Ivanov_N_A_Osmanskoe_zavoevanie_arabskikh_stran_1516-1574

царем или князем по выбору народа или был бы признан народом какой-либо провинции или города. Ни один земной владыка, кро­ ме халифа, не может назвать себя законным по заветам Мухамме­ да» [57, т. I, с. 235].

Во всех арабских странах царили нищета и голод. Даже в В е­ ликом Каире перебои с продовольствием были постоянным явле­ нием. Этот огромный город, в три раза больше Парижа того вре­ мени, кишел нищими, калеками, наркоманами и проститутками. Среди всеобщего убожества особенно вызывающей была поистине восточная пышность мамлюкской знати. Правоверных мусульман раздражала кричащая роскошь султанского двора. В Каире не без сарказма говорили, что даже пищу для бывших рабов готовят только в золотой посуде. Всеобщему осуждению подвергались певцы, рассказчики, поэты и музыканты, которые толпами стека­ лись ко двору и благоденствовали за счет сирых и убогих [109, С. 190].

Благочестивые люди старались держаться подальше от прави­ телей, которые уклонились от божьего пути. «Люди с добрым именем и хорошим положением в обществе, — сообщает Хасан аль-Ваззан, — стыдятся поступать на службу при дворе. Они даже не согласны, чтобы их дочери выходили замуж за людей двора» [57, т. I, с. 235]. Произошел беспрецедентный распад общества. Трудно представить себе большую глубину социального маразма, чем тот, который охватил арабский мир в конце X V в. Все слои общества отвернулись от правительства. Мусульмане Северной Африки не только утратили веру в своих официальных руководителей, но и стали рассматривать их как нечистоплотную клику узурпаторов. Осуществление власти воспринималось как позор, ее носители — как прокаженные, само общение с которы­ ми было губительно для нравственно здоровых людей. «И з этого состояния вещей, — утверждал Хасан аль-Ваззан, — следует, что нет ни одного честного и образованного человека, который согласился бы поддерживать семейные отношения с мирскими

с. 239]. Такие же настроения господствовали в Сирии и Египте. Абд аль-Ваххаб аш-Шаарани (1493—1565) — египетский суфий, в то время самый любимый и почитаемый в народе, писал, что,

«если человек получает пищу и питье от других, из вторых или третьих рук, он должен быть уверен в том, что и эти лица приоб­ рели эту пищу или деньги, на которые она куплена, законным путем» [43, с. 170]. Поэтому он рекомендовал с особой осторож­ ностью относиться к пище, предлагаемой «неверными, правитель­ ственными чиновниками и прочими порочными людьми» [43, с. 171].

Нечистоплотные правители, морально запятнавшие себя в гла­ зах мусульманского общества, порождали ностальгически обост­ ренные чувства тоски по истинному халифату, по тому царству «правды», где нет места произволу и беззаконию. В условиях всеобщей апатии это создавало почву для широкого распростране­ ния мистицизма, переходившего порою в самую грубую и наивную веру в чудеса, в нежданных и неисповедимых спасителей.

О С М А Н О Ф И Л Ь С Т В О

Взоры исстрадавшихся мусульман все чаще обращались к рас­ тущей мощи «исламского халифата на Востоке» [44, с. 123], ко­ торый, по их мнению, воплощался в божественно руководимой Османской державе. В X V I в. престиж османов был очень высок. Как на Востоке, так и на Западе было много поклонников турок, особенно среди угнетенной и эксплуатируемой части населения. Н а Балканах и в Венгрии, в Западной Европе и России «отыски­ вались, — говоря словами А.Е.Крымского, — большие группы людей, которые, каждая в силу далеко не одинаковых соображе­ ний и настроений, не только без ужаса помышляли о грозящей возможности турецкого нашествия и завоевания, но даже прямо желали этого» [22, с. 151].

