35269707

Пряжки маленькие и средние применялись на ремнях оголовья конской упряжи [9, с. 241]. Пряжки сегментовидной формы на селищах района Куликова поля ранее встречаются в слоях середины XIII – 3-й четверти XIV вв. [4, в печати].

Рис. 12. Селище Колесовка 2. Находки из цветного металла и железа, встреченные на площади ювелирной мастерской.

1 – железный резец-штихель; 2 – выплеск цветного металла со следами проковки; 3, 5 – выплески цветного металла; 4 – свинцовый брусочек с отверстием; 6 – крест-тельник; 7 – крест-тельник криноконечный, бракованный; 8 – брусочек медного сплава; 9 – литник; 10 – матрица для тиснения; 11 – фрагмент пластинчатого браслета; 12 – медная заклепка; 13. – пруток медного сплава; 14–17 – пластинки медные; 18 – ложка для плавки цветного металла или припоя.

Рис. 13. Селище Колесовка 2. Находки из железа и чугуна, встреченные на площади ювелирной мастерской.

1 – орнаментальная шайба от седельного пробоя; 2 – пряжка; 3 – прямоугольная накладка с петлей квадратной формы; 4 – наконечник стрелы бронебойный; 5 – фрагмент чугунного котла со следами ремонта; 6 – венчик чугунного котла; 7 – цилиндрический замок со следами ремонта; 8 – ключ от цилиндрического замка.

Остановимся более подробно на рассмотрении железных накладок и наконечников стрел. Одна накладка железная, кованая, плоская, трехшпеньковая, листовидная, прямоугольного сечения. В нижней части имеется плоская петля, в которой крепилось колечко (рис. 9, 6). Ее размеры 35х24 мм. По типологии К.А. Руденко, ее можно отнести к отделу Д, типу 22 [10, с. 41; с. 193,

табл. XXIII, 18]. На Куликовом поле аналогичные накладки обнаружены на селищах XIV в. Гряз-

новка 2, Вединец 1 [3, с. 88; с. 99, табл. 7, 11].

Другая накладка, возможно, выполнявшая функцию наконечника ремня, прямоугольная, кованая, плоская, трехшпеньковая (рис. 9, 7). Верхнее ее окончание не сохранилось, но, скорее всего, было округлым. Нижнее завершение – в виде «ласточкиного хвоста». Ее сохранившиеся размеры 40х17 мм.

Впервые на Куликовом поле найден железный крючок на пластине, являющийся деталью упряжи (рис. 9, 5). Его размеры 53х13мм. Крючок выкован из прямоугольной пластины толщиной 1 мм, верх которой имеет завершение в виде «ласточкиного хвоста». Низ раскован до стерженька округлого сечения, кончик которого загнут крючком. Крепление осуществлялось при помощи 4 гвоздиков. Аналогичные встречены в золотоордынских погребениях Зубовского курганного могильника в Волгоградской области с монетами 30–40-х годов XIV в. [7, с. 30, рис. 9, 23, 24].

На обследованной территории селища встречено 8 наконечников стрел. Один из них найден на площади ювелирной мастерской и рассмотрен выше (рис. 13, 4). Два других: срезень и шиловидный, квадратного сечения с вытянутой круглой в средней и квадратной в нижней частях шейкой, с уступом при переходе к округлому черешку (типы 67 и 87 по А.Ф. Медведеву) [8, с. 75, 82] обнаружены на скоплении подъемного материала 1 (рис. 5; 7, 1, 2). Подобные наконечники известны на памятниках XIII–XIV вв. района Куликова поля [4, в печати].

На площади скопления подъемного материала 2 и поблизости от него (рис. 5) найдены остролистный без упора для древка (тип 61 по А.Ф. Медведеву) [8, с. 73] и ромбовидный, уплощенный в сечении, с расширением в верхней трети длины пера с упором для древка (тип 43 по А.Ф. Медведеву) [8, с. 66] наконечники стрел (рис. 7, 5, 6).

Типологически близкие встречаются на сельских поселениях XIII–XIV вв. района Куликова поля [4, в печати].

На участке скопления находок 3 найдено еще три наконечника стрел (рис. 5). Это шиловидный ромбического сечения, с вытянутой, округлой в сечении, шейкой, с упором для древка (рис. 7, 3). А.Ф. Медведев подобные стрелы относит к типу 87 и датирует XII–XIV вв. [8, с. 82].

