6. «Онтологический поворот» в философии хх века.

On переводится с древнегреческого языка как “бытие”, и онтология означает учение о бытии. В традиции, идущей от античной философии, онтология занималась проблемами бытия мира в целом, к которому относилось не только естественное природное бытие (физика), но и сверхъестественное божественное бытие (метафизика). Но, как и во всем другом, в этом вопросе философы неклассического направления действуют в пику сложившейся традиции. Так, уже Гуссерль ставит перед собой задачу — создать онтологию как учение о бытии сознания, при том, что в философской классике сознание традиционно изучалось в гносеологической и логической теории.

Таким образом, в онтологии сознания выясняется способ бытия сознания как такового, а точнее, структура чистого сознания. А поскольку с этой точки зрения чистое сознание есть только внешняя данность, наличное бытие, за которым не скрывается, как в классической традиции, некая субстанция или внутренняя сущность, то его строение нет смысла изучать логическими средствами. В результате рациональные приемы, включая анализ и синтез, индукцию и дедукцию, суждение, умозаключение и т. д., с помощью которых в классической традиции пытались проникнуть в суть мышления и объяснить его, представители неклассической философии отбрасывают за ненадобностью. Сознание в его до- и внелогическом бытии, считают они, должно описываться, но не объясняться. И для описания этого сознания нужен адекватный ему новый язык. Ярким примером поиска адекватных средств выражения бытия сознания как такового стало учение М.Хайдеггера, всю жизнь изобретавшего язык неклассического философствования.

Что же такое “чистое сознание”? Прежде всего это единство переживаний, организованное, как утверждают специалисты, в форме потока времени. Интересно отметить, что не только философия, но и неклассическая литература XX века, в первую очередь американская, пыталась воспроизвести нечто, под названием “поток сознания”. Но еще интереснее то, что, тщательно освобождаясь от предметного содержания наших мыслей, неклассическая философия так и не смогла освободиться от него окончательно. Об этом свидетельствует понятие “интенция”, с помощью которого в неклассической традиции обозначают изначальную ориентированность сознания на предмет. Феноменологическая редукция, выявив первичную структурированность сознания, открывает в чистой и самодостаточной мысли некое предвкушение предметного содержания или же некую предрасположенность к “мысли о...”.

Итак, для неклассической философии характерен отказ от всех основных принципов классической философии — от безусловного доверия к разуму, от идеи субстанции как единой основы всего сущего, от диалектики как логики преодоления и разрешения противоречий, от историзма и других важных завоеваний двух с половиной тысяч лет истории европейской философии. В конечном счете современное увлечение Востоком есть как раз результат разочарования в европейском рационализме.

О том, какие проблемы возникали и возникают в связи с этим на пути неклассической философской мысли, мы и будем говорить в предлагаемом издании. А сейчас поговорим о той ситуации, в которой зарождались и которую отражали эти настроения и идеи. Речь пойдет о проявлениях кризиса современной эпохи, который наиболее характерным образом выразился в творчестве Ф.Ницше.

“Устрашающую картину современного мира, которую все с тех пор без устали повторяют, — писал в свое время К.Ясперс, — первым нарисовал Ницше: крушение культуры — образование подменяется пустым знанием; душевная субстанциальность — вселенским лицедейством жизни “понарошку”; скука заглушается наркотиками всех видов и острыми ощущениями; всякий живой духовный росток подавляется шумом и грохотом иллюзорного духа; все говорят, но никто никого не слышит; все разлагается в потоке слов; все пробалтывается и предается. Не кто иной как Ницше показал пустыню, в которой идут сумасшедшие гонки за прибылью; показал смысл машины и механизации труда; смысл нарождающегося явления — массы”!.

Указанный кризис культуры рождается на почве индустриального развития, выдвигающего на авансцену истории то, что называют “массой”. “Масса” — это ни род, ни крестьянская община, ни народ, связанный привычными патриархальными устоями жизни. У “массы” — новая психология и идеология, новое отношение к культуре, которое у русской интеллигенции начала XX века ассоциировалось с “мещанством”.

Об обмещанивании европейского общества, задолго До Ницше, писал великий русский демократ А.И.Герцен. “Рыцарская доблесть, — читаем мы у него, — изящество аристократических нравов, строгая чинность протестантов, гордая независимость англичан, роскошная жизнь итальянских художников, искрящийся ум энциклопедистов и мрачная энергия террористов — все это переплавилось и переродилось в целую совокупность других господствующих нравов, мещанских. Они составляют целое, то есть замкнутое, оконченное в себе воззрение на жизнь, с своими преданиями и правилами, с своим добром и злом, с своими приемами и с своей нравственностью низшего порядка”. И еще одно место из Герцена: “Во всем современно европейском глубоко лежат две черты, явно идущие из-за прилавка: с одной стороны, лицемерие и скрытность, с другой— выставка и etalage (хвастовство). Продать товар лицом, купить за полцены, выдать дрянь за дело, форму за сущность, умолчать какое-нибудь условие, воспользоваться буквальным смыслом, казаться, вместо того, чтоб быть, вести себя прилично, вместо того чтоб вести себя хорошо, хранить внешний Respec-tabilitat вместо внутреннего достоинства”. Все это вновь цветет пышным цветом и на нашей российской почве. Но для нас важнее то, что именно на этой социальной основе расцвела неклассическая философия XIX-XX века.

В начале XX века тема кризиса европейского человечества стала уже общим местом. “Одной из глубочайших духовных черт современности, — писал малоизвестный русский философ В.Ф.Эрн, — нельзя не признать всесторонний, доходящий до метафизических корней кризис человечности”. Гуманизм Возрождения, считал он, выдыхается уже в кантианстве, в котором человек низведен до гносеологического субъекта. “Эта черта Кантовой философии, — пишет Эрн, — глубоко соответствовала духу надвигавшегося XIX века, и в то время, как социализм и революция завоевывали для отвлеченного гуманистического начала новые области социального и политического действия, в это время философское сознание “века чудес” развенчивало идею чистой человечности в трех последовательных моментах:

1) в лице Фейербаха подменило ее человекобожеством и, устранив в ней окончательно онтологические черты, сняло границу, отделяющую человека от зверя;

2} в лице Ницше огненною критикою выжгло отрицательный знак на всем “человеческом”, превратившемся в allzumenschliches, — и поставило проблему выхода из человеческого в “сверхчеловеческое”;

3) в лице философов марбургской и фрейбургской школы довело до полной логической ясности глубочайшие мотивы Кантова критицизма и подошло вплотную к проблеме “нечеловеческой философии”.

XX век не остался в долгу перед веком предшествующим: в неожиданных мировых масштабах он явил возведенную в систему, теоретически обдуманную практику потрясающей бесчеловечности”.

Эрн умер рано, а именно в 1917 году, не испытав всех прелестей бесчеловечности XX века. Но в том-то и дело, что “нечеловеческая философия” появилась уже в середине XIX века. Этой философией был позитивизм, для которого человек — это в лучшем случае нечто статистически среднее. (8, стр. 24-25)