35269707

гребенных: западная (72,6%), юго-западная (12,6%), северо-западная (7%), северо-восточная (3,6%), восточная (2,6%), юго-восточная (1%), северная и южная (по 0,3%).

Погребения с западной и юго-западной ориентировками в простых ямах без костей коня (40,8% захоронений) мы можем связывать с процессом исламизации номадов Золотой Орды. В курганах с погребениями с западной, юго-западной, северо-западной и северо-восточной ориентировками фиксировались сырцовые конструкции в насыпях.

В41 комплексе с западной ориентировкой (14,6% захоронений с данной ориентацией) отмечены кости коней. По погребальной обрядности захоронения с черепами и костями ног лошади можно отнести к памятникам черных клобуков, а погребения с остовом коня – к памятникам половцев.

Погребения с северо-восточной, северной и северо-западной ориентировками, составляющие вместе 10,9% захоронений, очевидно, связаны с племенами центральноазиатского происхождения.

Вокруге Царевского городища зафиксировано значительное преобладание количества подкурганных погребений (их в полтора раза больше, чем грунтовых), что является уникальным для округи крупных золотоордынских городов Нижнего Поволжья: вероятно, в окрестностях Царевского городища доминировали представители кочевого мира. Практически все курганы здесь расположены в группах золотоордынского времени, большинство которых образовалось вокруг насыпей предшествующих эпох, что несколько отличается от ситуации в округе Увекского городища, где меньше курганов располагается в группах, а основная часть курганных групп представлена чисто золотоордынскими.

Процент подкурганных захоронений с мусульманской обрядностью значительно выше для округи Увекского городища, чем для округи Царевского, где встречена большая доля кочевнических погребений с изделиями из драгоценных металлов.

Представляет несомненный интерес практически полное отсутствие зафиксированных курганных насыпей золотоордынского времени в низовьях Волги – в округе городищ Селитренное

иШареный Бугор – по сравнению с округой Увекского и Царевского городищ. Приблизительно такая же ситуация зафиксирована и для более ранних археологических эпох – курганы встречаются преимущественно в северных областях Нижнего Поволжья, а в низовьях Волги – преимущественно грунтовые могильники. Вероятно, не везде имелась возможность сооружения курганов из-за особенностей ландшафта, как в случае захоронений на песчаных дюнах или на бэровских буграх с очень твердым грунтом.

Но в золотоордынское время кочевники в округе городищ Селитренное и Шареный Бугор, несомненно, обитали. Об этом свидетельствует, в частности, присутствие трех грунтовых захоронений с черепами и костями ног коней (Хошеутово, погр.7, Комсомольский IV, погр.10, Маячный Бугор I, погр.253). Во всех этих случаях в инвентаре погребений имелись оружие и конское снаряжение (в других рассмотренных нами захоронениях низовий Волги они совместно не встречаются).

1.Атавин А.Г., Дворниченко В.В., Лопан О.В. Курганный могильник Колобовка IV в окрестностях Царевского городища (материалы раскопок 2000 г.) // Древности Юга России: памяти А.Г. Атавина. – М.: Ин-т археологии РАН: ТАУС, 2008. – С. 172–190.

2.Баллод Ф.В. Приволжские «Помпеи». – М.; Пг.: Гос. изд-во «Мосполиграф», 1923. – 132 с.

3.Гарустович Г.Н., Ракушин А.И., Яминов А.Ф. Средневековые кочевники Поволжья (конца IX – начала XV века). – Уфа: Изд-во «Гилем», 1998. – 335 с.

4.Гинзбург В.В. Этногенетические связи древнего населения Сталинградского Заволжья (По антропологическим материалам Калиновского могильника) // МИА. – М.: Изд-во АН СССР, 1959. № 60. – С. 524– 594.

5.Дворниченко В.В. Отчет о раскопках поселения и курганного могильника Колобовка-IV у с. Колобовка Ленинского района Волгоградской области в 2000 г. // Архив ИА РАН, р. 1, д. 23682.

6.Демкин В.А., Гольева А.А., Сергацков И.В., Демкина Т.С., Райхль С. Курганный могильник «Коло-

бовка-3» в Волгоградском Заволжье (опыт комплексного археологического и естественно-научного изучения) // Донская археология. – Ростов-на-Дону: Тип. ООО «Омега-Принт», 2001. № 1–2. – С. 14–25.

7.Дьяченко А.Н. Результаты археологических исследований в Подонье и Заволжье // НАВ. – Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2002. Вып. 5. – С. 400–401.

8.Дьяченко А.Н., Блохин В.Г. Раскопки в Волгоградском Задонье и окрестностях Царевского городища

//АО 2001 г. – М.: Наука, 2002. – С. 265–267.

9.Золотая Орда. История и культура. – СПб.: Славия, 2005. – 264 с.

10.Иванов В.А., Кригер В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII–XIV вв.). – М.:

Наука, 1988. – 89 с.

11.Ильина А.Н., Шишкин П.Н. Материалы к археологической карте Сталинградского, Хоперского, и некоторой части Астраханского и Камышинского Округов Нижне-Волжского Края. – Сталинград: Тип. Школы глухонемых, 1929. – 50 с.

12.Конкин В.Н., Лукашов А.В., Мамонтов В.И. Раскопки курганов в Волгоградской области // АО

1973 г. – М., 1974. – С. 159–161.

13.Кригер В.А. Отчет об археологических исследованиях на территории Волгоградской области в

1982 г. // Архив ИА РАН, р.1, д.9241–9241а.

14.Кригер В.А. Отчет о раскопках Бахтияровского могильника в Ленинском районе Волгоградской области в 1983 г. // Архив ИА РАН, р.1, д.10342–10342а.

