из электронной библиотеки / 485452197026461.pdf

o глинобитные, саманные с высоким подклетом (Поволжье, Приднепровье

–казачество). Для казачьих домов было характерно наличие галереи, окружавшей по периметру весь дом, железная крыша.

Внутренняя планировка крестьянского жилища к X-XI вв. сводилась к наличию избы, сеней, клети и подклета.

Сени представляли собой своеобразный тамбур между улицей и жилой частью дома, защищавший от холодного воздуха и соединявший жилую и хозяйственные части дома. Летом в сенях даже спали. Через них можно было попасть в сарай, на чердак, в подпол, на скотный двор. В другой части дома — клетях — хранилась самая разнообразная крестьянская домашняя утварь, одежда, обувь и т.д. Нередко в клетях жили молодые семейные пары. Подклетом (под клетью) называлось место под полом – по высоте могло быть небольшим (20 – 60 см.), или высоким – высотой до 1,5м. В таком подклете также хранилась обычно хозяйственная утварь или припасы. Пространство избы делилось на несколько «зон» или «углов», составлявших определенную иерархию. Выделялся, прежде всего, «красный» или «святой» угол – парадное пространство с полкой – домашним иконостасом. «Бабий угол» или «куть» – пространство около печи – традиционно воспринимался как женская половина избы. «Подпорожье» или «кут» – мужское пространство, где хозяин дома занимался разным хозяйственным ремеслом.

Взависимости от регионального своеобразия выделяют следующие типы внутренней планировки избы.

1. Северно-среднерусский. Печь – направо или налево от входа, устье к передней стене, красный угол по диагонали от печи.

2. Южнорусский – восточный. Печь – в дальнем от входа углу, устьем ко входу, красный угол около входа.

3. Южнорусский – западный. Печь – в дальнем от входа углу, устьем к передней стене, красный угол у входа.

4. Западнорусский. Печь – рядом со входом, но устье к боковой стене, красный угол по диагонали от печи.

Главным предметом утвари внутреннего убранства был стол. Лавки проходили вдоль стен по всему периметру избы и заканчивались «коником» у двери. Стол располагался под иконами или в центре помещения.

«Хоромы» в древности означали жилой дом («хоромъ», «хоромина), а позже

–большой жилой дом богатого владельца. Основой хором был сруб, состоявший из многочисленных клетей, соединенных переходами и сенями. От крестьянского дома древнерусские хоромы отличались лишь размерами, усложненностью планировки и украшениями. Окна в хоромах были как волоковые, так и «косящатые». «Красные» окна могли быть слюдяными или даже «стекольчатыми»; стекла – «хрустальными» или «аглицкими». Полы преимущественно делали дощатыми, но иногда они мостились дубовыми брусками в виде кирпича, раскрашенными в шахматном порядке черным и зеленым цветом. В былинах также упоминались полы, выложенные металлическими плитками.

281

Бревенчатые срубы хоромного комплекса стояли на высоком подклете и были надстроены вышками, чердаками, теремами (терем – летнее помещение в основном на женской половине). Крыши вышек и теремов могли быть шатровыми, двухскатными, «бочкой» и даже «кубом» (как видно из рисунков дворца в Коломенском). Доминантой ансамбля была «повалуша» – высокая бревенчатая башня в 3-4 этажа. Ансамбль дополняли функциональнодекоративные элементы крыльца. Крыльцо могло быть «перенос» (с перилами). «Рундуки» – площадки под «всходами» (лестницами) – опирались на массивные резные столбы. Над парадным «красным» крыльцом возводились затейливые крыши и башенки.