В арабском мире наблюдалась аналогичная картина. В Магрибе крестьяне и жители городов воспринимали турок не иначе как покровителей и спасителей. Тунисский историк Ибн Абу Динар

ват» — героического повествования о подвигах братьев Барбарос­ са, а также в кабильских народных песнях турки-османы предста­ ют как защитники простых людей, как отважные и искусные вои­ ны, беззаветно сражавшиеся с врагами ислама. В кабильском фоль­ клоре высшей мерой похвалы было сравнение с турком. Н а Восто­ ке, в частности в Египте, преобладали такие же настроения. С тече­ нием времени они приобрели характер бездумной традиции, глубоко укоренившейся в сознании многих поколений. Даже такой египет­ ский историк-аристократ, как Абд ар-Рахман аль-Джабарти (1754— 1825), который от всей души ненавидел турок, отдавал дань этой традиции. «В начальную эпоху своего правления, — писал он, — они (османы. — Н.И.) были самыми лучшими из тех, кто стоял во главе уммы после халифов, ведомых правильным путем» [49, с. 21].

Туркофильство в арабском мире, как и в Европе, было основа­ но на непомерной идеализации османских порядков. В грядущем приходе османов народ видел отрицание всех зол и пороков, при­ сущих арабскому восточнофеодальному обществу. В противовес собственным правителям османы представали как поборники прав­ ды и справедливости, как защитники шариата, которым Аллах дарует победу. Взятие Константинополя в 1453 г. и дальнейшие успехи турок объяснялись не иначе как божественным промыслом. Считалось, что сам Бог направляет оружие османов. «Турки, — писал Дм.Кантемир (1673—1723), — рассматривают божествен­ ное провидение как единственную причину побед и не придают никакого значения численности, искусству и доблести людей» [69, т. I, с. 270]. Многие, если не большинство, были убеждены, что турки находились под покровительством Всевышнего. Зачастую их просто рассматривали как орудие в руках провидения. Накануне османской оккупации в Каире часто говорили о вещих снах и ви­ дениях, предрекавших гибель мамлюкского султаната. О взятии Туниса в 1574 г., согласно народной молве, просил сам Сиди Махрез — святой покровитель города, который явился во сне Селиму II [59, с. 10], и т. п.

Как и в Европе, победы турок воспринимались как кара Божия, как возмездие неправым правителям. Даже Ибн Ийас (1448—1524), выходец из высшей мамлюкской аристократии, сле­ дующим образом заключил свое повествование о битве на Дабикском поле (М ердж-Дабик) в 1516 г.: «И было это в книге пред­ начертаний. Никто: ни султан, ни его эмиры не проявляли беспри­ страстия и справедливости в делах мусульман. И воздалось им за их поступки и умыслы; и Бог всевышний предал их власти сына Османа, чтобы произошло с ними то, что случилось» [51, т. 5, с. 73].

Одним словом, считалось, что турки-османы осуществляли не­ кую божественную миссию. В частности, они карали зло и несли справедливость. О народолюбии турок ходили самые фантастиче­ ские легенды. В какой-то степени о них можно судить по турко­ фильской литературе Европы. «Турок» из одноименной драмы Г.Розенплюта (X V в.) защищал купцов и крестьян, «замученных до последней степени». Он неизменно выступал на стороне бедня­

«реформировать и наказать аристократический мир» [12, с. 6]. В произведениях И. С. Пересветова, который наряду с Т.Кампанеллой (1568—1639) был одним из наиболее пылких туркофилов

с неправедными вельможами, но зато своей жестокостью к ним

таковые грозы не мочно в царство правды ввести» [30, с. 153]. Миф о народолюбии турок, беспощадно боровшихся против

князей, дворян и других угнетателей, сопровождался безудержной идеализацией османского общества и государства. Как подчерки­ вает Д .Н .Егоров, идеализировалось все: быт, нравы, обычаи, за ­ коны, весь политический строй [12, с. 9]. Держава Османов рисо­ валась как некая «справедливая и счастливая страна» [22, с. 157], где, «по всеобщему убеждению, нет социальной розни» [12, с. 10]. Недаром Т.Кампанелла — этот философ-утопист и социальный мечтатель — советовал подражать мусульманам и «ввести ряд ре­ форм на турецкий манер» [12]. Стремление к переустройству об­

Народные массы едва ли не большинства феодальных госу­ дарств Европы, особенно крестьянство, жаждали прихода турок и связывали с ними свои надежды на избавление от власти феода­ лов. «Многие требуют, — писал М .Лютер (1483—1546), — при­ хода турок и их управления». «Слышу я, — отмечал он в другом месте, — что есть в немецких землях люди, желающие прихода и

с.155—156]), да и в целом ряде стран Средиземноморья.

