35269707

Рис. 6. Карта погребальных памятников кочевников Золотой Орды с элементами убранства и аксессуарами костюма.

1.Генинг В.Ф., Бунятян Е.П., Пустовалов С.Ж., Рычков Н.А. Формализованно-статистические методы

вархеологии (анализ погребальных памятников). – Киев: Наукова думка, 1990. – 304 с.

2.Доде З.В. К вопросу о боктаг // РА. 2008. № 4. – С. 52–62.

3.Доде З.В. Костюм как репрезентация историко-культурной реальности. К вопросу о методе исследования // Структурно-семиотические исследования в археологии. Т. 2. – Донецк: Изд-во ДонНУ, 2005.–

С. 305–331.

4.Доде З.В. Средневековый костюм народов Северного Кавказа. Очерки истории. – М.: Восточная литература, 2001. – 136 с.: карты, ил.

5.Иванов В.А. Социальный мир Золотой Орды и его отражение в археологических материалах // Золотоордынское наследие: материалы Международной научной конференции «Политическая и социально-эко- номическая история Золотой Орды (XIII–XV вв.): сб. ст. Вып. 1. – Казань: Фэн АН РТ, 2009. – С. 15–23.

6.Иванов В.А. Убранство костюма кочевников Золотой Оды // Самарский край в истории России: материалы юбилейной научной конференции. – Самара, 2001. – С. 200–207.

7.Кравец В.В. О критериях социально-ранговой характеристики кочевников Золотой Орды (по материалам лесостепного и северостепного Подонья) // Археологическое изучение Центральной России: тез. Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.П. Левенка. – Липецк:

ЛипГПУ, 2006. – С. 326–329.

8.Лихтер Ю.А., Щапова Ю.Л. Гнездовские бусы. По материалам раскопок курганов и поселения // Смоленск и Гнездово (к истории древнерусского города): сб. ст. / Под ред. Д.А. Авдусина. – М.: МГУ, 1991.

– С. 244–259.

9.Мошева О.Н. Глазчатые бусы // РА. 2008. № 4. – С. 23–33.

10.Мыськов Е.П. О некоторых типах головных уборов населения Золотой Орды // РА. 1995. №2. –

С. 36–43.

11.Полякова Г.Ф. Изделия из цветных и драгоценных металлов // Город Болгар: Ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков. – Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова АН РТ, 1996. – С. 154–269.

12.Руденко К.А. Металлические зеркала золотоордынского времени из собрания Национального музея Республики Татарстан // Татарская археология. – Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2004. – № 1/2 (12/13). – С. 111–156.

13.Щапова Ю.Л., Лихтер Ю.А., Сарачева Т.Г., Столярова Е.К. Морфология украшений. Вып. 4. – М., 2007. – 102 с.

ABSTRACT

Regina Karimova

On the issue of age and sex aspect, objectified in suit decoration and accessories elements of theGolden Horde nomads

The features of decoration elements and suit accessories of Euroasian nomads of the XIII–XIV centuries (whos ethnic structure was heterogeneous) use on the basis of sex and age basing of the analysis data of 467 burials located from the Ural mountains to Dnestr, considered in the article. The characteristic of suit decoration elements, mainly, metal components is presented. Artifacts, indifferent to the basis of sex, and on the contrary, characteristic for male or female suits, and also for various age groups, are revealed. Traditional archaeological methods and a method of mathematical statistics are used in this research.

Г.В. Владимиров

Погребение эпохи Золотой Орды в средневековой болгарской столице Велико Тырново: проблемы, гипотезы, факты

В данной статье мы рассматриваем интересное погребение из могильника церкви «Святых 40 мучеников» в средневековой болгарской столице Тырнове. Будут представлены существующие до сих пор мнения и точки зрения, а также возможные методы интерпретации в реконструкции контекста, в котором ситуируется находка*.

