из электронной библиотеки / 403191201388836.pdf
.pdfОлимпийские игры были в Древней Греции восхвалением человека во всей его
красоте:
Вода среди пожара, Золото среди сокровищ,
Солнце среди небесных светил, Такова Олимпия среди праздничных мест Эллады, -
говорил об Олимпии Пиндар. Олимпийский праздник был праздником среди праздников. Начало игр возвещал серебряный глас трубача на рассвете. Трубный призыв
раздавался трижды, призывая поторопиться на традиционные обряды и церемонии. Во всех уголках святилища возжигали огонь на алтарях, временных и постоянных. Главный огонь разводили у большого алтаря Зевса.
Когда спадал дневной зной, снова звучала труба, возвещавшая о начале шествия элланодиков (стражи олимпийского закона, судьи) и атлетов в Булевтерий (храм Зевса), где тем и другим надлежало дать олимпийскую клятву. А затем звук трубы отправлял присягавших на стадион. Там глашатаи представляли зрителям атлетов, после чего следовала жеребьевка.
Первыми в ряду состязаний следовали ристания на колесницах на гипподромах. Обязательно – бег, прыжки, метание дротиков и дисков, борьба, гимнастические упражнения. Они проводились на стадионах. Стадионы представляли собой прекрасные сооружения, украшались статуями, колоннами.
И наступал рассвет последнего дня игр – дня последнего шествия, последних жертв богам, церемониал награждения и сладких пиров во славу Олимпии и ее победителей. Еще до появления знойного августовского Солнца серебряный глас трубы призывал атлетов в Альтис. Там степенно выстраивалась и начинала шествие молчаливая процессия: олимпийские старейшины и три теокола – верховных жреца святилища с посохами посланников Зевса, блюстители ритуалов, хранители традиций многих поколений, предсказатели и толкователи воли богов. Царственной поступью двигались в белых гиматиях элланодики – десять избранных мужей, стражей олимпийского закона. За ними шли попарно и ни на кого не глядя, – атлеты. Следом – дряхлые уже победители игр прежних лет, Иностранные послы, представители греческих полисов, знатные гости, простые паломники и нищие, замыкавшие шествие, хвост которого терялся где-то за пределами Альтиса (священного участка). Под звуки флейт и дудок шествующие продвигались меж святынь – храмов и алтарей, могил полубогов и статуй олимпийских героев.
Провожаемые изваяниями величайших атлетов, участники игр вступали под сень храма Зевса. Там они в первый день клялись не нарушать традиций и обычаев Олимпии. И там они получали после всех тягот игр вожделенную награду.
Распорядители приносили из храма Геры стол резного дерева, украшенный золотом и слоновой костью. На этот постамент водружали венки победителям. Свои ветви для них давала стоявшая неподалеку древняя олива.
Считалось, что ветвями поднявшейся в святилище оливы Геракл награждал первых победителей игр. Историки же рассказывают, что первый венок вручили только на 7-й Олимпиаде (752 год). И удостоился его бегун на стадий (стадий – 600 ступней Геракла– 192,27 метра). С тех пор лишь золотой нож в руках непорочного отрока прикасался к ветвям древней оливы. И только она давала молодые побеги олимпионикам.
На исходе игр, как повелевала традиция Олимпии, победителям вручали священные ветви, скрепленные пурпурной лентой. Победителей вызывали поочередно. Их головы, повязанные белой лентой, элланодики венчали сплетенным окружьемдиадемой. И тотчас глашатай громогласно объявлял имя каждого олимпионика, имя его отца и название города, откуда он прибыл.
Только после церемонии возложения венка (когда-то она проводилась внутри храма Зевса перед ликом Фидиевого Всемогущего божества, а позднее на ступеньках его дома, дабы больше людей смогло увидеть таинство, совершаемое раз в четыре года) атлетпобедитель мог называть себя олимпиоником. И с того момента его почитали как избранника богов, которому слава уготовила иную, чем прежде, жизнь. Удостоенный оливкового венка почитался в своем городе как герой.
То, что игры эти имели огромное влияние на жизнь в античное время, подтверждает тот факт, что Олимпийские игры просуществовали огромную историческую дистанцию, какую не смогли осилить иные цивилизации и государства: от 776 года до нашей эры до 393 года нашей эры – почти 1170 лет.
