Глава xli.

Гетманы: Царский – Мазепа, Королевский – Самусь. Царь за границею. Апостол. Дела под Аслан-Керменем и Кизы-Керменем. Переписка Татар с Козаками. Битвы. Отступление Турков и Татар. Смерть Дорошенка. Ярополч. Царь в Москве. Бунт Стрельцов. Мазепа в Воронеже. Донос Забелы. Пытка. Великолепный прием Мазепе в Москве.

Государь уехал в чужие краи.

Ближний Стольник, Князь Яков Федорович Долгорукий соединился с Мазепою, прикрывая завоеванные земли и города. Они предприняли взять Очаков, Даниле Апостолу вручили начальство над главным войском, переправились через Днепр у Койдака, оттуда пошли к Кизы-Керменю. Разбив турецкий отряд, встреченный на пути, взошли в крепость, наполнили ее гарнизоном, Воеводою поставили Бухвостова. Хан и Сераскир Али-Паша заняли Аслан-Кермень, оставленный Запорожцами, Султан Казы-Гирей с Белогородскою Ордою подошел к Кизы-Керменю. Тавань и Кизы-Кермень были окружены Турками. Началась осада обеих крепостей. Козаки Мазепы и войско Долгорукого отражали осаждающих, подновляли укрепления, но Турки, отрезав 2-го Августа сто человек нашей конницы, часть изрубили, другую взяли в плен. Гетман и Князь, усиля гарнизон, отплыли в Украину за свежим войском и прибыли в Томаковку, плывя шесть суток против ветра. Дикие груши, яблоки, терн Днепровских островов питали войско наше во время трудного плавания. Мазепа послал из Томаковки в Тавань семьсот Козаков полка Лубенского, а Долгорукий — Елчанинова со стрельцами. Две недели Турки стояли у Тавани укреплялись, подкапывались. Охотники, сделав из Таваня вылазку, были прогнаны в город, пальба продолжалась из ломовых пушек, бомбы летали в город день и ночь. Через два дня Турки с новым ожесточением подступили к Кизы-Керменю, устроили в двух разоренных крепостцах шанцы. Воевода Тованский прислал к осажденным тысячу человек. Уже Турки подставили лестницы к стенам — крепостной гарнизон и отряд, присланный Бухвостовым, отбили их. Они начали устроивать подкопы. Григорий Яковенко, Кошевый Атаман Запорожский, наблюдавший врагов у Днепра, разбив Августа 23-го четыре турецкие судна, отнял у них знамя и пушку, пошел на Тавань, бился с Татарами Белгородскими, переправился через Днепр Сентября 9-го и вступил в крепость. Обрадованные Козаки еще с большим упорством удерживались в стенах своих. Турки с удвоенным ожесточением силились туда вступить. Щанцы были подведены к самой крепости, неприятель с двух сторон вошел в ров, подкопал три бастиона. Наши насыпали новые валы, вырыли новые рвы внутри крепости. У Кизы-Керменя тоже были возобновляемы безполезные покушения: Турки хотели ворваться в город чрез пролом, Козаки их прогнали. Приступили к переговорам.

На Татарской стреле было прислано в Тавань письмо:

«В сем городе находящимся Сотникам Черкасским и Козакам поздравление! Мы с вами изстари друзья. Для чего же сражаетесь за сей наш город и умираете за Москву, вам недоброжелательную? Оставьте лучше сопротивление и сдайте крепость. Если согласны, пришлите кого-нибудь к Желтому знамени. Не согласны? Воля ваша; грехи ваши - на ваших главах».

Па другой день прилетела другая стрела с письмом:

«От всего турецкого войска и Хана Крымского слово: да будет вам известно, что всеми землями обладает Султан, и Тавань - его город. Если вам милы здоровье и свобода, сдайте нам город без повреждения, а не то нам помогут един Бог и Пророк Его, Магомет. Мы возьмем Тавань и всех вас вырубим».