* Автор выражает свою благодарность коллегам из Исторического музея – Велико Тырново, Наджаряну А.С. (Центр восточных языков, Софийский университет «Св. Климент Охридски»), Измайловой С.Ю. (Национальный музей Республики Татарстан), Ситдикову А.С. (НЦАИ), Миргалееву И.М. (ЦИИЗО), Камалову И. (ТТК, Анкара), Mелек Oзйетгин (Институт турецкого языка, Анкара) за содействие и экспертную помощь по этому тексту.

Рис. 1. План церкви «Св. 40 мучеников». Западное расширение и могильник в нем (по В. Вылову).

Погребение 47 – История разведки. В начале 70-х годов XX в. археолог Въло Вълов и его коллектив исследовали т.н. «Западное расширение» церкви «Св. 40 мучеников», где они обнаружили погребение 47, согласно классификации Вълова (рис. 1). Кроме костяка похороненного по христианскому обряду мужчины, был найден и любопытный инвентарь – золотая серьга (рис. 2)* и золотой перстень с надписью (рис. 3). Надпись в двух рядах, с арабским (по словам первооткрывателя) письмом, врезанной лезвием на пластине в овальной форме (рис. 4). Позже Вълов отметил, что согласно не совсем точному прочтению надписи было сказано: «Принадлежит Гадару Муртазу». «Очевидно, – продолжает он, – эта вещь более позднего происхождения, которая датирует захоронение XV век, хотя маловероятно, что это личная принадлежность похороненного индивида» [4, с. 52–53]. К сожалению, в предварительной публикации исследователя отсутствует описание in situ костяка и предметов в яме, о золотой серьге почти не упоминается. Антропологический анализ для определении возраста, расовой принадлежности, причиной смерти похороненного мужчина и т.д. не сделаны. Скромный и лаконичный комментарий имеет весьма общий характер, содержит ряд условностей и пробелов, а датировка погребения не убедительная, основанная на субъективной оценке только одного из артефактов. Значительные вопросы, такие как: Кто является владельцем этих предметов и почему именно похоронен в могильнике царской церкви?

остаются без ответа.

В современном исследовании средневековых перстневых печатей Второго болгарского царства археолог Константин Тотев пишет: «Мы должны обратить внимание одному интересному перстню с пластиной в овальной форме и с надписью на арабском языке. Этот перстень найден в христианском погребении в Западном расширении церкви «Св. 40 мучеников», датированном XV веком. В этом случае провоцирующим является то, что на пластине в восточной форме выгравирована надпись, которая содержится также и на перстневых печатях христианского происхождения. Почти исключается возможность, чтобы эта мусульманская вещь, попавшая каким-то спосо-

* См. рис. 2–8 к статье на цветной вклейке.

бом в христианские руки, использовалась в качестве личной печати. Вероятно, похороненный индивид приобрел перстню в качестве трофея. Еще более вероятным является предположение, что арабской надписи на перстне воспринималась как декорацию, он нравился похороненному мужчину, и он носил перстню для престижа и авторитета» [21, с. 60–62]. Подобную констатацию можно найти и в более ранней статье, посвященной перстневым печатям на Балканах [22, с. 395]. Нужно отметить, что гипотезы «даренный», «трофейный» или «орнаментированный» характер перстня из погребении 47 не исключены, но с точки зрения общей интерпретации вещей пропущено наличие серьги и поэтому требуются дополнительные исследования для обоснования.

Как уже упоминалось, золотая серьга из погребений 47, которая относится к типу серьги в виде знака вопроса, не находит необходимое место в предварительной публикации материалов. Она присутствует и в более общих исследованиях, посвященных ювелирному искусству Второго болгарского царства. Исследование, посвящено только этому предмету нет. В разработках об ювелирных изделиях, обнаруженых в церкви «Св. 40 мучеников», отмечается, что украшения подобного типа получают широкое распространение в Тырнове в 30-е годы XIV в., причем они появляются заранее среди всех слоев общества [6, с. 143]. К сожалению, не рассмотрены никакие конкретные находки. В обзорной статье об ювелирных изделиях в культуре Второго Болгарского царства упоминаются такие серьги [12, с. 117]. Эти серьги были найдены в Великом Преславе и в других археологических комплексах Северо-восточной Болгарии (рис. 5). Однако это касается серег, сделанных из серебра, которые значительно отличаются от Тырновского образца [10,

с. 184, 200–201; 14, с. 76].