На Олимпийских играх женщинам было категорически запрещено не только участвовать, но и присутствовать. Но истинно греческий практицизм подвигнул проводить в Олимпии девичьи состязания, названные Гереями. Их покровительницей стала верховная богиня. Ибо именно она считалась покровительницей браков и рожениц. Ей приносили в жертву непременно корову-кормилицу. И в Олимпии ей оказывали высочайшие почести: каждые четыре года изваяние богини в ее храме покрывали новым пеплосом-накидкой. Коли Зевсу, властителю Олимпии, угодны игры мальчиков, безбородых и мужей, почему бы не сделать приятное Гере Олимпийской, устроив в честь сестры и жены Зевса состязания девушек? Так, похоже, рассуждали олимпийские мудрецы. Ведь они почитали верховных владык. Хотя и не настолько, чтобы их оставлял здравый смысл. А он внушал: будущих атлетов могут рожать только здоровые и крепкие матери.
О самих соревнованиях нам известно немногое. Их устроительницами были 16 избранных женщин, которых также называли элланодиками (что значит «греческие судьи»). Прежде чем приступить к своим обязанностям, они совершали нехитрый обряд – очищались жертвоприношением поросенка у источника. A после этого – вели участниц на стадион. И вот то немногое, что сообщает древний хронист: «Эти игры состоят из состязания девушек в беге; эти девушки не все одинакового возраста, поэтому первыми бегут самые молодые, за ними те, которые несколько старше их возрастом, и. наконец, бегут самые старшие из девушек. Бегут они так: волосы у них распущены, хитон немного не доходит до колен, правое плечо открыто до груди. И для состязания предоставляется Олимпийский стадион. Но для бега им уменьшают пространство стадиона приблизительно на одну шестую. Победительницам дают венки от маслины и часть коровы, приносимой в жертву. Им разрешено ставить свои статуи с надписанными на них своими именами». Cостязания проводили вскоре после олимпийских игр в месяце парфении – девичьем месяце.
Пифийские игры в Дельфах учреждены в честь Аполлона после победы в Священной войне. Согласно историческим источникам, войну против соседнего Кирра повел религиозно-политический союз во главе с Дельфами. После взятия противного города вожди совета при дельфийском храме Аполлона устроили праздник музыкантов и атлетов. Это произошло в 590 году до нашей эры. Стало быть, между первыми из известных нам олимпийских состязаний (776 г.), и первыми играми в Дельфах прошло без малого два столетия.
С тех пор игры проводили раз в четыре года – каждый третий год олимпиады в месяце, соответствующем афинскому метагейтиону (август-сентябрь). И даже вели летоисчисление, наподобие олимпиад.
Пребывание в Дельфах проходило под аккомпанемент флейты, песен и музыки, комедий и трагедий. И только потом следовали поединки обнаженных борцов.
Отличие, особенность и привлекательность этих игр – фестивали искусств. Да и могло ли быть иначе в святилище предводителя муз – богинь поэзии, музыки, танцев, трагедии, комедии, истории, астрономии? Древние верили, что уединенный мир Парнаса с
его величественными скалами и низвергающимися вниз ущельями не мог не вдохновлять богов и смертных, создававших прекрасные творения и традиции.
Именно состязания исполнителей открывали игры после непродолжительных церемоний у алтаря перед входом в храм Аполлона. Ареной этих состязаний становился расположенный над храмом по тому же горному склону театр под открытым небом. 35 рядов его со скамьями-ступенями из паросского мрамора готовы били принять пять тысяч зрителей. Не считано много народу мог вместить скальный склон-амфитеатр. У подножья его на выстланном тем же мрамором круге-площадке разворачивались один за другим действа – выступали хоры, декламаторы, танцоры, музыканты.
Что касается соревновательной программы, то публика всегда ожидала турниров танцоров. В плясках дельфийцы редко кому уступали первенство В особом почете были и кифареды. Ведь на игры съезжались лучшие мастера Эллады, в руках которых семиструнная кифара (предок нашей гитары) звучала очаровывающе, напоминая о волшебнике-кифаристе Орфее, почитавшем более других Аполлона и заставлявшего своими звуками и голосом внимать животных и растения. И, конечно же, в театре звучала лира – любимый инструмент Аполлона, подаренный ему Гермесом.
Название Истмийским играм дал сухопутный перешеек, соединявший Пелопоннес и материковую Грецию.
Согласно мифу, эти игры были учреждены Тесеем в честь Посейдона в 1230 году до нашей эры, возле коринфских владений Посейдона. В этих играх отмечалась двойная функция Посейдона – как правителя моря и как первого, кто начал обучать и использовать лошадей.
Игры проводились каждые два года и были скорее религиозным праздником, чем атлетическим. Оттого и слишком скупы сведения об аренах и программе, об участниках и победителях состязаний на Истме. программа состязаний словно списана с олимпийской: забеги бегунов на стадий и более длинные отрезки, схватки борцов, ипподромные гонки.