15.Кригер В.А. Отчет об археологических исследованиях Бахтияровского могильника в Ленинском районе Волгоградской области в 1984 году // Архив ИА РАН, р.1, д.10555–10555а.

16.Кригер В.А. Раскопки Бахтияровского I могильника // АО 1982 г. – М., 1984. – С. 154–155.

17.Кригер В.А. Отчет о раскопках в 1985 году в Среднеахтубинском (п. Рахинка) и Ленинском (Бахтияровка III) районах Волгоградской области // Архив ИА РАН, р.1, д.10773–10773а.

18.Круглов Е.В. Погребение 12 из кургана № 32 Бахтияровского могильника // Древности Юга России: памяти А.Г. Атавина. – М.: Ин-т археологии РАН: ТАУС, 2008. – С. 464–471.

19.Круглов Е.В., Сергацков И.В., Балабанова М.А. Новые погребения огузов у с. Колобовка // НАВ. – Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2005. Вып. 7. – С. 242–256.

20.Культура средневековых кочевников и городов Золотой Орды. Каталог. – Волгоград: ИПК «Пано-

рама», 2001. – 32 с.

21.Лисицын И.П. Отчет о работе археологического отряда в Ленинском районе Волгоградской области // Архив ИА РАН, р.1, д.3800.

22.Лисицын И.П. Раскопки могильника у с. Бахтияровка // АО 1967 г. – М., 1968. – С. 135–137.

23.Малиновская Н.В. Колчаны XIII–XIV вв. с костяными орнаментированными обкладками на территории евразийских степей // Города Поволжья в средние века. – М.: Наука, 1974. – С. 132–175.

24.Мамонтов В.И. Отчет о работе Приволжского отряда Волго-Донской экспедиции ЛОИА АН СССР

вЛенинском, Калачевском районах Волгоградской области за сезон 1973 г. // Архив ИИМК, ф.35, оп.1, 1973, д.77–79.

25.Мамонтов В.И. Отчет о работе Приволжского отряда ЛОИА АН СССР, Обл. управления культуры, Обл. отделения ВООПИК, Донской экспедиции ВГПИ за 1981 год // Архив ИИМК, ф.35, оп.1, 1981,

д.108–109.

26.Мамонтов В.И. Работы Приволжского отряда // АО 1981 г. – М., 1983. – С. 159–160.

27.Мамонтов В.И. Курганный могильник Зубовка // ДВДС. 1992. Вып. 2. – С. 16–49.

28.Мамонтов В.И. Раскопки курганов в Волгоградском Заволжье // ДВДС. 1998. Вып. 6. – С. 141–149.

29.Мыськов Е.П. О периодизации золотоордынских памятников Нижнего Поволжья // Межрегиональная конференция «Средневековые кочевники и городская культура Золотой Орды» (тезисы докладов).

–Волгоград: Изд-во «Перемена», 1992. – С. 18–20.

30.Назаров А.А. Разведки на территории Среднеахтубинского района Волгоградской области // АО

1995 г. – М., 1996. – С. 235–236.

31.Недашковский Л.Ф. Хронология нижневолжского золотоордынского города и его округи // Российская археология. 2006. № 3. – С. 75–84.

32.Недашковский Л.Ф., Ракушин А.И. Бронзовые зеркала второй половины X–XIV в. из музеев Саратовской области // Татарская археология. – Казань: Тип. Управления Делами Президента Республики Та-

тарстан, 1998. № 2(3). – С. 87–108.

33.Новожилов В.В., Клепиков В.М. Охранные раскопки в Среднеахтубинском районе Волгоградской области // Историко-археологические исследования в Нижнем Поволжье. – Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного ун-та, 1997. Вып. 2. – С. 59–81.

34.Пигарев Е.М. Монеты в погребениях Золотой Орды // Степи Европы в эпоху средневековья. – До-

нецк: ДонГУ, 2000. Т. 1. – С. 283–301.

35.Ракушин А.И. Подкурганные кирпичные сооружения золотоордынского времени в Нижнем Поволжье (предварительные выводы) // Археологические вести. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1993.

Вып. 1. – С. 170–175.

36.Раскопки П.С.Рыкова в Нижне-Волжском крае. Переписка о раскопках в 1927 г. Отчет и чертежи за 1928 г. // Архив ИИМК, ф.2, оп.1, 1928, д.154.

37.Рыков П.С. Археологические разведки и раскопки в Нижне-Волжском Крае, произведенные в 1928 году // Известия саратовского Нижне-Волжского института краеведения. 1929. Т. III. – С. 129–155.

38.Сергацков И.В. Отчет об археологических исследованиях у села Колобовка Ленинского района Волгоградской области // Архив ИА РАН, р.1, д.22391–22392.

39.Сергацков И.В., Дворниченко В.В., Клепиков В.М. Исследования курганов у села Царев // НАВ.

Вып. 3. – Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2000. – С. 309–312.

40.Сергацков И.В., Клепиков В.М. Сарматские курганы у села Колобовка // НАВ. Вып. 4. – Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2001. – С. 196–212.

41.Синицын И.В. Археологические исследования Заволжского отряда (1951–1953 гг.) // МИА. – М.:

Изд-во АН СССР, 1959. № 60. – С. 39–205.

42.Смирнов К.Ф. Савроматы (ранняя история и культура сарматов). – М.: «Наука», 1964. – 379 с.

43.Федоров-Давыдов Г.А. Находки джучидских монет // Нумизматика и эпиграфика. 1963. Т.IV. –

С. 165–221.

44.Федоров-Давыдов Г.А. Денежное дело Золотой Орды. – М.: ПАЛЕОГРАФ, 2003. – 352 с.

