женился на дочери последнего. Он был мултазимом и имел поместье в Асйуте и в Шарк ан-Насири 549. Салим Кашиф жил в Асйуте. Он построил в этом городе один большой дом и несколько маленьких домов и разбил в нем сады. В Асйуте и в Шарк ан-Насири он посадил множество деревьев, построил несколько мостов, выкопал каналы, соорудил плотины и общественные водоемы на перекрестках дорог. В Каире он построил дом в квартале ал-Манахилийа на рынке ал-Анматиин. Он купил также огромный дом, принадлежавший раньше Сулайман-бею, известному под именем Абу Набут 550, в квартале 'Абдин, отремонтировал его и покрыл украшениями. В Асйуте он построил большую мечеть и библиотеку. Но, когда постройка этой мечети приближалась к концу, в Асйут прибыли французы и превратили мечеть в тюрьму. Позднее Салим Кашиф имел встречу с французами, получил от них “аман”, приступил к ремонту разрушенных строений и закончил строительство. Но время было тяжелое, и ему не хватало строительного леса и необходимых для постройки приспособлений. Тем не менее он сделал для этого строительства все, что мог, полностью посвятив себя этому делу. Работа уже подходила к завершению, и оставалось произвести лишь незначительные доделки, когда в Асйуте вспыхнула эпидемия чумы. Салим [442] Кашиф умер, и мечеть осталась /176/ в том виде, в каком она находится в настоящее время. Эта мечеть, украшенная по образцу каирских мечетей, является одним из крупнейших сооружений.

Салим Кашиф был человеком могущественным и сильным, смелым и несдержанным. Во всем этом он походил на Хасан-бея ал-Джиддави. Он был щедрым и гостеприимным человеком. Дом его в Асйуте всегда был открыт для прохожих и путешественников, как эмиров, так и других лиц. Он их радушно принимал и осыпал подарками и милостями.

Салим Кашиф любил возводить постройки, сажать деревья и разводить домашних животных. У него было три жены. Одна была дочерью его господина 'Осман-бея. Она умерла, будучи его женой. Вторая его жена была дочерью его хушдаша, только что упомянутого 'Абд ар-Рахмана. Третья была в прошлом женой 'Али Кашифа, известного под именем Джамал ад-Дина.

Салим Кашиф был человеком могущественным и сильным. В сражении он был жесток

инеустрашим, вследствие чего его боялись бедуины всего района и крестьяне. Он много раз сражался с бедуинами и многих из них убил. При нем в Асйуте, где он жил, увеличилось число построек. Он сумел обезопасить сухопутные и речные дороги, и многие жители, привлеченные безопасностью этих мест и отсутствием здесь чьей-либо власти над жителями, переселились сюда под его защиту. Салим Кашиф обменивался подарками с мамлюкскими беями и влиятельными лицами. Он посылал им зерно, рабов, чернокожих наложниц, евнухов

итак далее. У него было множество белых и чернокожих мамлюков, и он многих из них отпустил на свободу, в том числе нашего дорогого эмира Ахмада Кашифа, известного под именем аш-Ша'рави 551, человека любезного и воспитанного, прекрасного наездника, с любовью относящегося к людям образованным и приятным. Он обладал всеми достоинствами своего господина.

Умерли также в Сирии эмир Бакир-бей и эмир Мухаммад-бей, один из приближенных Хусайн-бея Кишкиша, а также другие лица, имена которых до меня не дошли. [443]

Год тысяча двести шестнадцатый

(14.V.1801–4.IV.1802).

1216 год начался в четверг. С наступлением его эпидемия чумы ослабла. В ночь на пятницу ага 'Абд ал-'Ал приказал препроводить среди ночи шейха Мухаммада ал-Амира в свой дом и продержать его там до утра. С наступлением дня Мухаммада ал-Амира перевели в крепость и посадили к шейхам в мечеть ас-Сарийа. Причиной ареста послужило то, что сын упомянутого шейха был в числе лиц, подстрекавших жителей во время предыдущего восстания в Каире к борьбе с французами. После того как восстание закончилось, он бежал в Нижний Египет. Спустя некоторое время он переехал в Каир, пробыл здесь несколько дней,

а затем с разрешения французов возвратился в Фувва.