Авот заимствованное у дельфийцев: конкурсы флейтистов и кифаредов, к тому же состязания живописцев, введенные около 470 года по примеру устроителей Пифийских игр. Однако было на коринфских состязаниях и нечто своеобразное: бег с факелами. Об этом нам поведала коринфская монета с изображением факелоносца. Обязательным элементом игр было принесение в жертву Посейдону лошадей, которых сбрасывали в море. В качестве приза на этих играх поначалу был венок из петрушки, который затем заменили на венок из сосны (храм Посейдона стоял в сосновой роще).
ОНемейских играх известно, что проходили они каждые два года, продолжались несколько дней, состязались на них молодые эллины в беге, борьбе, кулачном бою, метании диска и копья и гонках колесниц, а на время состязаний по всей Элладе объявлялся всеобщий мир. Справлялись в честь Зевса в середине лета, в месяце панаме.
Программа игр была похожей на олимпийскую. С одним лишь добавлением: атлетические и конные состязания были «облагорожены» музыкальными и поэтическими конкурсами.
Завершали игры ритуальные церемонии в святилище Зевса. Их апофеозом (слово это греческое и переводится как «обожествление») было торжественное вручение наград.
Анаградами были венки из оливковых ветвей, позже из плюша, а еще позднее – после греко-персидских войн – из сельдерея. Ведь эта пахучая трава издревле считалась растением скорби и памяти.
Последние в ряду Панэллинских состязаний древних греков – Панафинейские игры. Самые «младшие по возрасту», но не уступавшие по блеску и радости, людности и значимости играм в Олимпии, Дельфах, Коринфе и Немее. Они праздновались в честь богини Афины в ее городе ежегодно, а раз в четыре года – с особой торжественностью. И тогда именовались Большими Панафинеями.
Афиняне гордились своими состязаниями на стадионе и ипподроме, гонками триер и факельными эстафетами. О тех играх, собиравших молодые поколения эллинских и неэллинских городов и островов, повествовали современники.
Легенды приписывают честь учредительства игр в городе богини Афины народному герою-любимцу Тесею, отец которого, Эгей, увидев черные паруса возвращавшегося корабля с сыном после его победы над Минотавром, решил, что сын погиб и бросился, горемычный, со скалы в море. Тезей же вернулся жив и здоров. Похоронил Эгея и устроил поминальные игры, ВОследствии названные Панафинейскими.
На заре первого дня года зря старались бравые петухи. Все Афины – уже на ногах, и слушали петушиный клич, возвещавший: «Встречайте, граждане, солнце Нового года и Больших Панафиней!» Все афиняне уже покидали дома – спешили на свой главный праздник.
Это происходило на заре 21-го дня месяца гекатомбеон (он соответствует нашему июню). С той зарей приходил первый день очередного года и первый день праздника в честь хранительницы и заступницы города. По другой версии, праздничное время приходилось на 28-й день гекатомбеона, который считался днем рождения богини Афины. Одинаково, однако, звонко голосил каждый афинский петух – официально признанная птица Панафинейских игр.
А вот почему он, петух, а не мудрая сова, спутница Афины, был избран талисманом игр, сказать трудно. Вытянув шеи, они заходятся в крике на гермах – ритуальных столбиках, меж которыми стоит босоногая Афина Воительница. Подобные амфоры делали только в Афинах и только к Панафинейским играм, и только для их победителей.
Панафинеи – речь идет о Больших Панафинейских играх, свершавшихся на третий год Олимпиады, – первый и главный из трех праздников афинян. Их справляли после жатвы, не жалея ни сил, ни фантазии.
Главной персоной на играх был, однако, не участник, а устроительраспорядитель. Его избирали в народном собрании и называли хорегом. И избирали отнюдь не из бедных афинян. Ведь он должен был нести все расходы по устройству игр. Тратиться приходилось бедняге изрядно. Только он и знал, сколько драхм стоило одеть и обуть, накормить и подготовить к выступлениям десятки мальчиков, юношей и мужей, сотни музыкантов и танцоров, тысячи участников шествия... И порой иной богатей не выдерживал бремени такой чести, передавал другому, более состоятельному конкуренту свое почетное звание и свои тяжкие обязанности. Но за успешное руководство играми хорег удостаивался от города золотого венка. Ему давали право поставить мраморную доску в храме, перечислив на ней все свои благодеяния. А, кроме того, он мог выставить на всеобщее обозрение собственный золотой треножник, как памятник самому себе.
