5.7. Духовный уровень

Духовный уровень общения не случайно занимает самое высо­кое место среди других уровней. При общении на этом уровне партнеры не просто проявляют интерес друг к другу или при­нимают участие в совместной деятельности, доставляющей им удовлетворение. Для общения на этом уровне характерна опреде­ленная устремленность партнеров друг к другу, желание видеть партнера, говорить с ним, задавать ему вопросы, делиться сокро­венными мыслями, делать что-то важное для него. Партнер стано­вится настолько значимым и желанным для другого, что общение с ним воспринимается как высшее благо, как праздник души. Такое общение не утомляет, а, напротив, подпитывает партнеров жизненной энергией, доставляет им радость от контактов друг с другом.

Любящие друг друга мужчина и женщина, испытывающие по­добное состояние, способны не просто рука об руку пройти по жизни, но совместно испытать и пережить ее радости и огорче­ния, взлеты и падения, успехи и неудачи.

Подросток, почувствовавший в учителе человека, к которому можно подойти для решения своих жизненно важных вопросов, от которого всегда можно получить помощь и поддержку как в простых, так и в сложных жизненных ситуациях, также будет стремиться к духовному уровню общения с этим педагогом.

В общении на этом уровне каждый из партнеров хочет добра другому, каждый готов уступить, чем-то пожертвовать, взять на себя сложную часть совместного труда, т.е. каждый готов к при­стройке «снизу», лишь бы партнеру было хорошо. Такая позиция располагает к открытому общению, создает особую доверитель­ную атмосферу контакта, содержит благоприятные условия для установления подлинно нравственных отношений между партне­рами. Оба партнера стремятся не жалеть друг для друга душевных сил, все делают от души, от чистого сердца. Каждый испытывает радость от успехов партнера, искренне огорчается при его неуда­чах и затруднениях.

Если в их диалоге что-то не получается, что-то не ладится, то каждый начинает испытывать чувство тревоги, пытается взять вину на себя: «Может, я что-то сделал не так? Может, я его не так понял? Может, я чем-то его обидел? Может, это я неправ?»

Поскольку общение на этом уровне доставляет приятные ощу­щения для обоих партнеров, то они не стремятся его сворачи­вать, им многое хочется сказать друг другу, побыть вместе, пого­ворить, поделиться сокровенными мыслями.

В повести А. Лиханова «Благие намерения» описывается такой пример общения на духовном уровне.

Мысли пришли простые. У малышей никого нет, вот что. Им нужен кто-то. Очень близкий нужен. Им нужен дом. Родные люди.

Им нужно то, что им дать невозможно...

Невозможно!

Это слово вызывало озноб, беспомощность, бессилие.

Из озноба швырнуло в жар. А я-то на что? Я же человек. И я с ними.

Меня душила любовь, нежность к этим детям, мне хотелось обнять их, Не каждого, не поодиночке, а всех вместе, враз, обнять и прижать к себе.

Но я не умела этого. Как никто не умел.

Слезы застлали глаза.

Маша читала сказку про мертвую царевну, как раз то место, где ца­ревич с ветром говорит, и я судорожно зашептала вместе с ней сызмала любимое, пушкинское:

«Ветер, ветер! Ты могуч,

Ты гоняешь стаи туч,

Ты волнуешь сине море,

Всюду веешь на просторе,

Не боишься никого,

Кроме бога одного.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видал ли где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ее». — «Постой, —

Отвечает ветер буйный, —

Там за речкой тихоструйной

Есть высокая гора,

В ней глубокая нора;

В той норе, во тьме печальной,

Гроб качается хрустальный

На цепях между столбов.

Не видать ничьих следов

Вкруг того пустого места;

В том гробу твоя невеста».

Дети слушали внимательно, Маша читала как-то очень хорошо, мяг­ко, по-домашнему, а если спотыкалась, то и это у нее получалось хорошо. Она не отрывалась от книги, не видела, слава богу, моих слез, и я вы­терла их тыльной стороной ладони, лишь на минутку прикрыв глаза, как меня кто-то обнял за шею.

Я испугано повернулась. В меня смотрели два жалостливых черных зрачка.

— Тебе жалко царевну? — прошептал ломкий голосок. Я кивнула, чтобы оправдать свои слезы. — Ничего, — утешила девочка, — она еще оживет.

Я знала только, что девочку зовут Аня Невзорова. И я не выдержала. Я придвинула девочку к себе и уткнулась в ее несвежий фартук. Руками я ощущала худенькую спину девочки, ее острые лопатки.

Я еще собиралась их пожалеть, а они меня уже пожалели.

За что?

А разве жалеют за что-то?

(Лиханов А. А. Благие намерения // Карусель: Повести. — М., 1984. — С. 144-145.)