После восстания французы принимали всяческие меры предосторожности. Они арестовывали жителей по малейшему подозрению. Шпионы старались сблизиться с населением и занимались собиранием сведений и подстрекательством. Некоторые из них сообщали обо всем коменданту. Они также внушили ему, что сын вышеупомянутого шейха уехал в лагерь везира и присоединился к туркам. Тогда комендант послал за шейхом. Когда тот явился, комендант спросил его о сыне. Шейх сообщил, что сын его находится в Фувва. Комендант сказал: “Его там нет. Он присоединился к турецкой армии”. Шейх ответил: “Это не так, и если вы хотите, я могу заставить его приехать в Каир”. Тогда комендант сказал: “Отправляйся за ним и привези его”. Шейх поднялся и вышел. Он получил на поездку за сыном и возвращение восемь дней сроку. Позднее комендант еще раз передал ему свой приказ через комиссара дивана, и шейх на этот раз обещал привезти сына или доставить от него ответ через два дня. При этом он ссылался . на то, что дорога не безопасна. Когда два дня прошли, 'Абд ал-'Алу приказали вызвать его и посадить в крепость, что и было сделано.

Втот же день прибыл отряд французских солдат из Нижнего Египта. Поступили сведения о том, что в субботу, 25 зу-л-хиджжа (9.V.1801), наступающие англичане и турки

[444]достигли ар-Рахманийи, овладели крепостью и захватили форты, расположенные близ нее в ал-'Атфе.

Втот же день приехала супруга верховного главнокомандующего французской армией в сопровождении своего брата сейида 'Али ар-Рашиди, одного из членов дивана. Она выбралась из Розетты после того, как городом овладели наступающие, села в лодку и прибыла в ар-Рахманийу. /177/ Когда началось сражение в ар-Рахманийе и крепость была взята, эту женщину с большими трудностями привезли в Каир, причем по дороге она натерпелась страху от бедуинов, разбойников и так далее. В Каире она вместе с братом оставалась в течение трех дней в доме ал-Алфи в ал-Азбакийе, а затем перебралась в крепость.

Втот же день наступающая с востока армия приблизилась к городу. Ее передовые отряды прибыли в ал-Калйубийу, ал-Мунайр и ал-Ханака и приступили к сбору контрибуции в этих городах.

Готовясь к встрече с противником, комендант Бейар приказал своим солдатам выступить из города вечером, а сам выехал в конце ночи. В воскресенье, 4 мухаррама (17.V.1801), комендант вместе с сопровождавшими его лицами возвратился в Каир. Между его войском и приближающейся армией произошла стычка, причем французы из-за своей малочисленности не сумели выдержать натиск противника и, потерпев поражение, возвратились в город. Однако они держали свое поражение в тайне и ничего о нем не сообщали.

5 мухаррама (18.V.1801) французские власти освободили население от уплаты остатка полумиллионного налога. Этим они хотели выразить жителям свое расположение и радость в связи с тем, что вопреки их ожиданию те не восстали в период, когда французская армия покинула город, чтобы дать сражение противнику.

Втот же день французы сняли машины с мельниц и перевезли их в крепость. Они усиленно завозили в крепость воду, муку, продовольствие, а также порох, серу, ядра, снаряды и бомбы. Они перевозили и переносили туда из домов также [445] различные вещи, предметы домашней обстановки, даже кровати. В небольших фортах они оставили только боеприпасы. В тот же день французские власти собрали торговцев маслом и обложили их контрибуцией в размере двухсот кантаров кунжутного масла. При этом они забили их лавки. Группа мясников вышла из города, чтобы закупить скот в окрестных деревнях, но на них напали солдаты приближающейся турецкой армии и помешали возвратиться в город с баранами и коровами. Турецкие солдаты не позволили также прибыть в город крестьянам, подвозившим продукты питания. Таким образом, прекратился привоз продовольствия в город со стороны Нижнего Египта и ал-Калйубийи. Продовольствие в городе подорожало, и стал ощущаться недостаток мяса и масла. Лавки мясников закрылись.