И перед состязаниями на стадионе и ипподроме устраивали конкурсы музыкантов, танцоров, актеров, певцов. А завершало все празднество, которое протекало в разные годы по разному, от шести до девяти дней, нечто такое, чего не знала Олимпия – состязания триер и бег с факелом.
Вот как выглядели игры день за днем в классическую эпоху. 1-й день: церемониальное шествие афинян.
2-й и 3-й дни: музыкальные и прочие конкурсы.
4-й и 5-й дни: атлетические состязания (бег, пентатл, борьба, кулачный бой, панкратий), конные состязания (всадников и колесничих), водные состязания (гребцов на триерах), лампадедромия (бег факелоносцев).
И эта афинская пятидневка начиналась на 21-й (или 28-й) день гекатомбеона, когда петушиный клич поднимал на ноги все Афины, возвещая о приходе Нового года и Больших Панафиней.
Ранним утром все жители города собирались у Дипилоновых ворот. Людское море заливало все окрест. И священную Элевсинскую дорогу. И подступы к городской стене – по обе ее стороны. И саму площадь у ворот, на которых когда-то красовался старинный герб Афин – извивающаяся вокруг оливы змея.
Несметная толпа, собиравшаяся, ранним утром, готова двинуться туда, где восходит солнце и темнеет силуэт верхнего города. Ее едва сдерживают распорядители. Наконец архонт Афин дает сигнал, взлетает к небу серебряный звук трубы – и начинается шествие, открывающее праздник. А закончится этот Панафинейских ход в святилище Афины на Акрополе, куда горожане несут дары богине-покровительнице, чтобы получить ее благословение и обрести под ее эгидой надежду на лучшее. Именно надежда на лучшее собрала и сплотила всех добровольных участников церемонии. Конных и пеших, инвалидов и здоровых, знатных и рабов, гостей и коренных афинян, подростков и ветеранов, босоногих и обутых, едва прикрытых куском ветхой ткани и разряженных в роскошные хитоны.
Процессия растягивалась на полсотни стадиев. Возглавляли ее устроители: хорег и его помощники, властитель-архонт, стратеги-полководцы, старейшины-судьи. За ними шествовал разноликий афинский люд – пестрая и своевольная, как сама афинская демократия, толпа. Гарцевали на породистых конях богачи. Вышагивали, опираясь на посохи, герои и ветераны войн. Несли оливковые ветви девушки – затворницы женской половины любого афинского дома. Девушки несли также новый пеплос для статуи Афины, который именовался покровом госпожи.
После восхождения на Акрополь Панафинейский праздник спускался к подножью святилища и крепости. На второй день Нового года начинали череду фестивалей – музыкальных, певческих, поэтических и танцевальных. И выступления кифаредов, флейтистов, исполнителей народных песен, чтецов гомеровских поэм, танцоров с оружием и без оного – все проходили в Одеоне.
Предком слова «одеон» было слово «песня». Поэтому современные греки считают Одеон, построенный на юго-западном склоне Акрополя при Перикле, сыне Ксантиппа, прародителем всех музыкальных театров мира. Истинным шедевром Одеона был журавлиный танец, который рождал воспоминание о подвиге Тесея на Крите и его возвращении с победой.
Передаваемое из поколения в поколение предание гласит, что прибывшие после критского плена во главе с Тезеем высадились на афинский берег и стали подниматься в город не гурьбой, а торжественной, как полет журавлей, процессией. Их строй, движения тел и рук и в самом деле напоминали журавлиный клин, что возвращается из южных краев. И эта журавлиная тема – тема счастливого возвращения домой – различима в знаменитом современном танце под названием «сиртаки».
Величие Панафинейских игр привлекало в том же пятом веке в гавань Афин триеры со всего мира для необыкновенных состязаний. Это были состязания в скорости передвижения по воде быстрых судов-триер.
Эти состязания берут начало с тех седых времен, когда Тесей устроил игры в память о победе над Минотавром и возвращении домой.
Уже не легендарные, а реальные Тесеевы игры отличались не только гребными гонками, но еще и состязаниями пловцов, прыгунов в воду и ныряльщиков. В предместьях Афин доставало жителей, которых кормило море. Добытчики губок и устриц, рыболовы на празднествах ежегодных игр могли показать себя в спорте с такими же детьми моря, как они сами.
В последний день Панафинейских игр с наступлением темноты начинали самые яркие панафинейские состязания – состязания в беге горящими факелами. И с уст тысяч людей не сходило слово «лампадедромия».
