2. Критика есть познание

Гегель критически и сдержанно относится не только к кантовской онтологии, но и к его теории познания, что и не удивительно, принимая во внимание их различное понимание онтологии. Будто набрасываясь «на истину с копьями и дрекольями», Гегель упрекает Канта в том, что тот предлагает «прежде, чем приступить к познанию, исследовать способность к познанию».¹⁸ Как будто не само собой разумеется, что в теории познания с самого начала нужно исследовать возможности познания на предмет их пригодности? Почему нельзя проверить, способно ли познание достичь того, «что требуется, — охватить предмет»?¹⁹ И как должна проводиться такая проверка?

Как мы уже знаем, Я для Канта было высшим условием познания, соответственно, и просто опыта; следовательно, нужно более точно проанализировать требование, которое только и уместно здесь. Но исследовать познавательную способность — значит познать ее:

.. .здесь ставится требование: познай способность познания до того, как ты познаешь. Ибо исследовать способность познания означает познать ее; но нельзя понять, каким образом думают познать истину, не познавая при этом, познать истину до истины. Это похоже на анекдот, который рассказывают о схоластике, не желавшем войти в воду раньше, чем он научиться плавать. Но так как само исследование способности познания есть познавание, оно у Канта не может прийти к тому, к чему оно хочет прийти, потому что само оно есть это последнее, — не может прийти к себе, потому что оно у себя.

За этой полемически странной формулировкой Гегеля скрывается его собственная концепция познания: познание следует доказывать только как целое, а не прибегая к исследованию иногда используемой

¹⁸ Гегель Г. В. Ф. История философии: В 3 т. Т. 3. СПб., 1993. С. 477.

¹⁹ Там же. С. 477.

²⁰ Там/же.

216

способности познания, т. е. к исследованию отделенного от него содержания. Таким образом, тот, кто стремится исследовать способность познания, не должен забывать, напоминает Гегель, что само это исследование является познающим. Следовательно, исследование опирается на предпосылки, которые, в свою очередь, еще не доказаны и в ходе такого исследования совершенно недоказуемы. Как обойти эти трудности? Если даже нельзя проблематизировать одновременно все предпосылки, то возможно ли сразу же решить все возникающие по поводу них вопросы и тем самым достичь желаемого результата? Этот способ действия, доставшийся в наследство критическому рационализму²¹ с его «trial and error», по Гегелю, тоже неудовлетворителен. Ибо даже в случае последующих вопросов и проблематизации выбор первых основоположений остается все-таки произвольным и опирается опять-таки на предпосылки, которые не влияют на последующие шаги исследования. Философская теория познания, которая под знаком вопроса об arche притязает на самообоснование и нахождение последнего основания, согласно Гегелю, не может принять в качестве своего исходного пункта критику познания, не знающую о том, что она опирается на нерефлектированные, т. е. собственные, предпосылки. Начать с чистой критики — значит впасть в противоречие, так как она всегда опирается на предшествующее знание, знание, которое как таковое не доказано. Определение отношения познающего знания к собственным предпосылкам составляет особенность его теории познания. Присущая мышлению противоречивость становится собственно движущей силой гегелевской философии. И хотя Гегель признает, что противоречивость — причина заблуждения любой критики познания, тем не менее он не видит никаких причин для отказа от теории познания из опасения перед заблуждением:

Но если, из опасения заблуждаться, проникаются недоверием к науке, которая, не впадая в подобного рода мнительность, прямо берется за работу и действительно познает, то неясно, почему бы не проникнуться, наоборот, недоверием к самому этому недоверию, и почему бы не испытать опасения, что сама боязнь заблуждаться есть уже заблуждение. Фактически это опасение предполагает в качестве истины нечто, и весьма немалое, и опирается в своей мнительности и выводах на то, что само нуждается в предварительной проверке на истинность.²²

²¹ Критический рационализм —это опирающаяся на взгляды Карла Поппера тео рия науки, которая исходит из того, что научные факты нельзя верифицировать, напротив, можно только фальсифицировать утвердительные высказывания.

²² Гегель Г В. Ф. Феноменология духа. С. 42.