Другой наконечник относится к типу 41 [8, с. 65]. Он ромбовидный с расширением в нижней трети длины пера, которое имеет в сечении линзовидную форму, с упором для древка (рис. 7, 4). По функциональному назначению его можно отнести к универсальным – рассекающим. В верховьях Дона подобных стрел найдено 5 экз. Они встречены на селищах конца XII–XIV вв. [4, в печати].

Третий наконечник относится к типу 63 по А.Ф. Медведеву [8, с. 74]. Он остролистный, с линзовидным сечением пера, без упора для древка (рис. 7, 7). Появляются подобные стрелы в I тыс. н.э. и бытуют до позднего средневековья.

Датирующими находками являются 2 серебряных дерхема, найденные на площади скопления находок 2 в южной части планшета (рис. 8). Одна монета отчеканена в г. Сарай ал-Джедид в период правления Джанибек-хана в 1345–1348 гг., ее вес 1,52 г; другая – подражание монете Золотой Орды, отчеканенной в Гюлистане в 752 г.х. (1351–1352 гг.), ее вес 1,45 г.

В40м к юго-западу от ювелирной мастерской обнаружен еще один дерхем, отчеканенный в период правления Бердибек-хана в 759 г.х. (1357–1358 гг.) в г. Белед в Гюлистане. Все монеты 1,45 г (определение ведущего научного сотрудника отдела нумизматики ГИМ А.В. Фомина).

Рассмотренные находки позволяют с уверенностью говорить, что селище Колесовка 2 возникало и существовало, скорее всего, в XIV в.

Всобранной коллекции отсутствуют находки, характерные для вятических древностей домонгольского времени. Не встречены украшения ременной гарнитуры, замки и ключи типа Б, кресты-тельники, предметы вооружения конца XII–XIII вв. Перечисленные находки в большом количестве обнаружены в южной и центральной частях Устьинского археологического комплекса на селищах Устье 2, 3.

Результаты широкомасштабных поисковых исследований с использованием детекторов металла, археологических раскопок на селище Колесовка 1 подтверждают факт возникновения в золотоордынское время в северной части посада городища Дубок металлургических мастерских по выплавке кричного железа. Выпускаемая ими продукция была в значительной мере рассчитана на внешний рынок. Следы металлургических мастерских домонгольского времени зафиксирова-

ны на селищах Устье 2, 3, но по своим размерам они многократно уступают производственным комплексам XIV в.

Фактически нами зафиксирован целый производственный квартал на окраине посада летописного городка Дубок. Вполне закономерно расположение в этой части памятника ювелирной мастерской – явления, не часто встречающегося на сельских древнерусских памятниках.

С целью поиска на площади мастерской остатков производственных, жилых и хозяйственных сооружений были проведены магниторазведочные исследования8. На поисковом планшете площадью 4200 кв.м выявлено 5 аномалий антропогенного облика. Две из них можно связывать с ямами диаметром чуть больше 1 м, выкопанными в материковом грунте и заполненными культурным слоем.

Две другие аномалии вытянуты в меридиональном направлении и имеют размеры 2х1 м. Они связаны с обожженными объектами, перемещенными в древности после обжига и остывания.

Наиболее интересным является археологический объект, достигающий в поперечнике 1,5 м, который приобрел намагниченность в процессе обжига и не перемещался после остывания. Скорее всего, это значительная по размерам глинобитная печь. Более подробную информацию об обнаруженных археологических объектах можно получить после проведения детальных археологогеофизических исследований, которые запланированы на 2011 год.

Заключение

1.Планшетный сбор подъемного материала с использованием детекторов металла позволил, на предварительном уровне определить границы и планировочные особенности селища Колесовка 2, выделить жилые, хозяйственные и производственные зоны, уточнить время его существования.

2.Проведение подобных исследований перспективно на однослойных, кратковременных и ранее распахиваемых археологических памятниках.

3.Обнаружение и локализация следов ювелирного производства на сельском поселении стали возможными в результате применения не разрушающей культурный слой методики разведочных работ с использованием детекторов металла.

