I heard clear singing and sweetest song.

Thence came without warning

Sharp delight and thinking long.

To her in a throng

Wishes strong

Haled with thong.

I found her a-dancing to her song.

Freed from mourning

I leapt along.

Поэтому в английской поэзии многократная рифмовка свидетельствует не об изощренности, а, наоборот, об эсте­тической ущербности автора;

в) число годных к употреблению рифмообразующих групп (т. е. групп, содержащих достаточное количество удобных для рифмовки членов) так ограниченно, что труд­но дифференцировать рифмы в такой мере, чтобы они не походили на другие пары с похожими окончаниями; под­считано, что английский поэт через каждые 1—2 страницы должен обращаться к одной и той же рифмообразующей группе. Только в I и II действиях трагедии Отвея (Thomas Otway) «Алкивиад» рифмы love — move и love — above встречаются четырнадцать раз²¹ . Таким образом, англий­ский поэт постоянно вращается в заколдованном кругу своей ограниченной и сковывающей рифмовки: рифмообразующих групп так мало, что его снова и снова влечет к одинаковым рифмам, и, однако, он не может использовать слишком ча­сто одно и то же созвучие, поскольку число членов рифмо­образующих групп также ограниченно. Различие в возмож­ностях рифмовки между английским и итальянским стихом едва ли не главная причина того, что петрарковский сонет со схемой рифмовки абба абба вгв вгв усвоен англичанами в упрощенной шекспировской форме абаб вгвг деде ж ж²².

К чему приводит различие в типах рифмообразующей лексики, можно показать на конкретном тексте, например, сравнив обращение Фауста к Вагнеру в оригинале и в анг­лийском переводе Баярда Тейлора:

Vom Eise befreit sind Strom und Bäche Durh des Frühlings holden, belebenden 31 ick; Im Tale grünet Hoffnungsglück;

Der alte Winter, in seiner Schwäche, ,

Zog sich in rauhe Berge zurück. Von dorther sendet er, fliehend, nur

Ohnmächtige Schauer körnigen Eises In Streifen über die grünende Flur; Aber die Sonne duldet kein Weißes, Uberall regt sich Bildung und Streben, Alles will sie mit Farben beleben...

Released from ice are brook and river

By the quickening glance of the gracious Spring;

The colours of hope to the valley cling

And weak old Winter himself must shiver,

Withdrawn to the mountains, a crownless king:

Whence, ever retreating, he sends again

Impotent showers of sleet that darkle

In belts across the green of the plain.

But the sun will permit no white to sparkle.

В английском тексте почти все рифмы построены на созвучиях основных форм слов, на сочетании двух или трех членов очень ограниченной и потому избитой рифмообразую-щей группы (число членов группы дано в скобках): river — shiver (12), spring— cling— king (23), again— plain (17), darkle—sparkle (3). В немецком тексте есть ряд рифм, комбинирующих основную форму с флективной (Bäche — Schwäche), или созвучные окончания слов (Eises— Weißes, Streben—beleben). Рифмы, построенные на созвучии ос­новных форм слов, составляют меньшинство (Blick— Hof­fnungsglück— zurück, nur— Flur), и даже в случаях, где они использованы, у нас не напрашивается механически рифмующееся слово, как в английском тексте, потому что слова Blick и др. существуют в сознании немецкого чита­теля не только в связи с Glück, Schmück и др., но и в ком­бинациях Blicke— entzücke и т. п., и мы не можем ждать ничего определенного. В синтетическом языке есть пози­тивные предпосылки для стилистического разделения рифм на грамматические и лексические, или иначе— на банальные и оригинальные.

Грамматические рифмы не составляют в аналитических языках такой многочисленной и стили­стически выразительной категории, как в синтетическом. Английский поэт может почерпнуть грамматические риф­мы только в 50 из 400 рифмообразующих групп, а обилие групп, насчитывающих не более 15 членов, снижает воз­можности использования грамматических рифм чуть ли не до 10%; в английской поэзии легкими и мало семан­тически нагруженными считаются, скорее, рифмы на безударные служебные слова (так называемые «слабые» или «легкие» рифмы) minute— in it. Источники грамма­тических рифм не во всех языках одни и те же. В чешском особенно продуктивны в этом отношении существитель­ные и прилагательные, в итальянском — глаголы, во французском — чаще всего словообразующие суффиксы: французские рифмовники Ланде—Барра (N. Landais — L. Barra), Мартинона (Ph. Martinon) и др. отмечают около 400 слов на -aine, 500 на -able (но только 4 на -oble и 2 на -èble), 700 на -eur, 1200 на -ment и несколько тысяч на -ег. На это распространение групп одинаково оканчивающихся слов и опирались в старофранцузской поэзии так называемые laisses monorimes — длинные ряды одинаковых рифм.

Некоторые поэты и целые поэтические школы избе­гают грамматических рифм, другие к ним равнодушны, что можно видеть из статистики их употребления. На­пример, у Ронсара их 40%, у Расина — 40%, у Ламар-тина — 36°/₀, зато у В. Гюго — только 2%.

Русский, чешский, итальянский, а в известной мере и немецкий поэт не зависит в рифмовке от нескольких ходульных, автоматических созвучий, и ему гораздо легче избежать рифменных клише, чем англичанину. Конечно, в творчестве каждого поэта свое соотношение рифм традиционных и новых. Например, у Валери только около 10% редких (оригинальных) рифм, 30% рифм банальных и 60% нейтральных²³. В аналитическом языке процент неожиданных созвучий меньше, посколь­ку, в сущности, все рифмы предопределены рифмообра-зующими группами и, таким образом, «ожиданны»; там можно говорить, скорее, о противопоставлении рифм банальных нейтральным. Зато поэт синтетического языка располагает огромным богатством оригинальных и доныне не использованных рифм; автору сатир или публицисту предлагаются просто парадоксальные со­звучия.

Так, в распоряжении, например, немецкого поэта бога­тейший словарь свободно комбинируемых рифм, стилисти­чески подразделенных на грамматические и лексические, или иначе — на традиционные и нетрадиционные. Поэтому в отношении рифмовки англичанину переводить немецкие стихи значительно труднее, чем немцу английские, зато на русском и чешском языках техника рифмовки еще легче чем на немецком.