические течения, извергаются вулканы, работают заводы и желудочно-кишечные тракты коров, включая засе­ ляющую их микрофлору, даже бабочки — и те предательски машут крыльями. Все это, так или иначе, вносит свой вклад в общее состояние атмосферы, но все это, взятое в целом, ни­ как невозможно осмыслить.

Примерно в этой же логике работает и наша интеллекту­ альная функция — в различных психических «блоках», события которых могут сами по себе и не пересекаться, что-то происхо­ дит, при этом каждое такое событие будет вносить свой вклад, пусть и опосредованно, в результирующую функцию. Так что было бы большим допущением полагать, что вся эта система работы представляет собой некую стройную, вертикально вы­ строенную, четкую иерархию. В конце концов, поговаривают, что именно от взмаха крыльев бабочки в Бразилии можно, пусть и сугубо теоретически, ожидать торнадо в Техасе.

«Неосознанность» интеллектуальной функции

Конечно, интеллектуальная функция работает не где-то

вкаком-то месте моего мозга, а вся работа моего мозга и есть ра­ бота моей интеллектуальной функции. При этом очевидно, что сам мозг, например, параллельно решает множество задач — поддерживает положение моего тела в пространстве, участвует

врегуляции работы внутренних органов, отсеивает шум гал­ дящих за окном цикад (подобных действий он одновременно совершает величайшее множество), а также обеспечивает правильное нажатие клавиш на клавиатуре и какие-то мои размышления. Это, по существу, блочная вселенная, это мно­ жество параллельных, а часто абсолютно не связанных друг

сдругом процессов.

https://t.me/medicina_free

Какие-то из этих действий моей интеллектуальной функ­ ции, как мне кажется, являются осознанными, а какие-то — подавляющая их масса — не осознаются. Но даже это разделе­ ние нельзя считать корректным — практически любой из этих «неосознаваемых» интеллектуальных объектов, создаваемых сейчас моей интеллектуальной функцией, уже сейчас же на нее

ивлияет, а может, причем с легкостью, оказаться и централь­ ным в поле моего внимания. Если, например, ножка стула, на котором я сижу, подломится, а я потеряю равновесие, то

ятуг же замечу и то, насколько серьезно моя интеллектуальная функция работает над поддержанием равновесия моего тела в пространстве, и то, что я сидел до этой поры на стуле, совершен­ но, впрочем, этот факт в системе своих рассуждений игнорируя.

Можем ли мы свести в таком случае все к фокусу своего внимания и сказать, что, мол, осознается то, на что направле­ но мое сознание? Возможно, но это ничто не изменит. Наша интеллектуальная функция работает вне непосредственной

ижесткой связи с осознанностью (по крайней мере, в привыч­ ном смысле этого слова), а что конкретно из ее работы в дан­ ный момент нами осознается, не имеет, по существу, никако­ го значения. Здесь главное нацеленность, сосредоточенность поиска, о чем прекрасно писал Анри Пуанкаре в своей статье «Математическое творчество». Здесь важно принуждение интеллектуальной функции к решению данной конкретной задачи, а она уже сама, если такое принуждение сделано, както решит это внутри своих блоков.

Все это, короче говоря, сильно напоминает «принцип до­ минанты», описанный Алексеем Алексеевичем Ухтомским.

Впсихике одновременно сосуществует множество нервных центров — «блоков», и все они «живы» (то есть в них постоян­ но что-то происходит, они решают какие-то свои задачи, про­ изводят некую активность). Но стоит некоему фактору ока­ зать воздействие на психику, как какой-то из этих «нервных центров» («блоков») неизбежно становится приоритетным, а его активность начинает тут же стягивать на себя активность других центров. Собственная функциональная «масса» этого «центра» («блока») будет нарастать, втягивая в свою орбиту другие центры, а активность центров, которые ничем данному делу помочь не могут, и вовсе сойдет на нет (рис. 16 на обороте).

https://t.me/medicina_free

Часть четвертая:

мыш

ЛЕ

НИЕ

https://t.me/medicina_free

«Объемы», «массы», «силы», «интенсивности» и т. д. — то, что, как нам кажется, существует вовне, есть наш способ ор­ ганизации окружающего нас мира. То есть не они существуют вне нас, а это мы думаем ими —массами, силами, объемами, интенсивностями. Они уже — как несодержательные сущно­ сти — присутствуют у нас в голове.

