Перевод с чешского

и предисловие Вл. РОССЕЛЬСА

Издательство «прогресс» москва 1974

Редактор М. ХАРЛАП

© Издательство «Прогресс», 1974 г.

© Перевод на русский язык «Прогресс», Л$7$

7-2-2 114—74

ОПЫТ ТЕОРИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПЕРЕВОДА

1

Советская наука насчитывает уже немало работ по теории художественного перевода. Дис­циплина эта, энергично двинувшаяся вперед в середине века сразу в нескольких странах, во многом пограничная. Она оперирует категориями поэтики, такими, как структура произведения, образность, контекст (включая историко- и национально-культурный контекст), стиль, ли­тературный язык, жанры — проза, драматургия, поэзия (в том числе стиховедческая проблематика — метр и ритм, рифма, эвфония),— категориями эстетики, такими, как восприятие и воспроизведение (интерпретация), кате­гориями лингвистики, такими, как фонология, семантика, синтаксис, ономастика, лингвостилистика, на­конец, категориями психологии творческого про­цесса. Много точек соприкосновения у этой дисциплины с другой новой наукой, захватывающей в XX веке все но­вые и новые области,— с семиотикой, которая изучает знаковые системы и их соотношение.

Такое обилие сторон, граней, аспектов изучения пред­мета при двойственности, диалектической противоречивос­ти самого этого предмета — ведь переводное -произведение, принадлежит одновременно двум" создателям — авторгу \\ переводчику, более того, ъ сущности, дг^ум литера-турамГ — естественно, препятствовало на первых порах попыткам систематического изложения, создания стройной и цельной теории переводческого искусства. При этом и процессе разработки ее долго не могли поделить между собою литературоведы и лингвисты, склонные рассматри-

5

<© Ивдательетво «Прогресс», 1973 г.

вать ее как часть, раздел, даже подраздел представляемых ими наук.

Поэтому для опубликованных до середины 60-х годов в нашей стране и за рубежом книг, сборников и статей по вопросам художественного перевода и переводной лите­ратуры (а таких работ уже тогда печаталось ежегодно в мире до тысячи *) характерны либо историко-литератур­ный аспект, либо разработка одной или нескольких отдель­ных теоретических проблем. Так возникли, например, два самостоятельных раздела, две, так сказать, «поднауки»: сопоставительная стилистика** и сра­внительное стиховедение***.

Там же, где авторы посягали на возможно более полный охват проблематики, их обобщающие труды, как правило, содержали в заглавии осторожное слово «введение». «Вве­дением в теорию перевода» назвали свои книги немцы X. Рааб и О. Браун, поляк О. Войтасевич, у нас А. Федоров и Г. Гачечиладзе ****. При этом только последний рас­сматривал свой труд как введение в теорию собственно худ о_ж ественного перевода, у остальных это опы­ты скорее по теории перевода вообще, то есть лингвисти­ческие или в лучшем случае общефилологические иссле­дования.

Предлагаемая книга чешского ученого Иржи Левого (1926—1967) отличается от всех этих работ прежде всего

из первых — попытка систематической и цельной теории предмета.

* См. ежегодную (далеко не исчерпывающую) библиографию в сборниках «Мастерство перевода», выпускаемых с 1959 г. издательст­вом «Советский писатель».

** См. книгу Е. Эткинда «Поэзия и перевод», М.— Л., «Советский писатель», 1963, и его докторскую диссертацию «Стихотворный перевод как проблема сопоставительной стилистики», Л., 1965.

*** Основы последнего разработаны в предыдущих трудах Иржи Левого и суммированы во второй части настоящей книги.

**** Данные об этих работах читатель найдет в первой главе настоящей книги и в соответствующем разделе прилагаемой библи­ографии.

При такой постановке задачи сразу же вышла на первый план специфика перевода как типа искусства и соответ­ственно специфика науки о художественном переводе как особой, самостоятельной дисциплины, включающей в себя все перечисленные выше (и еще некоторые другие) аспекты и подразделы.

Чтобы предпринять такой труд, следовало, помимо та­ланта, обладать еще и большими познаниями в смежных гуманитарных науках. Иржи Левый как нельзя более подходил для выполнения подобной задачи — к тридцати годам он был специалистом по меньшей мере в трех областях филологии: как литературовед он уже успел написать несколько фундаментальных статей об английских и аме­риканских поэтах (Бен Джонсон, Уолт Уитмен, Томас С. Элиот) и четыре года преподавал на кафедре англистики в Оломоуце, как лингвист он владел всеми основными евро­пейскими языками (а с трех — английского, испанского французского — публиковал собственные переводы) и вы­ступил с рядом работ по структурализму *, но более всего его влекло к стиховедению.

* См. «Sémantika verSe». Ve sb. «O literárnej avantgarde», Brati­slava, 1966, s. 17—42; Cechoslovafcki strukturalizam i moderna nauka o knjizevnosti. «Umjetnost rijefci», Zagreb, 1966, № 10, 5. 1/2, s. 15—26; The Meaning of Forms and the Forms of Meaning. In «Poetics —Poety-kа—Поэтика, II», Warszawa,1966, s. 45—59.

