Пенитенциарная криминология
.pdfсобствовало тому, что каждый, кто чувствовал в себе силы, бе- жал от семьи и родных и нередко «сходился с членами преступ- ного братства, крепкого духом и неизменно настроенного на зло. Поворот на добрый путь был почти невозможен... так как такой поворот, с одной стороны, был некоторым образом изменой пре- ступному братству, что не могло пройти даром, с другой стороны, такой поворот встречал препятствие в мысли об угрозе закона...
и вот преступное братство, подкрепленное новыми беглецами, гонимыми теми же причинами, росло все более и более...»5 .
Особенностью преступного мира, укрепившего свои позиции в XVII–XVIII вв., было то, что он представлял собой огромную ассоциацию «...многих классов преступников, имеющих свою ари- стократию, свою иерархию, свои права, свои степени знатности, свой пролетариат и живущих под властью одного общего закона. Этот закон есть необходимость соединения, чтобы жить за счет общего врага»6 . Законы преступного мира, по мнению Л.М. Мо- ро-Кристофа, «хотя и неписаные, исполняются иногда строже, чем писаные законы исполняются честными людьми. Первый из этих законов запрещает измену членам общества. В этом мире умеют хранить тайну, которая служит там основанием единства»7 .
Одним из элементов сохранения тайны преступного образа жизни, наиболее древним его атрибутом и обычаем является жаргон преступников. В преступном мире России он окончательно оформился к концу XVIII – началу XIX в.8 Его основу в значи- тельной степени составлял тайный язык офеней – бродячих тор- говцев-коробейников, которые с его помощью засекречивали об- щение между собой для обмана покупателя при продаже товара. Отсюда и видоизмененное первоначальное название русского«во- ровского» языка – «феня». «В крупных городах, в местах, где были тюрьмы, язык приобретал новые заимствования, в частно- сти из цыганского, еврейского, татарского языков, стал несколько отличаться от офенского языка и был обособлен как язык, упот- ребляемый в преступном мире»9 .
XIX в. можно с уверенностью назвать эпохой расцвета пре- ступного мира и его традиций. Предшествующие периоды раз-
161
вития преступности, систематическое совершение преступлений ее представителями способствовали росту их квалификации. С ростом преступной квалификации появилась преступная спе- циализация, а с ними возникло и новое качество преступности – криминальный профессионализм. Зачатки его имели место и в прошлые века, однако в рассматриваемый период профессионали- зация преступной деятельности достигла небывалого размаха. Пре- ступный мир царской России рос и мужал изо дня в день. Совер- шенствовались старые приемы совершения преступлений, появ- лялись новые преступные профессии. Каждый из представителей какой-либо такой профессии стремился обучить своему «ремес- лу» молодое поколение преступников, не только передать нович- кам богатый опыт совершения преступлений, но и привить лю- бовь к преступным традициям и обычаям. Такой школой преступ- ного мастерства, его «воровской академией» были места лише- ния свободы. Традиции, обычаи, правила тюремной жизни, под-
черкивал известный русский путешественник и исследователь Сибири С.В. Максимов, «…как будто застывают в самом возду- хе, как будто сами тюремные стены пересказывают их. Преем- ственная передачаубеждений, жизнь старыми преданиями, на веру, едва сильнее в другой какой общине»10 .
Одной из основных традиций мест лишения свободы была строгая иерархия их обитателей. Общая арестантская масса, так называемая шпана, делилась на несколько ступеней: «иваны», «храпы», «жиганы». Жизнь всей этой тюремной организации под- чинялась преступным традициям и обычаям, строилась на не- укоснительном соблюдении «законов» и правил уголовного мира. С.В. Максимов писал, что все традиции, обычаи, «законы» и «правила» в тюрьме «приперты крепко, стоят твердо, незыблемо и нерушимо».
Старинным обычаем мест лишения свободы было посвяще- ние в арестанты новичков. Этот ритуал имел свои названия: «пла- точек», «крестики», «кошелек», «наперсток» и др.11 После «об- катки» каждый новичок становился полноправным арестантом. Необходимым традиционным элементом общения между пред-
162
ставителями уголовного мира оставался жаргон. У российских преступников он носил название «блатная музыка». В тюрьме существовали и другие традиционные формы тайного языка, са- мый старый из которых – перестукивание. Немецкий кримина- лист А. Вайнгард писал, что «язык стука известен в тюрьмах повсеместно»12 .
Среди традиций и обычаев преступного мира следует особо выделить татуирование, на которое арестантами «тратится масса времени и стараний... Целые картины можно видеть на груди или спине арестанта, корабли, флаги, огромные якоря, гербы, имена, фамилии, пословицы, молитвы и т. д.»13 .