Французы усиленно возводили укрепления к востоку и северу от города. Они сами копали рвы и заставляли других выполнять эту работу. Еще до приближения турецкой армии они начали хватать всех, кто попадался, и сгоняли их для работы. Таким же образом французы действовали в районе кладбища. Они побросали большие камни в реку около Инбаба и затопили там лодки, чтобы помешать движению кораблей противника. Французы приступили также к сооружению вдоль реки укреплений, которые тянулись от Баб ал-Хадид и моста ал-Лимун ко дворцу Ифранджа Ахмада 552 и к ас-Сабтийе 553 и далее к реке.

8 мухаррама (21.V.1801) комендант Бейар приказал привести к нему купцов и высокопоставленных жителей города и потребовал, чтобы они объяснили, почему закрыты лавки. Приглашенные сослались на трудные обстоятельства, застой в торговле, отъезд жителей и эпидемию чумы. Комендант заявил им, что каждый купец должен открыть свою лавку и приступить к торговле, а если он не может этого сделать, то пусть уведомит его об этом. Коменданты кварталов отправились по городу и объявили везде о том, что лавки открываются и начинается торговля.

10 мухаррама (23.V.1801) французы приступили к [446] разрушению кварталов Гизы со стороны Нижнего Египта. Английская армия, наступавшая по западному берегу Нила, достигла селения под названием ан-Надир 554, расположенного у входа в канал ал-Фир'аунийа 555.

В тот же день поступили сообщения о том, что авангарды приближающейся с востока армии достигли Банха и Тахла 556, расположенных на берегу Нила. Стало известно, что отряд английской армии возвратился в Александрию, где разыгралось сражение, что французы окружены в Александрии, что англичане и их союзники ведут бои с французами на подступах к городу, но что последний хорошо укреплен и почти неприступен. [Как мы уже говорили ранее,] англичане после прибытия, высадки на берег и предыдущих сражений с французами разрушили плотину, сдерживавшую волны моря, в результате чего хлынувшая вода покрыла окрестности Александрии, затопив большую территорию, селения и поля. Англичане заняли все проходы, через которые французы могли выйти из города, и таким образом преградили им путь во всех направлениях.

12 мухаррама (25.V.1801) одна женщина со своим имуществом покинула крепость и укрылась в Каире. Французы вызвали полицейских надзирателей кварталов и приказали им привести ее. /178/ Эта женщина была раньше женой одного из мамлюкских кашифов, звали ее Хава. Она была женщиной со странностями. Вторично выйдя замуж за Никулу, она прожила с ним некоторое время.

Когда начались описанные выше события, эта женщина, прибегнув к хитрости, бежала из крепости. Она собрала свою одежду, погрузила вещи на одного осла, сама села на другого, выехала из крепости, слезла около одного из переулков, расплатилась с погонщиками и, отпустив их, скрылась.

Начались поиски этой женщины. Привели погонщиков, которые заявили, что знают лишь место, где женщина слезла с осла и расплатилась с ними. Погонщиков строго допросили и не позволили им возвратиться к своим делам. Французские власти арестовали жителей ближайшей улицы и заключили [447] их в тюрьму. Они приказали привести шейхов кварталов и жителей домов и строго предупредили их, что если женщина будет обнаружена на какой-либо из улиц и об этом не будет доложено, то все дома этого квартала будут разграблены, а жители наказаны.

Жители были крайне встревожены и возмущены как исчезновением этой женщины, так и обысками, которые вели полицейские начальники и особенно 'Абд ал-'Ал. Последний, желая быть неузнанным, переодевался в женскую одежду, входил в дома под предлогом розысков бежавшей, беспокоил владельцев домов и женщин, забирал у них имущество и драгоценности и совершал разные дурные поступки, не страшась ни бога, ни людей.