** Б. Илек. Вклад Иржи Левого, «Мастерство перевода», ifi. шестой, М., «Советский писатель», 1970, с. 393.

*** И. Г р а б а к. Иржи Левый. «Труды по знаковым системам», т. III, Тарту, 1967, с. 418. _v

**** См. напр.: Matematick^ a experimentální rozbor verse. «Ceska literatura», Praha, 1964, c. 3, kveten, s. 181—213; Píedbezné poznámky k informafcní analyze verge. «Slovenská literatura», 11, Bratislava, 1964,

«Левого всегда тянуло к неразработанным участкам литературоведческого фронта»,— справедливо писал от нем впоследствии его старший друг, крупный чешский филолог-русист Богуслав Илек**. Уже в работах по англо-амери­канской поэзии в начале своей научной деятельности Левый большое внимание уделял структуре английского стиха. Затем «он исследовал чешский стих в сравнении с англий­ским, немецким и частично русским, что позволило рас­крыть те черты, которые легко ускользнули бы при имма­нентном анализе» ***, и, таким образом, занялся сравни­тельным стиховедением, развивая идеи, заложенные еще одним из основателей Пражского лингвистического кружка Романом Якобсоном в известных работах «О чешском стихе» (1921) и «О переводе стихов» (1930). В дальнейшем в сферу сто интересов вошли статистические и экспериментальные методы исследования стиха **** и его разработки сложились в стройную концепцию, изложенную в докторской диссер­тации «Проблемы сравнительного стиховедения» (защищена в Брно в 1964 году). Ниже мы коснемся этого подробнее, а сейчас обратимся к четвертой группе исследований, занимавших Левого на протяжении 50-х годов, исследова­ний, в которых аккумулировано многое из добытого автором в процессе литературоведческих, лингвистических и стихо­ведческих изысканий,— к работам по истории и теории переводческого искусства, результатом которых явились два фундаментальных труда — монография «Чешские тео­рии перевода» * и настоящая книга, вышедшая первым изданием в 1963 году **.

2

Проблематика перевода, и даже собственна художест­венного перевода, не нова. Обозримые истоки ее, как это неоднократно отмечалось, восходят к Древнему Риму; еще Цицерон формулировал, что слова при переводе следует не подсчитывать, а взвешивать, и, стало быть, уже тогда решалась проблема верности подлиннику — один из крае­угольных вопросов переводческой практики на протяжении последующих двух тысяч лет. И хотя взгляды на перевод сложились в стройную систему лишь в последние десяти­летия, история европейской культуры все же насчитывает множество попыток изложить эти взгляды по мере их накопления.

ö. 1, s. 15—37; Die Theorie des Verses — ihre mathematische Aspekte. «Mathematik und Dichtung», Mnichow, 1965, s. 211—231, а также посмертно изданный сб. работ И. Левого «Paralipomena», Brno, 1971 (Spisy University J. E. Purkyne v Brne. Filosoficka fakulta, 155). * Öeske theorie pfekladu, Praha, SNKLU 1957. ** J. L e v y, Umeni pfekladu, Praha, «6eskoslovensky spisova-teb, 1963.

В эпоху Реформации яростные споры вызывал метод перевода церковных книг. И по мере того как возрас­тало значение переводной литературы в формировании каждой из европейских национальных литератур, воз­зрения на перевод высказывались все чаще, отражая уже, с одной стороны, особенности литературного процесса в каждой стране, а с другой — характерные черты истори­ческих этапов общеевропейского культурного развития — эпохи барокко, классицизма, романтизма. О том, как про­текал этот процесс в Чехии, и рассказывает первая из названных выше книг Левого — «Чешские теории перевода», том в 950 страниц, треть которого занимает сама моно­графия, а далее во второй части целиком или во фрагментах даны высказывания деятелей чешской культуры о пере-иоде.

Такая форма историко-литературного исследования поз­волила автору в первой части подробно проследить разви­тие также и самого переводческого искусства в своей стране с начала шестнадцатого и до середины двадцатого столетия — ведь взгляды на перевод вытекали из практики каждой данной эпохи, из потребностей переводчиков и требовании читателей. ИГЛёВый по ходу своих рассуждений анализировал эту практику, выказав при этом блестящее знание чешской литературы, как переводной, так и ориги­нальной, во всех ее основных стилистических аспектах. С другой стороны, публикация в той же книге самих"воз­зрений на перевод, избавляя автора от необходимости обильно цитировать эти воззрения, дала ему возможность сосредоточиться на разборе их с позиций нынешних требо­ваний к переводческому искусству и, таким образом, выде­лить в культурной и литературной традиции все наиболее важное сегодня. В то же время эта публикация, вылившая­ся в богатую хрестоматию, сама по себе представляет не­оценимое пособие для всех, кто предпримет дальнейшие попытки создать историю художественного перевода в Че­хии*.

* Подобный же свод высказываний о переводе в России, состав­ленный независимо от И. Левого, через год был выпущен в СССР К). Д. Левиным и А. В. Федоровым («Русские писатели о переводе XVIII—XX вв.», Л., «Советский писатель», 1960).

** В Советском Союзе подробный разбор этого труда см. в рецен­зии А. Федорова и О. Трофимкиной «Чешские теории перевода» в сб. «Мастерство перевода, 1962», М., «Советский писатель», 1963, с. 435—446.