Особенностью преступного образа жизни во все времена было то, что «…нет ни одной человеческой страсти, природной или искусственной, начиная пьянством и кончая любовью, которая не нашла бы себе в тюрьме, по крайней мере, подобие удовлетворе- ния»14 . Все эти страсти, преломленные через преступный образ жизни и культивируемыев уголовном мире веками, становились его традициями и обычаями.
Предопределенные почти трехвековой историей укрепления и развития преступности в дореволюционный период ее традиции и обычаи из норм, складывавшихся вначале стихийно, преврати- лись в устойчивые формы взаимодействия между представите- лями преступного мира и перешли в преступность нового после- революционного (1917) общества. Наряду со старыми преступны- ми группировками, их традициями, обычаями и «законами» появи- лось множество новых, сущность большинства которых была антиобщественной.
В переходный период тон преступности начинает задавать деятельность представителей бывшего буржуазного общества, которые стремились любыми путями, в том числе насильствен- ными, криминальными, вернуть прошлое. Так называемые быв- шие, именовавшиеся «жиганами», обладая более высоким интел- лектуальным уровнем и организаторскими способностями, стали инициаторами объединенияс традиционными уголовниками. «Жи- ганы» всячески старались приспособить преступные традиции и
163
обычаи прошлого к новым условиям. Они стали наделять эти нормы идеологическим содержанием, поскольку никак не хотели оставаться на одной ступени с традиционными преступниками, а считали себя «идейными» противниками новой власти. «Идейно- му» запрещалось трудиться и участвовать в общественной рабо- те. Он не мог иметь постоянную семью, не должен был получать оружие из рук властей (то есть не служить в армии, милиции, самоохране ИТУ и т. д.). Запрещалось выступать в роли свиде- теля и потерпевшего. Ему вменялось в обязанность системати- чески вносить деньги в «общий котел» и др.
К концу 20-х – началу 30-х годов наступил определенный кри- зис преступной иерархии. Постепенно «босяки», взрослея и наби- рая силу, начинают выходить из повиновения «жиганов» и выдви- гать своих лидеров – «урок» («уркаганов»). Постоянные конфлик- ты между «урками» и «жиганами» диктовали необходимость со- вершенствования «воровских законов», приспособления их к изме- нившимся условиям уголовной среды. В результате на базе тра- диций и обычаев прошлого возник единый «закон», регулирующий поведение преступного мира. Лица из числа наиболее авторитет- ных преступников, соблюдающиеего, стали именоваться «ворами в законе»15 .
Развитие новой сети исправительных учреждений, массовый приток в них правонарушителей самых различных уровней спо- собствовали обмену преступным опытом, совершенствованию традиций и обычаев уголовного мира, которые затем, отшлифо- ванные и утвержденные тюрьмой, распространялись «по воле». Новые «законы» были целиком пропитаны духом «идейности» уголовногомира. Так, «воры в законе» признавали только уголов- ников, совершающих преступления без насилия, «тяжеляки» изго- нялись из «воровской» среды. Теперь преступникам разрешалось работать, но в этом случае «закон» обязывал их заботиться о лицах, «страдающих за идею». Все вопросы решались только коллегиально на сходках, проходившихкак в ИТУ, так и «на воле».
«Воры в законе» в каждой местности стали образовывать свои общины, составляющие их мелкие группы назывались «малина-
164
ми». В целях сохранения группировок от распада был выдвинут «закон» мести за отход от соблюдения «воровских» традиций и обычаев. Случаи физической расправы с изменниками были не- редки, они не толькоустрашали неустойчивых преступников, но и значительно сплачивали преступный мир16 .
Формировалась материальная база преступного мира – «об- щак». Традиционными для уголовников оставались: обязательная активная преступная деятельность, запрещение контактов с пра- воохранительными органами, «воровская» солидарность и др.
Несмотря на высокую степень организованности преступных сообществ за счет поддержания традиций и обычаев, «законов», группировки «идейных воров» все же не смогли избежать распа- да. Увлекаясь властью над уголовной средой, «воры в законе» начали всячески притеснять и обирать менее авторитетных пре- ступников, чем вызвали негодование последних. Конфликт усили- вался из-за расходования «ворами в законе» денег «общего кот- ла» на собственные нужды. К концу 30-х годов некоторые из недовольных уголовников отходили от «идейных» группировок и пытались создать собственные. Однако «воры в законе», не поте- ряв еще прежней силы, уничтожали их поодиночке.
Более сильный удар «ворам в законе» был нанесен в период Великой Отечественной войны, когда многие осужденные шли на фронт, воевали в составе штрафных подразделений, где могли кровью искупить вину перед Родиной и народом.