Помещения хором делились на «покоевые», «непокоевые» (парадные) и служебные. К парадным помещениям относились:

«повалуша», выполнявшая функции парадного зала;

«гридня» («гридница») – помещение для пиров князя с дружиной;

сени – промежуточные многочисленные помещения хором. Они могли быть передними и задними. Парадные сени выполняли ту же функцию, что ранее гридня. Здесь размещался и княжеский престол;

«горница» – помещение на верхних этажах («горний» – высокий), предназначавшееся для торжественных обедов, свадеб и т.п.;

«светлица» – комната с большими окнами во всех четырех стенах, встречавшаяся преимущественно на женской половине.

Покоевые палаты никогда не примыкали вплотную к парадным, они отделялись сенями и переходами. Примером покоевых помещений служили:

«спальная палата» («ложня», «постельные хоромы»);

«моленная» («крестовая»);

«скотница» – помещение для хранения казны;

«сенник» – летняя спальня, фигурировавшая, например, в свадебных обрядах.

В числе служебных помещений упоминались:

«медуша» (в «Повести временных лет» упоминается «княжа медуша»);

погреб;

многочисленные кладовые, амбары, «мыльни», «стряпущие» (кухни), находившиеся в подклете.

Внешнее и внутреннее пространство хором было направлено в высоту, потому хоромы-терема часто величали «златоверхими», «расписными». Фигурные крыши, башенки, дымники были расписаны травным и зооморфным орнаментом, украшены резными причелинами. Дымники, кроме того, украшались ажурной резьбой. Внутреннее убранство хором отличалось большой пышностью. «Наряд» хором был плотничьим и «шатерным» (из тканей и мехов). Так стены и потолок обшивались дубовыми панелями филеночной конструкции, а квадраты филенок покрывались росписью или резьбой. Стены могли также обтягиваться сукном или мехами. Декор внутреннего пространства дополнялся облицовкой кирпичной печи изразцами

(«муравленые» печи). В оформлении изразцов также использовались

282

зооморфные и растительные мотивы. Смысловым центром внутреннего пространства, как и в избе, был красный угол с иконами.

Дополняла ансамбль интерьера хором деревянная, богатая по декору и разнообразная по назначению утварь, которую, как правило, составляли окованные железом лари и сундуки, скамьи с резными спинками, кресла, лавки (расписные или «подернутые» узорчатыми тканями).

Усадьбы-крепости имели широкое распространение в Сибири и представляли собой единый комплекс, состоящий из дома и хозяйственных построек. Они характеризовались наличием двух дворов, обнесенных высоким забором.

Преобладающими типами жилых селений, воздвигнутых искусством русских зодчих, стали город, пригород, посад, слобода, погост, село, сельцо,

деревня. Погост, село и сельцо, деревня, поселок, займище были поселениями в большей степени земледельческого сословия. При этом изначально погостом назывался административно-территориальный центр близлежащих поселений. Погост ассоциировался с местом остановки именитых особ – погостьем. Позднее погост стал включать в себя несколько населенных пунктов или обозначать поселение с приходской церковью и кладбищем при нем. Различие между селом и сельцом заключалось в их величине, между селом и деревней – в наличии приходской церкви, между сельцом и деревней – усадьбы-двора. Займищем именовалось небольшое поселение на дикой земле, обычно занятое одним двором.

Город понимался как огороженное тыном (стеной) место. Само слово «город» изначально определялось как укрепление, оборонительная ограда, и то, что внутри нее, «огороженное» место от неприятеля (ограда, огорожа, огород, городить). При этом предпочтительнее выглядели безопасные в случае внешних нападений местности, которые и устанавливались в качестве центров прилива народонаселения. С течением времени города обрели естественное преимущественное значение перед неукрепленными поселениями.

На Руси город возникал из укрепленного погоста – религиозного и административного центра волости, в котором располагался княжеский или боярский двор. Город был окружен предместьем – посадом, сначала неукрепленным, а затем получившим собственную линию укреплений. При погосте имелся церковный приход (центр просвещения); рядом с администрацией располагался торг, ярмарка, при ярмарке расселялись ремесленники, искусные мастеровые.