Книга принесла молодому ученому известность и при­знание как в Чехословакии, так и в других странах — везде, где занимаются историей и теорией переводческого мастерства**, а для автора послужила трамплином к сле­дующему исследованию. Уже через год по выходе «Чешских теорий перевода» И. Левый представил конкурсную работу «Основные вопросы теории перевода» и получил доцентуру в университете в Брно. Если в монографии о чешских теориях перевода он стремился, как справедливо пишет Б. Илек, «выработать некую типологию воззрений на пере- вод, на его смысл и функцию в национальной литературе, затем осветить значение отдельных школ, показать, что их разделяло и что связывало... [и даже] наметить основы методологического подхода к изучению общей истории перевода» *, рассматривая всю проблематику в диахро- ническом разрезе, то в новом труде, который и пдслужил основой для книги «Искусство перевода», сделана попытка применить выработанную методологию и построить нако- нец строгую синхроническую теорию художественного пе- ревода на принципах современной эстетики, теории лите- ратуры и сравнительной лингвистики с использованием достижений структурализма, теории информации и теории знаковых систем. -

В осуществлении своего замысла автор прошел три этапа, и здесь следует вкратце рассказать об этом, посколь­ку это обстоятельство имеет прямое отношение к творческой истории варианта книги, предлагаемого русскому чита­телю.

Первым этапом была сама конкурсная работа (в нашем понимании — кандидатская диссертация). Этот вариант **, размноженный для учебных целей в 1958 г., содержал четыре главы:

Перевод как тип искусства и его нормы;

О некоторых закономерностях переводческой верности;

Процесс перевода;

Перевод как историко-литературная проблема.

* Б. Илек, цит. ст., с. 394.

** Суос1 с1о Шеопе ргек1ас1и. РгаЬа, БШп! рескдс^скё пак1ас1а-ХеЬЫ, 1958.

Для издания 1963 года этот вариант значительно до­полнен и переработан, к названным главам добавлены обзор литературы вопроса, подробные исследования специ­фики жанров переводной литературы, в том числе стихо­ведческая часть, и два образца конкретного анализа частных проблем перевода (перевод заглавий и вопрос о «перевод­ческом» стиле). Кроме того, уже написанные главы значи­тельно расширены, так что работа из 110 страниц машино­писи выросла в солидную книгу^— около 14 печатных листов. Но главное — серьезным переделкам подверглась сама структура работы: порядок глав был изменен в соот­ветствии с выработанной автором иерархией: от определе­ния предмета, классификации наук (общая и специальная теория перевода) и методов изучения (лингвистических и литературоведческих) к исследованию специфики творчес­кого процесса и конкретным проблемам переводческой поэтики. В особый раздел, занимающий всю вторую часть книги, автор выделил комплекс вопросов стихотворного перевода.

Так взгляды Иржи Левого на художественной перевод окончательно сложились в систему. Не все в этой иерархии бесспорно. Скажем, постановка главы «Перевод как исто­рико-литературная проблема» между главами, где рассмат­ривается жанровая специфика, автору этих строк представ­ляется нелогичной. Пожалуй, проблему о месте перевода в национальной и мировой литературе скорее следовало бы изучать в конце, как итоговую.

Но об этом (как и кое о чем еще, чего мы коснемся ниже) спор впереди, когда книга И. Левого станет достоянием международного переводоведения *. О том, что это необхо­димо, заговорила критика в нескольких странах сразу же по выходе чешского издания в свет. В книге И. Левого увидели своеобразный итог множества исследований част­ных и общих проблем художественного перевода, которые велись на протяжении предшествующих десятилетий в ряде стран, и прежде всего в самой Чехословакии, где целая плеяда талантливых филологов и несколько крупных ли­тераторов занимались и занимаются этими вопросами.

* Пока, кроме настоящего русского издания., книга переведена на немецкий язык: J. L е v j, Die literarische Übersetzung. Theorie eine Kunstgattung, Frankfurt a/M., 1969.

С успехом использовал И. Левый оригинальные и здра­вые идеи ученых Запада — таких, как Ричарде и Сэйвори в Англии, Зиверс и Кайзер в Германии, Вине и Дарбельне, Гиро, Мунэн и Кари во Франции, Найда в США, Ронаи и Бликсен в Латинской Америке. Большое значение, несом­ненно, имели для формирования его взглядов на отдельные проблемы труды поляков Войтасевича и Нитша, обшир­ная монография по вопросам перевода болгарина Огня-нова-Ризора. Плодотворной базой при исследовании линг­вистических аспектов перевода был для Левого, как уже сказано, структурализм, преимущественно в его наиболее материалистическом, пражском варианте, а именно в тези­сах Пражского лингвистического кружка, выдвинувшего, как известно, положение, что знак — языковой коррелят внеязыковой действительности, и провозгласившего функ­циональный метод сравнительного изучения языков.