217

Если Гегель, как показывает эта цитата, несмотря ни на что, считает возможной философскую теорию познания, то не потому, что отрицает противоречие как таковое. Он, скорее, начинает с него и ссылается на него не как на то, что только и конституирует любую теорию, а что определяет любое познание. При этом для него совершенно безразлично, приписывается ли познающему субъекту активность или восприимчивость. Кантовская модель познания, в которой познание действует, с одной стороны, как инструмент, а с другой — как среда, причем как та самая среда, которая дополняла познание, когда то формировало вещь и которую вновь следует исключить, в результате должна потерпеть крушение:

Ведь если мы отнимем от сформированной вещи то, что сделало с ней орудие, то эта вещь... предстанет перед нами опять в том же самом виде, в каком она была и до этой, стало быть, ненужной... Если же рассмотрение познания, которое мы представляем себе как среду, ознакомит нас с законом преломления в ней лучей, то когда мы в итоге вычтем преломление, это также ни к чему не приведет: ибо познание есть не преломление луча, а сам луч, посредством которого мы приходим в соприкосновение с истиной.. ²³.

Собственно новое в гегелевской концепции познания заключено в понятии духа. В нем познающее сознание вырывается из имманентно присущего ему противоречия, так что теория познания расширяется до теории абсолютного знания и в конечном счете до философии духа.

Там, где сознание вопрошает о соответствии между самим собой и своим предметом, об истине своего содержания, оно испытывает свой предмет, а вместе с тем одновременно и само себя — испытание предмета есть, следовательно, самоиспытание. Описание этой двойной формы испытания дано в «Феноменологии духа». В ней описан путь, который проходит сознание, начиная от ступени непосредственного познания, ощущения, «чувственной достоверности», вплоть до ступени философского самопознания. В этом процессе для Гегеля названная противоречивость необходима для самопознания субъекта. Правда, нужно обратить внимание на то, что самопознание здесь получает иной, новый смысл, подобно тому, как и понятие субъекта в онтологии. Ибо Я, самость, которая познается, которая у Канта должна проверяться на свою способность к познанию до всякого познания, не противопоставлено предмету, объекту познания. Субъект и объект отныне не разделены непреодолимыми границами, и оба уже не проявляют тех

²³ Там же.

218

непознаваемых свойств, которые могут быть описаны в пограничных понятиях (Я-само-по-себе, вещь-сама-по-себе). Я, скорее, следует познавать как такое Я, которое устанавливает для самого себя противоречие, ограничивающее его в отношении к объекту. Тем не менее когда оно познает, что устанавливает и должно устанавливать себе противоречие, поскольку иначе не может познавать, то в процессе самопознания еще шире раздвигает свои границы. В процессе самопознания познающим Я еще глубже осознается собственная тождественность с предметом, а вместе с тем и причина границы, отделявшей с самого начала Я от предмета: оно само одновременно есть единство и различие себя самого и объекта. В этой высшей форме самопознания становится понятным желание рефлектирующего сознания во всем содержании, которое было его границами, мыслить только само себя. Оно даже из рефлектирующего сознания, которое осмысливает единство субъекта и объекта в их дифференциации, превращается в спекулятивное сознание, которое субъект и объект в их дифференциации осмысливает как единство. Во взгляде на одновременное тождество и различие субъекта и объекта познания сливаются начало и конец пути. Познание есть «возвращающийся в себя круг, который свое начало предполагает и только в конце его достигает»²⁴.

Теперь понятно, почему Гегель отвергал любую теорию, которая довольствуется тем, чтобы осмыслить познание в качестве инструмента для обработки предмета, или как медиум, где тот самый предмет являет себя. Ведь теория познания уже сама является познанием и потому есть часть науки познания; поэтому познание ни в коем случае не следует рассматривать как часть человеческого рассудка — как инструмент или медиум, которому предмет дан извне. В гегелевском понимании для деятельности познания совершенно не нужен внешний толчок: оно всегда связано с предметом. Познающий рассудок тождествен своему предмету, не зная, правда, вначале об этом тождестве. Поэтому он проверяет познание, которое проверяет само себя одновременно со своим предметом, правда, вначале не вполне осознавая, что оно делает. Теория познания у Гегеля есть теория предмета, т. е. онтология, но только там, где познание становится самопознанием, а для познающего Я его тождество с предметом — достоверностью и, по большому счету, истиной.²⁵

В самопознании различие между познающим Я и отличным от него

²⁴ Там же. С. 430.

²⁵ Правда, распространяется это у Гегеля не на сферу рассудка, а на сферу разума и духа.