Всвете европейской туркофильской литературы X V I в. можно составить более конкретное представление о том, что имел в виду Ибн Ийас, когда говорил, что по Египту «ходили слухи о боль­

шой справедливости людей сына О смана» [51, т. 5, с. 162]. В этой же связи становится понятно, почему крестьяне Халебской

земли и других районов Сирии хотели установления турецкой вла­ сти, питая «склонность к сыну Османа за его справедливое отно­ шение к райе» [51, т. 4, с. 463]. То, что дошло до берегов Рейна

иМосквы, не могло не быть неизвестно в арабском мире. И не случайно в Мекке и Каире распространялись памфлеты и подмет­ ные листы, в которых прославлялись османы. В них говорилось, что мамлюкский султан — не мусульманин и что в его сердце нет ни малейшего чувства веры [51, т. 4, с. 282].

Не менее важным элементом туркофильской мифологии X V I в. была легенда об османской веротерпимости. На самом деле это была всего лишь попытка использовать в своих интересах антифеодальные

иантикатолические движения Европы. В отличие от мамлюков осма­ ны активно вмешивались в европейские дела, пытаясь привлечь на свою сторону самые различные антиправительственные силы.

Вправославном мире, особенно на Украине и южнославянских землях, несмотря на страстную отповедь Максима Грека (1475—

рии. Евреи Европы рассматривали Османскую империю чуть ли не как рай на земле (см. [21, с. 213]). После пятого Латеранского собора (1512—1517) турки-османы выступили в роли активных покровителей Реформации. Они всецело «поддерживали протес­ тантское дело и руководство, где это только было возможно» [95, с. 241]. В своих посланиях (намэ-и хумаюн) к «лютеранским беям Фландрии и других испанских вилайетов» османские султаны осуждали католицизм, «отвергаемый как исламом, так и лютеран­ ством», и призывали вождей нидерландских гёзов координировать свои действия с морисками Испании и со всеми теми, кто борется против «папы и его мазхаба» [84, с. 19—20]. Варфоломеевская ночь 1572 г. и начавшиеся преследования во Франции гугенотов, турецких протеже, вызвали в Стамбуле серьезное недовольство и положили конец франко-османскому военному союзу.

Н а Ближнем Востоке турки-османы пользовались поддержкой еврейской общины и восточного христианства, в частности армяно­

ры, а также на московскую «Книгу о вере» 1648 г. [22, с. 154—156].

григорианской и православной церкви. Христиане Сирии и Египта считали, что мамлюки во главе со своим «беззаконным» царем «Гавриилом» [18, с. 70] только и думали, как погубить церковь.

Даже в конце X V I в. среди православного населения сохрани­ лось убеждение, что мамлюки были «злее нынешних турков» [18, с. 60]. И это не случайно. Османам действительно удалось при­ влечь на свою сторону христианские общины Востока. Мамлюки, и надо сказать не без оснований, обвиняли Селима I в том, что под «фальшивым знаменем ислама» он вел на мусульманские зем­ ли свои несметные полчища, среди которых «много христианармян и других». Известно также, что «языком большей части турецкой армии был славянский» [4, с. 60, 61]. При этом спахии (всадники) нередко сохраняли свою православную веру.