Но более всего отражена в книге И. Левого советская переводческая теория, которая, по его определению, «обла­дает единым мировоззрением, систематическим характером разработок и собственным направлением».'Советская школа переводчиков художественной литературы, воспитанная М. Горьким, К- Чуковским, И. Кашкиным, А. Федоровым, заняла к середине 50-х годов ведущее место в мировом процессе межлитературного обмена. Выдвинутые в работах теоретиков нашей школы, постулаты:

ггрищипиальная переводимость любого худо­жественного текста;

необходимость для переводчика ставить себе писа­тельскую задачу, то есть изучать не только подлин­ник, но и самое жизнь;

примат литератур ных аспектов художествен­ного перевода над лингвистическими;

наконец, сквозной принцип функциональное-т и, установление которого положило предел извечному спору о переводе «точном» и «вольном»,— принцип, пред­полагающий, что цель — добиться художественного воз­действия на читателей перевода равного воздействию под­линника на соотечественников автора,— эта цель должна и может быть достигнута, если не стремиться копировать художественные средства, использованные в оригинале, а добиваться функционального подобия, опираясь на воз­можности своего языка и литературы,— завоевали к этому времени массовое признание. Они-то и легли в основу пред­ложенной Иржет Левым схемы теории художественного перевода, о чем он и сам неоднократно упоминает на стра­ницах своей книги. Более того, весьма вероятно, что самая возможность выстроить современные воззрения на перевод в целостную теорию и возникла попетого, как были форму­лированы принципы, выработанные на базе многолетнего опыта взаимообогащения десятков советских литератур и их растущих связей с мировым литературным процессом.

Тем значительнее заслуга чешского ученого, впервые связавшего все эти идеи воедино, расположившего их в стройный иерархический ряд и утвердившего теорию художественного перевода как самостоятельную дисципли- ну, исследующую особый, специфический вид литератур- ного творчества.

И тем естественнее, что именно в нашей стране главы из книги И. Левого были переведены уже в 1966 году, и советский рецензент «итеш ргек1ас1и» заканчивал отзыв словами: «Было бы очень желательно увидеть эту книгу целиком в русском переводе» *.

Но тут-то и начались трудности...

Иржи Левый писал свою книгу, ориентируясь на оте­чественного читателя, и подавляющее большинство поло­жений и выводов базировал на анализе чешской перевод­ческой практики либо практики перевода чешской литера­туры на другие языки. При каждом подобном разборе автор, естественно, опирается на круг национальных и историко-культурных понятий и ассоциаций, привычных длйчитат^^^оотецестдеяника. И все это требует особых, сложных, длинных, а иногда и крайне затруднительных для изложения пояснений, как только попадает на глаза иностранцу. Не говоря уже о том, как трудно вообще сохранить наглядность и убедительность разбора, показы-

ствами третьего **. Между тем каждому специалисту, чи­тавшему книгу И. Левого по-чешски, сразу же становилась ясна универсальность авторских положений и, соответствен­но, целесообразность ее издания на других языках. И те, кто пожелал ее перевести, обратились к автору с просьбой изменить характер примеров, дабы максимально облегчить переводчикам задачу и приблизить текст к восприятию немецкого, или французского, или русского читателя.

* И. Ревзин. Семиотический комментарий к чешской книге о переводе, в сб. «Мастерство перевода, 1966», М., «Советский писатель», 1968, с. 438.

** Здесь, разумеется, не место подробнее останавливаться на^ проблематике перевода текстов о переводе, хотя эта проблематика становится все актуальнее и заслуживает специального изучения.

Тогда-то и возникла у Иржи Левого идея третьего, международного варианта книги, и он со свой­ственной ему энергией приступил к ее выполнению. Перво­начально, как он рассказывал автору этих строк в 1965 году, было задумано всего лишь заменить несколько десят­ков примеров. Но практически почти каждое подобное изменение требовало глубоких реконструкций в анализе,

а порой рождало переакцентировку, если не более значи­тельное уточнение выводов. К тому же наука о переводе развивалась стремительно. Только между 1959 и 1966 годами состоялось шесть международных встреч по вопро­сам перевода вообще и художественного перевода в част­ности. Среди них три конгресса Международной федерации переводчиков FIT — в ФРГ (Бад-Годесберг, 1959), в Юго­славии (Дубровник, 1963) и в Финляндии (Лахти, 1966), конгресс «Писатель, переводчик, издатель» в ФРГ (Гам­бург, 1965), семинар в Финляндии (Ювясюоля, 1965) и, на­конец, самый представительный в научном смысле симпозиум «Актуальные проблемы художественного перевода» в Москве в феврале — марте 1966 г.

* См. его статьи: Theorie informace a literární proces (Теория инфор­мации и литературный процесс), «6eská literatura», 11, 1963, 5. 4, Сег-venec, s. 281—307, Matematicky a experimentální rozbor verge (Матема­тический и экспериментальный анализ стиха), «Ceská literatura», 12, 1д64, 5. 3, kveten, s. 181—213.

За эти же годы появились сотни теоретических работ в самой Чехословакии и на всех доступных Левому языках, возникло несколько специальных периодических изданий. Наконец, сам Иржи Левый интенсивно разраба­тывал проблемы структуральной лингвистики, перевода драматических произведений, а в Брно организовал и про­вел две конференции по теории стиха (1964—1966). В осо­бенности его интересовало применение к литературе точных методов исследования *. «Будет ли литературоведение точ­ной наукой?» — гласит заголовок его статьи в чешском журнале «Пламен» (1965, март, с. 76—81). И в тексте статьи И. Левый отвечал на этот вопрос положительно — если ввести точные методы исследования, используя дости­жения теории информации, семиотики и структурализма. Основания для такого оптимистического вывода он почерп­нул из законченного им к этому моменту изучения совре­менной методологической ситуации в западном литературо­ведении. Более широко и научно они изложены во вступи­тельной статье И. Левого к его третьему фундаментальному ^ТРУДУ> хрестоматии «Литературоведение и эстетика Запада», вышедшему в Праге в 1966 году и представляюще­му собою по замыслу составителя этап на пути к созданию современной методологии литературного исследования, по­скольку этой хрестоматией, так же как в свое время «Чеш­скими теориями перевода», как 6hi подводился итог тра­диционным «интуитивным» методам в литературной науке и намечались возможности точных и объективных способов филологического анализа.