Факельный бег по случаю какого-нибудь празднества был знаком еще предкам троянских героев. Пастухи Марафонской равнины устраивали ночные состязания на специальной тропе до того, как Тезей пришел в Афины, а на Крите царствовал Минос. В иных местах ритуальный бег посвящали Гефесту, хромоногому богу-кузнецу и повелителю огня. Однако в любом городе самую почитаемую и торжественную лампадедромию – Прометейю – преподносили в дар титану, мятежнику и провидцу Прометею. Каждый грек знал древнейшее предание о герое, который отправился на остров Лемнос, взял из кузницы Гефеста огонь и принес его людям.
За праздничный пробег с факелами отвечал лично архонт Афин. И он следил за всеми надлежащими приготовлениями, а также правилами его проведения. В особенности за соблюдением маршрута, изготовлением надежных факелов и формированием команд.
Панафинейский огненный бег начинался за пределами городской стены – в роще легендарного героя Академа, где столетия спустя Платон начал учить своих «академиков». В безлунную ночь разводили там огонь на алтаре Прометея. От него и зажигали факелы, которые предстояло, передавая из рук в руки через каждые 25 метров, доставить к алтарю Афины на Акрополе.
Афинский факел – стародавняя принадлежность праздников – отличался особой надежностью. Секреты его изготовления передавали из поколения в поколение. Эти простейшие светильники мастерили умельцы-ремесленники из сосновых или кипарисовых палок с пучком веток на конце. Ветки пропитывали оливковым маслом, воском либо смолой. Из всех факелов самым сложным в изготовлении считался беговой. Тем более Панафинейский. Ведь прибежавший первым к алтарю Прометея с погасшим факелом лишал команду победы.
Полюбоваться зрелищем безостановочного движения нескольких десятков факелов собирался весь город. Две стены зрителей стояли вдоль дороги, ведущей на Акрополь.
Между тем факел доверяли не всякому смельчаку пробежаться в жутковатой ночной темноте. Только тем, кто принадлежал к касте эфебов.
Внешний вид эфебов – уверенная поступь и коротко стриженые волосы, черная хламида – военный плащ, дарованные государством шит и копье – вызывали всеобщую зависть. Такими они были изображены на фризах Парфенона, мимо могучих колонн которого, а также мимо храма Девы на Акрополе во главе Панафинейского шествия шли эфебы. С первого до последнего дня празднества они находились в гуще событий. И самый главный экзамен – не столько атлетический, сколько гражданский – эфебы держали во время факельной эстафеты. Победителей в лампадедромии от алтаря Прометея до алтаря Афины последними чествовали на Панафинейских играх.
Последние церемонии последнего дня Панафинейских игр свершались у храма Зевса Олимпийского, самого большого во всей Элладе. Не было у подножья Акрополя святилища более грандиозного, чем этот: над трехступенчатым подиумом поднималась в небо роща коринфских колонн, несущих на своих плечах гигантскую кровлю. Под своды дома главного Олимпийца и спешили победители игр: дабы поблагодарить божество за удачу, преподнося ему победный венок, иные дары и надлежащие жертвы, а также заручиться его поддержкой на будущее.
Немалую зависть возбуждали награды панафинейских победителей. Ушли в прошлое времена, когда лучших атлетов в Афинах награждали лишь ветвью финиковой пальмы. Обычай этот, пошедший, как говорят, от Тесея, который при возвращении с Крита приплыл к острову Делос и там устроил состязания в честь Аполлона, стерся из памяти афинян. С возобновлением игр, и прежде всего на Больших Панафинеях лучшим музыкантам, рапсодам, танцорам вручали победные венки из чистого золота. Кроме того, выдавали и денежные призы. И немалые – до 600 драхм. А это –более двух с половиной килограммов серебра.
Щедро одаривали сильнейших гребцов-гонщиков на триерах. В основном деньгами. Правда, часть гонорара удерживали в пользу Посейдона, на жертвоприношения богу морей. Случалось, кому-то из победного экипажа военного корабля доставался еще и боевой щит, нередко трофейный, дабы не забывали панафинейские победители главной обязанности морской пехоты – владеть веслом так же, как мечом и щитом.
К каждым играм гончары готовили целую гору глиняных амфор. Ведь победитель, скажем, в беге, если верить письменным отчетам организаторов, получал не одну, а шесть десятков призовых сосудов. Лучшему в панкратии полагалось меньше – четыре десятка. Кулачным бойцам, пятиборцам и борцам – того меньше: по три десятка. На весь почти двухсотвесельный экипаж триеры-победительницы доставалось полсотни ваз. А рекорд по части доставшихся призов принадлежал, согласно одному из бухгалтерских отчетов 2500-летней давности, безвестному атлету, которому присудили 140 роскошных амфор.