45.Шилов В.П. Отчет о раскопках Калиновского отряда Сталинградской археологической экспедиции ИИМК АН СССР в 1954 году // Архив ИА РАН, р.1, д.1300–1300а.

46.Шилов В.П. Раскопки Калиновского курганного могильника // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР. № 59. – М.: Изд-во АН

СССР, 1955. – С. 118–128.

47.Шилов В.П. Археологические исследования Астраханской экспедиции в 1957 г. // Архив ИА РАН,

р.1, д.1563–1564.

48.Шилов В.П. Отчет о раскопках Астраханской экспедиции в 1958 г. // Архив ИА РАН, р.1, д.1850–

1850а.

49.Шилов В.П. Калиновский курганный могильник // МИА. № 60. – М.: Изд-во АН СССР, 1959. –

С. 323–523.

50.Яворская Л.В. Материалы к золотоордынской хронологии (по погребальным памятникам из окрестностей Царевского городища) // Материалы по археологии Волго-Донских степей. Вып. 1. – Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2001. – С. 76–92.

ABSTRACT

Leonard Nedashkovsky

Burial mounds and groups of barrows of the periphery of the Tsarevskoe settlement

We have the data about 387 burials under burial mounds with known orientation. There are all versions of orientation of the buried persons: west (72.6%), south-west (12.6%), north-west (7%), north-east (3.6%), east (2.6%), south-east (1%), north and south (0.3% each). Graves with west and south-west orientations in a simple graves without horse bones (40.8%) we can connect with Islam spreading among the nomads of the Golden Horde. In 41 complex with west orientation horse bones were found; burials with skulls and bones of horse legs can be related to the monuments of ‘chyornye klobuki’, and burials with a skeleton of a horse – to the monuments of kipchaks. Burials with north-east, north and north-west orientations (10.9%) are connected with tribes of the Central Asian origin. The percentage of graves under burial mounds with Muslim rituals is significantly higher for the region of the Uvek site than for region of the Tsarevskoe settlement, where the large part of nomadic burials with goods made of precious metals is found.

К.А. Руденко

Развитие городской культуры булгарской области Золотой Орды в XIII–XIV вв. (по данным археологии)

Волжская Булгария, государство, существовавшее в Х – начале XIII в. на Средней Волге, было в 1236 г. завоевано монгольскими войсками и вошло в состав нового государства – Улуса Джучи (Золотой Орды). Оно было его административной частью, хотя и не имело автономных прав [29, с. 155–163]. Традиционно эти земли назывались Булгарией, а население болгарами/булгарами. В литературе за булгарской областью Золотой Орды закрепилось название «Булгарский Улус».

Крайняя скудность имеющихся сведений об этой части Золотой Орды в письменных источниках, позволяет в большей степени опираться на данные археологии. На протяжении более 50 лет, с середины 1940-х гг., усилиями многих ученых-археологов активно проводились масштабные исследования крупнейших булгарских городов, существовавших в золотоордынский период, прежде все-

го – Булгара, Джукетау, Иски-Казани. Огромный вклад в изучение этой темы внесли А.П. Смирнов, Н.Ф. Калинин, Т.А. Хлебникова Р.Г. Фахрутдинов, Н.А. Кокорина и многие другие.

В1960–90-хх гг. были опубликованы статьи, где освещались новейшие открытия на золотоордынских памятниках [39, с. 68–171], ранее выходили обобщающие исследования в серии «Материалы и исследования по археологии СССР» [41, с. 392–423]. Детальный обзор материальной культуры, включая антропологию, нумизматику, эпиграфику, наиболее исследованного золотоордынского города на Средней Волге – Болгара был дан в серии коллективных монографий «Город Болгар», под редакцией Г.А. Федорова-Давыдова.

Масштабные раскопки нижневолжских золотоордынских городищ и селищ, проводившиеся Поволжской археологической экспедицией (ПАЭ) в 1970–90-х гг., Булгарского городища, осуществлявшиеся отрядом ПАЭ, Русско-Урматского селища, Камаевского, Джукетауского городищ [14, с. 31, 89, 123; 33; 40, с. 234–251], Поволжье показали своеобразие и оригинальность золото-

ордынской культуры [12, с. 4–11; 16; 35, с. 105–188; 36, с. 215–219; 37; 38]. Были также выявлены специфические черты материальной культуры Булгарского Улуса [7; 8, с. 47–99; 9, с. 103–134], дополненные археологическими исследованиями начала 2000-х гг. (Булгарское городище, III Билярское, Торецкое селища) [3, с. 273–285; 4, с. 58–70]. В середине 90-х гг. ХХ в. были исследованы сельские поселения золотоордынского времени, практически не изученные в предшествующее время, а также обнаружены новые могильники поздних кочевников в низовьях Камы [20, с. 154– 165; 21, с. 308–320].

Обобщение имеющихся данных позволили в начале 2000-х гг. дать характеристику материальной культуры и истории Булгарского Улуса [18, с. 104–132; 23, с. 89–196; 24, с. 28–137], а также выявить ключевые исследовательские сюжеты, которые нуждались в специальном изучении. Одним из них, касавшимся экономической и политической сущности Булгарского Улуса, был вопрос о золотоордынском неукрепленном или «открытом» городе. Он в той или иной мере является концептуальным и для собственно нижневолжских поселений, где граница между самим городом и его округой достаточно условна [13, с. 387, 388].

Экономическим и этнотерриториальным ядром домонгольской Булгарии выступали поселенческие агломерации [25, с. 19–23] с достаточно стабильными отношениями город – село или крупное село (городок) – села. Центрами мегаагломераций и агломераций были города, самыми известными и большими из которых были Булгар, Биляр и Сувар – в центральных районах государства, а в Заказанье – Русскоурматское селище (Иски Казань) [26, с. 447–451].