Главным художественным элементом русского живописного города считался «прозор» – вид. «Правило прозора» (от глагола «зри») соотносилось с законом градским, основные положения которого были обозначены в византийском источнике «Книге эпарха». Юридически павило реализовывалось в следующей норме: при застройке необходимо было учитывать расположение близлежащих строений и сохранение вида. При нарушении «правила прозора» сосед имел право через суд добиться сноса постройки. Древняя русская пословица гласила: «Если строишь дом, не закрывай соседу вид на реку и вид на храм». Градостроение, таким образом, было одним из мощных факторов

283

развития русского общества, сохранявшего гармонию благоустроения места обитания со сбережением природы и теплоты человеческих отношений.

Пространственный образ как центральная категория устроения города рождался в системе визуальных связей всех компонентов, отчѐтливой обозримости, открытости и прозрачности, в благоприятных условиях созерцания ландшафта. Первостепенной проблемой зодчих было сохранение вида, открывающегося от городского собора, из окна жилища, от въезда в город, откуда можно было рассмотреть городские панорамы во всей их полноте.

«Отчетливая обозримость» определялась основой и всей панорамы. Близ «града», отмечают исследователи, располагался торг и посад; за плотно застроенным посадом тянулись слободы, окружѐнные садами и огородами, далее шли живописно расположенные сѐла, монастыри, рощи, поля и луга, деревни, за ними постепенно начинался другой город.

Целостный ансамбль строений рождал единое «одухотворѐнное пространство (Д.С. Лихачев), охватываемое системой главных и второстепенных прозоров, ведущих и рядовых архитектурных сооружений. Возможно, поэтому, говоря о «поэзии русского города», А.П. Ополовников обосновывал мысль: «Художественный мир русского города, построенного на природно-пейзажной основе, был прекрасен не одним каким-то видом, памятником, даже не своей застройкой, но выразительным равновесием всех частей, форм, элементов и пространств.

В историческом ландшафте существовала чѐткая иерархия этих пространств, которая, с одной стороны, исключала какое-либо однообразие, с другой – поддерживала удивительное равновесие и единство, гармонию человеческого воссоединения с природой». По сути, эту гармонию человеческого восприятия мы называем сегодня восприятием прекрасного.

Город становился средоточием вынесенных вовне ценностей, предельных степеней любого качества. Он оказывался убежищем от жесткого социального контроля, господствующего в сельской общине. На Руси город не противостоял другим поселениям, но просто был качественно более высокой ступенью развития. Город не очень сильно отрывался от природы, потому что тип жилища и образ жизни определялись природно-климатическими условиями, единым вмещающим ландшафтом, в котором сформировалась этническая популяция русского народа, но имел гораздо более сложную многоступенчатую структуру.

Вне зависимости от размеров, русский город (и домонгольский, и допетровский, и XVIII-XIX веков) имел два общегородских центра: церковногосударственный центр и торговую часть (посад), включавшую комплекс торговых рядов, гостиный и мытный дворы. При этом все государственные учреждения тяготели к соборному центру; все земские, относящиеся к посадскому самоуправлению, строения – к торговому.

Посад предполагал расселение вокруг огороженной части, строения окаймляющие город, так что последний находился посреди посада. Он был пунктами торговой и промышленной деятельности.

284

Слободой называли отдельные части окраин города или посада, население которых пользовалось определенными свободами (послаблениями), временным освобождением от государственных повинностей (отсюда название «слобода» – свобода, то есть свободное поселение). Характер льгот менялся в зависимости от времени и места. Первоначально поселенцы освобождались от уплаты податей и воинской повинности. Привилегии были связаны и с особенностями какой-либо промысловой или хозяйственной деятельности (ямщицкая, казацкая слобода). Однако в первой половине XVIII в. эти льготы были отменены, и слободы превратились в обычные сѐла, или поселения городского типа с несколькими церквями, торгом или ярмаркой, или волостным правлением, «промышленным», фабричным производством.