Картина исследований, касающихся погребения 47 и его инвентаря была бы неполной, если бы мы не представили коротко гипотезу относительно функции и датировки Западного расширения церкви «Св. 40 мучеников», где была обнаружена находка. Можно сказать, что построение Западного расширения относится ко второй половине XIV в., хотя есть сторонники и более ранней (до 1230 г.) хронологии [19, c. 130]. Ее функция уже давно считается установленной – мавзо- лей-усыпальница [9, с. 6; 5, с. 122–124], несмотря на то, что могильник, обнаруженный коллективом Вылова, традиционно датируется периодом, когда Тырново уже не являлось столицей государства (XV–XVII вв.). В последнее время эта точка зрения переосмысливается. Предполагается, что похоронный комплекс предшествует построению Западного расширения [20, с. 44, отметка 31]. Кажется, речь идет о могильнике вне церкви «Св. 40 мучеников», который позже попадает в ее пределах. Его появление должно быть показано в промежутке времени с второй половины XIII до середины XIV вв.

Это, одним словом, обзор разведки погребения 47 и любопытный инвентарь с ним. Нас впечатляют фрагментация исследовательских проявлений, сосредоточенных главным образом вокруг одного из артефактов, отсутствие всеобъемлющего аналитического подхода к материалу и критическое отношение к первоначальным выводам исследователя. Поэтому попытаемся предложить примерную эволюционную типологию украшений из погребений 47, с целью возможной реконструкции контекста, из которого они произошли и в котором они бытовали. Исходя из этого можно искать более точные выводы относительно происхождения похороненного, его статуса и присутствие в царском могильном комплексе столицы Тырново.

Золотая серьга. Мы уже говорили об уникальном характере золотой серьги из Тырнова с точки зрения открытых ювелирных изделий такого типа дунайско-болгарских земель. Близкие им аналоги были найдены в Волжской Булгарии. Доказано, что серьги являются одними из самых популярных украшений среди волжских булгар. Самые простейшие из них носили и мужчины. Некоторые из них имеют форму вопросительного знака, украшенного искусственным шариком. Такие, по мнению искусствоведов из Казани, известны еще с I–IV вв., сделанные ювелирным ателье Херсонеса [2, с. 57]. Но этот вывод является ошибочным, потому что к цитированным артефактам принадлежат совсем различные стили и их приписывали кримским готам [16, с. 177, табл. I].

Образцы серег в виде знака вопроса хранятся в коллекции Национального музея Республики Татарстан, часть из которых относится к периоду существования Волжской Булгарии (рис. 6–9). Из этих земель приходит и пара золотых серег в виде знака вопроса, принадлежавших вероятно, благородной кыпчакской женщине [3, с. 44]. Точный аналог серьги из Тырнова отсутствует.

Серьги в виде знака вопроса встречаются в кыпчакских могильниках с XII–XIV вв. Материалы, из которых они сделаны – это бронза, серебро, изредка золото. В погребениях мужчин нахо-

дятся единичные экземпляры, с левой стороны похороненного индивида. Есть предположение, что это проявление общекочевого обычая, нечто вроде моды [15, с. 222; 1, с. 136].

Рис. 9. Классификация серег и перстней кочевнических могильников Золотой Орды (по Г.А. Федорову-Давыдову).

Рис. 10. Серьга типа VIб (по Г.А. Федорову-Давыдову).

Серьги в виде знака вопроса находятся среди представительных образцов материальной культуры Золотой Орды. Г. Федоров-Давыдов исследует и описывает 72 таких экземпляра (VI типа согласно его классификации) и разделяет их по вариантам (рис. 9). Обнаруженная в погребении 47 серьга относится к типу VIб – односоставная ось с шариком на конце, которое в данном случае отсутствует (рис. 10). Аналоги серьгам типа VIб встречаются в памятниках XIV в. на Северном Кавказе в комплексах XIV–XV века на землях Волжской Болгарии, в Старом и Новом Сарае, в мордовских памятниках XIV в., в Прикамье и Средней Азии [23, с. 37–41].