Существовала социально-административная градация поселений, которая отразилась в топографии городищ и селищ, их площади, системе укреплений и т.д. [34, с. 68–84]. Кроме крупных (в том числе и столичных) выделялись периферийные города.

Периферийный булгарский город (по археологической терминологии – малый город) был естественным элементом социально-экономического и политического развития булгарского государства, частью урбанизационного процесса; его роль в экономической и политической жизни страны могла измениться с течением времени. То есть периферийным он был по статусу, а не по географическому расположению [5, с. 249].

ВЗолотой Орде и, соответственно, в Булгарском Улусе действовали иные механизмы организации внутригосударственной жизни, что сказалось, прежде всего, на системе город – село, а также на структуре сельского расселения [19, с. 70–93]. Общей тенденцией для завоеванных территорий в отношении городов была их провинциализация.

Провинциализация булгарских городов в золотоордынское время была всеобщей, глобальной

иопределялась доминирующей ролью столичных нижневолжских центров. Провинция, в данном контексте, прежде всего понятие географическое. Географическим окраинам ордынского государства была отведена роль экономической и политической периферии, а уровень городской культуры и экономики здесь не мог соперничать с центральными районами Золотой Орды. Даже расположенные в низовьях Волги сельские поселения нередко имели весьма крупные размеры, развитое ремесло и вели интенсивный товарообмен.

Города на окраинах империи, в частности в Булгарском Улусе, не могли предполагать какихлибо серьезных изменений в своей статусности. Главным критерием значимости, и соответственно условной «столичности», с вытекающими последствиями в данном случае выступала (на ранних этапах государственного строительства золотоордынского государства) ставка монгольской/ордынской администрации и кочевание ордынских беков в определенных местах Булгарско-

го Улуса. Это можно считать особенностью развития поселенческой системы в Булгарском Улусе в отличие от других регионов Золотой Орды (например: [11, с. 321–339; 31, с. 200–201]).

Город Биляр. Особая роль в период после монгольского нашествия выпала Биляру. Это был искусственно созданный город, питавшийся благодаря государственно организованной экономике и развитой округе билярской мегаагломерации в эпоху суверенного булгарского государства. Биляр развивался за счет включения в орбиту своего влияния окружающих селищ (округи) и, затем, селищ-спутников, жители которых «переключались» на обслуживание мегаполиса, начиная заниматься даже ремеслом и торговлей. Это явление фиксируется и в других средневековых го-

родах [2, с. 23].

После монгольского нашествия Биляр, как и многие крупные города, подвергшиеся монгольскому завоеванию [6, c. 361], объективно не мог сохранить своих политических позиций (учитывая его жесточайший разгром в 1236 г.) и тотального разорения округи. Вместе с тем потенциал города был настолько высок, что он не зачах полностью, а к началу XIV в. превратился в своеобразное поселение городского типа, расположенное частично на месте городища.

Золотоордынский Биляр не имел укреплений (если не принимать во внимание оставшиеся от домонгольского города фортификационные сооружения) и четких территориальных границ, что обуславливалось его усадебной застройкой.

При монголах факт наличия домонгольских укреплений скорее всего не был принципиальным для функционирования поселения. Так, домонгольский Кремль Джукетау сохранил и валы, и рвы, но они уже не имели военного значения, поскольку основная территория города сместилась к западу. В Заказанье, практически не затронутом монгольским нашествием, этот фактор вообще не имел существенного значения.

Тем не менее большая часть укрепленных поселений в центральных районах Булгарии была просто уничтожена как в ходе военных действий, так и после них, когда перестала функционировать булгарская государственная экономическая система.

Биляр (вероятно, в силу своего статуса до нашествия) использовался новой администрацией как ставка представителей монгольской знати, возможно, первоначально связанная с проведением учёта населения [1, с. 144]. Об этом могут также свидетельствовать находки изделий, связанных с ранненеджучидской воинской символикой. Это, например, костяная поясная обойма с изображением дракона, исследованная М.Г. Крамаровским [10, с. 57], а также достаточно большое число бронзовых накладок с изображением дракона в «раннеджучидском стиле, найденных на городище и в его окрестностях в XIX в.

Даже без укреплений Биляр, конечно, не стал сельским поселением, экономика которого была построена на натуральном обмене, но система жизнеобеспечения его была уже не совсем городской. Немалую роль в жизни билярцев стали играть занятия земледелием, животноводством, огородничеством и садоводством. Отсюда и зафиксированное археологически наличие освоенных территорий преимущественно там, где ранее находились пригороды города, которые в домонгольское время были слабо застроены. Это было вызвано не только желанием избежать трудоемких работ по расчистке руин в центре города, но и необходимостью в свободных площадях под огороды, сады и, возможно, распашку. Застройка здесь была усадебного типа, в отличие от уличной в домонгольском Биляре.

Не случайно и немалое число привозных изделий – от керамики и до предметов быта. Развивать собственное ремесленное производство при наличии свободно обращавшихся на внутреннем рынке золотоордынского государства относительно дешевых и доступных предметов роскоши было незачем.

Билярское ремесло старого города окончательно приходит в упадок к концу XIII в., передав свои традиции Болгару и отчасти усадебному ремеслу золотоордынского поселения. Хотя окончательно его потенциал полностью был утрачен к началу XIV в.

Новые культурные ремесленные традиции складываются здесь с середины XIV в. в тот период, когда большая часть территории города и округи превратилась в пустошь, а отдельные усадьбы и усадебные комплексы не могли претендовать на роль города. Выпуск сложных технологичных изделий сериями, то есть наличие специализированных ремесленников, ориентированных на внешний рынок, как например, мастеров-замочников, или ювелиров-литейщиков (и тем более торевтов) для обслуживания небольшого поселения или серии поселений было нерентабельным и не обеспеченным ресурсами.

