Предмет изучения

Если для С. Сисмонди, несмотря на расхождения во взглядах с классиками, исходной базой в политической экономии было все же их учение, то П. Прудон стремился как можно дальше дистанцироваться от них. В частности, в своей работе «Что такое собствен­ность?» он, возражая Ж. Б. Сэю, утверждает: «Политическая экономия, будучи наукой о ценностях, о их производстве, распреде­лении, обмене и потреблении, невозможна, раз меновая ценность не поддается измерению...», а «что же касается разрешения соци­альных проблем, которое пытались дать экономисты (классики), то можно сказать, что оно если не было наивным, то было абсурдным».

Итак, предметом изучения политической экономии, но мнению П. Прудона, не может являться сфера производства, так как в этом случае из-за того, что «меновая ценность не поддается измерению», без внимания остаются проблемы социальной сферы и прежде всего многообразные задачи организации обмена и потребления. Последние по существу и являются предметом изучения этой науки в его пред­ставлении.

Метод изучения

Сближение позиций в творчестве П. Прудона и С. Сисмонди очевидно в их оценках методов изучения, присущих политической экономии. В числе общих для обоих авторов методологических по­зиций можно выделить следующие.

Во-первых, отрицание целесообразности в экономике неогра­ниченной свободной конкуренции. В этой связи П. Прудон пишет: «Что же такое конкуренция? Дуэль, происходящая на ограничен­ном пространстве, при которой правота борющихся устанавлива­ется при помощи оружия». Но, уточняет он, «речь идет... вовсе не об уничтожении конкуренции, что так же невозможно, как и уничтожение свободы; все дело в том, чтобы найти равновесие, и я бы охотно сказал даже: регулирование (конкуренции)».

Во-вторых, выдвижение в процессе анализа хозяйственной жизни на первый план не экономических показателей и факторов, а категорий добра, морали, этики и социальной справедливости. Причем последние, по мысли П. Прудона, лежат в основе таких высших благ в жизни человечества, как равенство и свобода. Особенно красноречиво свидетельствуют об этом прудоновские определения типа: «собственность и кража – синонимы»; «мы должны уничтожить именно этот (собственности) инсти­тут»: «приложение справедливости в жизни есть наука» и др.

В-третьих, неприятие главенствующей роли в политической экономии каузального метода анализа. Дело в том, что, «обсуждая следствия и причины, – пишет П. Прудон, – она (политическая экономия) ничего не знает, ничего не объясняет, не при­ходит ни к каким выводам».

Вместе с тем, по признанию самого П. Прудона, в течение дли­тельного периода времени в его сочинениях особое место отводи­лось гегелевскому методу диалектики. Например, резюмируя свои суждения по поводу собственности, он писал так: «Чтобы пред­ставить все это в виде гегельянской формулы, я скажу:

Общность... есть первый член социального развития, тезис; соб­ственность... есть второй член, антитезис; остается найти третий член, синтез и мы найдем требуемое решение».

Теория народонаселения

К данной теории П. Прудон обращается в ряде своих произве­дений, всякий раз подчеркивая собственное, отличающееся от всех «современных экономистов» понимание проблемы взаимосвязи народонаселения и экономического роста. При этом особой кри­тике подвергается их якобы непонимание того «факта», что и пауперизм и перенаселение обусловлены «великой, ужасной и всегда зияющей язвой собственности», что поэтому «народонасе­ление, как бы его не уменьшали, всегда и неизбежно бывает из­быточным». Отсюда, подытоживает он, не правы не только те, кто, подобно Т. Мальтусу, Ж. Б. Сэю, С. Сисмонди и другим, во избе­жание преждевременных браков «только рекомендует бедняку ос­торожность», но и «фурьеристы» (последователи Ш. Фурье), которые «изобрели четыре средства для произвольного со­кращения прироста населения...».

Тем не менее, теории народонаселения П. Прудона и С. Сисмонди идентичны по меньшей мере по двум позициям. Суть первой со­стоит в схожести толкования причины феномена перенаселения. П. Прудон в этой связи, в частности, полагает, что пауперизм возникает «вследствие нарушения равновесия в распределении» и что «в некоторых странах, где большая часть семейств живут зем­леделием, производя почти все сами для себя и имея только не­значительные внешние сношения, – это зло (пауперизм) сравнительно менее чувствительно».

Суть второй идентичной позиции сводится к принятию домальтусовской версии об экономическом преимуществе общества с многочисленным населением. Это очевидно, в свою очередь, из мысли П. Прудона о том, что продукты человеческого труда растут, якобы, как квадраты числа работников и отсюда делается вывод не о замедлении, а о возможном ускорении роста производительных сил в перспективе (вспомним, что у Т. Мальтуса эта мысль зву­чит с точностью до наоборот).