Методология современной теории литературы и искус­ства — это еще одно магистральное направление дея­тельности чешского ученого. И здесь «Левого отличал интерес к наиболее актуальным проблемам его специаль­ности, и он умел реагировать на них сразу» *.

Между тем в процессе работы над хрестоматией Левый углубился в исследование и критику, конечно, не только методологии, но и самого существа новых направлений в западной эстетике и теории литературы, в философскую подоснову структурной антропологии Леви-Стросса, социо­логического направления в структурализме (Гольдман), штайгеровской теории интерпретации, психокритики фран­цузской школы и прочих эстетических концепций.

* Б. Илек, цит. ст., с. 404.

Многое из потока филологических, общеэстетичесцшх и социальных идей, захватившего автора «Искусства перево­да» между 1962 и 1966 годами, разумеется, нашло отра­жение в замысле третьей редакции книги о переводе, и, таким образом, подготовка «международного» варианта вы­лилась в новую, чрезвычайно серьезную работу по углубле­нию и совершенствованию книги. В результате для третьего варианта заново написана I глава, где обзор литературы предмета и общей ситуации в области изучения перевода при­веден в соответствие с картиной, сложившейся к середине 60-х годов. Расширены и оснащены другими примерами II, III, IV, VI главы первой части. Совершенно перестрое­на и вдвое выросла V глава; в ней был изменен самый подход к предмету: прежде тема ее обозначалась в назва­нии как «Перевод сценического диалога»; в переработан­ной редакции автор уделяет большое внимание переводу и всех других компонентов пьесы, устанавливает, как важно порой для трактовки авторского замысла правильно передать ремарку и описание места действия; соответствен­но и вся глава получила название «Перевод пьес». Фунда­ментальной переработке подверглась вся вторая часть книги, посвященная проблемам перевода стихов. В сущнос­ти, она почти целиком переписана заново. Вооружась точными методами математического и экспериментального анализа стиха, автор теперь поверял ими выведенные ранее закономерности сравнительного стихосложения.

В целом книга снова увеличилась на треть, и в этом варианте И. Левый по главам рассылал рукопись своим переводчикам. •

Третий вариант «Искусства перевода» оказался посмерт­ным. В середине января 1967 г. Иржи Левый пал жертвой жестокой эпидемии гриппа. Ему в то время едва испол­нилось 40 лет. Последние главы второй части он дописал буквально за несколько дней до кончины. В Москву эк­земпляр этих глав пришел, когда автора уже не было в живых.

Ныне книга Иржи Левого предстает русскому читателю в своем наиболее совершенном варианте *. Вот почему представляется необходимым и целесообразным именно по этому последнему варианту проследить основные идеи Ле­вого в области поэтики перевода, очертить границы его вклада в новую науку и наметить дальнейшие пути разви­тия и обогащения намеченных им тенденций и методов.

з

* Немецкий перевод этого варианта, как сказано выше, уже опуб­ликован.

Поскольку вся книга, в сущности, базируется на посту­лате о неотъемлемой причастности переводной литературы к литературному процессу в своей страгне- художествен­ного перевода как деятельности к единому процессу разви­тия мировой культуры, почти каждая проблема переводче­ского искусства раскрыта по меньшей мере в двух планах — общелитературном и собственно переводческом. При этом, как справедливо отмечал А. В. Федоров, методологическая позиция автора, стоящего на марксистской точке зрения, ясна и определенна, и он не декларативно, а фактически рассматривает диалектическое единство и взаимодействие содержания и формы литературного произведения и его перевода, исследует факты литературы (в том числе и переводной) в их исторической обусловленности и в их взаимосвязях, всегда учитывает динамический характер литературного процесса.

Плодотворность такой методологии можно с очевид­ностью показать на множестве примеров.

К середине 60-х годов именно на этой методологической базе возникли помянутые выше новые области литературо­ведения — сопоставительная стилистика и сравнительное стиховедение, равно важные как для науки о художест­венном переводе, так и для изучения тенденций развития оригинальных литератур. В главе «Перевод как историко-литературная проблема» И. Левый поставил вопрос шире — о разработке сравнительно-исторической поэтики в целом. Выполнение этой программы потребует, разумеется, боль­ших усилий и многих лет, но ценность подобного комплекс­ного сравнительного изучения литератур бесспорна.