Интересную классификацию серег в виде знака вопроса предлагает Р. Ямилова. Ссылаясь на материалы из 467 погребений эпохи Золотой Орды (XIII–XV века), она составляет 192 образца. Из них 108 были типа VI (по Федорову-Давыдову). К интересующему нас подтипу «б» относятся 75 штук, 17 из которых из золота. Единичные экземпляры присутствуют главным образом в захоронениях женщин. Золотые серьги в виде знака вопроса были найдены и в трех захоронениях мужчин с доспехами и оружием. С точки зрения характеристик возраста похороненных индивидов, золотые серьги доминируют в захоронениях лиц от 18 до 55 лет, а также и среди тех, кто старше 55 лет. Утверждается точка зрения, что эти украшения не имеют характер этнической принадлежности, а принадлежат к конкретной имперской «над-этнической» культуре [25, с. 61–77].

Как и где появляются вопросные серьги? Хотя в литературе принято связывать генезис этих украшений с эпохой и культурой Золотой Орды [11, с. 78], в указанной схеме предложено другое возможное решение.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ В МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ КЫПЧАКОВ

Кажется, мода этих украшений возникает среди кочевников (вероятнее всего среди кыпчаков) и их агенты переносят ее в волжско-болгарскую, а затем и в золотоордынскую среду, которая, как известно, является историческим преемником и духовным синтезатором традиций Волжской Булгарии и кочевого кыпчакского мира.

Где и когда выработана золотая серьга из погребении 47 и была ли она личным притяжением похороненного индивида, трудно определить. Ясно, что они имеют восточное происхождение,

гравитирующее к золотоордынской культуре, где надо искать параллели и для второго предмета – перстня с надписью.

Золотой перстень

Перстень – это предмет, который редко встречается в кочевнических захоронениях Золотой Орды в XIII–XIV веках. Среди моделей, описанных в литературе, нет перстеня с надписью. Подобные украшения встречаются в захоронениях женщин и очень редко – в захоронениях мужчин. Считается, что они принадлежали представителям более высокого социального статуса [23, с. 41; 25, с. 88–93]. Эти факты приводят к выводу, что перстень из погребении 47, вероятно, относится к моделям-агентам материальной культуры седентарных общностей Золотой Орды.

Ключ к разгадыванию тайны о происхождении артефакта, возможно, скрывается в надписи. Исходя из слов открывателя Вылова о том, что «чтение не очень аккуратное», потребовалось мнение эксперта-арабиста. Он не только не подтвердил существующего до тех пор мнения: «Принадлежит Гадару Муртазе», но и появились трудности в прочитывании, что привело к предположению, что надпись не на арабском языке. Учитывая гипотезу о вероятной принадлежности предмета к культурной среде Золотой Орды, где параллельно используются и арабское, и уйгурское письмо, потребовалась консультация с экспертом по уйгурскому языку. Проф. A. Melek Özyetgin из Института по турецкому языку в Анкаре подтвердила использование уйгурского письма и прочла надпись, как «KUTLUG BULSUN» («Будь счастлив!»). В связи с некоторыми особенностями в написании перстень был отнесен к XIII веку.

Формула «Кutlug Bulsun» снова уводит на земли волжских булгар – уйгурскими буквами она появляется в ряде анонимных серебряных и медных монет, чеканенных в городе Болгар в периоде

с1289 г. до начала XIV века [24, с. 172; 18, с. 43]. Любопытно, что подобный текст не встречается на других предметах периода Золотой Орды. Поэтому вполне возможно предположение, что перстень сделан в ювелирном ателье в Болгаре, а надпись на нем – результат популярной в конце XIII века «Моды благопожеланий». Ее центром является, вероятно, Болгарская область, где сосредоточено самое большое количество украшений и предметов с благопожелательными надписями. С одним уточнением – по традиции с домонгольского периода «булгарские благопожелания» большей своей частью написаны арабскими буквами. В этом смысле казус «Kutlug Bulsun» остается открытым для дальнейшего тщательного и всестороннего изучения.