Поселение в Биляре в XIV в. было не ремесленно-торговым поселеним (следов активной производственной деятельности XIV в. здесь не обнаружено), а административно-террито- риальным центром, получавшим обеспечение за счет импорта товаров как из Болгара, так и из нижневолжских городов. Об этом косвенно свидетельствуют небольшие клады серебряных монет из д. Горки и более представительный клад из с. Арбузов Баран. В горкинских кладах было от 100 до 200 монет, а в Арбузовобаранском свыше 700. Все эти клады, по мнению Г.А. Федорова-Да- выдова, зарыты до 1380 г. (в промежутке 1310–1380-х гг.).

В последней трети XIV в. Биляр, по сути, превратился в сакральное место, что еще более усилилось после возведения на Балынгузе мавзолеев.

Незначительная ремесленная деятельность, точнее ремесло усадебного (владельческого) типа, на Билярском поселении успела сформироваться в течение второй половины XIV в. и в таком виде существовала до второй трети XV в. на территории как III Билярского селища, так и расположенного рядом Торецкого III селища [4, с. 58–70].

Говорить о полноценном городе – золотоордынском Биляре нет оснований, поскольку не выявлены следы активной и регулярной ремесленной деятельности, хотя зафиксированы достаточно много импортных дорогих предметов, монетные находки и следы кустарного ремесла. Наличие многочисленных предметов восточного импорта и стандартизированных бытовых поделок: зеркал, бронзовых замочков в виде фигурки лошадки, конечно, может натолкнуть на мысль о билярском их производстве, что в целом имеет некоторые основания. Однако этот универсальный набор типичных для золотоордынской эпохи предметов не имеет серийной типологической выдержанности, а также не распространяется на ювелирные украшения. Из Биляра и округи не известны находки браслетов, украшенных львиными личинами, или серег в виде знака вопроса, ни отдельно, ни в составе кладов.

Своеобразие Биляра последней трети XIV – начала XV в. заключается в том, что это было особого типа сельское поселение с элементами городской культуры. Это подтверждается находками сельскохозяйственных и бытовых орудий на III Билярском и Торецком селищах. Очевидна и его специфика, заключающаяся, например, в наличии импортных изделий, предметов вооружения и т.п.

Город Болгар. Основные этапы истории этого булгарского города рассмотрены нами в отдельной работе [28]. Болгар в домонгольское время – достаточно крупный средневековый город, ярко показывает эволюцию поселения «открытого типа» в золотоордынскую эпоху. После монгольского нашествия и пожара город лишился укреплений и до первой четверти XIV в. их у него не было. До начала строительства городов на Нижней Волге в районе Болгара располагалась монгольская ставка.

Интересно, что Болгар как город развивался в монгольское время по своим законам, отличающимся от тенденций нижневолжского градостроительства. Но было одно общее – искусственное стимулирование его экономического роста и жесткая связь между административным статусом и пульсами его жизнедеятельности. Обилие монетных находок на городище второй половины XIII в., как и само право монетной регалии, а также финансовоемкие строительные проекты в это время не были обеспечены экономическими возможностями Булгарского Улуса.

Вряд ли можно предполагать накопление денежной массы на Средней Волге в 1240–70-х гг., через 5–15 лет после сокрушительного завоевания, только за счет развитого внутреннего товарообмена или внешней торговли.

Ремесло Болгара (за исключением гончарного, кожевенного и косторезного промысла), как в свое время и домонгольского Биляра, основывалось на привозном сырье и без него самостоятельно существовать не могло. Обширные незастроенные пространства (что также сближает его с Внешним городом домонгольского Биляра), очевидно, использовались для выпасов, садовоогородных участков и, не исключено, для запашки. Это, скорее всего, отражало специфику землевладения в городе, что характерно для восточного типа урбанизации [2, с. 60].

Но, тем не менее, между Болгаром и нижневолжскими городами были и сходные моменты. Болгар очень своеобразно отразил специфику нижневолжских мегаполисов – сочетание оседлого и кочевого хозяйства, что было обусловлено потребностями их жизнеобеспечения [13, с. 394], хотя каков был удельный вес этих двух частей, трудно сказать однозначно [11, с. 324–325].

Своеобразием отличалась экономика Болгара. За пределами городской черты, обозначенной в 1330–40-х гг. укреплениями в виде земляного вала, рва и деревянных стен с башнями, не было

сельских поселений, то есть сельская округа отсутствовала. Зато внутри города значительная часть территории близ самих укреплений была большей частью не застроенной.

Укрепления Булгара, возведенные в период государственной стабильности и расцвета государства, были бессмысленны с точки зрения обороны, но идеально выполняли функцию ограничения не столько территории застройки, сколько земельных владений горожан или, точнее, населения кварталов города. Не случайно, что за пределами укреплений поселений (за исключением армянской колонии и Ага-Базара, имевших особый статус) практически не было.

Надо сказать, что когда возникла действительная потребность в укреплениях, то оказалась защищенной только центральная часть города, хотя реальной обороны обеспечить она в принципе не могла. Город был взят штурмом после создания этих укреплений всего три раза – в 1361 г. Бу- лак-Тимуром, в 1396 г. русскими коалиционными войсками и в 1431 г. князем Федором Пестрым. В остальных случаях (в 1372 и 1376 гг.) укрепления играли достаточно формальную роль, хотя имели солидные фортификационные возможности и даже артиллерию.