В теоретическом разрезе И. Левый исследует перевод прежде всего как акт творческого восприятия и воспроиз­ведения подлинника, прослеживая процесс перевода по этапам — от постижения оригинала через его трактовку для себя к перевыражению его на родном языке. При этом на первый план выступает индивидуальность переводчика татгхудожника в соотношении с индивидуальностью автора подлинника. Как и оригинальный писатель, переводчик испытывает воздействие своей социальной среды, живет в своей стране, воспитан в ее национальных и культурных традициях, и все эти факторы оказывают влияние уже на самое восприятие им оригинала. Постигая оригинал, пере­водчик изучает его, пожалуй, внимательнее любого крити­ка. Ему необходимо познать все особенности стилевой структуры произведения, ведь в переводе придется еще раз воспроизвести ее. Но этим задача постижения оригинала не ограничивается, переводчику еще надо «изучить дей­ствительность, отраженную автором, чтобы воссоздать ее отражение в переводе». И далее, И. Левый, повторяя извест­ную формулу И. Кашкина, пишет, что переводчик-художник в процессе творчества «проникает за текст к характерам, ситуациям, идеям», ибо, «только если переводчик овладеет действительностью в том объеме, в каком она представлена в произведении, ему под силу будет создать художественно правдивый перевод».

Такое знание в соединении с развитым воображением помогает выработать свою трактовку оригинала. Но для того, чтобы ее воплотить, необходимо преодолеть не только языковой барьер, но и тенденции «переводческой» стилис­тики. О них написана одна из самых интересных глав книги — «Стиль художественный и стиль переводческий», где дана обширная разработка типологии «переводческого стиля». Автору «Искусства перевода» удалось установить некоторые общие тенденции стилистики переводов, равно характерные для воспроизведения художественного текста всех жанров на любых развитых языках и потому заслужи­вающие пристального внимания далеко не только теорети­ков, но в первую очередь самих переводчиков и редакторов переводной литературы. Это и .тяготение к облегченной, нейтральной лексике, когда стиль подлинника сглажива­ется и как бы абстрагируется под пером переводчика, стремящегося все по возможности логизировать и опростить, и недостаточное использование синонимики, и толмаческое стремление пояснять ситуации, намеренно завуалирован­ные втором, или даже просто выбалтывать то, что автор до времени решил от читателя скрыть. Особенно интересны наблюдения" И. Левого над причесыванием в переводе ав­торского текста с помощью нормативного синтаксиса. В этой главе наиболее отчетливо и сильно звучит свойст­венный всей книге пафос борьбы с ремесленничеством в переводе. Книга Левого боевая, наступательная, и автор, выдвигая ту или иную норму переводческой поэтики, всякий раз подчеркивает возможный и реальный разрыв между нормой и практикой издания переводов.

Рассмотрев путь создания переводного произведения, Левый переходит к уяснению основных эстетических кате­горий искусства переведа. Прежде всего он формулирует его специфику, вычленяет его из ряда исполнительских искусств, справедливо замечая, что по своим эстетическим качествам художественный перевод ближе всего к-актерско-му мастерству, однако .отличается от последнего важнейшим признаком: если актер воплощает литературный текст, материалом „которого является слово, в сценический образ, материалом которого является он"сам. человек, актер, то переводчик перевыражает подлинник к тож же словесном материале^ хотя ег на другтш языке;

И далее автор развертывает свок^ концепцию перевод­ческого мастерства в стройную систему знаний, последова­тельно рассматривая художественный перевод в разных аспектах — лингвистическом, литературном, историко-куль­турном, философско-эстетическом и всякий раз при этом выявляя диалектичность его как явления и как процесса: борьбу в нем двух языковых систем, начала языкового с началом литературным, нормы воспроизведения с нормой художественности, содержания и формальных особенностей оригинала с традицией художественного восприятия и языковыми условиями, влияющими на перевод, противоре­чивое совмещение культурно-исторических черт эпохи, ког­да произведение написано, с особенностями эпохи, когда оно переведено, познавательной ценности его, как сообще­ния о чужестранном, с функцией в своей национальной культуре и литературе, наконец, борьбу в процессе перево­да единичного с общим, стремления исходить из целого и тяготения к сохранению всех деталей.

Все эти реально существующие в переводе противоречия, антиномии, противоборствующие начала всякий раз ставят переводчика перед дилеммой, выбором, необходимостью решения. И. Левый и рассматривает перевод как «процесс выбора решений», а залог преодоления всех этих противо­речий и антиномий видит в творческом характере перевод­ческой профессии, в ее художнической сущности. Перевод­чик литературного текста вырабатывает в процессе его постижения свою единую концепцию переводимого, которую затем и реализует на своем языке в новом идейно-художест­венном единстве. Эта концепция опирается на интерпрета­ционную позицию переводчика, выросшую из его социальных взглядов, усвоенной им национальной традиции восприятия и ориентировки на своего читателя.

Последнее — ориентировка на читателя — чрезвычайно важно, поскольку конечным результатом творческого про­цесса является не перевод сам по себе, а его восприятие, или, как говорит И. Левый, конкретизация в сознании читателя. Произведение любого искусства, в том числе и искусства перевода, живет только в контакте с воспринимающим его сознанием.

* См. примечания на с. 30, 31 наст, издания.

Иерархия эстетических категорий перевода разработана автором на огромном материале примеров, взятых из основ­ных европейских литератур, раскрыта в многообразии конкретной переводческой практики и проанализирована с привлечением постулатов и выводов, добытых в двадца­том веке виднейшими прогрессивными учеными в области лингвистики, филологии, эстетики во всем мире, и в особен­ности учеными-марксистами. Отдельные неточности в ин­формативной первой главе * не умаляют значения того факта, что в целом книга И. Левого, благодаря огромной эрудиции автора вполне может служить энциклопедией передовых идей в области науки о переводе.