15 мухаррама (28.V.1801) был арестован и заключен в крепость христианин-копт Антун Абу Такийа. Ему было приказано внести деньги, причитающиеся с него в счет налогов с деревень и не уплаченные им в срок.

16 мухаррама (29.V.1801) французы выпустили на свободу Мухаммада-эфенди Йусуфа, и он возвратился домой. Они выпустили также шейха Мустафу ас-Сави в связи с его болезнью.

Втот же день закончилось дело по обвинению шейха Халила ал-Бакри. Суть его состояла в следующем: слуга мамлюка шейха явился от имени мамлюка к коменданту Бейару и сообщил ему, что хозяин мамлюка – упомянутый шейх Халил, ал-Бакри – получил из армии везира фирман, в котором ему обещалась безопасность. Этот донос был сделан по наущению 'Абд ал-'Ала, который имел с шейхом старые счеты и стремился восстановить против него французов и навредить ему.

Когда шейх Халил по своему обыкновению явился к коменданту, тот спросил его об этом деле, но шейх отрицал свою вину. Привели слугу, который принес это сообщение, и он подтвердил свое обвинение, ссылаясь на мамлюка – своего господина. Привели мамлюка и допросили его. Мамлюк подтвердил обвинение. Его спросили, где находится фирман. Тот ответил, что шейх прочитал его и разорвал. Тогда французы [448] сказали: “Как же он мог разорвать его? Это указывает на то, что все это ложь. Неправдоподобно, чтобы он принял этот фирман с такой готовностью, а затем разорвал его”. Затем мамлюка спросили: “Кто привез фирман?” Тот назвал какого-то человека. Тогда самому шейху приказали привести этого человека, а мамлюка посадить на два дня под арест к 'Абд ал-'Алу. Когда пришел указанный человек и его стали допрашивать, он опроверг заявление мамлюка и не подтвердил фактов. Таким образом выяснилось, что мамлюк и его слуга лгали.

Шейх попросил, чтобы ему выдали его мамлюка. Комендант заметил, что мамлюка надо наказать по обычаю французов – отрезать ему язык. Но шейх заступился за него и забрал его, несмотря на его отвратительные речи и поступки по отношению к своему господину.

Втот же день пришел к коменданту Хусайн Кашиф ал-Йахуди 557 и сообщил ему, что находившиеся в Верхнем Египте мамлюкские беи вышли из повиновения французам, возвратили письма, отправленные им французами после смерти Мурад-бея, и двигаются по западному берегу Нила в Нижний Египет, а 'Осман-бей ал-Ашкар направился на восток дорогой, пролегающей позади горы.

Получив это сообщение, комендант поехал к госпоже Нафисе, успокоил ее и заверил, что она сама, как и все жены мамлюкских беев, кашифов и солдат, находится в полной безопасности, ибо все они не могут быть ответственны за действия своих мужей.

20 мухаррама (2.VI.1801) копту по имени 'Абдаллах из отряда Йакуба поручили собрать людей для работы на постройке укреплений. 'Абдаллах вызвал к себе некоторых знатных лиц и, стаскивая их с седла на землю, чинил всяческие насилия и бил их по лицу до тех пор, пока не выступала кровь. Жители пожаловались “а этого копта, и их жалобу довели до сведения коменданта Бейара. Комендант распорядился арестовать копта и посадить его в крепость. После этого французы приказали шейхам кварталов выделить от каждого [449] квартала по два человека и привести этих людей. Шейхи обязаны были платить выделенным лицам вознаграждение.

Втот же день были получены известия о том, что везир достиг Даджвы.

Впонедельник, вскоре после восхода солнца, жители услышали несколько отдаленных выстрелов из пушек.

/179/ В тот же день после полудня французы потребовали к себе шейхов дивана. Те собрались в помещении дивана. Туда же пришли комиссар дивана и переводчик. Всем было приказано идти к коменданту. Когда они явились, последний обратился к ним через переводчика со следующей речью:

“Сообщаю вам, что противник находится близко от нас. Я надеюсь, что вы останетесь верны французам и посоветуете жителям города сохранять спокойствие, не причинять друг другу зла и не устраивать беспорядков. Ведь жители Египта – это дети, а вы – их отцы, и долг отца – давать хорошие советы своему ребенку, воспитывать его и наставлять на праведный путь, который ведет к добру и благочестию.