Послевоенный период характеризуется в уголовной среде как самый хаосный за всю ее историю. Миграционные процессы были в то время настолько частыми и массовыми, что было трудно разобраться кто есть кто, тем более что некоторые проворные преступники безо всяких на то оснований объявляли себя «закон- никами». Таких настоящие «воры в законе» называли «суками». Этот термин применялся также в отношении любого, кто отсту- пал от соблюдения преступных традиций и обычаев либо игнори- ровал их.
«Отошедшие» поспешили воспользоваться создавшейся ситу- ацией и начали интенсивно преследовать «воров в законе», при-
165
чем обходились с ними довольно безжалостно. Под жестокими пытками их заставляли нарушать «воровской закон», после чего они уже не могли быть «ворами-законниками».
Между тем авторитет «воров в законе» в первые послевоенные годы еще окончательноне упал в глазах преступников. Слово «вора
взаконе» по-прежнему имело вес в уголовной среде. Тем не менее
в50-е годы они сдают былые позиции, некоторыеиз них отрекают- ся от «воровских» традиций. Таких «отколотых» «отошедшие» хотя и приняли в свою среду, но продолжали издеваться над ними.
Постепенный распад группировок «воров в законе» был оши- бочно воспринят правоохранительными органами как окончатель- ное разрушение преступной организации, исчезновение традиций, обычаев, «законов» уголовников. Администрация исправительно- трудовых учреждений нередко поддерживала «отошедших», оце- нивала их стремления как положительные. Пользуясь таким по- кровительством, «отошедшие» начали набирать силу и устанав- ливать власть над представителями уголовной среды, выдвигая своих «авторитетов», насаждая свои «законы», объявляя себя хранителями «воровских» традиций и обычаев.
Бывшие «воры в законе», оказавшись как бы между двух ог- ней, образуют новые группировки: «один на льдине», «ломом под- поясанные», «красная шапочка», «беспредел», «махновцы». Фор- мально они уже не придерживаются никаких «законов». Большин- ство их влилось в группировку «мужиков» – самую многочислен- ную среди осужденных. Они жили в колонии сами по себе, никого не притесняя и никому не прислуживая.
Ксожалению, к началу 60-х годов органы внутренних дел поспешили сделать вывод о дестабилизации уголовного мира, ликвидации его группировок, исчезновении преступных традиций и обычаев. Несмотря на выход в свет Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 25 октября 1956 г. «О мерах по улуч- шению работы Министерства внутренних дел СССР», активиза- цию деятельности всех служб и подразделений МВД, комплекс предпринятых ими мер, якобы нанесших мощный удар по пре- ступной организации, такой вывод был сделан преждевременно.
166
Ликвидация старых группировок не означала их ликвидации в целом. Криминальный мир затаился, но от своих традиций и обы- чаев не отрекся. Мнение о том, что с ними покончено навсегда, настолько утвердилось в сознании сотрудниковправоохранитель- ных органов, что работа в этом направлении к концу 60-х годов практически прекратилась.
Изучение современной уголовной среды свидетельствует о наличии в ней общих для всех субъектовпреступного образа жизни традиций и обычаев, а также частных традиционных установок,
соблюдаемых преступниками согласно занимаемому в этой среде положению и характеру преступной специализации. Общей для современной уголовной среды традицией по-прежнему является жизнь за счет совершения преступлений.
Традиции и обычаи уголовной среды могут быть систематизи- рованы так:
–негативное отношение к нормальному, законопослушному образу жизни;
–противодействие правоохранительным органам;
–участие в преступной деятельности и всяческое ее поощре-
ние;
–стремление к сплочению уголовной среды и поддержание преступных связей;
–повышение преступной квалификации;
–обеспечение маскировки преступного образа жизни и пове- дения, устранение факторов, затрудняющих его реализацию;
–соблюдение субординации согласно положению, занимаемо- му в преступной иерархии, беспрекословное подчинение лидеру уголовной среды;
–выполнение коллегиальных решений и требований, вырабо- танных в уголовной среде;
–недопущение проникновения в свою среду лиц, подозревае- мых в официальном сотрудничестве с милицией, изобличение и наказание последних;
–оказание материальной и физической поддержки другим преступникам;
167
–вовлечение в преступную деятельность молодых правонару- шителей, пропаганда криминальных традиций и обычаев, уголов- ной «романтики»;
–ведение праздного образа жизни, неприятие норм обществен- ной морали и поведения;
–участие в азартных и иных тюремных играх и ритуалах;
–знание и использование в речи жаргона, иных способов тай- ного общения;
–нанесение на тело символических «воровских» татуировок;
–подрыв авторитета работников милиции, прокуратуры, суда, администрации исправительных учреждений, исключение контак- тов с представителями данных органов, направленных во вред уголовному миру, создание всяческих препятствий для их нор- мальной деятельности.