Призовая амфора была не пуста. По самое горлышко ее наполняли оливковым маслом – той янтарной жидкостью, без которой не обходилось ни одно застолье в Элладе.
Почти две тысячи лет устраивали древние на своей земле Панэллинские игры. В этих зеркалах истории отразилась душа греческого народа, оставившего потомкам великое наследие. Но не исчезли эти праздники бесследно. Эхо страстей, идеалов честного соперничества, героики побед, незыблемых традиций – все это еще составляет суть и современных состязаний – от детских до ветеранских, от национальных до олимпийских.
3.5. ТЕАТРАЛИЗОВАННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
Латиняне были одним из многочисленных племен и народов, населявших древнюю Италию. Они жили по нижнему течению реки Тибр в области, которая называлась Лациум. Столицей их был город Рим, основанный, по преданию, в 753г. до н.э.
В древнейшие времена важную роль в Италии играли этруски и греки. Греки с давних пор имели свои колонии в Южной Италии и в Сицилии. Что же касается этрусков, то происхождение их до сих пор считается не выясненным, однако в связи с раскопками в Италии известно, что это был народ, создавший высокую культуру. До начала VI в. до н.э. многие италийские племена, в том числе и латиняне, находились в подчинении у этрусков. Только к началу VI в. до н.э. римляне освободились от власти этрусков, и в Риме установилась республика в форме античного полиса. Вскоре после этого начались завоевания Рима в Италии. Благодаря выгодному географическому положению – центр Италии – и связи по Тибру с морем, Рим рано сумел составить большую федерацию из италийских племен.
Подчинив себе к середине IV в. до н.э. среднюю Италию, римляне все дальше и дальше продвигались на юг и в начале III в. до н.э. завоевали греческие колонии Южной Италии. После этого римляне стали полновластно распоряжаться на всем Апеннинском полуострове.
Римский полис возник в период перехода от общинно-родового строя к рабовладельческому, и в своем социально-экономическом развитии прошел тот же путь, что и греческие города-государства, но с тем различием, что в Риме рядовые граждане – плебеи не обладали никакими политическими правами.
С конца VI в. до н.э. Рим стал аристократической республикой во главе с сенатом, состоящим из знатных римских граждан (нобилей). Рост рабства, разорение мелких землевладельцев и ремесленников, обострение классовых противоречий – все это привело в I в. до н.э. к установлению в Риме военной диктатуры, а затем империи. Высшая каста римлян – патриции, две другие свободные категории – клиенты и плебеи, которые имели свободу, но не имели прав.
По своему культурному развитию римляне стояли значительно ниже этрусков и греков и заимствовали и у тех и у других очень многое, в том числе и богов. Через этрусков римляне познакомились с греческим алфавитом и греческой мифологией.
В III веке до н.э. римляне хорошо знали уже всех греческих богов, которым, однако, они дали римские имена. Греческое ремесло, искусство и архитектура, религия и мифология оказали громадное влияние на культуру латинян.
У этрусков почиталась троица высших небесных божеств: Тин – который у римлян стал Юпитером, Уни – римская Юнона, Минерва – стала римской Минервой. Троице небесных божеств соответствовала троица подземных: Мант – римский ЛиберВакх, Мания – римская Прозерпина, третья богиня, которая в Риме стала называться Церера. Всеми богами управлял Юпитер-громовержец.
Кроме этого, италийцы заимствовали греческих богов, отождествляя их с собственными местными божествами. Аполлон превратился в Вейовиса, Афродита – в Венеру.
Первоначальная римская религия была в отличие от религии древних греков анимистической, причем в ней долгое время сохранялись пережитки тотемизма (в этом ряду – легенда о волчице, вскормившей Рема и Ромула, братьев-основателей города). Занимаясь земледелием, римляне поклонялись божествам, которые помогали им при вспашке (Вервактор, Редаратор, Обаратор). При унавоживании поля молились и приносили жертвы Стеркулинию, при севе – Сатурну и Семоне. При появлении первых ростков – богине Сее, когда хлеба взойдут – богине Сегетии. От сорняков защищал посевы Рунсинатор, от хлебной ржавчины – Робиг. Созревание хлебов считалось делом Лактурна, а цветение – богини Флоры. Жатвой ведал Мессис.
Столь же многочисленными были божества, ведавшие защитой дома и семьи. Жилище опекали Лары и Пенаты. Двери охранял Янус, домашний очаг – Веста. К тому же каждый человек имел духа-покровителя – гения.
