из электронной библиотеки / 485452197026461.pdf

инструментальных, драматических кружков. Постепенное проникновение любительского творчества в среду рабочих, а от них – в среду крестьян, сопровождалось многочисленными заимствованиями от интеллигентского любительства, проявившимися в формах, содержании, жанровой структуре, репертуаре.

В этом отношении любительское творчество успешно перерабатывало пласты крестьянского творчества, формировало новые представления о фольклоре. Первые любительские кружки рабочих создавались разночинцами, прогрессивно настроенной интеллигенцией, церковными служителями и потому выполняли вполне определенные просветительские функции. Вследствие чего любительское творчество стало расцениваться как самодеятельное, т.е. непрофессиональное. Говоря о соотношении художественной самодеятельности и художественного творчества, поясняет Ю.М. Куликов, «лишь в определенных исторических условиях развития общества и культуры самодеятельность локализуется в любительстве как своей особой социально-культурной форме».

Художественная самодеятельность также явилась своеобразной формой потребления художественной культуры, способом соединения профессионального искусства и художественной деятельности, образом творческой жизни, формой досуга, одним из видов художественного творчества.

Подобная ориентация на профессиональное искусство послужила основополагающей траекторией развития городского фольклора. Не случайно, синонимами «художественной самодеятельности» в рамках широкого употребления стали понятия «самодеятельное художественное творчество», «самодеятельное искусство», «массовое самодеятельное творчество».

Предпосылкой появления художественной самодеятельности послужила активизация духовной жизни (социальные, экономические, политические, духовные процессы) в России на рубеже XIX-XX вв., когда на основе городского фольклора и бытовой любительской художественной практики сформировалась новая форма творчества, отличавшаяся организационной оформленностью, жанровой определенностью, наличием социальных целей и задач.

Как справедливо подчеркивает А.С. Каргин, художественную самодеятельность можно по праву признать социальноинституционализированной формой народного художественного творчества, предполагающей категории разграничения по ориентации на освоение различных пластов художественной культуры; по типам художественного исполнительства (авторская, исполнительская); по видам искусства или жанровой принадлежности (музыкальная, театральная, хоровая и т.д.); по институциональной принадлежности (клубная, школьная, профсоюзная, воинская); по региону ее развития (художественная самодеятельность Поволжья, Сибири, области); по возрастному и социально-демографическому составу (детская, ветеранов, смешанная).

Напрямую соотносясь с формами художественной деятельности, художественная самодеятельность обращалась к опыту и традициям фольклора,

301

активно осваивала пласт танцевального, песенного, изобразительного, инструментального фольклора. При этом устойчивыми чертами художественной самодеятельности, как и в принципе заложенных в ней фольклорных форм, были импровизационность, вариативность, вовлечение в действо слушателей и зрителей.

Участниками художественной самодеятельности были выходцы из деревни и разночинные жители города. В силу чего поздняя трансформация видов художественной самодеятельности обусловила изменение, полное или частичное преображение исконного фольклорного материала – эстетическое, организационное, репертуарное. В ХХ веке она была полновесно представлена сценическими ансамблями народной песни, народной музыки, народного танца.

Всовременной художественной самодеятельности сложилась устойчивая жанрово-видовая структура, предполагающая дальнейшие пути развития творческой деятельности за счет расширения массы участвующих в ней, повышения уровня их мастерства, формирования новых направлений, жанров, использования выразительных средств, освоения новых эстетических явлений в широком культурологическом контексте.

Примерами подобных образований в видах самодеятельного художественного творчества являются народные и академические хоры, народные эстрадные и духовные оркестры, танцевальные и театральные коллективы, учебно-творческие образования, народные ансамбли песни и пляски, оперные студии, балетные театры, театры-студии и т. д.

Вкачестве сложных синтетических составных организационных образований действуют народные филармонии, народные консерватории, народные певческие школы, театры-спутники, которые стали играть активную роль в развитии любительского творчества, выступать стимулирующим фактором его обогащения.

Таким образом, в народной художественной культуре современного этапа

еесуществования очевидны два взаимодополняющих слоя — традиционных и инновационных образований. Они касаются всех структурных подразделений: системообразующих, содержательных, жанровых, стилевых, функциональных

ееэлементов. Это касается фольклора, синтетических направлений, традиционного прикладного и изобразительного народного искусства, всех форм современного любительского творчества, художественной самодеятельности. При этом соотношения традиционных и инновационных элементов в этих формах крайне различны.