В комплексе с геофизическими методами поиска удалось за короткий срок получить информацию о расположении на площади ювелирной мастерской аномалий антропогенного характера, что позволяет наметить перспективные участки для раскопок.

4.Анализ находок, собранных на селище Колесовка 2, позволяет говорить о многопрофильном характере мастерских, в которых работали как с черным, так и цветными металлами. В основном металлурги занимались получением кричного железа. Вместе с тем осуществляли ремонт чугунных котлов. Тонкость и сложность работ по ремонту замков при помощи пайки медесодержащими припоями сродни технологическим приемам ювелирного дела. Подобный ремонт мог осуществляться в ювелирной мастерской.

5.Предложенная комплексная методика проведения детальных разведочных работ может успешно применяться для определения границ, выделения наиболее значимых в историкокультурном отношении участков объектов археологического наследия, попадающих в зоны застройки и иного хозяйственного использования.

1.Гоняный М.И. Отчет о работе Верхне-Донской археологической экспедиции ГИМ в районе Кули-

кова поля в 1987 г. // Архив ИА РАН. 1987. Р-1. № 11927. – Л. – С. 1–59.

2.Гоняный М.И. Археологические памятники района Куликова поля (конец XII – третья четверть XIV вв. // Куликово поле и Донское побоище 1380 г. Труды ГИМ. Вып. 150. – М., 2005. – С. 95–162.

3.Гоняный М.И. Тюркские элементы в материальной культуре древнерусских поселений конца XII – третьей четверти XIV вв. района Куликова поля (на примере украшений ременной гарнитуры) // Русь в IX– XIV веках. Взаимодействие Севера и Юга. – М.: Наука, 2005. – С. 85–100.

4.Гоняный М.И., Двуреченский О.В. Комплекс вооружения и снаряжения всадника и верхового коня конца XII – последней трети XIV вв., происходящий с территорий поселений древнерусского и золотоордынского периодов, расположенных в верховьях Дона // Куликово поле. Материалы и исследования. Труды ГИМ. Вып. 2. – М. (в печати).

8 Приношу благодарность сотрудникам геофизической экспедиции ЗАО «Геотехнология» (руководитель М.Я. Кац) за возможность использовать в публикации результаты разведочных геофизических исследований на селище Колесовка 2.

5.Лапшин В.А. Тверь в XIII–XV вв. (по материалам раскопок 1993–1997 гг.). Т. XXX. – СПб.: РАН. Институт истории материальной культуры, 2009. – С. 533.

6.Колчин Б.А. Хронология Новгородских древностей // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Нов-

города. – М.: Наука, 1982. – С. 156–177.

7.Мамонтов В.И. Курганный могильник Зубовка // Древности Волго-Донских степей. Вып. 2. – Волгоград, 1992.

8.Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие (лук и стрелы, самострел) VIII–XIV вв. // САИ. Вып.

Е1–36. – М.: Наука, 1996. – С. 49–180.

9.Руденко К.А. Булгарские железные пряжки и накладки (X–XIV вв.) // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Труды ГИМ. Вып. 122. – М., 2000. – С. 240–253.

10.Руденко К.А. Тюркский мир и Волго-Камье в XI–XIV вв. Изделия аскизского круга в Среднем Поволжье. Исследование и каталог. – Казань: НМ РТ, 2001. – С. 1–255.

11.Седова М.В. Ювелирные изделия древнего Новгорода (X–XV вв.). – М.: Наука, 1981. – С. 1–193.

ABSTRACT

Michael Gonyany

Evidences of the 14th century jewellery workshop in the Ustye archaeological complex in the Kulikovo Field region

In the first half of 14th century on the archaeological sites of the Kulikovo Field region, which is situated on the edge of Golden Horde’s world, signs of activization of political and socio-economical situation are observed. This process is well stated in materials obtained as the result of full-scale plane-table exploring the territory of 15th century sites belonged to Ustye complex. Investigations were held with an application of metal detectors. According this method more than 90% (35 hectares) of not fortificated site Dubok has been explored. Special features of planigraphy, density of building on the sites Ustye 2,3, Kolesovka 1,2 were determined. Remains of pottery, metallurgical productions and two jewellery workshops of middle 13th and 14 the century has been located.