219

предметом принимается за видимость. Кант, напомню, говорил о том, что объекты опыта есть явления, и обосновывал это тем, что объекты даны нам только благодаря нашему рассудку. Так как наш рассудок, в свою очередь, вынужден прибегать к чувственному созерцанию, а именно к формам пространства и времени, то он наблюдает вещи не как они сами по себе и в себе суть, а как они ему являются. Гегель принимает эту мысль и развивает ее постольку, поскольку он воспринимает «наш рассудок» только как являющееся, по крайней мере потому, что тот отделен от явлений и не осознается как их основание. Это была попытка преодолеть представление, согласно которому сам рассудок проявляется как данное и может быть признан за познание, обусловленное фактами, а именно как закон природы. Кант, якобы, показывал рассудок — в этом состоит упрек Гегеля —- на примере простых фактов прзнания и опыта, так же как физик на примере факта падающего камня демонстрирует закон тяготения.²⁶ То, что рассудок противоположен объекту и постигается отдельно от него, а не как его основание, Гегель попытался осмыслить в «Феноменологии духа».²⁷

Мышление, которое уже не только отличается от предмета, но и знает себя как онтологическое, а также как теоретико-познавательное основание познания, выступает уже не просто как являющийся и фактически данный рассудок, но напротив, в феноменологическом процессе познания-самого-себя оно становится абсолютным рассудком, т. е. разумом и духом.²⁸ Для субъекта познания это означает, что он, в свою очередь, в известной степени порождается в процессе объединения с предметом, а не дан заранее и не считается критерием истинности познания.

Насколько гегелевская теория познания стала более глубокой, могла бы пояснить еще и ссылка на Декарта. Ведь Гегель выходит за его рамки постольку, поскольку уже не принимает его «методическое сомнение» за само собой разумеющееся. Сомнение для Гегеля является результатом предшествующего развития, которое только и делает его

²⁶ Но рассудок уже и для Канта не просто фактически данное, в отличие от осознанного им предмета, а в то же время трансцендентален. Трансцендентален он постольку, поскольку постигает себя как первоначальное синтетическое единство всякого познания, то есть как основание познания.

²⁷ 0 различных изложениях связи «Феноменологии духа» с другими работами Гегеля см.: Nikolaus W. Begriff und Metode. Bonn, 1985; Fulda H. F. Das Problem einer Einleitung in Hegels Wissenschaft der Logik. Frankfurt/M., 1965.

²⁸ Кантовское определение рассудка как трансцендентального здесь преодолевается Гегелем спекулятивно, поскольку он позволяет рассудку придти к себе в процессе опыта и истории.

220

возможным. Вместе с тем нет той архимедовой опоры, на которую должна была бы опереться самодостоверность Я, есть только самопознание Я в истории его образования. Относительно предшествующего изложения эта ссылка может вызвать впечатление, будто Гегель поставил под сомнение абсолютное познание, оправдывая познание историческое. Но у него речь идет уже не только о формальной реконструкции условий познания, о дедукции категорий познания, нравственного закона и так далее, но в то же время и о содержательных ступенях образования, которые проходит сознание, прежде чем достигнет позиции абсолютного познания. В то время как Кант еще различает априорные и апостериорные элементы познания, Гегель воспринимает априорное и апостериорное, форму и содержание всего лишь как две разные стороны одних и тех же вещей. Путь, по которому продвигалось познание вплоть до абсолютного сознания, есть живая история его становления в борьбе с самим собой и со всеми возможными формами своей конкретизации. История, в которой происходило познание, образует предпосылку, необходимую для достижения цели. Она так же как и самосознание в качестве высшей формы сознания принадлежит познанию.

Если следовать Гегелю, то его философия якобы решает проблемы познания. И все-таки критические вопросы здесь остаются. Гегель исходит в «Феноменологии» из того, что сознание в своем философском развитии достигает конечного пункта в абсолютном сознании, вот почему здесь утверждается, что сознание —это постоянное движение (духа):

Двигаясь к своему истинному существованию, сознание достигнет пункта, когда оно откажется от своей иллюзии, будто оно обременено чем-то чужеродным, которое есть только для него и в качестве некоторого иного, т. е. достигнет пункта, где явление становится равным сущности... и, наконец, само постигнув эту свою сущность, сознание выразит природу самого абсолютного знания.²⁹

В процессе движения познание приходит к своей цели — абсолютному познанию, причем необходимо заметить, что эта цель есть то, что включает в себя все предшествующее познание. Единство субъекта и объекта, которое познается только с позиции абсолюта, с этого момента определяет для Гегеля сознание: в абсолютном сознании единство достигается в известной степени спекулятивным образом.

Критики Гегеля это оспаривают и ставят под сомнение всю его

²⁹ Гегель Г В. Ф. Феноменология духа. С. 50.

221

теорию познания; марксизм, например, в своей критике ссылается на то, что единство может быть достигнуто не спекулятивно, а только рефлексивно, ретроспективно. Позитивизм в своей критике указывает на то, что концепция абсолютной теории познания не оставляет места познанию конкретных наук, поскольку они должны восприниматься как ограничение абсолютного познания.