Вистории русской культуры город возникал в первую очередь как культурный центр, центр духовной культуры, затем – центр материальной культуры, высокопрофессионального ремесла и художества, наконец, центр административно-политический, объединяющий под своей сенью многочисленные структурные элементы.

Встаром русском городе все дороги вели к храму, особенно при движении к центру города. Улицы шли не по прямой, а по слегка ломаной линии. В перспективе улицы лежала вертикаль, соединявшая культовое строение и городское укрепление (башня). При изгибах улиц их вертикали менялись. Кривизна улиц русских городов возникала из-за сложности природного рельефа. Но, несколько нарушая принцип эстетического восприятия, витиеватое панорамное построение реализовывало утилитарный принцип жизни: уменьшало за счет кривизны скорость ветра, препятствовало распространению пожаров и пр. И рождало новое понимание прекрасного: двигаясь по улице, происходило нечаянное открытие следующего образа, очередной доминанты.

Жилые поселения характеризовало наличие многочисленных строений культового назначения, разграничиваемых по назначению (часовни, церкви, отдельно стоящие колокольни), по общему объемному решению (клетские, ярусные), по покрытиям (шатровые, многоглавые, кубоватые), по форме алтарной части, и стратегического (города-крепости уже в IX веке). Оборонительное (стратегическое) зодчество явилось одной из ярких и самобытных страниц в истории русского художественного архитектурного искусства.

Вынужденный в течение многих столетий воевать, русский народ на важнейших путях завоевателей ставил крепости и укрепленные монастыри. С годами их облик и функциональные особенности менялись, совершенствовались. От укреплений, созданных в виде частокола из вертикально вкопанных в землю бревен, зодчие постепенно обратились к сложным конструкциям из срубов, набитых землей и камнями и способных выдержать удары стенобитных машин. С XIII-XIV вв. строили каменные крепости («железный город» Изборск).

С XV века в Московском государстве возводились так называемые регулярные крепости (квадратные или прямоугольные в плане), толщина стен

285

которых достигала шести метров. Однако расцветом русского оборонного зодчества, определяют исследователи, стал XVII век. В этот период сооружались «великие государевы крепости» – Кирилло-Белозерский и ТроицеСергиев монастыри – подлинные шедевры русской фортификации.

Вся история оборонительного зодчества знает немало замечательных крепостных сооружений, по праву составляющих национальную гордость. Это крепости Изборск, Порхов, Копорье, Шлиссельбургская, Ивангород, Петропавловская; монастыри – Горицкий, Спасо-Евфимьев, Серпуховской Высоцкий, Спасо-Прилуцкий, Кирилло-Белозерский, Троице-Сергиев, Симонов, Борисоглебский, Саввино-Сторожевский, Псково-Печерский, Соловецкий, Иосифо-Волоколамский, Братский острог, Александровская слобода; Новгородский и Псковский кремль, Московский, Нижегородский, Казанский, Астраханский, Тобольский Кремль.

О древнерусских крепостях мы можем судить по сохранившимся археологическим материалам (рисункам художников-иностранцев XVII века, археологическим раскопкам) и некоторым сооружениям XVII века, сохранившимся в Сибири (Якутский острог, Климский острог, Вельский острог, Братский острог). Крепости, как и «стоялые остроги» (стратегические строения, используемые исключительно во время военных действий), чаще всего возводились на стратегических рубежах и вплоть до конца XV – начала XVI веков были преимущественно деревянными. При этом на подступах к городу, на высотах, ставили отдельные башни – «вежи» (от слова «ведать»).

Крепости возводились не только вокруг городов, но и вокруг монастырей, с расчетом на военную оборону. Основным архитектурным элементом деревянных крепостей были рубленые башни, квадратные, шестиили восьмиугольные в плане, с шатровым покрытием. Образ шатровой башни, исполненный в народном сознании глубокого патриотического смысла, был привнесен народными мастерами и в культовое зодчество, сначала деревянное, а потом и каменное.