On the site Kolesovka 2 territory of more than 7 hectares has been explored. On the section of more than 1,7 hectares evidences of presence of metallurgical production are found. On the north-east edge of the site on the area of 1300 sq.m. the accumulation of artifacts, according which we could mark the disposition of jewellery workshop is found. Finds are represented by scarps of copper plates, splashing, bars, metal rods, gate for casting of 3 products, defective cross. Instruments of jeweler is presented by iron graver.

Geodesic investigations held on the workshop area allowed to define 5 objects of anthropogenic character: 2 pits under the floor, filled by cultural layer and 3 land-based constructions, roasted in the process of heating in the ancient times. Fragments of cast-iron boilers and coins of Golden Horde period enables to date workshop by 14th century.

Н.Х. Халитов

Орнаментальные мотивы кочевого стиля и его традиции в средневековой татарской архитектуре

Тысячелетняя традиция кочевого стиля, сложившая психологию восприятия оформленного пространства у тюркских народов, не могла внезапно смениться на иную при простой смене способа хозяйствования. Тем более там, где бывшие кочевники стали во главе общества и создали устойчивые городские цивилизации на базе развитых строительных культур. Таковы были хазары, болгары, венгры, турки-сельджуки, арабы, монголы и др. Изучая их архитектуру, постоянно натыкаешься на своеобразную эстетику в оформлении внутреннего и внешнего пространства зданий, плохо поддающуюся пониманию с позиций классической западноевропейской стилистики, но легко объяснимую как продукт кочевой традиции стиля.

Спецификой кочевого стиля в сравнении с оседлым является опора на трансформирующиеся и разборные конструкции и мягкие сворачивающиеся и складывающиеся облицовочные материалы. Первые, вероятно, послужили впоследствии прототипом каменных и кирпичных нервюрных каркасных конструкций, вторые – прообразом сплошных ковровых узоров и композиций в кирпичной и изразцовой облицовке или росписи поверхностей по дереву или штукатурке.

В этой связи довольно любопытно сопоставить характер тюркских (в т.ч. татарских) тканевых и ковровых орнаментов с настенной орнаментацией сельджукского, а затем и османского

стилей как единой декоративной канвы национальной архитектурной традиции. Практически полное совпадение многих орнаментальных мотивов тканых и браных ковров и дорожек с кирпичными узорами на стенах сельджукских сооружений говорит о некоей концепции кочевого стиля, сформировавшей стереотипы внешнего оформления зданий с переносом привычных традиционных приемов декорировки в иной материал, – вплоть до буквального цитирования тканевых, ворсовых и войлочных узоров. Думаю поэтому многообразные орнаментальные мотивы этого жанра татарского декоративно-прикладного искусства можно рассматривать как один из традиционных видов архитектурного орнамента, употреблявшегося в рамках сельджукского стиля. В каждом регионе, вероятно, находились собственные нюансные трактовки его, однако общность тюркского контекста в большинстве случаев не вызывает сомнений, что хорошо видно при сопоставлении сельджукских кирпичных узоров Средней Азии, Кавказа, Ирана, Ирака, Турции, Афганистана и Поволжья. Эти же мотивы мы видим и на более поздних татарских ковровых дорожках XVIII–XX вв., что говорит о древности их происхождения и принадлежности к средневековому кочевому тюркскому стилю.

Таким образом, есть достаточно оснований ввести орнаментальные мотивы этого типа в арсенал традиционных декоративных средств татарской архитектуры, употреблявшихся как в древности, так и в более позднее время, – вплоть, как мы увидим, до XX века.

Геометрические узоры татарских безворсовых тканых ковров, половиков и вышивок, судя по наличию аналогичных орнаментальных кирпичных облицовок сельджукских минаретов и других сооружений X–XIII вв. в Иране, Ираке, Средней Азии и на Кавказе, можно отнести к древнему пласту архитектурных орнаментов кочевого стиля, сохранившемуся в нашем искусстве9. С большой долей вероятности можно предполагать подобную же орнаментальную кирпичную кладку и в архитектуре Волжской Булгарии и Золотой Орды, развивавшихся в рамках этого же стилевого направления.