При этом И. Левый всякий раз решает задачи комплекс­но. Так, говоря о роли языка в переводе, он выявляет его семантическую активность («языковой материал непременно влияет на характер передаваемого сообщения») и тем самым органически связывает лингвистический аспект исследова­ния с литературным. Рассматривая, как воспроизводятся в переводе античные метры, Левый берет проблему линг­вистическую (взаимопроникновение слова и метра), нацио­нальную (традиция восприятия метра как признак опреде­ленной культурной области) и историческую (особенности восприятия древнего метра читателями нового времени). Центральную идею переводческой поэтики — принцип функ­циональности перевода — И. Левый разработал на уровне семиотических категорий. Литературное произведение исследуется им как иерархическая система знаковых ком­плексов, от низших единств — словосочетаний, фраз, пе­риодов — до семантических комплексов высшего порядка — контекста, характеров, сюжета, наконец, идейного замысла, которому подчинена вся структура произведения.

И если в этом общеэстетическом аспекте книга, собствен­но, не содержит открытий, по крайней мере для советского читателя, подготовленного большим потоком литературы о художественном переводе, то заслугу ученого в син­тезе добытых наукой положений и создании строгой, методологически продуманной системы знаний, цельной теории художественного перевода невозможно переоценить.

Но труд И. Левого значителен и в аспекте анализа. Главы, посвященные проблемам перевода отдельных жанров, содержат огромное количество свежих и плодотворных наблюдений над мировой переводческой практикой, отли­чаются оригинальностью подхода и методики исследования.

Глубока и содержательна глава «Перевод пьес». Позна­вательное значение ее для советских читателей возрастает еще и потому, что в СССР о переводе драматических про­изведений написано очень мало. Внимание советских тео­ретиков и критиков перевода с начала 30-х годов традици­онно сосредоточено лишь на русском Шекспире, причем из всей шекспировской проблематики вопросами перевода, связанными с постановкой пьес на театре,— особенности драматического общения, обыгрывание реквизита и пр.,— в сущности, у нас никто не занимался. Из всего комплекса проблем сценического воплощения переводного текста наша критика уделяла внимание только самой сценичности речи, разговорности, удобопроизносимости реплик. Впрочем, ра­бота И. Левого показывает, что и в этой области оставались неисследованные вопросы. Таков, например, вопрос об императивности интонации в реплике и монологе, то есть о необходимости для драматурга (и соответственно для переводчика драмы) «строить фразу так, чтобы... ее экс­прессивные качества предопределялись уже самой конструк­цией предложения», чтобы самой этой конструкцией «вну­шить актеру, как произнести реплику». Это тонкое наблю­дение затрагивает и проблематику других жанров, и прежде всего современной прозы, где стремление авторов к диало-гизации, а отсюда и к императивности экспрессивной инто­нации можно, скажем, наблюдать в русской литературе уже у Бабеля и Андрея Платонова. Рассматривая структу­ру перевода в зависимости от структуры подлинника, И. Левый прослеживает эволюцию разговорности по мере развития европейской драматургии XIX—XX веков, общие признаки сценичности речи (по сравнению с разговорным языком и с языком прозы), вводит ряд понятий драматурги­ческой поэтики (например, понятие меры энергии, с которой актер обращает реплику к партнеру, или — для драмы в стихах — отношение между мыслью и стихом и соответственно степень стихотворности ди­алога). Если добавить к этому исследованные И. Левым условия сценического воплощения текста, то окажется, что в области драматургии поэтика перевода потребовала, в сущности, от автора самостоятельной разработки сти­листики оригинальных драматических произведений. И только после этого Левый вывел свой принцип нерав­номерной точности, который следует соблюдать переводчику сценического текста, поскольку этот текст сам по себе не цель, а только средство, всего лишь один из элементов спектакля (наряду с актерами, режиссурой, оформлением, музыкой) и «на сцене многие качества пере­вода проявляются иначе, нежели при чтении».

Согласно этому принципу, переводчик пьесы должен с абсолютной точностью передавать ключевые места, от которых зависит трактовка характеров и жанровых осо­бенностей пьесы и может более или менее вольно передавать проходные места.

Это- требование нормативно. Вообще определенная сте­пень нормативности присуща книге И. Левого во многих разделах, и это в значительной мере оправдано для поэтики перевода, как и для всякой другой, тем более что чаще всего предлагаемые нормативы убедительно вытекают из анализа. Лишь изредка советы его представляются спор­ными или неприемлемыми (таково, скажем, рассуждение о характере и способах передачи в переводе иноязычных вкраплений в текст оригинала — раздел «Верность вос­произведения»). И все же, пожалуй, следует предостеречь переводчиков — читателей этой книги — от прямолинейных практических выводов. Нормы переводческой поэтики, к тому же разработанные в значительной части на материале, ограниченном одной (чешской) национальной традицией художественного перевода, не более обязательны, чем нормы всякой другой поэтики. Конкретная задача переводчика всегда тем уникальнее, чем совершеннее оригинал.