Основополагающее направление русского деревянного зодчества отведено культовому зодчеству. В числе замечательных шатровых и многоглавых деревянных храмов широко известны Покровская церковь в погосте Шеменском Ленинградской области, Ивановская в с. Богословское Ярославской области, Покровская церковь на погосте Вытегра Вологодской области, Успенская церковь в с. Кондопога Карельской республики, целая группа церквей в Архангельской области: Ильинская на погосте Чухчерьма, Клементьевская в с. Зачатьевском, Иоанно-Предтеченская на погосте Ширковском, Петропавловская в с. Пичуга, Воскресенская в с. Кеврополь, Преображенская на погосте Кижи. Виртуозное исполнение таких деревянных храмов, как двадцатидвухглавая церковь в Кижах и семнадцатиглавая церковь в Вытегорском погосте, не имеет себе подобных.

Как показывают исследования, ведущее место культовые строения занимали в поселениях, образуя своеобразный «каркас» или структуру внутри жилого пространства, которая на визуальном (топографически) и обрядовом

286

уровнях охватывала жилое пространство, являясь отражением традиционных представлений об окружающем мире и способах существования в нем.

Вразвернутом виде такая структура состояла из нескольких часовен и иных почитаемых объектов – поклонных крестов, столобочков (иконах на столбах при дороге), почитаемых камней и т.д. При всем фактическом многообразии, которое отражали конкретные условия местности и исторически сложившиеся особенности поселения, такую сакральную структуру можно свести к двум классическим типам, встречающимся на территории северо-запада России. Их можно условно обозначить как концентрический и линейный.

Концентрический тип в своем пространственном выражении был достаточно прост: обычно это часовня, расположенная посреди деревни, в единичных случаях – на возвышении. Практически в каждой деревне стояла часовня. Часовни исчезли из деревень по различным причинам в течение XX в., но информация о них сохранилась с исчерпывающей полнотой. Это позволяет реконструировать первоначальное положение часовен, зафиксировать сакральную топографию и спроецировать на неѐ обрядовые действия.

Деревенская часовня была местной святыней, своего рода символом деревни и безусловным сакральным центром, если поблизости не было более важного почитаемого объекта. В ней отмечали деревенский или обетный праздник, по большим общехристианским праздникам служил приходской священник. В часовне хранились наиболее почитаемые общинные иконы, а в ранние исторические времена и общинные деньги или запасы зерна. Часовня могла выполнять функции храма, около которого в праздники собиралась вся деревня для общего торжества.

Такой тип конструирования округи возник, отмечают исследователи, уже на поздних этапах исторического времени. Об этом говорят относительная простота и внутренняя непротиворечивость расположения жилых и культовых строений. Концентрический тип в меньшей степени был характерен южным районам (где часовни не были распространенным явлением), напротив, в северных и восточных регионах часовни строились практически в каждой деревне.

Линейный тип был организован сложнее и состоял из нескольких почитаемых объектов, которые охватывали пространство деревни и округу, маркируя еѐ основные точки и границы (южный, западный районы).

Воснове конструкций культовых построек лежал четырехугольный («четверик»), восьмиугольный («восьмерик») или реже шестиугольный («шестерик») сруб. К стенам основного сруба часто пристраивались дополнительные пристройки – «прирубы», в восточном прирубе размещался алтарь. Срубы могли ставиться один на другой и образовывать конструкции: «восьмерик на четверике», «восьмерик на восьмерике» и т.п.

Основными типами культовых построек стали:

 Церкви – клетские (на севере – сруб (клеть) с двухскатной крышей и с одной главкой на ней); ярусные (в средней полосе – пирамидка из нескольких срубов, поставленных друг на друга: на четверики ставились два яруса восьмериков); шатровые (отличает конструктивное покрытие – шатер,

287

представлявший собой идеальную связь конструкции и формы, по архитектурно-строительным приемам наиболее органичную для деревянного зодчества); многоглавые (церкви, имевшие несколько главок); кубоватые (основное здание церкви имело покрытие «кубом»).