Поначалу этим богам не ставили статуй и не возводили храмов. Но затем, под влиянием этрусков и греков, эти боги приобретали антропоморфические черты. Также появлялись новые боги. Деметра отождествлена с Церерой, Посейдон – с Нептуном, Афродита – с Венерой. Боги стали изображаться, как в Греции, в виде прекрасных мужчин и женщин.
При таком огромном количестве богов и культов необходимо было такое же количество жречества, чтобы не запутаться в правилах обрядов. Жрецы состояли в жреческих коллегиях, помимо этого существовали религиозные братства. Например, братство салиев, – плясунов, которые в сверкающем вооружении, со священными щитами в руке, исполняли два раза в год ритуальные пляски в честь бога Марса. «Арвальские братья» в праздник сельской богини Деа Диа обходили с песнями город, взывая к помощи Ларов, чтобы обеспечить обильный урожай.
Менялись и традиционные верования римлян. Происходила эллинизация римской религии. Утверждались все новые греческие культы, чему способствовали вспышки эпидемий и войны. Распространился культ Аполлона, Деметры, Диониса и Коры, ставшие в Италии Церерой, Либером и Либерой. Затем – бога Гермеса, ставшего Меркурием.
Бедствия и войны побуждали римлян искать защиты у все новых греческих богов. В годы Первой Пунической войны в Риме были устроены Тарентские игры в честь подземных богов Плутона (греческий Аид) и Прозерпины (греческая Персефона), длившиеся три ночи, причем Плутону принесли в жертву черного быка, а Прозерпине – корову. Было решено проводить Тарентские игры каждые сто лет. Местные ритуалы были просты и аскетичны, а с утверждением греческих божеств они стали принимать характер пышных торжеств. Так, обряды в честь Сатурна стали праздноваться как многодневные Сатурналии (декабрь).
Со временем различия между божествами стерлись, утвердилось 12 божеств: Юпитер – Юнона, Нептун – Минерва, Марс – Венера, Аполлон – Диана, Вулкан – Веста, Меркурий – Церера. На Форуме появились позолоченные статуи главных богов, в обычай вошли лектистернии – ритуальные трапезы богов, во время которых расставляли пиршественные ложа, на каждое клали изображения одной из шести пар богов, перед ложем ставили стол с принесенными богам жертвами.
Культ Вакха распространялся во II веке до н.э. на юге, в Тириоле, как экстатическая разновидность дионисийского культа. В Риме приверженцы этого культа объединялись в братства, собирались на тайные ночные встречи – вакханалии. Они были объявлены заговором против государства, вследствие чего были арестованы более 3 тысяч человек.
Последним утвердился культ Кибелы, или Великой Матери Богов, фригийской богини плодородия. Жрецы Кибелы должны были быть евнухами, во время обрядов выполняли экстатические, буйные пляски и самобичевание. Приверженцы этого культа праздновали день Великой Матери богов, делали друг другу подарки. В 194 году до н.э. в еѐ честь были официально утверждены Мегализийские игры, длившиеся шесть дней и сопровождавшиеся театральными представлениями.
Распространению новых культов способствовало также и то, что в Рим проникало множество новых людей с Востока, которые приносили свои обычаи.
Со временем, к 10 году до н.э., когда римляне видели, что новые боги не обеспечивали лучшей жизни, стали вновь возвращаться к старым религиям. В деревнях и маленьких городах люди продолжали поклоняться древним земледельческим божествам – Фавнам и Сильванам, богам-покровителям стад и урожаев. В сенаторской же среде пытались восстанавливать старые храмы, а также строить новые, посвященные богампокровителям рода Юлиев. Дело дошло до того, что стали обожествлять сам род Юлиев. В провинциях его стали почитать как воплощение живого бога. Вместе с тем почитали его духа-покровителя – гения. Ему приносили жертвы, ставили его изображения. Возвращались к жизни старые ритуалы и праздники. Возобновились столетние Секулярные игры, они продолжались три дня и три ночи. Приносились жертвы, распевались гимны, обращенные к Солнцу-Кормильцу, дабы оно не узрело никого более могущественного, чем Римское государство.
Таким образом, праздничная культура Древнего Рима представляла собой довольно пеструю картину. Немаловажно и то, что в IV—III вв. до н.э. Рим подчиняет себе весь Апеннинский полуостров; в III—II вв. до н. э. покоряются Карфаген, Греция и все восточное Средиземноморье. Создается мощное военно-административное государство с хорошо отлаженным строем жизни, иногда напоминающим казарменный быт; работают новые «механизмы» управления обществом. Государство учится жить по законам и прививает своим гражданам правовое сознание. Постепенно в общественном сознании укрепляется убеждение, что закон может и должен гарантировать права и свободы граждан. На этом этапе культура открыла и продемонстрировала на практике особую форму сосуществования разных народов и культур, а также возможности централизованной власти.