Народная художественная культура занимает в культуре современного общества исторически принадлежащее ей место, обусловленное присущим ей способом производства, сохранения и распространения духовных ценностей, а также способностью наполнять другие слои культуры в их становлении и развитии богатством, множественностью жанровых образований. С одной стороны, народная художественная культура входит в общую систему народной культуры (наряду с народной медициной, народной метрологией, народной кухней, народной моралью и др.); с другой — она является одной из

302

подсистем более глобальной системы художественной культуры общества, включается в ее структуру, взаимодействует со всеми ее образованиями.

И как отмечал Д.С. Лихачев, «когда мы хотим построить историю любого национального искусства или историю литературы, даже когда мы составляем путеводитель или описание города, даже просто каталог музея, мы ищем опорные точки в лучших произведениях, останавливаемся на гениальных авторах, художниках и на лучших их творениях, а не на худших. Это принцип чрезвычайно важный и совершенно бесспорный. Историю русской культуры мы не можем построить без Достоевского, Пушкина, Толстого…Поэтому не сочтите за национальное бахвальство, за национализм, если я буду говорить о самом ценном, что дает русская культура, опуская то, что цены не имеет или имеет ценность отрицательную. Ведь каждая культура занимает место среди культур мира только благодаря самому высокому, чем обладает».

Традиционная культура русского народа во всех ее проявлениях относится к тем категориям, что цены не имеют, по праву занимая одно из существенных мест в культуре мировой.

Народная художественная культура как субъект межкультурной коммуникации (на материале культуры региона – традиционная художественная культура Белгородской области)

Русская народная культура является результатом творчества всего народа. Любая этническая культура, и культура русская в том числе, предполагает протекание процессов взаимовлияния, взаимодействия и, как следствие, обогащение уникальными компонентами других этнических культур. Категория заимствования многопланова и неоднозначна, отражается как на вербальном (топонимы, заимствованные слова, языковые кальки), так и на повседневно-бытовом уровне.

Народную художественную культуру можно представить как процесс творчества разных социальных групп и одновременно постоянного накопления, фиксации, обогащения, отторжения, видоизменения ее разнообразных форм, жанров, элементов, и как результат длительного исторического развития, наложения, наслоения пластов разных субкультур, включающих прошлое и современное, индивидуальное и коллективное, устное и письменное.

В народную художественную культуру можно включить процесс коллективного и индивидуального создания ценностей (творчество), результаты этого процесса (материализованные, вещественные и духовные) и бытование, распространение; функционирование произведений культуры в обществе. Не существуя изолированно, традиционная культура народа, таким образом, обращается к прошлому и к опыту других культур. Подобное обращение обозначается понятием «взаимодействие культур».

Многочисленные исследования взаимодействия культур свидетельствуют о том, что содержание и результаты многообразных межкультурных контактов во многом зависят от способности носителей культуры понимать друг друга и достигать согласия, которое, главным образом, определяется этнической

303

культурой каждой из взаимодействующих сторон, психологией народов, господствующими в той или иной культуре ценностями.

В культурной антропологии эти взаимоотношения разных культур получили название «межкультурная коммуникация», которая означает обмен между двумя и более культурами продуктами их деятельности, осуществляемый в различных формах. Этот обмен может происходить как в политике, так и в межличностном общении людей, в быту, семье, неформальных контактах. То есть сам процесс межкультурной коммуникации может проходить на уровне повседневно-бытовой культуры и на государственном уровне.

Контакты являлись естественным способом жизни народа и регуляцией его жизнедеятельности в историческом времени. Тем более что очевидными предпосылками к этому, справедливо отмечает Г.Д. Гачев, был гигантский рост территории России.

Усложнение и в дальнейшем социального и культурного развития обострило проявление такой черты русской культуры, которую Г.Д. Гачев определяет как «несоответствие шага Пространства и шага Времени». Вследствие чего традиционная культура русского народа не выработала, да и не вполне осознала необходимость выработки, особых механизмов регуляции наших особых темпоритмов развития. Другими словами, в реалиях русской культуры подобный диалог культур может происходить не только в синхронном, но и диахронном пространстве. Как не единожды подчеркивал Д.С. Лихачев, история культуры России XVIII-XX вв. – это «постоянный и чрезвычайно интересный диалог русской современности с Древней Русью, диалог иногда далеко не мирный».