Многочисленные легенды о веротерпимости и народолюбии ту­ рок были распространены повсеместно и привлекали к ним сердца угнетенных и обездоленных. Однако наиболее важным элементом

в большинстве своем сами выходцы из крестьян, везде и всюду заявляли о себе как о защитниках интересов простых тружеников земли. При этом они не скупились на самые эффектные жесты. Сулейман Великолепный (1520—1566), например, требовал от своих пашей «обращаться с нашими подданными так, чтобы кре­ стьяне соседних княжеств завидовали их судьбе» [13, с. 144]. Селим I (1512—1520), вступив в Египет, раздавал мясо народу, освободил феллахов и городскую бедноту от трудовой повинности в пользу армии, возложив ее на айянов и зажиточную часть насе­ ления [51, т. 5, с. 191, 205 и др.]. Свои стихи, высеченные у ка­ ирского ниломера, он смиренно подписал: «Хадим аль-фукара Селим» («Служитель бедняков Селим») [111, т. I, с. 382].

Османы нарочито жестоко преследовали любые проявления не­ уважительного отношения к крестьянскому труду. Бартоломео Георгевич во время персидского похода 1533 г. «видел спахия, обезглавленного вместе со своим конем и слугой, потому что конь, оставшись без привязи, забрел на чье-то поле» (цит. по [104, с. 109]). Не менее жестоко турки расправлялись с кочевниками.

к бедуинам не могла не усиливать проосманские настроения араб­ ского крестьянства. Его тюркофильство, говоря словами Т .Баш - руша, «было равно лишь его бедуинофобии» [59, с. 10].

Ставка на союз и поддержку крестьянских масс была одной из наиболее четких констант османской политики X V I в. Выступая против войны 1578 г. с Сефевидами, великий везир Мехмед-паша Соколлу (Соколович) в качестве решающего аргумента выдвинул настроения крестьянства.

Н а заседании имперского дивана М ехмед-паша, по словам османского историка Ибрахима Печеви (1574 —1650), заявил: «Крестьяне будут страдать от поборов и набегов армии, и даже если Персия будет завоевана, ее крестьянство не согласится под­ чиняться нашей власти» [95, с. 45].

В арабских странах крестьянство было на стороне османов. Во всяком случае, можно смело утверждать, что его подавляющая часть хотела «быть под турком». Иначе невозможно объяснить, почему крестьяне Сирии и Палестины еще до начала военных действий «подчинились» османам и прославляли их в пятничных молитвах [51, т. 4, с. 463], почему они перед битвой на Дабикском поле помогали туркам тащить пушки, боеприпасы и пр. И на­ че трудно понять, почему феллахи Египта в конце 1516 г. отказа­ лись платить налоги [51, т. 5, с. 133] и при вступлении османских войск в страну благословляли Селима I [51, т. 5, с. 141], почему в Тунисе крестьяне рыли траншеи и переносили грузы османской армии, почему в Алжире они пополняли отряды османских воена­ чальников, составляя их основные контингенты.

Недоверие и даже враждебное отношение к туркам помимо правящих кругов питали только бедуины и представители имущих классов. Они, собственно, и были единственными, кто оказывал сопротивление османам. Они ненавидели смрадное османское му­ жичье. Для высших слоев мамлюкского общества, привыкших к роскоши и утонченной культуре, Селим I был варваром. Он не понимал ни тонкого обращения, ни истинного достоинства людей. Захватив Египет, он, по словам Ибн Ийаса, не пошел по стопам прежних султанов. «Ему, — писал Ибн Ийас, — был неведом чин (низам), ни ему самому, ни его везирам, ни его эмирам, ни его солдатам. Все они были хамским сбродом, не отличающим слугу от хозяина» [51, т. 5, с. 162].

Несмотря на это, всеобщее пристрастие к османам самым ро­ ковым образом отразилось на настроениях и чувствах правящего

класса. В его среде не было единства. Многие из них считали, что турки-османы действительно защищали ислам, что они на самом деле были поборниками правды и истинного шариата. Все это создавало в верхах атмосферу неуверенности и колебаний. Прави­ тели сами утратили веру в правоту своего дела, и это не могло не сказаться на исходе их борьбы с османами.