Геометрический орнамент этого типа имеет вид регулярной полихромной структуры, набранной из повторяющихся элементов различной степени сложности: начиная от полос зигзагов и квадратов разной ширины до усложненных композиций из более простых фигур. Как уже говорилось, большинство таких орнаментов совершенно аналогичны сельджукским X–XIV вв. как в ковроткачестве, так и в узорной облицовке стен кирпичом. В рисунке и композиции других явно видны монгольские корни. В-третьих, можно видеть сходство с русскими и финно-угорскими мотивами вышивок.

Бросается в глаза принципиальное совпадение колористической гаммы и общего стиля полосатых и зигзаговых мотивов в татарском ковроткачестве и стен в казанском и заказанском деревянном зодчестве. Загадкой происхождения столь удивительной системы раскраски в татарской архитектуре занимались многие исследователи, в том числе и автор настоящей статьи [подробнее об этом см.: 2, с. 74–79; 3, с. 20–22; 4, с. 127–128; 6, с. 175], но окончательного ответа никто так и не смог найти. Лишь сопоставление, казалось бы, несопоставимых явлений, объединяемых в рамках кочевого стиля тюрков, кажется, проясняет ситуацию. Ковры, являвшиеся элементом оформления стены в течение тысячелетий, сложили стереотип, выплеснувшийся затем на стены стационарных сооружений в виде раскраски и облицовки (как узорной кирпичной, так и цветной керамической).

Особую группу геометрических орнаментов составляют гирехи, прочно связавшиеся в нашем сознании с культурой Ислама, и, вероятно, вошедшие в культуру кочевой Степи вместе с ним. Их кристаллическая математически выверенная структура более соответствовала в мобильных сооружениях жестким гладким поверхностям (к примеру, дверным полотнищам), где, судя по средневековым миниатюрам, они в основном и применялись. Выполнялись они в технике мозаики, резьбы или росписи. Впрочем, реальных находок подобных изделий в области Казани пока нет.

Растительные орнаменты. В их номенклатуру входили мотивы, стилистика которых определялась материалом подосновы. Исходя из конструкции мобильного жилища и его элементов, таковых могло набраться 5 видов:

1.Тканевые: материал обтяжки внутренних и внешних стен, перегородок, занавесей;

2.Ковровые (тканые и ворсовые): оформление интерьера;

3.Войлочные (мозаика и аппликация): оформление фасадов;

9 По классификации Ф. Валеева [1, с. 120], они относятся к шестому и седьмому орнаментальным комплексам. Автор считает их появление результатом русского и финно-угорского влияния уже в позднесредневековое время.

4.Дерево (резьба, мозаика, роспись): оформление дверей, несущих конструкций, мебели;

5.Металл (ковка, гравировка, чеканка): оформление дверей, несущих конструкций, мебели. Таким образом, в рамки архитектурного декора вводится такой специфический пласт художе-

ственной культуры, как мотивы декоративно-прикладного искусства, обычно привлекаемые лишь в качестве сопоставительного материала, но отнюдь не как элемент архитектурной культуры. Специфика кочевого стиля состояла именно в том, что многие предметы быта одновременно служили элементами архитектуры, а не просто дополняли архитектурное пространство, как это принято в быту оседлых народов. Соответственно, приемы декоративного оформления, в том числе и характер орнамента, могли полностью совпадать. Что, в сущности, и произошло с вторжением сельджуков, а затем мамлюков и османов в художественное пространство ислама. Кроме специфически тюркских типов сооружений (дюрбе), они перенесли декоративные принципы и мотивы кочевого стиля на стены каменных и кирпичных сооружений (узорная кладка, ковровая резьба, орнаментальная керамическая облицовка), открыв новую эпоху в архитектуре мусульман всего мира.

К сожалению, на сегодняшний день сведений о собственно булгарском и золотоордынском искусстве ткани и ковра явно не хватает, чтобы в полной мере судить об орнаментах кочевой архитектуры. Разумеется, наличие известной доли импорта, по транзитным каналам той эпохи (Китай – Средняя Азия – Золотая Орда – Иран – Малая Азия– Египет), позволяет как-то восполнить этот недостаток знаний. По крайней мере, что касается богатых шатров и юрт, можно с уверенностью предполагать использование в их оформлении привозных тканей и ковров оттуда. Отголоски орнаментов именно этих культур легко найти в резьбе надгробий, изразцовых композициях и татарском декоративном искусстве вплоть до сегодняшнего времени. Однако сопоставление тканевых и ковровых узоров Ирана, сельджукской и оттоманской Турции с искусством казанских татар показывает существенные различия как по принципам композиции, колористической гамме, так и по тематике узоров. Рассматривая общность многих мотивов в декоративно-прикладном искусстве татар, персов

итурок как отражение стиля эпохи, следует признать искусство Золотой Орды вполне самостоятельным и узнаваемым, имеющим свой стиль, традиции и концептуальные закономерности.