Непосредственные же межкультурные контакты возникали в результате различных причин. И если в современных условиях бурное развитие межкультурной коммуникации происходит в самых разных сферах человеческой жизни: туризме, спорте, военном сотрудничестве, личных контактах, – то в историческом времени причинами могли быть как внешнеполитические предпосылки, так и внутренние особенности развития народа.

К числу подобных факторов исследователи не раз относили развитие внешнеполитических отношений, торговые и экономические контакты, завоевания, разнородные миграционные процессы, связанные с переселением больших народных масс или освоением отдаленных территорий. К числу последних относимо крупнейшее событие, имеющее глубокий историкокультурный смысл, которым в русской истории было ознаменовано продвижение русских землепроходцев на Восток, к берегам Тихого океана.

Примерно за столетие в невероятно тяжелых условиях были преодолены громадные расстояния. Продвижение в Сибирь осуществлялось небольшими отрядами русских служилых людей, происходило, в общем, мирно, хотя бывали и вооруженные стычки. Как видно из этнографических источников, землепроходцы продвигались практически самостоятельно, без помощи государства, которая пришла намного позже.

304

Происшедшие в последние века социальные, политические и экономические изменения в мировом масштабе привели к небывалой миграции народов, их переселению, смешению и столкновению. В результате этногенетических процессов все больше людей переступает раньше разделявшие их культурные барьеры. Формируются новые явления культуры, границы между «своим» и «чужим» стираются. Возникающие при этом перемены охватывают практически все направления социальной жизни и получают в этнических культурах неоднозначную оценку.

В пространстве исторических координат русской культуры можно отметить яркие примеры подобной межкультурной коммуникации. Только принятие христианства, фиксирует И.Л. Андреев, позволило русской культуре через контакт с Византией преодолеть локальную ограниченность и приобрести универсальное измерение. Язычество не выделяло человека из природы, оно был нерасторжимо с миром ее вечного круговращения. С принятием христианства культура осознает себя и свое место в мире.

Издревле, пишет Н.М. Карамзин, многогранные отношения связывали русских с кочевым Востоком. Часто история этих контактов рассматривалась сквозь призму военных столкновений. Однако русские и кочевники не только воевали, но и напрямую торговали между собой, через степь проходили транзитные пути, поддерживавшие связи Древней Руси с городами Причерноморья, Закавказья, Средней Азии и Ближнего Востока. Несомненно, хазарское, скифо-сарматское влияние кочевников на русскую культуру. Например, киевские князья считали себя прямыми наследниками исчезнувшего могучего государства – Хазарии, приняв степной титул кагана.

Особое значение в контексте проблемы влияния кочевых культур на развитие русской культуры имеет проблема монгольского влияния. Не случайно, Н.А. Бердяев охарактеризовал культуру Московского царства как «восточную культуру, культуру христианизированного татарского царства». Эта цельная культура сформировала особый тип человека, «московского человека», по выражению Г.П. Федотова, продолжавшего и в последующие эпохи держать на своих плечах Россию, человека «необыкновенной выдержки и жажды служения Родине».

Об активизации межкультурных отношений русского народа с европейскими этническими общностями применительно к рубежу XIV-XV вв. рассуждал Д.С. Лихачев. При этом ученый определял этот подъем как европейское Предвозрождение, совпавшее в русской специфике с ростом национального самосознания. Плодотворное влияние испытывала Русь и в отношении активного польско-литовского воздействия, которое переживала и вся Западная Европа. Сближение с Юго-Западом, Украиной, с ее КиевоМогилянской академией определило, с точки зрения Д.С. Лихачева, своеобразное переплетение «византизации» и европеизации в южнорусской культуре. В результате византийское и западное влияние способствовали созданию южнорусской культуры нового времени, впитавшей в себя существенные черты обеих традиций и остающейся при этом национальной и самобытной.

305

Рассмотрение подобных взаимовлияний на обширных территориях становится на современном этапе изучения культуры областью межпредметных исследований целого блока гуманитарных дисциплин, начиная с общих культурно-исторических и заканчивая локально-культурологическим направлением краеведения. При этом изучение именно региональной культуры как культуры, выходящей за рамки этнических координат, представляет особый интерес в аспекте исследования механизма функционирования межкультурной коммуникации.