Причем можно быть уверенным, что в скором времени нейрофизиология даст этому вполне конкретное объяснение — точно так же, как сейчас она объяснила нашу способность производить и понимать метафоры, а также связь музыки с движением определенной смежностью соответствующих от­ делов мозга.

Окажется, вероятно, что мышление каждого отдельного индивида отличается в его собственном восприятии — в зави­ симости от того, какие отделы его мозга имеют лучшие свя­ зи с остальными, или просто от того, какие из них в большей степени актуализированы в данный момент времени. Поэтому мышление данного индивида может быть, условно, более «яр­ ким» или более «звонким», более «объемным» или более «на­ сыщенным», более «сильным» или более «пересыпчатым».

Но в любом случае в основе нашего мышления обнаружива­ ются как раз эти модальносгные специфики, выраженные в логике казуальности, пространственной протяженности и временности.

Универсалии

Мы мыслим этими универсалиями — большим и малым, тяжелым и далеким, тонким и сложным, пустым и огромным, ярким и сильным, единичным и множественным, кучей и па­ рами, высоким и мощным, мелким и незначительным, избы­ точным и переполненным, быстрым и медленным, долгам и мгновенным, пространством и территориями, зонами и об­ ластями [С. Пинкер]. Иными словами, это наш способ органи­ зации объектов: наши объекты, а все они интеллектуальные, — так даны нам, то есть фактически такими.

Вовне нас нет этих масс, интенсивностей, ни самих этих объектов. И то и другое — всегда лишь результат некого на­ шего отношения с чем-то, что находится по ту сторону нашего рецепторного аппарата. Конечно, это не значит, что соответ­

https://t.me/medicina_free

ствующих явлений вне нас нет в принципе, и меня, например, не придавит камень, упавший с горы, или я смогу просуще­ ствовать хотя бы мгновение на поверхности Солнца. Однако наличие этих явлений с той стороны и то, как я их восприни­ маю по эту сторону, — разные вещи.

В сущности, важно лишь то, что всякий интеллектуаль­ ный объект для нас — тяжел или легок, длинен или пуст и т. д.

ит. п. Причем это касается всех интеллектуальных объектов. Например, научная теория может быть тяжелой, прозрачной, муторной, мощной. Равно как и мое отношение к Петру — объ­ емным, глубоким или никаким. Равно как и сам Петр может ощущаться мною поверхностным, мелким или скользким.

То есть моя психика с одинаковой легкостью присваива­ ет Петру, например, тяжесть — и потому, что он весит двести килограммов, и потому, что в его обществе, по причине отсут­ ствия у него чувства юмора, нельзя шутить, и потому, что он, как мне кажется, рассуждает слишком сложными (тяжело­ весными) конструкциями. Во всех этих случаях я имею дело с «тяжелым интеллектуальным объектом», с фактической тя­ жестью.

Иименно эта тяжесть (или массивность, долгота, интен­ сивность и т. д.) имеет для моей психики фундаментальное значение, а не фактический вес — или что бы то ни было еще — в граммах.

Из всего этого ясно, интеллектуальные объекты (в них мы можем вкладывать все что угодно и как угодно, но продол­ жаем воспринимать как целое) фактически соотносятся в нас в соответствии с этими универсалиями — тяжести, мощно­ сти, сложности, объема, продолжительности, интенсивности

ипрочими «характеристиками».

То есть я фактически оперирую в рамках своей интеллек­ туальной функции этими универсалиями — по крайней мере, в том смысле, что все, что происходит в пространстве психиче­ ского, переводимо на язык этих универсалий и может быть на нем осмыслено. Именно это оперирование, по существу, и есть фактическое мышление. Причем я совершаю это оперирование совершенно непроизвольно, когда, например, выбираю про­ хожего, которого я решусь остановить, чтобы узнать у него до­ рогу в библиотеку. Однако я могу совершать это оперирование

https://t.me/medicina_free