Жителям следует пребывать в спокойствии, ибо это принесет им благо и избавит от всяких несчастий. Если же они будут вести себя иначе, я нападу на них с огнем, сожгу их дома, разграблю их ценности и имущество, сделаю их детей сиротами, возьму в плен их жен, а их самих обложу такими налогами и контрибуциями, которые они не в силах будут уплатить. Вы были свидетелями того, что случилось во время предыдущих восстаний. Остерегайтесь повторения этого! Ибо жители Каира даже представить себе не могут тех последствий, которые их ожидают в случае мятежа.

Мы не вменяем вам в обязанность помогать нам и оказывать содействие в войне с нашим врагом, но требуем от вас лишь тишины и спокойствия”.

Шейхи ответили коменданту, что они дают ему слово слушать его и повиноваться ему. После этого им было зачитано сходное по смыслу обращение.

Are и полицейским начальникам было приказано объявить жителям содержание этого обращения и предупредить их, [450] чтобы они не волновались, если услышат грохот пушечной стрельбы со стороны Гизы, ибо это будет артиллерийский салют в связи с чествованием одного из французских военачальников, и велено также пригласить высокопоставленных лиц, купцов, начальников кварталов и шейхов улиц собраться на следующий день в диван, где им зачитают это обращение.

Во вторник утром вышеуказанные лица собрались, чтобы заслушать обращение. На этом заседание закончилось, и все разошлись по домам.

Втот же день распространился слух о прибытии везира в Шалакан 558, а также о том, что приближающаяся с запада английская армия достигла окраин ал-Варарика.

Впятницу в последний день месяца шейхи собрались, как обычно, на заседание дивана. На заседании присутствовали также комиссар и казначей Эстев. Последний обратился к собравшимся через переводчика Рафа'ила со следующей речью:

“Я благодарю кади и шейха Исма'ила аз-Заркани за заботу, проявленную о делах, связанных с наследствами, казной и управлением выморочным имуществом, ибо французские власти не имеют других источников средств, кроме доходов с этого имущества. Следует проявить также заботу о тех селениях и земельных владениях, которые становятся выморочными в результате смерти их владельцев. Необходимо также заключить новые соглашения об илтизамах, собрать хулван и заставить владельцев уплатить налоги в восьмидневный срок. Лица, в отношении владений которых имеются известные сомнения и которые в указанный срок не заключат новое соглашение о находящемся в их распоряжении илтизаме, потеряют свои права на владения, и никакие их жалобы во внимание приниматься не будут.

Знайте, что Египет окончательно превратился во французское владение. Нужно, чтобы эта мысль прочно утвердилась в вашем сознании и вы поверили в это подобно тому, как вы верите в единство Аллаха всевышнего. Не возлагайте надежд на приближающиеся вражеские армии – они ничего не смогут сделать. Эти англичане – еретики и разбойники, и занимаются [451] они лишь тем, что сеют семена раздора и возбуждают мятежи. Турки – жертвы их обмана. Французы были искренними друзьями турок до тех пор, пока англичане не возбудили между ними вражду и злобу.

Государство англичан находится в стесненном положении. Остров их невелик, и если бы между ними и французами была сухопутная дорога, то от них давно бы не осталось ни следов, ни воспоминаний.

Подумайте об их положении. Что они могут сделать? В течение трех месяцев, с момента их высадки на берег и до настоящего времени, они не сумели добраться до нас, тогда как французы после прибытия в Египет дошли до Каира за восемнадцать дней. Если бы англичане имели силу и смелость, то они добрались бы до Каира за тот же срок, что и мы...” Эстев говорил еще долго, вся его дальнейшая речь была выдержана в том же духе и произносилась лишь для того, чтобы ввести присутствующих в заблуждение.