В приписке Паша уверял Козаков, что они умышленно покинуты Гетманом на гибель с целью, чтоб их смерть схоронила тайну его, чтоб не выявилось пред Царем, что он, Гетман, брал значительные подарки за уступку Таваня и Казы-Керменя. Паша обещал тысячи начальникам гарнизона и по шести левов на Козака в случае добровольной сдачи, уверял, что сам отвезет их в Украину с тяжестями и с аммунициею. Преданные «Царю Восточному-Православному» Козаки отказали Паше, отвечая с презрением, что имеют честь и совесть, и хотя бы все Паши и все Гетманы были лишены и той, и другой, они никогда не расстанутся с этими добродетелями. Вот их письменный ответ:

«Мы, Старшины войска Запорожского и Московского, городовых и охотных полков читали ваше письмо, в котором стращаете вы нас Пророком и саблями. Мы на вас бусурманинов не походим, ложным пророкам не верим, надежду возлагаем на Бога и Его Матерь Пресвятую. И наши сабли еще не заржавели, и наши руки еще не ослабли, хлеба и воинских припасов у нас довольно, вы города не возьмете, но погибнете. Удержитесь от лжи и угроз. Мы не сдадим города, мы ждем помощи, да и без помощи готовы идти на вас бусурман за веру Христианскую и за Царя Восточного. Надеемся на победу с нашей стороны и на поношение с вашей».

Получив ответ поутру, Турки не откладывали до другого дня. В первом часу пополудни взлетел подкоп, подведенный под вал и под бастионы, устроенные внутри. Этот взрыв перебил множество осаждающих, врывавшихся в проломы, взбегавших на валы; турецкий флот громил крепость пальбою с противоположной стороны. Битва длилась пять часов. Враги отступили.

Насыпая высокий вал вокруг крепости, они заглядывали с него туда. Пальба не умолкала. Сняв осаду с Кизы-Керменя, тамошний отряд подошел на помощь к обложившим Тавань. Тридцать тысяч Турков, десять тысяч Татар Белгородских и Крымцы приготовились к вторичному, решительному приступу. Вдруг пришло известие, что Полковник Полтавский, Искра, идет к осажденным. Испуганный его приближением, Али-Паша сел с войском на суда и уплыл. Эти две осады стоили Магометанам под Кизы-Керменем пять сот человек, под Таваном - три тысячи убитыми и три тысячи раненными. Наша потеря была тоже значительна, хотя в меньшей степени. В четырех полках: в пешем Сердюцком, Черниговском, Лубенском и Стародубском убито двести пять, ранено триста сорок семь Козаков; да Запорожцев убито сорок восемь, ранено шестьдесят восемь, не считая Московских полков Стрекалова и Анненкова, в которых потеря неизвестна. Весною Мазепа и Долгорукий исправили завоеванные крепости и усилили в них гарнизоны. Наезды татарские и мелкие стычки, продолжаясь постоянно до глубокой осени, окончились взятием у Татар семисот пятнадцати пленных, девяти пушек, одиннадцати знамен, множества скота и лошадей. С этою добычею Козаки возвратились в Украину. Мазепа не забыл, однако же, учредить при пограничной Самарской крепости стражу конную и многочисленную, которая держала разъезды до Кизы-Керменя и наведывались о состоянии завоеванных крепостей.

В часы удач военных, в то время, когда милости Великого Петра сыпались богатою мерою на Гетмана Малороссии, умирал, забытый уже своими современниками, некогда страшный для Поляков, для Русских и для своих соотечественников, друг Мусульман, разоритель городов Украинских, изгнанный из родины храбрый Полководец, хитрый Гетман Чигиринский — Петр Дорошенко. Давно уже он сошел с поприща деятельной, наполненной славою и безславием, счастьем и бедствиями жизни. Тоскуя далеко от Украины, которой большая часть страдала, когда-то, под его булавой, он долго рвался на родину. Властолюбивый, гордый, он молил Царей отпустить его на юг, поближе к Крымцам, к Туркам, в Чигирин, в Сосницу. Мольбы оставались тщетными. Бездейственный зритель борьбы родного народа с иноверцами, изменений уставов и прав отчизны своей, он годы влачил и безполезно и безвредно недалеко от Москвы, в Волоколамском округе, в имении своем в селе Ярополче. Наконец скончался на семьдесят первом году жизни, Ноября 9-го. Белый камень на берегу Ламы указывает место, где покоится прах человека, некогда неукротимого. Кирпичная уже разрушающаяся палатка с кровлей деревянною охраняет прах его и ежегодно, Ноября девятого, священник того села молит Бога о успокоении души некогда столь честолюбивой, столь бурной, столь мало сострадательной. Во времена, когда он жил еще, на месте могилы его стояла церковь Святые мученицы Параскевии, ныне от ней нет и следов.