Зооморфные орнаменты и мотивы обычны для средневекового исламского искусства и встречаются повсеместно, в том числе в Булгарии и Золотой Орде. Их сюжеты в какой-то степени носили универсальный характер (грифоны, барсы, двуглавые и другие птицы), но в большинстве случаев отражали местную мифологию еще доисламского времени. Для золотоордынского государства характеренo, кроме прочего, присутствие алтайско-дальневосточного пласта с его драконами и другими подобными чудовищами. Судя по ряду средневековых изображений, юрты и палатки золотоордынских феодалов, по крайней мере до принятия ими ислама, довольно щедро оформлялись изображениями драконов, птиц и другой живности. Изобиловало ими и декоратив- но-прикладное искусство Волжской Булгарии и Золотой Орды.

Характерными именно для сельджукского стиля являются резные детали стены, вероятно, имитирующие накладные украшения мобильного стиля.

Это, прежде всего, круглые, а иногда и более сложной формы щиты, наложенные сверху на гладь стены или прямо на резной орнамент без видимой стилистической связи с ним.

Другим подобным декоративным элементом были каменные шары или полушары, выступающие из поверхности стены. Порой гладкие, а в большинстве случаев богато орнаментированные и даже ажурно вырезанные, они также стали своеобразным брендом сельджукского стиля. Эту декоративную деталь мы видим на центральном шатре храма Василия Блаженного в Москве, что подтверждает присутствие такого мотива и в казанской средневековой архитектуре.

Розетки – не менее распространенный и очень многообразный мотив в искусстве Поволжья, а также множества других культур. Все их просто невозможно перечислить. Тем не менее в искусстве булгар и татар есть несколько наиболее распространенных типов розеток, в целом совпадающих с типологией розеток сельджукского стиля. Они мало изменялись и стойко сохранялись в течение последнего тысячелетия в татарском искусстве резьбы, чеканки, литья, гравировки и мозаики. В основу их рисунка в огромном большинстве положены мотивы солнца, звезд, колеса и цветов, т.е. типичные для кочевой культуры сюжеты.

Плетенки (в т.ч. веревки и узлы) – один из мотивов кочевого стиля, ставший одним из знаковых элементов сельджукского стиля. В поволжском искусстве этот мотив встречается повсеместно,

идалеко не только в резьбе каменных надгробий. Более того, он стал одним из характерных для татарской архитектурной резьбы в народном зодчестве Нового времени, в том числе и в Казани.

Зооморфные мотивы в булгарских и золотоордынских орнаментах Поволжья. Рис. Ф.Х.Валеева.

б

а

Декоративные детали в сельджукском стиле. Щиты и медальоны в оформлении стены.

а. Улу джами в Дивриги (Государство Сельджуков, Турция, 1229 г.).

б. Эски тюрбе в Бахчисарае (Золотая Орда, Крым, XIV в.).

в. Декоративная деталь из Старого Крыма (Золотая Орда, Крым, XIV в.).

в

Декоративные детали в сельджукском стиле. Шары и полушары в оформлении стены. а. Улу джами в Дивриги (Государство Сельджуков, Турция, 1229 г.).

б. Узбек джами в г.Старый Крым. Деталь портала (Золотая Орда, XIV в.). в. Храм Василия Блаженного в Москве, деталь венчающего шатра.

(Московское Великое княжество, 1556–1558 гг.).

б

в

Орнаментальные мотивы в средневековой татарской архитектуре сельджукского стиля. Розетки. а. Мотив цветка (Золотая Орда, Волжская

Булгария). По Ф.Х.Валееву.

б. Мотив колеса, солнца и звезды (Золотая Орда, Волжская Булгария ). По Ф.Х.Валееву.

в. Розетки с сельджукских надгробий и зданий (Золотая Орда, Крым, Турция).

Рис. Н.Халита.

а