Такая особенность внутренней структуры Булгара определилась не сразу, а вероятно, во второй половине XIV столетия. Экономика города с конца XIII в. основывалась на ремесле и в значительной степени торговле, причем, учитывая слабость сельской округи, горожане должны были совмещать свои занятия с сельским хозяйством и животноводством.

Джукетау – в Булгарском Улусе – один из территориальных центров (даруг) [20, с. 154–165; 22, с. 100–136]. Отсутствие укреплений, каменного зодчества и четко выраженной планировочной структуры компенсировались наличием административного статуса, что сближает его с рядом других золотоордынских городов [11, с. 337]. Специфика населения Джукетау проявляется в отсутствии монументальных каменных или кирпичных построек, особенностях материальной культуры, в частности керамического комплекса, а также составе потребляемых и разводимых животных. Здесь нет признаков специализированных ремесел (за исключением керамического), зато достаточно представителен уровень усадебного ремесла. Город в золотоордынское время не имел укреплений, что делает достаточно странными сведения об осаде такого поселения, не имеющего даже стен, хотя письменные источники многократно упоминают такие факты.

Золотоордынский Джукетау не имел торгово-ремесленного посада и селищ-саттелитов – сельской округи. Ремесленная и торговая деятельность совмещались в Джукетау в пределах городской черты, причем, наряду с профессиональным ремеслом, значительную долю составляло усадебное производство. В этих условиях особую роль играл импорт определенных категорий товаров (особенно предметов роскоши – торевтика, поливная керамика, стеклянные изделия), о чем свидетельствует, например, известный Джукетауский клад золотых украшений и монет, и акцент на отдельные категории изделий, выполнявших роль своего рода «социального заказа» – типа чугунных котлов.

Иски Казань. Другой вариант развития периферийного золотоордынского города представлен Иски-Казанью – Русскоурматским селищем и Камаевским городищем. Материал этого археологического комплекса всесторонне проанализирован Р.Г. Фахрутдиновым [33].

В отличие от многих домонгольских булгарских поселений Русскоурматское селище черты городского хозяйства приобрело в результате внутреннего экономического развития. Особенности булгарских колонизационных процессов в Предкамье и специфика самого Казанского княжества XI–XII вв., где центром было поселение у с. Камаево, обусловили и его особенности – отсутствие укреплений. Это и был булгарский периферийный «открытый город». Город сформировался

вXII в. как ремесленный и торговый центр, с налаженной системой сырьевого обеспечения и товарообмена.

Эта тенденция получила дальнейшее развитие в ордынское время, миновав восстановительный этап. Даже наоборот, экономика поселения была стимулирована беженцами, сохранившими традиции и навыки домонгольского ремесла, сохранявшиеся здесь достаточно долго – практически до начала XIV в. Завершающим этапом формирования городской структуры стало возведение

вXIV в. укрепленного Кремля – Камаевского городища, с торгово-ремесленным посадом. У золотоордынской Иски-Казани была достаточно обширная сельская округа, тяготеющая к центру – городу. Все это позволяет предполагать, что в Иски Казани сложился тип провинциального золотоордынского средневекового города, получавшего прибавочный продукт за счет собственного ремесленного производства и товарообмена, имевшего определенный административный статус и занимавшего особое место в территориально-административном управлении Улуса.

На восточных границах Булгарского Улуса располагались небольшие городки, своего рода пограничные крепости, Тубулгатау и Керменчук. Тубулгатау практически не исследован в археологическом отношении, а материалы Кирменского городища (предположительно летописный город Керменчук) дают материал домонгольского времени [15, с. 135–138]. Интересные данные получены в результате исследований последних десятилетий Казанского кремля [30] и Казани, но материалы их пока не опубликованы.

Таким образом, домонгольские города и поселения городского типа в золотоордынское время имели совершенно разные особенности развития, в зависимости от их места в территориальноадминистративной структуре Булгарского Улуса. Близость административной власти – ставки давала мощный толчок экономическому развитию, но одновременно делала его весьма уязвимым, в случае, когда эта поддержка прекращалась. Этот путь прошел Великий город, оказавшийся нежизнеспособным в условиях полного разрушения домонгольской инфраструктуры, и медленно эволюционировавший в аграрное поселение с элементами городской культуры, сохранившим лишь воспоминания о былом величии. Блестящий взлет и трагический финал пережил Болгар, пройдя путь от «открытого города» (в смысле формальных признаков – без укреплений) к городу, близкому по внешним показателям к ордынским мегаполисам, но являвшему в системе донор-реципиент / сто- лица-провинция – донором и угасшему по той же причине, что и ранее Биляр, лишенный централизованной поддержки и в условиях дестабилизации золотоордынской экономики в конце XIV в. и в силу этого потерявший свою экономическую нишу. По той же причине прервался путь развития и Джукетау, хотя перспективы у него были более благоприятные, чем у Болгара.

Наиболее жизнеспособным был город, развившийся в особых условиях автономного периферийного существования домонгольской Булгарии и сумевший пережить страшные экологические и политические коллапсы второй половины XIV начала – XV в. – Иски Казань.

Можно отметить одну интересную особенность булгарских городов, переживших нашествие

ипродолживших свое существование после него. Их жизнеспособность, державшаяся на отработанных механизмах товарного обмена, была подорвана – разрушенная инфраструктура государства не могла ее поддерживать. Однако и оттока населения из города в сельскую местность, что можно было бы ожидать, не было. Какая-то часть домонгольских сельских поселений продолжает свое существование (что археологически проследить на промежутке в несколько десятилетий чрезвычайно трудно), часть прекращает свое существование. Однако ни увеличения количества селищ, ни серьезных изменений в расположении, разве что в некотором территориальном «сдвиге» по сравнению с домонгольским временем, не наблюдается.