Ярополчь досталось в наследство дочери Дорошенковой, вышедшей замуж за Загряжского.

Между тем возвратился в Москву и Царь ученым мужем, даровитым художником, неутомимым строителем, искусным ремесленником, с опытностью в науке Государственной, с новыми светлыми и свежими помыслами о будущем просвещении, о благе, о силе, о славе своего Отечества. С возмужалым гением явился он среди народа Своего, укротил мятежных Стрельцов, стер их с лица земли. Грозным, праведным делом ответствовал коварной и злобной сестре Своей на ее злодейские покушения и отправился в Воронеж, куда манил его победительный флот, создание рук его, пред которым пал Азов. Война с Турциею прекратилась Карловичским перемирием. Отечество успокоилось. Государь пригласил к себе в Воронеж одного из своих любимых сподвижников, первейшего в Государстве Сановника, к которому доверенность была безгранична и непоколебима — Мазепу. Награды, милости, дружественные ласки снова и щедро полились на него.

Несмотря на эту Царскую доверенность, несмотря на казнь чернеца Соломона, явился в Москву новый доносчик на Гетмана - Данило Васильевич Забела, товарищ бунчуковый. Обнадеженный Борисом Петровичем Шереметевым, он решился довести до сведения Государя, что Гетман готов от него отложиться, сносится с Ханом, с умыслом отправил Петрика в Крым. Доказательств у Забелы не было. Его прислали на Украину. В Генеральном Суде в Батурине начали допрос. «Без разума и без памяти, не имея никаких наставников, я пьяный говорил в Москве о Гетманской измене, - таков был ответ его. - Меня погубила надежда на Шереметева, — прибавил он, когда вели его к пытке. Велели его взять на встряску, на которой, с полчаса будучи повешен, то же говорил, что и перед встряскою, потом опущен был на землю на четверть часа, снова поднят и держан несколько времени, где вопия криком великим те же поновлял речи. Забела - сын Генерального Хорунжего Василия и внук Генерального Обозного Петра — был лишен звания, приговорен к смерти, освобожден от нее Мазепою и отдан под строгий караул. Неизвестно по какой причине позабыли об нем в то время, когда замыслы Гетмана обнаружились; но его не освободили и тогда, Двадцать шест лет томился он в неволе. Имение у него было отобрано, и может быть, оно то и было причиною этой неволи - оно досталось Анастасии Марковне Маркевичевой. Гетману Скоропадскому, который был на ней женат, невыгодно было освободить Забелу, оправдать его и в его пользу отобрать селы у своей жены.

Мазепа продолжал снискивать более и более милости Государевы. То запрещал торговать табаком и вином в городах украинских, соседственных Рыльску; то посылал в Москву, где не умели варить селитру, малороссиян-селитроваров. Наконец, был вызван Государем в столицу и удостоен величайшими почестями.

Воеводы Болховский и Калужский изготовили под проезд Гетманский по триста пятидесяти подвод; всей свите его, трубачу и конюхам отпускали меды, вино и пиво Царские. Коней его угощала щедро рангуша на Посольском дворе. Сам Государь приказал Стряпчему Текутьеву чтоб всех чинов люди гетманские были во всяком удовольствии, и челобитья о том Ему, Великому Государю не было. По его просьбе жаловал Царь всех и каждого, в том числе Генерального Судью Василия Леонтьевича Кочубея пожаловал Стольником. Гетман прибыл в Москву Января 22-го, прогостил у Царя месяц и три дня, получил орден Андрея Первозванного и венгерский бархатный зеленый кафтан на соболях с алмазными запонками. Сам Царь поставил себя шестым кавалером Андреевским, а Мазепу - вторым за многие его в воинских трудах занятия и усерднорадетельные верные службы и храбрые чрез тринадцать лет победы. И как он возвращался на Украину, то на дорогу Царь прислал ему и запасов съестных, и вина на весь дальний путь. Два Капитана с двадцатью четырьмя стрельцами провожали его до границы Украинской.

Так Петр Мазепу чтил.