Часовни – часовня-амбар (маленький сруб на столбе, предназначавшийся исключительно для хранения культовых предметов), часовня-навес (сооружалась над предметами религиозного поклонения), часовня-храм (представляла собой сруб с двухскатной крышей, с главкой, а иногда и с небольшой звонницей на крыше или даже с приставленной колоколенкой),

часовня-гробница (заупокойный храм).

Колокольни – культовые отдельно стоящие строения, имевшие формы «восьмерика» или «восьмерика на четверике», и шатровое покрытие с небольшой звонницей на крыше.

Трапезные – отдельно стоящие или пристроенные к церквям помещения для праздничной трапезы после службы.

Столь распространенный в деревянном зодчестве «восьмерик» сам по себе символизировал церковь (восьмиугольник – звезд). Большое значение в художественно-образной системе храма имели главы. Две главы символизировали две природы Христа, три – Святую Троицу, пять – Иисуса Христа и четырех Евангелистов, семь – семь Вселенских Соборов, девять – девять чинов ангельских, тринадцать – Иисуса Христа и двенадцать Апостолов.

Художественно-образное решение интерьера храма составляли иконы, иногда росписи свода, церковная утварь. Резьба украшала, в основном, иконостас.

Можно отметить также резные столбы трапезных, в которых присутствовала солярная символика. Внешний декор был очень сдержан. Основным декоративным элементом были причелины. Главную образную нагрузку несли конструкции и объем. Но каково бы ни было назначение и конструктивное решение, оно соотносилось с любым произведением «деревянного» искусства обладало своей уникальной художественно-образной системой, характеризующейся идейно-образным содержанием и ансамблевостью.

Архитектурный декор выражал миропонимание русского человека, выделял конструкцию сооружения и одновременно выполнял эстетическую функцию.

Архитектоника русского дома

Художественное выражение русского зодчества в структурных закономерностях конструкций построек и селений определяла его архитектоника. Архитектоника выявлялась во взаимосвязи и взаиморасположении несущих и несомых частей, в ритмичном строе форм строений, делающем наглядными статические усилия конструкций зодчества, в пропорциях и цветовом решении построек. В более широком смысле архитектоника русского зодчества представляла собой композиционное единство, ансамблевость строений, обусловливающее соотношение главных и

288

второстепенных элементов, организацию самого внутреннего и внешнего пространства.

Крестьянская изба, культовая постройка или стратегическое сооружение представляли собой целостную структуру, ансамбль, где каждый элемент и каждая вещь были органически связаны с целым и включены в общую иерархию. Иерархия проявлялась во внешнем и во внутреннем пространстве строения, в вертикальной и горизонтальной его структуре.

Так, декор фронтона избы – верхней части – изобиловал солярной символикой (образы круга, коня), геометрический орнамент причелины – символикой воды (волнистые линии). В интерьере жилого пространства среднего яруса архитектурного декора почти не было. Исключение составляли жилища Урала и Сибири, где в интерьере активно использовалась роспись. Роль декора в образном строе избы переходила к предметно-художественному окружению (убранству жилья тканями, предметам декоративно-прикладного искусства, предметам обстановки). Образы архитектурного декора повторялись

вдекоре предметов, что объединяло жилище в ансамбль.

Вжилище русского человека исследователями выделялась как вертикальная, основанная на понимании троичности мира, так и горизонтальная соотнесенность. В вертикальной структуре интерьера особое значение придавалось полу и потолку как границам внешнего (чужого) и внутреннего (своего) пространства. Важное смысловое значение имела матица (поперечный брус, поддерживающий доски потолка) как основной конструктивный элемент дома. Горизонтальное пространственное членение было основано на делении на четыре стороны света с композиционным центром – «святым» («красным углом»), что задавало основную систему координат русского дома. Здесь происходили ключевые семейно-бытовые обряды (свадьба, похороны), повседневные события (трапеза). Таким образом, художественно-образная система жилища не просто отражала представление русского человека о мироустройстве, но и была способом образнохудожественного освоения мира, так же как все народное художественное искусство в целом.