Следовательно, изменились характер и приоритеты в занятиях городского населения в новых экономических условиях. В экономическом отношении большинство домонгольских булгарских городов стало городами полуаграрного типа. То есть характерные формы городского хозяйства (концентрация населения, ремесла, торговли, денежных средств, административных и военных ресурсов) сочетались в них с занятиями земледелием и скотоводством, причем не на уровне огородничества и садоводства, что городская культура средневековья в принципе не исключала, а как важная составная часть городской жизни и хозяйства.

Тем не менее поселения такого типа были полноценными городами, обособленными от деревни элементами государственной системы, что отражалось как в структурных, так и функциональных их особенностях. Это особенно ярко выражалось в культурной жизни городов и искусстве.

1.Абзалов Л.Ф. Ханские писцы. Из истории становления и развития канцелярской службы ханов Золотой Орды. – Казань, 2011. – 252 с.

2.Ашрафян К.З. Средневековый город Индии XIII – середины XVIII века (Проблемы экономической

исоциальной истории). – М.: Наука, Главная редакция Восточной литературы, 1983. – 232 с.

3.Валиуллина С.И. Исследования золотоордынского Биляра // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья / Труды ГИМ. Вып. 122. – М., 2000. – С. 273–285.

4.Валиуллина С.И. Раскопки Балынгузского (Торецкого) III селища // Археологические открытия в Татарстане: 2002 год. – Казань, 2004. – С. 58–70.

5.Данилов П.С. Периферийные поселения Золотой Орды в Нижнем Поволжье: общее и особенное // Материалы и исследования по археологии Поволжья. Вып. 5. – Йошкар-Ола, 2010. – С. 249–257.

6.Ибн ал-Асир «Ал-Камил фи-т-т та’рих». «Полный свод истории». Избранные отрывки. – Ташкент: «Узбекистан», 2006. – 560 с.

7.Кокорина Н.А. Керамика Волжской Булгарии второй половины XI – начала XV в. (К проблеме преемственности булгарской и булгаро-татарской культур). – Казань, 2002. – 384 с.

8.Кокорина Н.А. Керамика Камаевского городища конца XIV – первой половины XV в. (по материа-

лам раскопок 1972–1988 гг.) // Татарская археология. 2004. №№1–2 (10–11). – С. 47–99.

9.Кокорина Н.А., Фахрутдинов Р.Г. Гончарный комплекс золотоордынского периода из Иски Казани

//Татарская археология. 1999. №1–2 (4–5). – С. 103–134.

10.Крамаровский М.Г. Золото Чингизидов: культурное наследие Золотой Орды. – СПб., 2001. – 364 с.

11.Масловский А.Н. О сельской округе Азака (к постановке проблемы) // Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Материалы IV Международной конференции, посвященной памяти профессора МГУ Г.А. Федорова-Давыдова. 30 сентября – 3 октября 2008 г. – Азов, 2009. – С. 321–339.

12.Мухамедшин Д.Г., Старостин П.Н., Хлебникова Т.А., Шарифуллин Р.Ф. Итоги и задачи исследо-

вания Болгара // Болгар и проблемы исторического развития Западного Закамья. 60 лет археологического изучения. Итоги и перспективы. Тезисы научной конференции. – Болгар, 1998. – С. 4–11.

13.Недашковский Л.Ф. Структура округи золотоордынских городов Нижнего Поволжья // Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Материалы IV Международной конференции, посвященной памяти профессора МГУ Г.А. Федорова-Давыдова. 30 сентября – 3 октября 2008 г. – Азов, 2009. – С. 387–397.

14.Недашковский Л.Ф. Золотоордынские города Нижнего Поволжья и их округа. – М.: Вост. лит., 2010. – 351 с.

15.Нигамаев А.З. Некоторые итоги изучения Кирменского городища (результаты работ 1995– 1996 гг.) // Диалог культур Евразии: Вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия. Вып. 2. – Казань, 2001. – С. 135–138.

16.Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. – М.: Наука, 1978. – 136 с.

17.Полубояринова М.Д. Торговля Болгара // Великий Волжский путь: история формирования и разви-

тия. – Казань, 2002. – С. 21–30.

18.Руденко К.А. Бронзовые чаши с серебряной инкрустацией из собрания Национального музея РТ (к вопросу о булгарской торевтике эпохи Золотой Орды) // Татарская археология. 2001. №1–2 (8–9). – С. 104– 132.

19.Руденко К.А. Булгарское ремесло как социокультурное явление и вопросы его эволюции (постановка проблемы) // Диалог культур Евразии: Вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия. Вып. 2. – Казань, 2001. – С. 70–93.

20.Руденко К.А. «Татарская земля»: археологические памятники XIV – начала XV в. в Среднем Поволжье // Поволжье и сопредельные территории в средние века / Труды ГИМ. Вып. 135. – М., 2002. –

С. 154–165.

21.Руденко К.А. Золотоордынские кочевники в Среднем Поволжье (К постановке проблемы) // Нижневолжский археологический вестник. Вып. 5. – Волгоград, 2002. – С. 308–320.

22.Руденко К.А. Материалы к археологической карте Казанского ханства (по итогам работ в Запад-

ном Предкамье в 1995–1997 гг.) // Татарская археология. 2004. №1–2 (10–11). – С. 100–136.

23.Руденко К.А. Золотоордынская эпоха в Среднем Поволжье [по археологическим данным] // Татар-

ская археология. 2006. №1–2 (16–17). – С. 89–196.

24.Руденко К.А. Булгарский Улус Золотой Орды (особенности материальной культуры) // Татарская археология. 2006. №3–4 (18–19). – С. 28–137.