Формы перечисленных традиций и обычаев, как и степень со- блюденияих преступниками, различны: и то и другоезависит прежде всего от условий, в которых они реализуются, будь то исправитель- ное учреждение или жизнь на свободе. Посколькуусловия лишения свободы и изоляции правонарушителей от общества «концентриру- ют» уголовную среду, то и соблюдение в них криминальных тради- ций и обычаев выглядит более рельефно. Это, однако, больше каса-
ется субординационногопорядка внутреннего устройства преступной среды, который поддерживается сохранением в ней традиционной для уголовногомира прошлого неформальной иерархии. В условиях
свободы преступный образ жизни подчиняется не только данному субординационномупорядку, но и традициям конкретнойпреступной деятельности, которая образует свою профессиональную преступ- ную иерархию, основанную на специализации в совершении преступ- лений. Последняя в известной мере предопределяетпостроение пер- вой и неформальный статус каждого преступника в ней.
Исследование уголовной среды показало, что ее внутреннее устройство складывается из традиционного распределения пре- ступников по неформальным категориям.
Высшую ступень преступной иерархической лестницы по-пре- жнему занимают «воры в законе». Изучение преступных тради-
168
ций и обычаев в разных регионах страны свидетельствует о том, что, несмотря на разную оперативную обстановку, неодинаковый
уровень оценок правоохранительными органами положения дел в борьбе с лицами, поддерживающими и соблюдающими преступ- ные традиции и обычаи, в характеристике этих явлений есть не- что общее.
Достаточно отметить, что престиж «воров в законе» повсеместно очень высок среди преступников. Безусловно, по характеру сво-
его поведения и неофициальному статусу в преступной среде они значительно отличаются от тех, кто носил такой титул в уголов- ном мире 30–60-х годов. Тем не менее такое звание – это не просто вывеска. В местах лишения свободы «воры в законе» пользуются непререкаемым авторитетом, регулируют взаимоот- ношения между осужденными, создают определенный негатив- ный микроклимат, что существенно затрудняет работу админис- трации. Кроме того, изоляция от общества, к сожалению, не яв-
ляется препятствием для преступной среды в деле руководства «ворами в законе» на «воле», и наоборот.
Вчисле преступных «авторитетов» наряду с «ворами в зако- не» следует назвать «положенцев», или «смотрящих», которые уполномочены«ворами в законе» отслеживать ситуацию на своей территории. Они являются резервом, из которого подбираются кандидаты в «воры в законе». Исключением для них является лишь невозможность создания «общака» и распоряжения его сред- ствами, а также отсутствие права решающего голоса при обсуж- дении каких-либо вопросов на «воровских» сходках.
ВИУ криминальный «авторитет», как правило, характеризует- ся следующим поведением:
– игнорирование требований администрации исправительных учреждений, нарушение режима, противодействиеактиву, исполь- зование недостатков в работе администрации и актива для под- рыва их авторитета;
– уклонение от черновой работы, изыскание возможностей для более легкого труда, категорический отказ от участия в ремонте
истроительстве инженерно-охранных сооружений, выполнение
169
норм выработки за счет других осужденных, но без превышения норм плановых заданий;
–притеснение осужденных, стоящих на низших ступенях пре- ступной иерархии, гонения на лиц, нарушивших традиции и обычаи преступной среды;
–изыскание возможностей для связи с преступниками, нахо- дящимися на свободе, выявление и подкуп недобросовестных
работников ИУ в целях организации такой связи и получения «с воли» запрещенных предметов.
Следующую ступень преступной иерархии занимают «паца- ны» и «фраера». Пробиться в высшие ранги им не позволяет непрестижное с точки зрения преступного образа жизни про- шлое. Это молодые преступники со сравнительно небольшим опытом совершения преступлений, в основном имущественных. Среди них есть и «бакланы» (хулиганы), и насильники, и убийцы.
Своего положения в уголовной среде они достигли в основном «горлом» и «кулаком». В ИУ «пацаны» и «фраера» составляют 4–5 % осужденных.
Примечательным фактом является их сильное стремление пробиться в воровскую «элиту» и болезненная реакция на отказ авторитетов принять их в свою компанию. «Пацаны» и «фраера» нередко сами объявляют себя «ворами в законе», но их, как пра- вило, быстро разоблачают. Впоследствии такие преступники пре-
следуются в любом месте и подвергаются издевательствам со стороны «воров» и их прислужников.
Часто представители данной преступной касты ведут образ жизни, характерный для «воров в законе» прошлого, не объявляя себя таковыми, дабы не стать «отверженными». Такое поведение помогает «пацанам» и «фраерам» притеснять и обирать новичков, не знакомых с традициями и обычаями уголовной среды. Более авторитетные преступники, по их свидетельству, развлекаются, глядя на подобное поведение. Следует заметить, что в воспита- тельных колониях категория «пацанов» обладает более высокой степенью авторитетности, чем аналогичная категория преступни- ков в ИУ для взрослых.
170