Задача автора систематического труда по новой науке всегда многогранна. И. Левому пришлось разрабатывать не только проблематику художественного перевода, но в иных случаях и самую методику анализа. При этом Левый склонен, там, где это возможно, применять, помимо э м-пирических методов анализа путем выборки и срав­нения существующих переводов, также и методы экс­периментальные. В упомянутой выше главе о «переводческом» стиле он с успехом использует методику сравнения конкурсных переводов одного и того же текста и — что наиболее интересно — сравнение обратных пере­водов текста, уже переведенного на другой язык.

Но особенно плодотворна в этом отношении вторая часть книги, целиком посвященная переводу стихов. Здесь Иржи Левый широко пользуется математическими метода­ми исследования языка и стиха и строит все сравнительно-стиховедческие разделы на тонком сочетании семантического и ритмо-мелодического анализа, видя основное отличие стиха от прозы в том, что если в прозе определяет структура повествовательной или диалогической ткани, то в стихах большую роль играют атрибуты форйы — размер, рифма, эвфония. Им и посвящены центральные главы второй части книги. При этом каждую форму стиха Левый рассматрива­ет сперва имманентно, исследуя ее в той системе стихосло­жения, где она первоначально возникла или наиболее распространена, а затем (непременно!) с точки зрения ее функциональных изменений в переводе. А поскольку осо­бенности версификации, как правило, во многом восхо­дят к особенностям языка и теснейшим образом связаны с такими основополагающими его признаками, как тип ударения, наличие долготы — краткости, слогоделение и т. п., то, как справедливо отметил Б. Илек, в этих главах «Искусства перевода» лингвистика выступает, «как приз­нанный равноправный партнер литературоведения» *. Та­ким образом, и эта часть книги представляет интерес не только для переводчиков и теоретиков этого искусства, но и для филологов самого широкого профиля.

Разумеется, перед нами первый опыт систематического исследования перевода стихов, и в нем охвачена еще не вся проблематика этой обширнейшей и, пожалуй, древней­шей области художественного перевода. Так, за пределами рассмотрения остались причины деления европейских сти­ховых систем на две основные группы — системы, тяготею­щие к силлабизму, отсчету по слогам, и системы, тяготею­щие к тонике, отсчету по ударениям. Да и синхронический анализ стиховых систем в главах о метрике не везде безу­пречно убедителен. В заключающем книгу разделе, посвя­щенном свободному стиху, наименее изученной форме совре­менной европейской версификации, лишь едва намечены типологические признаки различных (и далеко не всех, даже самых распространенных) видов верлибра. Исследо­вания здесь еще впереди, и, несомненно, будь И. Левый жив, он и сам бы еще многое сделал в области сравнительной типологии верлибра. Зато глава о рифме разработана с большой основательностью, и без добытых в ней данных и выводов уже трудно представить сегодня любую стихо­ведческую работу.

В целом изложенные в книге основы современного сравнительного стиховедения дают возможность, как спра­ведливо писал И. Левый, точнее выработать подход к изу­чению оригинальной поэзии разных народов: «Знание связей _р между стихосложением и законами национального язы­ка поможет отличить прогрессивные новшества от форма­листической самоцельной игры, поможет определить вари­ационный диапазон и наиболее естественные направления в развитии тех или иных национальных систем стиха».

* р. И л е к, цит. ст., с. 400.

Помимо затронутых выше основных аспектов, труд Иржи Левого содержит множество частных, но весьма

перспективных постановок вопроса, положений, разрабо­ток. Надо думать, что они будут подхвачены следующим поколением исследователей в самых различных сферах науки о переводе и общей филологии.

Так, в условиях современного этапа развития поэтичес­кого перевода в СССР и возникших в последние годы приз­наков «инфляции поэтизма», о которой то и дело заговари­вает наша критика, весьма ценно замечание И. Левого о том, что «в переводных стихах нередко видны следы отживших поэтических стилей». Можно наметить в разви­тие этого тезиса целую программу работ по исследованию «поэтизмов», сохранившихся в современных переводах от эпигонской поэзии конца XIX века.

Не менее важен и заслуживает дальнейшего развития тезис И. Левого о том, что «современный переводчик, рабо­тая над романтическим поэтом, едва ли мог бы писать языком Лермонтова, Махи, Новалиса или Брентано, ско­рее он создаст подобие романтического стиля с помощью языковых средств, которыми располагает современная по­эзия». В этом тезисе, отражающем реальную практику перевода, коренится основа научной позиции И. Левого, которую он сам назвал в первой главе своей книги «иллю­зионистской» и в которую вместе с тем включается категория условности, присущей искусству пере­вода не менее, чем всем другим искусствам, условности, носящей специфически переводческий характер. Ведь и переводчик создает по всем законам художественного твор­чества подобие подлинника на определенных усло­виях, о которых существует молчаливая договоренность между ним и читателем. Эта проблема эстетики перевода осталась как бы «за кадром» книги Иржи Левого, она лишь упомянута вскользь. Ее еще тоже предстоит разработать.

Подобных идей, выдвинутых ли самим автором, или подхваченных им в работах коллег и зафиксированных в его книге, как уже сказано, множество. Эта книга—одно­временно итог большого этапа в развитии науки о переводе и значительный шаг в ее систематике. В этом качестве труд Иржи Левого представляет сооою не только опыт стройной и строгой теории художественного перевода, но —

этого вида литературного творчества.

В л- Росселье