Региональная культура, по мнению Ю.П. Тен, определяется как форма надэтнической и надконфессиональной культуры. Она складывается в процессе тесного и постоянного взаимодействия культур социальных и этнических общностей, проживающих в пределах определенной территории. Вследствие чего изучение региональной культуры, считает исследователь, является «важнейшим шагом в познании сложноорганизованной системы культуры государства (национальной культуры)». Белгородская область является ярким иллюстративным примером подобного взаимодействия.

Белгородская область издавна является территорией проживания двух родственных восточнославянских народов – русских и украинцев. Среди факторов, влиявших на зарождение и формирование традиционной художественной культуры Белгородчины, наряду с природно-климатическими условиями, выделяют особенности административно-хозяйственного, политического освоения края, этнического состава населения.

Находимые на территории области памятники культуры периода палеолита, мезолита, неолита и бронзового века говорят о достаточно раннем заселении территории. Культуру эпохи железного века представляют находки, оставшиеся от скифских племен, занимавших центральные территории южных степей в VIII веке до н.э. По данным исследователей, оседлые племена скифов, считавшиеся предками руссов, располагались на западной части нынешней Белгородской области. Уже во второй половине I тысячелетия территория области представляла собой место обитания союзов славянских племен, VI-VII вв. н. э. активно боровшихся с ордами кочевников.

С 965 года край становится частью Киевского государства, граница которого проходила в направлении Валуйки – Алексеевка – Воронеж. К IX – XI вв. относятся и первые летописные сведения о Белгороде.

В течение XI – XIII вв. территория современной Белгородчины подвергалась постоянным вторжениям со стороны печенегов и татаро-монгол. Топонимическими свидетельствами вторжений сегодня являются татарские названия рек и населенных пунктов, существующие в крае: Усмань, Битюг,

Бирюч.

Вторичное развитие края относится к XV веку. К XVI – началу XVII векам в Белгородском, Оскольском, Воронежском уездах оседают колонисты (участники московских восстаний) и беглый люд (черкасы (украинцы), белорусы), селятся казаки и прочие «вольные» люди, которым были пожалованы правительством земли как защитникам земли русской от набегов татар. В зависимости от названия реки казаков называют донскими, донецкими,

306

оскольскими. Переселенцы прибывали на Белгородчину из различных регионов

– Москвы, Курска, Мценска, Орла, Переяславля, Рязанских земель, Ельца и др. Особенно многочисленным переселение украинцев и белорусов было на

территорию современного Вейделевского, Валуйского, Волоконовского, Чернянского и Красногвардейского районов. Это способствовало смешению и взаимопроникновению культур в таких сферах крестьянского быта, как: обрядах и праздниках, диалекте, музыкальном фольклоре.

По социальному составу селившихся крестьян можно было разделить на «монастырских» (то есть находившихся в крепостной зависимости у монастырей), помещичьих и однодворцев. Были и «служилые» люди (пушкари, стрелки, казаки), благодаря которым в крае сохранились такие названиях сел и деревень, как Солдатское, Пушкарное, Стрелецкое, Казацкое и т.д.

ВXVI веке к вольной народной колонизации полевой окраины России присоединилась правительственная, связанная со строительством Белгородской оборонительной черты. Было построено более 20 городов: Болховец, Карпов, Хотмыжскк, Новый Оскол, Короча, Яблонов, Нежегольск, в том числе были основаны города-крепости Белгород (1593 г.), Старый Оскол (1593 г.) и Валуйки (I599 г.).

1 марта 1727 года по указу Екатерины I была создана Белгородская губерния (упразднена в 1779 г.). В нее входили территории современных Белгородской, Курской, Орловской, частично Брянской областей России и Харьковской, по некоторым источникам, Полтавской областей Украины. По рангу губерния считалась седьмой, в ее составе значилось более 30 городов с населением около 1 миллиона 146 тысяч человек.

Втечение последующих трех столетий Белгородчина входила в состав Киевской, Курской, Воронежской губерний и не имела административной самостоятельности вплоть до 1954 года.

Белгородская область характеризовалась прекрасными природноклиматическими условиями: богатыми черноземными землями, умеренновлажным климатом, наличием лесов и рек, что обусловило развитие земледелия

иживотноводства, способствовало процветанию помыслов.

