5. Размер оригинала

Формальные поэтические приемы в конкретных стихо­творениях вступают в сложные взаимоотношения с идеями, и переводчику в поисках формального ключа следует исхо­дить прежде всего из содержательных функ­ций формы. Связь между звуковой формой стиха и его содержанием тесная, но не настолько, чтобы можно было утверждать, будто, например, «стремительный ритм стихов выражает представление о стремительном беге лошади героя» и т. п. Тот или иной просодический элемент сам по себе ничего не выражает, его содержание не понятийно. Акустические средства стиха способны выразить лишь не­сколько банальных семантических контрастов: контраст между динамикой и статикой, между светлым и мрачным и т. п.¹³. Эти семантические потенции стиха взаимодействуют с содержанием поэтического произведения и либо усиливают некоторые его семантические элементы (скажем, стремительный ритм — тему быстрой скачки или динамику действия), либо вступают с ними в противоречие.

Этот йоследний случай наблюдается иногда в переводе, если естественная гармония содержания и формы наруши­лась вследствие того, что при переходе на другой язык про­изошел сдвиг семантических возможностей какого-либо вы­разительного средства: внешне не выполнявшее стилисти­ческой функции, внешне нейтральное на языке подлинника, оно при механическом перенесении в другую языковую среду выступает вперед и может сорвать стилистический замысел автора. Итак, если мы не хотим изменить соотношение между формой стихов и их содержанием, следует исходить не из формальной схемы (метр), а из ее конкретной звуко­вой реализации (ритм, темп и пр.), поскольку она тесно связана с содержанием. В тех случаях, когда конкрет­ная форма в языке перевода несет другие звуковые, а тем самым и семантические и эмоциональные качества, чем в исходном языке, правильнее будет переводить не «размером подлинника», а «ритмом подлинника». Далее, при перевод­ческом подходе к стиху подлинника имеет принципиальное значение, родственна ли стиховая система подлинника сти­хосложению, принятому в отечественной поэзии, или далека от него. При переводе стихов, написанных в неродст­венных нашей системе версификациях (в основном мет­рических и силлабических), следует отказаться от попыток сохранить версификационный принцип подлинника, но не потому, что новые языки не способны к воспроизведению метрики или силлабики, а потому, что современный читатель не способен воспринять—этот чужеродный ритмиче­ский ряд либо воспринял бы его искаженно. Ту же позицию полезно занять и при переводе стихов родственной системы в тех исключительных случаях, когда вследствие различий в языках элементы формы стиха в них функцио­нально не тождественны. Указывать переводчику на такие исключительные случаи — задача сравнительного стихове­дения. Анализ взаимодействий между языковым материалом, поэтическим средством и его семантическими возможностя­ми, поверяемый практикой перевода, может служить также наилучшим коррективом при изучении развития художест­венной формы в оригинальной поэЗ^ии: знание связей меж­ду стихосложением и законами национального языка по­может отличить прогрессивные новшества от формалисти­ческой самоцельной игры, поможет определить вариацион­ный диапазон и наиболее естественные направления в раз­витии тех или иных национальных систем стиха.

И. ПЕРЕВОДЫ СТИХОВ НЕРОДСТВЕННЫХ СИСТЕМ