После этого ал-Бакри и сейид Ахмад аз-Зарв заявили, что один человек, торговец хной, привез другому человеку, жителю Минийат Кинана, письмо из Розетты, в котором

сообщается о том, что в Александрию прибыла эскадра из Франции, что англичане вышли к ней навстречу и что между противниками разыгралось морское сражение.

Казначей ответил, что все вышесказанное, возможно, недалеко от истины. Затем полученные сведения были переданы /180/ коменданту Бейару, который потребовал, чтобы привели сообщившего эту новость человека. Аз-Зарв привел этого человека, жителя провинции аш-Шаркийа, который клялся, что слышал рассказ об этом событии собственными ушами от человека, прибывшего в Минийат Кинана из Розетты.

Месяц сафар 1216 года начался в субботу (13.VI.1801). В этот день перед заходом солнца ага 'Абд ал-'Ал обошел улицы города. Перед ним шел глашатай, выкрикивавший: “Безопасность и „аман" всем жителям. Завтра в четыре часа будут произведены пушечные выстрелы и фейерверк из фортов. Жители не должны из-за этого пугаться и волноваться, так [452] как этот салют будет произведен в связи с получением радостного известия о прибытии Бонапарта с большой эскадрой в Александрию и об отступлении англичан”.

Ввоскресенье, в четыре часа утра, раздалось несколько пушечных выстрелов, после чего началась стрельба со всех фортов. Некоторые жители забрались на минареты и стали смотреть в подзорные трубы. Они увидели на запад от города английскую армию, которая уже прошла ар-Варарик, вступила в Инбаба и на его окраине разбила свой лагерь.

Достигнув намеченного для лагеря места, англичане сделали несколько пушечных выстрелов. Услышав стрельбу, французы открыли ответный огонь из тех самых пушек, которые, по их словам, предназначались для салюта в честь празднества.

Что касается армии, приближающейся с востока, то ее авангарды достигли Минийат ал-'Умара, известного также под названием Минийат ас-Сирадж 559. Между двумя расположившимися по обоим берегам армиями начали сновать многочисленные лодки.

Вэти дни в Каире вздорожало продовольствие и стал ощущаться его недостаток, особенно не хватало масла, сыра и других продуктов, привозимых из деревень. Осталась только одна открытая для проезда дорога в город со стороны Баб ал-Карафа. Пшеница и солома, доставляемые со стороны ал-Басатина, свозились на хлебный рынок в ар-Румайле. Женщины и мужчины, собравшиеся с корзинами на этом рынке, производили страшный шум. В связи с недостатком крупного и мелкого рогатого скота не хватало также мяса и поднялись на него цены. Цена одного ратла мяса достигла девяти пара, одного ратла масла – тридцати пяти пара, лука – четыреста пара за кантар, ратл мыла стоил восемьдесят пара, а ратл кунжутного масла – двадцать пара. Что касается оливкового масла, то его совершенно нельзя было достать.

Очень сильно подорожали семена. В связи с этим я столкнулся со следующим удивительным фактом. Мне понадобилось некоторое количество аниса, и я, как обычно, послал слугу [453] к торговцу семенами, чтобы он купил для меня один дирхем 560

его. Слуга не нашел его. Ему сказали, что он может найти анис только у какого-то человека, который продает его по цене тридцать пара за окка 561. После больших трудов слуге удалось купить у этого человека два дирхема. Я произвел подсчет и выяснил, что один ардабб обошелся бы в пятьсот реалов или около этого. Это удивительный и необыкновенный случай!

Впонедельник, 3 сафара (15.VI.1801), состоялось заседание дивана. На нем присутствовали купцы, шейхи кварталов и ага. На заседании было прочитано послание коменданта Бей-ара, обращенное к членам дивана и другим присутствующим лицам. В нем Бейар сообщал, что отряд солдат французской верблюжьей кавалерии, прибывший в Каир сухопутным путем, доставил ему письмо французского главнокомандующего в Александрии Мену. В этом письме Мену сообщал, что он чувствует себя отлично, что у французов много провианта, ибо их снабжают продовольствием бедуины, и что французы получили сведения

отом, что в море была замечена большая французская эскадра, которая вскоре прибудет в Александрию. Эскадра совершила нападение на Англию и захватила значительную часть английской территории. “Не волнуйтесь за нас, – писал далее Мену, – и продолжайте сохранять спокойствие и вести себя тихо”. В том же духе письмо было выдержано до конца.