Художественная культура Рима носит более прозаический и прагматический характер. Римлян больше заботит проблема удобств и комфорта в быту, чем тонкости внутреннего мира человека. Они строят хорошие дороги, прокладывают акведуки, возводят общественные здания, где бурлит деловая, торговая и политическая жизнь. Римляне живут реальными, практическими интересами, а не идеалами. Но и им не чужды некоторые древнегреческие ценности. Патриции предпочитают давать своим детям греческие имена, их жизнь украшают предметы быта греческого происхождения, они заимствуют некоторые привычки и обычаи Древней Греции. Но дух греческой культурной жизни их не увлекает; римлянам чужда состязательность древнегреческой культуры.
Римляне практичны, и им кажется бесполезным тратить время на совершенствование своего тела и духа. Главное для них – победы в сражениях. Это наложило отпечаток и на праздничную культуру.
Вконце I в. до н. э. Римское государство приходит к диктатуре и превращается из республики в империю. Первым императором Рима стал Октавиан, который принял титул Август, то есть «божественный». Наступил последний период античной культуры, который завершился закатом античности в V в. н. э.
Характер праздничной культуры также диктует то обстоятельство, что особое место в Римской империи занимали города. Они росли с огромной скоростью. За одно столетие они выросли и протянулись на юге до границ с пустыней, на севере до берегов европейских рек. Именно в этот период были заложены многие европейские города – будущие столицы Европы. Все они обретали облик Рима: регулярная планировка улиц, которые вели к центру политической и культурной жизни. Города в Римской империи – это центры культуры. Сеть городов – своеобразная система распространения римской государственности, права, образа жизни, искусства. В города стремились риторы, поэты, интеллектуалы, художники. Каждый город считал за честь иметь свою школу, свой форум, театр, то есть быть похожим на просвещенный Рим. Культура приобретает довольно единообразный характер.
Город становится миром, а мир – городом. Город в представлении римлян – властелин мира. Рим же есть воплощение всемогущей космической силы – власти. Город
ипрежде всего Рим, направляет человечество от хаоса к порядку, от дикости к цивилизации.
Все императоры Рима считали делом чести укреплять, развивать и украшать Рим. Они соперничали между собой в грандиозных градостроительных проектах, заказывая общественные здания, поощряя строительство частных особняков с садами и парками. Каждый император, желая укрепить личную славу, сооружал новые площади, устраивал торжественные церемонии, перестраивал Рим. Октавиану приписывают слова: «Я взял Рим глиняным, я оставляю его мраморным».
Вэпоху римской империи возникает Капитолий, поражающий своей пышностью, строится Колизей (от лат. – колоссальный) – амфитеатр, который вмещал более 50 000 зрителей. Все ярусы его были украшены колоннами дорического, ионического и коринфского ордера. Инженерный расчет обеспечивал прекрасный обзор арены с любого яруса и места. С помощью особых механизмов из подземных помещений поднимались декорации, люди, животные. В Колизее устраивались гладиаторские бои, общественные игры. Римляне любили зрелища, на них рождались общие переживания, чувство единения
— фундаментальные ценности римской культуры. Не случайно пророчество гласило: «Когда падет Колизей, падет Рим, когда падет Рим, падет и Мир».
Истоки римского театра и драма восходят, как и в Греции, к сельским праздникам сбора урожая. Еще в отдаленные времена, когда Рим представлял собой небольшую общину Лациума, по деревням справлялись праздники в связи с окончанием жатвы. На этих праздниках распевали веселые грубоватые песни, так называемые фесценнины. Как
ив Греции, обычно выступали при этом два полухория, которые обменивались друг с другом шутками и насмешками подчас язвительного содержания. Зародившись еще при родовом строе, фесценнины существовали и в последующие века, и в них, по свидетельству писателя времен Августа Горация, находила отражение и социальная борьба между патрициями и плебеями. Гораций говорит, что фесценнинские насмешки не щадили и знати, которая и постаралась их обуздать – было установлено строгое наказание всякому, кто будет порицать другого в злобных стихах.
Существовала и другая форма примитивных зрелищ – сатура. Эти зародыши драмы в Риме испытали на себе влияние этрусков. Об этом интересно рассказывает римский историк Тит Ливий (I в. до н.э.). В 364г. до н.э. Рим постигло моровое поветрие.