Кто похоронен в погребении 47? Тот факт, что погребение является частью могильника царской церкви «Св. 40 мучеников», а также и материал, из которого сделаны находки (золото), несомненно, говорят о высочайшем положении похороненного. Следует отметить, что культурная и религиозная амбивалентность между зарегистрированным обрядом похорон и местом похорон,

содной стороны, и открытого в могиле снаряжения, с другой – парадокс, который до сих пор не нашел удовлетворительного объяснения. Мы должны подчеркнуть, что обряд захоронения не может быть однозначным ориентиром религиозной принадлежности индивида – скорее всего он определяется средой, в которой функционирует, а не обязательно конфессиональным статусом похороненного. Он является косвенным доказательством против поздней датировки погребального памятника – XV века, который в большей степени мы можем отнести к первой половине XIV века. Поэтому, если допустим, что вещи похороненного являются его личной принадлежностью, то можем предположить, что погребение 47 принадлежит знатному представителю Золотой Орды, проживающему в Тырнове, что и видно из специфики вещей, а также из присутствия погребения в могильнике царской церкви «Св. 40 мучеников». Возможно, что это касается посла, отправленного в болгарскую столицу ханом Токту (1291–1312) или его преемником Узбеком (1312–1342). Ряд письменных и картографических данных говорит о вассальной зависимости Болгарии от центральной власти Сарая в тот период [17, с. 93]. В источниках хранится информация о серии совместных военных походов, которые болгары и воины Золотой Орды (т.н. «черные татары») ведут против своих балканских врагов – Византии и Сербского королевства [13, с. 118–124]. Допускается даже, что в Тырнове был расквартирован татарский военный гарнизон, о чем свидетельствуют некоторые находки монет с начала XIV века [7, с. 168]. Таким образом, вполне возможно присутствие представителя Золотой Орды в болгарском царском дворе, соблюдая и обеспечивая устойчивые отношения между Тырново и Сараем.

Если сформулированная гипотеза для посла Сарая в Тырнове подтвердится, то находки из погребений 47 окажутся ценной отправной точкой для анализа проявлений и хронологии татарского влияния и присутствия в средневековой Болгарии (XIII–XIV вв.). Они представляют инте-

рес, поскольку они являются уникальными материальными следами Золотой Орды (а не татароногайских) на землях и в эпоху Второго болгарского царства. В будущем будет необходима комплексная экспертиза прочтения надписи на перстне из погребений 47, с целью уточнения предложенной хронологии, подтверждения, исправления или опровержения рассмотренной гипотезы.

1.Бисембаев А. Археологические памятники кочевников Западного Казахстана (VIII–XVIII вв.). – Уральск, 2003.

2.Валеев Ф., Валеева-Сулейманова Г. Древнее искусство Татарстана. – Казань, 2002.

3.Валеева Д. Искусство волжских булгар периода Золотой Орды (XIII–XV вв.). – Казань, 2003.

4.Вълов В. Нови разкопки на църквата «Св. Четиридесет мъченици» във Велико Търново (предварително съобщение) // Археология. 1974. №2. С. 37–54.

5.Дерменджиев Е. За едно неизвестно преустройство на Западната пристройка на църквата «Свети Четиридесет мъченици» в Търнов // Известия на Историческия музей-Велико Търново, 1999. №14. С. 115– 129.

6.Долмова М. Накитите от погребенията в манастира «Великата Лавра» и църквата «Св. Четиридесет мъченици» // Известия на Историческия музей-Велико Търново. 1999. №14. С. 140–150.

7.Дочев К. Монети и парично обръщение в Търново (XII–XIV в.). – Велико Търново, 1992.

8.Кадырбаев А. Средневековые уйгуры и их вклад в культуру Улуса Джучи // История татар с древнейших времен. Т. 3. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII – середина XV в. – Казань, 2009. – С. 375–379.

9.Кузупов Б. Западната пристройка към църквата «Св. 40 мъченици» във Велико Търново. // Музеи и паметници на културата. 1966. № 4. С. 1–9.