Русские народные представления о доме отражали мировоззренческие установки. Об этом свидетельствует «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля и приведенные в нем многочисленные пословицы и загадки, относящиеся к дому. «Мило тому, у кого много в дому», «Дом вести – не лапти плести», «Худу быть, кто не умеет домом жить», «На стороне добывай, а дома не покидай». Подобные изречения мудрости констатировали понимание дома как осязаемого воплощения «своего» – родного, безопасного пространства, привязанность к которому считалась добродетелью. Более того, словарь В.И. Даля фиксировал и другое значение слова: не только «строения для жилья» или «избы со всеми ухожами и хозяйством», но и значение «семейства, семьи, хозяев с домочадцами». Та же мысль была поддержана русской философской мыслью.

Дом был для славянофилов, в первую очередь, не физическим и даже не культурным, а этическим пространством — местом, где осуществляется

289

истинная любовь. Идеал такого дома наиболее полно разработан у А. Хомякова

А. Хомяков неоднократно использует метафору «теплое гнездо», почерпнутую им, вероятно, из слов народной песни: «Не ласточка, не касаточка вкруг тепла гнезда увивается». В рассеянных по разным работам характеристиках Дома А. Хомяков указывает и на такие атрибуты этого «гнезда», как: «общинное братство», «душевная простота», «живое общение», «органическая связь с землей». В отличие от Константина Аксакова он не видит существенной разницы между семьей и общиной, так как, по его мнению, славянская семья объединяла под общим кровом не только родных, но также сирот и бездомных, считая их «своими» и распространяя на них теплоту братской и родительской любви.

Дом у всех славянофилов классической поры означал, прежде всего, семью, круг людей, считающих себя родными не только по крови, но и по духу, обычаю. Семейное «теплое гнездо» было спасительным кровом. Оно спасало человека — и в житейском, и в религиозно-этическом смысле этого слова. При этом оно требовало от него взамен беспрекословного признания авторитета старших, следования «общему мнению» и «завету».

Семейный кров воспитывал в человеке жертвенность и смирение перед сакрализованной априорной мудростью, верность, которую нельзя было проверить при помощи «ограниченного» критического мышления. Метафора гнезда подходит к характеристике славянофильского идеала Дома еще и потому, что такое жилище, как гнездо, органически вписывается в окружающую природно-сельскую среду, связано с ней бесчисленными хозяйственными и культурными нитями.

Славянофилы переносили эту метафору (гнездо – кров – дом – семья) также на всю «земскую» Россию, которая, если следовать логике их мысли, потенциально представляла собою большую семью с отцом-государем во главе. Поэтому, как писал Хомяков, «дом есть единица и в смысле нравственного союза семейства, и в смысле общественного устройства».

«Нам, нынешним, трудно понять славянофильство, – писал М.О. Гершензон в 1910 г., – потому что мы вырастаем совершенно иначе – катастрофически. Между нами нет ни одного, кто развивался бы последовательно: каждый из нас не вырастает естественно из культуры родительского дома, но совершает из нее головокружительный скачок или движется многими такими скачками.

Вступая в самостоятельную жизнь, мы обыкновенно уже ничего не имеем наследственного, мы все переменили в пути – навыки, вкусы, потребности, идеал: редкий из нас даже остается жить в том месте, где провел детство, и почти никто – в том общественном кругу, к которому принадлежали его родители. Я не знаю, что лучше: эта ли беспочвенная гибкость или тирания традиций. Во всяком случае, разница между нами и теми людьми очевидна; в биографии современного деятеля часто нечего сказать о его семье, биографию

290