Целостная этнографическая зона края, представлявшая совокупность этнических смешений, была обозначена «южнорусской», подразделена на три региональных центра: Белгородско-Воронежский (нынешние Алексеевский, Красненский, Красногвардейский, Старооскольский районы), БелгородскоКурский (нынешние Грайворонский, Борисовский, Краснояружский, Ракитянский, Ивнянский, Яковлевский, Прохоровский районы) и БелгородскоОскольский (нынешние Валуйский, Волоконовский, Новооскольский, Чернянский, Губкинский, Корочанский, Вейделевский районы). Своеобразие культурных регионов выражалось в специфике песенной и инструментальной традиции, народной хореографии и устном народном поэтическом творчестве.

Белгородско-Воронежский центр характеризовался доминированием обрядовых песен, представлен музыкальным фольклором всех трех родов (эпос, лирика, драма). В ареале распространения культурной традиции бытовали группы свистящих, язычковых и струнных инструментов, основными

307

композиционными формыми народной хореографии утвердились карогод (движение по круг на основе общего хороводного шага), пляска с частушками «Матаня». Белгородско-Курский центр отличался ритмически четкими, подвижными напевами, мелодический рисунок которых был прост и скуп, а фольклорный материал предполагал полное отсутствие традиционной протяжной лирической песни и широкое распространение ударных и духовых (мундштучные – рожковые) инструментов; хоровода с активным участием аксессуаров (платков, полушалков, шалей). Белгородско-Оскольский центр определялся разнообразием календарного фольклора; доминированием струнных (балалайки, мандолины, гитары) и клавишно-духовых (гармоники) инструментов; распространением карогодов, танков, «Ширинки» (хороводы с рушниками).

Яркое отличие выделяемых культурных центров обнаруживалось и в специфике традиционной (в основном женской) одежды, выявляющей особенности этнического формирования территории области и культурных взаимопересечений близлежащих этнических общностей.

ВБелгородско-Воронежской зоне был широко распространен костюм поневного типа. Он состоял из поневы, рубахи, фартука, пояса, сороки (головного убора), платка, нагрудных украшений. Понева представляла собой два полотнища, сшитые между собой, стянутые шнурком, (основной цвет – красный, девичий; черный, женский). Симметричные разноцветные полосы разделяли черный фон на квадраты, что символизировало поля, дороги, реки той деревни, к которой принадлежала женщина.

ВБелгородско-Курской зоне доминировал сарафанный комплекс. Сарафан

шили в основном из сукна черного цвета. Девичий и будничный сарафан почти не украшался. Верх и лямки праздничного сарафана украшали парчой и тесьмой. По ширине и количеству парчи судили о материальном положении (чем шире и чаще, тем богаче семья). Низ сарафана также украшался разноцветными атласными лентами, цветным лоскутом, могла использоваться вышивка. Обычно сарафаны носили без передника, повязывая широким расшитым поясом.

ВБелгородско-Оскольской зоне распространения традиционного женского костюма преобладал комплекс с юбкой. Обычно это была шерстная (шерстяная) юбка с вертикальными полосками красного, синего, зеленого и других цветов. В повседневном быту использовались юбки однотонные, синие, но для праздника всегда хранились особым образом декорированные – с нашитыми разноцветными атласными лентами, с тесьмой, кружевами и вышивкой по подолу. Поверх юбки надевался специальный фартук тоже богато расшитый кружевами и тесьмой.

Таким же своеобразием отличался и развитый кустарный промысел области. Уже в XVII веке на территории края были выделены следующие виды народных промыслов:

 кожевенно-скорняжный (сапожный, выделка овчин, шорный);  ткачество (в том числе ковроделие);  вышивальный;

308

кружевной, вязальный;

иконописный;

ювелирный (производство серег, крестиков, нагрудных украшений);

гончарно-керамический (бытовая керамика, игрушка, производство кирпича);

пенькопрядильный (производство валенок, канатов, веревок);

слесарно-кузнечный, токарный и другие.

Промысловыми центрами являлись Белгородский, Грайворонский, Старооскольский, Бирючанский, Новооскольский, Корочанский уезды. При этом гончарное производство было распространено в Старом Осколе (Казацкая слобода), в Борисовке, Белгородском и Новооскольском уездах. Гончарные изделия (бытовые, декоративные, игрушки, кирпич, кафель) производились и производятся в Старом Осколе, Белгородском, Прохоровском, Яковлевском районах. Резьба по дереву доминировала в современных Губкинском, Ракитянском, Шебекинском, Белгородском, Прохоровском, Чернянском, Грайворонском районы. Ткачество – в Старооскольском районе. Мастера поясов работали в современных Прохоровском, Губкинском, Грайворонском, Корочанском районах.