10.Михайлова Т. Обеци и наушници от Велики Преслав (края на X–XIV в.). // Сб. Преслав. 1993. №4.

С. 180–205.

11.Нарожный Е. Средневековые кочевники Северного Кавказа. – Армавир, 2005.

12.Нешева В. Накитът в средновековния български костюм през XIII–XIV в. // Българска етнография.

–1978. № 3–4. С. 111–123.

13.Павлов Пл., Владимиров Г. Златната орда и българите. – София, 2009.

14.Павлова В. Съкровищата на средновековна България (каталог). – Варна, 2007.

15.Плетнева С. Кочевники восточноевропейских степей в X–XIII вв. // Археология СССР. Т. 18. Степи Евразии в эпоху средневековья. – М., 1981. – С. 213–223.

16.Репников Н. Некоторые могильники области крымских готов // Известия императорской археологической комиссии. 1906. Т. 19. – С. 1–80.

17.Руссев Н. Золотая Орда на Нижнем Дунае // Золотоордынская цивилизация. №2. – Казань, 2009. –

С. 90–101.

18.Сингатуллина А. Джучидские монеты поволжских городов XIII века. – Казань, 2003.

19.Теофилов Т. Западната пристройка на църквата «Св. Четиридесет мъченици» в Търнов – възможности за тълкуване и периодизация // Известия на Историческия музей-Велико Търново. 1999. №14. С. 130– 139.

20.Тотев К. Царската църква «Св. Св. Четиридесет мъченици» и манастирът Великата Лавра в Търновград (Резултати от последните археологически разкопки) // Археология. 2001. № 1–2. С. 30–44.

21.Тотев К. Златни пръстени-печати от времето на Второто българско царство 1185–1396. – Велико Търново, 2010.

22.Тотев К., Чокоев И. Златни и сребърни пръстени-печати на територията на Балканския полуостров // Известия на Историческия музей-Кюстендил. 1993. №5. С. 385–398.

23.Федоров-Давыдов Г. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. – М.,

1966.

24.Федоров-Давыдов Г. Два клада серебряных монет XIII века из Болгар // Нумизматика и эпиграфи-

ка. – 1972. № 10. – С. 167–176.

25.Ямилова Р. Убранство костюма кочевников Золотой Орды. Дисс. ... канд. ист. наук (рукопись). –

Казань, 2010. – 219 с.

ABSTRACT

George Vladimirov

A grave from the epoch of the Golden Horde

in the Medieval Bulgarian capital Veliko Turnovo: issues, hipotesis, facts

The paper presents two archaeological fids from the beginning of the 1970s in the Forty Holy Martyrs Church in the Medieval Bulgarian capital Turnovo – gold pendant-earring in a shape of question-mark and gold ring with probable Arabian inscription: ‘Owned by Khadur Mourtaza’ in positive. The author searches an answer of difficult questions such as ‘Who is buried in the grave found?’ and ‘Why is he buried exactly in the royal Holy Forty Mar-

tyrs Church’? Similar finds of the pendant-earring are there in the cultural heritage of the Volga Bulgaria, in archaeological monuments of the Cumans and materials from the epoch of the Golden Horde. The inscription on the ring has been subject to a new expert reading. The interpretation is rather different from the one prevailing hitherto

– on the tablet there is an inscription with Uygurian alphabet ‘Kutlug Bulsun’ (‘Be Happy’). This blessing can be found also on several anonymous coins stamped in the town of Bolgar in the epoch of the Golden Horde. The idea suggested is that it has to do with a noble representative/ambassador of the Golden Horde which explains the presence of rich jewellery and the fact that he was buried exactly in the necropolis of the Forty Holy Martyrs Church.

М.И. Гоняный

Следы ювелирной мастерской XIV в. на Устьинском археологическом комплексе в районе Куликова поля

Стабилизация политической и экономической жизни в Золотой Орде в период правления хана Узбека и его сына Джанибека в 1-й половине XIV в. создала благоприятные условия для активизации политической и социально-экономической ситуации в пределах Тульского баскачества, под юрисдикцией которого в XIII–XIV вв. находились земли Куликова поля. Всплеск жизни на селищах района Куликова поля также связан с пиком активности Донского торгового пути в 3-й четверти XIV в.