25.Руденко К.А. Волжская Булгария в XI – начале XIII в.: поселения и материальная культура. – Ка-

зань: Школа, 2007. – 244 с.

26.Руденко К.А. Монгольские завоевания и их отражение в материальной культуре народов Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья (XIII – начало XIV в.) (по археологическим данным) // Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Материалы IV Международной конференции, посвященной памяти профессора МГУ Г.А. Федорова-Давыдова. 30 сентября – 3 октября 2008 г. – Азов, 2009. – С. 444–451.

27.Руденко К.А. Балымерский курганный могильник эпохи Золотой Орды: вопросы датировки // Золотоордынское наследие. Материалы Международной научной конференции «Политическая и социальноэкономическая история Золотой Орды (XIII–XIV вв.)». 17 марта 2009 г. Вып. 1. – Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. – С. 282–294.

28.Руденко К.А. Древний Булгар: (учебно-методические материалы). – Казань: Изд-во МОиН РТ, 2010. – 60 с.

29.Руденко К.А. Булгарский Улус Золотой Орды: к постановке проблемы // Вопросы истории и археологии средневековых кочевников и Золотой Орды. Сборник научных статей, посвященный памяти В.П. Костюкова – Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2011. – С. 155–163.

30.Ситдиков А.Г. Казанский Кремль: историко-археологическое исследование. – Казань, 2006. – 288 с.

31.Тропин Н.А. Сельские поселения XII–XV веков южных территорий Рязанской земли. – Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2004. – 264 с.

32.Фахрутдинов Р.Г. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и ее территория. – Ка-

зань, 1975. – 219 с.

33.Фахрутдинов Р.Г. Очерки по истории Волжской Булгарии. – М., 1984. – 216 с.

34.Фахрутдинов Р.Г. Классификация и топография булгарских городищ // СА. 1990. № 4. – С. 68–84.

35.Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды. Очерки культуры и искусства народов Евразийских степей и золотоордынских городов. – М.: Искусство, 1976. – 228 с.

36.Федоров-Давыдов Г.А. Исторические особенности городов в монгольских государствах Азии в XIII–XIV вв. // Средневековая городская культура Казахстана и Средней Азии. Материалы Всесоюзного совещания 13–15 мая 1981 г. г. Алма-Ата. – Алма-Ата, 1983. – С. 215–219.

37.Федоров-Давыдов Г.А. Золотоордынские города Поволжья. – М., 1994. – 232 с.

38.Федоров-Давыдов Г.А. Золотоордынские города Поволжья. Керамика. Торговля. Быт. – М., 2001. –

256 с.

39.Федоров-Давыдов Г.А., Вайнер И.С., Мухамадиев А.Г. Археологические исследования Царевского городища (Новый Сарай) в 1959–1966 гг. // Поволжье в средние века. – М.: Наука, 1970. – С. 68–171.

40.Хлебникова Т.А. К истории г. Жукотина (Джукетау) домонгольской поры (по работам 1970– 1972 гг.) // СА. 1975. № 1. – С. 234–251.

41.Хованская О.С. Бани города Болгара // МИА. № 42. – М., 1954. – С. 392–423.

ABSTRACT

Konstantin Rudenko

The urban culture development in the Bulgar region of the Golden Horde in XIII–XIV centuries (according to archeology)

In article the questions connected with development of city culture on surburbs of Golden Horde in territory populated Bulgars are considered. The basic problem of article – «open» Golden Horde cities on Average Volga. It is proved, that cities and settlements of city type Volga Булгарии, arisen up to the Mongolian invasion, during Golden Horde had different ways of development. It depends on their place in territorially administrative structure булгарской parts of Golden Horde. The affinity of administrative authority – rates, gave a powerful spur to economic development, but simultaneously did its rather vulnerable, in case of when this support stopped.

Л.В. Яворская

Археозоологические материалы Самосдельского городища

иреконструкция исторической ситуации в дельте Волги

вначале золотоордынского периода (30–40 гг. XIII в.)13

Городище Самосделка расположено в Камызякском районе Астраханской области в географическом центре дельты Волги между двумя ее рукавами. Археологические исследования преимущественно последних 10 лет выявили на этом памятнике отчетливые слои не только золотоордынского времени, как считалось в 80-е гг. XX века [4, с. 118], но и мощный домонгольский культурный пласт. На настоящий момент можно выделить три крупных периода функционирования города: период хазарского времени (VIII–IX вв.), период Саксина (X–XII вв.), золотоордынский период (2-я. пол. XIII – начало XIV в.).

Археозоологические исследования на памятнике проводятся мною с 2005 г. Исследованы коллекции всех периодов функционирования города. Слои саксинского и хазарского периодов изучены преимущественно на материалах раскопа №1, а слои золотоордынского времени – исключительно из материалов раскопа №2, заложенного в 2006 году и исследуемого доныне. Общий объем археозоологических коллекций, исследованных на Самосдельском городище, приближается к 60 тысячам фрагментов, из которых 18 тысяч – относятся к золотоордынскому периоду. Археозоологическое исследование проводилось по методике, разработанной в лаборатории есте- ственно-научных методов в археологии Института археологии РАН [1, 2]. Естественная сохранность костных фрагментов на данном памятнике хорошая, 3–4 балла по пятибалльной шкале, что позволяет отмечать все следы искусственного воздействия. Изредка встречались отдельные фрагменты плохой сохранности, испытавшие воздействие едкого вещества. Скорее всего, эти фрагменты подверглись воздействию соли из расположенных неподалеку хозяйственных объектов, связанных с рыбозасолочным промыслом XIX века. Но в целом тафономическое состояние фраг-

13 Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ № 10–06–00304.