Однако различия в культурных вариациях естественным образом составляют центральную стилевую общность и единство народной художественной культуры Белгородчины в целом.

На протяжении столетий край оставался порубежным: по территории пролегала граница чересполосного расселения великорусской и украинской народностей. Реализуемая, с точки зрения исторического времени, задача укрепления южных рубежей, предопределила заселение края служивыми людьми (казаками, пушкарями, стрельцами), строительство оборонительных линий и сооружений. Как известно, большинство населенных пунктов современной области обретают свои истоки именно в крепостном виде: крепостями были Белгород, старый Оскол, Валуйки и т.д. Форпостное положение крепостей определялось расположением южной сторожевой черты.

Вместе с тем сюда – на окраину (в этой связи интересно и само словообразование слова «окраина» – «Украина») – устремлялись в поисках свободы многочисленные беглые крестьяне и вольные переселенцы, разношерстная братия авантюристов и преступников в поисках наживы, свободный люд в утверждении личной свободы. Переселение в южные земли сулило многим (в том числе и украинцам) не только освобождение от крепостной зависимости, но и приобретение различного рода льгот: беспошлинное занятие торговлей, промыслами, право вольной заимки земель и основания слобод. Подобные поселения получали наименование займищ.

Как следствие различных территориальных миграционных и исторических процессов возникло явление Слободской Украины – местности к югу от белгородской черты с обильным расположением многочисленных слобод, население которых было освобождено от крепостной зависимости и пошлин. Территория же самой Белгородской области продолжала заселяться украинцами на протяжении XVII-XVIII вв. (особенно интенсивно в бассейне

309

реки Ворсклы, Корочи, Усерда, Хотмыжска, Белгорода, Рыльска и других городов – на Муравском шляху и Северском Донце). Переселенцам выделялись земли для пахоты и под сенные покосы, леса и бортные угодья, выдавались посевные и денежные пособия. Украинцы селились не только в местах укрепления пограничных линий, но и южнее – за их пределами: в местах промысла зверем, рыбой, медом.

К XIX веку население края представляло собой разношерстный по сословной категории люд, среди которого выделялись владетели земель – знать; войсковые обыватели – служивые люди, образовывающие войсковые поселения; однодворцы (характерное для юга России сословие, состоявшее из получивших некогда земли потомков дворян и служивых людей, обрабатывавших их самостоятельно); мастеровые, разночинцы и лишенные всевозможных льгот закрепощенные крестьяне.

Особенности миграционных процессов определили особенности заселения будущей территории Белгородской области – для XIX века Воронежской и Курской губерний. Здесь возникло значительное число украинских поселений, определившее согласно Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года процентное соотношение украинско- и русскоязычного населения для Воронежской губернии 36,2 к 63,3 %, для Курской – 22,9 к 76,4 %. В первом случае большее количество народонаселения, считавшего себя украинцами, пришлось на Острогоржский (в составе которого обозначится Ровеньской район), Богучарский и Бирючинский уезды.

Для Курской же губернии, географически исключившей расселение сплошным этническим массивом, украинское этническое вкрапление обрело гнездовое расположение, в своей совокупности определившее наличие трех крупных полос украинских поселений. Для будущей Белгородской области в этой связи можно говорить о Грайворонском, Белгородском, Обоянском уездах (бассейнах рек Илек, Ракитная, Пена, Ворскла), Корочанском и Новооскольском уездах (бассейны рек Нежеголь и Оскол). При этом происходили естественные процессы этнической ассимиляции, когда при очевидном украинском происхождении жители самоидентифицировали себя как русских (хотя еще очень длительный этнографический период население именовалось как великороссы и малороссы).

В XVII – первой половине XIX вв. национальная обособленность была обусловлена самими условиями первичного расселения – административнохозяйственного или социального (общинные связи, взаимопомощь, отличительные особенности бытового уклада). Позднее консолидирующими критериями расселений стали условия проживания – традиции семейнобытовой организации (смешанные браки), конфессиональная (православнорелигиозная) принадлежность (русские и украинские села относились к одному приходу), особенности экономического развития и установления торговых связей.

Празднование и будничная организация жизни (ярмарки и базары, на которые съезжались жители окрестных сел) влияли на процессы взаимодействования и этнокультурного сближения между населением, еще

310