ВXIV в. в районе Куликова поля появляются новые селища, увеличивается площадь жилой и хозяйственной застройки на уже существующих поселениях. На окраинах крупных памятников расширяют свои мощности металлургические мастерские, возникают новые специализированные поселки по выплавке кричного железа, предназначенного для реализации на внешнем рынке. Возрастает роль импортных вещей в материальной культуре русского населения, появляются новые типы ременной гарнитуры аскизского облика, чугунные котлы, серебряные золотоордынские монеты, в местной керамической продукции все ярче проявляются болгарские традиции [2, с. 141–145].

Отмеченные признаки активизации жизни в верховьях Дона на окраине Золотоордынского мира хорошо фиксируются в материалах, полученных в результате широкомасштабного планшетного сбора подъемного материала с использованием детекторов металла на селищах XIV в. Устьинского археологического комплекса. Это гнездо древнерусских памятников включает домонгольское городище Устье (Чичино), связываемое нами с летописным Дубком, грунтовый могильник конца XII – 3-й четверти XIV в. и 8 неукрепленных селищ общей площадью около 40 га

(рис. 1).

По методике планшетного сбора подъемного материала удалось обследовать около 90% площади неукрепленного посада, что позволило, с учетом результатов геофизических исследований, охвативших около 7 га территорий поселений, выявить особенности планировки, плотности застройки на селищах Устье 2, 3, Колесовка 1, 2. Локализованы остатки гончарного и металлургического производств и двух ювелирных мастерских середины XIII и XIV вв.

В1987 г. на селище Колесовка 2 на распашке удалось выявить 4 скопления керамического материала, указывающих на расположение крестьянских дворов. Тогда же были собраны металлургические шлаки и прокованная товарная крица, указывающие на расположение поблизости производственных комплексов по выработке кричного железа [1, с. 4].

Детальные поисковые работы на селище Колесовка 2, продолженные в 2010 г., были нацелены на уточнение границ, планировки, плотности жилой и хозяйственной застройки, на поиск следов металлургических мастерских, которые были обнаружены в 1986 г. на расположенном поблизости селище Колесовка 1 и в значительной мере раскопаны в последнее десятилетие археологической экспедицией Государственного военно-исторического и природного музея-заповедника «Куликово поле» (руководитель А.Н. Наумов).

В2010 г. на селище Колесовка 2 по методике планшетного сбора подъемного материала с использованием детекторов металла была обследована территория площадью 73245 кв.м, в результате чего удалось зафиксировать шлейф распространения металлургических шлаков, участок концентрации находок, связанных с ювелирной мастерской, на предварительном уровне получить представление о расположении зон жилой и хозяйственной застройки (рис. 1–3).

Рис. 1. Тульская область, Кимовский район. Топографический план расположения комплекса археологических памятников конца XII – 3-й четверти XIV вв. у д. Устье.

1 – селища, на которых проведен визуальный сбор подъемного материала и шурфовка; 2 – селища, на которых проведен планшетный сбор подъемного материала с использованием детекторов металла; 3 – археологический раскоп. 4 – название памятника археологии: 1 – городище у д. Устье (Чичино), летописный Дубок (конец XII – середина XIII вв.); 2 – селище Устье 2 (IX–X вв., конец XII – первая половина XIII вв.); 3 – грунтовый могильник у д. Устье (конец XII

– 3-я четверть XIV вв.); 4 – селище Устье 3 (конец XII – 3-я четверть XIV вв.); 5 – селище Колесовка 1 (конец XII – 3-я четверть XIV вв.); 6 – селище Колесовка 2 (XIV в.); 7 – селище Колесовка 4 (XIV в.); 8 – селище Колесовка 5 (IX–X вв., конец XII – середина XIII вв.); 9 – селище Колесовка 6 (конец XII – середина XIII вв.).