Все содержание этого письма было ложью, придуманной для успокоения жителей французами, оказавшимися в трудном положении и опасавшимися восстания населения. Утверждения французов не имели никаких реальных оснований, ибо письмо было получено более чем через сорок дней после того, как всякое сообщение с Александрией прервалось.

Втот же день по приказу 'Абд ал-'Ала был казнен человек около Баб Зувайлы. Говорили, что у этого человека было найдено письмо каких-то женщин, адресованное их мужьям, находившимся в турецкой армии. При этом было объявлено, что такая же судьба ждет всякого, кто будет пересылать сведения туркам и англичанам.

Втот же день /181/ армия, наступающая с востока, достигла [454] ал-'Адлийи. Раскинутый этой армией лагерь простирался от ал-'Адлийи до южной окраины Минийат ас-Сирадж. В то же время армия, приближающаяся с запада, достигла Инбаба. Армии разбили свои палатки по обоим берегам, а между ними по Нилу сновали лодки.

Раздалось несколько пушечных выстрелов. Несколько французских кавалеристов выехали из города и поскакали навстречу противнику. Завязалась перестрелка. С наступлением ночи противники разъехались, каждый возвратился в свой лагерь, и восстановилось прежнее положение. Такие стычки происходили между противниками каждый день.

6 сафара (18.VI.1801) армия, приближающаяся с востока, продвинулась вперед и достигла Куббат ан-Наср. Ибрахим-бей поселился в маленькой мечети аш-Шайх Димурдаш. Небольшой отряд солдат проник через стену скотобойни к мясникам. Прибывшие потребовали к себе шейха мясников. В скотобойне они обнаружили трех французов и открыли по ним огонь из ружей. Один из французов был ранен в ногу и взят в плен, двое других – бежали. Был ранен также мясник-еврей.

Между противниками разыгралось сражение, в котором были убитые и пленные. Перестрелка между ними продолжалась почти до послеполуденного времени. Французы вели огонь из крепости аз-Захирийа, крепости Наджм ад-Дин 562 и с холма, но не выходили далеко за пределы своих укреплений.

7 сафара (19.VI.1801) с утpa и до послеполуденного времени между противниками происходила ружейная и артиллерийская перестрелка.

Втот же день распространился слух о смерти в Даджве сейида Ахмада ал-Махруки. Ахмад ал-Махруки заболел в этом селении и не смог приехать в Каир из-за того, что сообщение с Нижним Египтом было полностью прервано.

Втот же день был арестован один человек, кажется, слуга, которого заподозрили в шпионаже. Его привели к коменданту, допросили, но не сумели от него ничего добиться. Тогда его принялись бить и били до тех пор, пока у него не помутился разум, и он не стал похож на сумасшедшего. Тем не [455] менее его продолжали бить и пытать, причем били его курбашами 563 по рукам, лицу и голове до тех пор, пока, как говорят, не дали ему около шести тысяч ударов курбашем. Все это оказалось безрезультатно. Тогда этого человека бросили в тюрьму.

Втот же день из тюрьмы освободили за выкуп в тысячу реалов одного арестованного, шейха Сулаймана Хамза – писца. Шейх был заключен в крепость несколько месяцев тому назад.

8 сафара (20.VI.1801) на протяжении всего дня между противниками происходило сражение. Около двадцати пяти солдат турецкой армии проникли в квартал ал-Хусайнийа и уселись на мастабах кофейни. Они наелись пряников, хлеба, а кое-кто даже вареных бобов, напились кофе, а затем возвратились в свой лагерь.

Французы захватили одного солдата из свиты правителя Газы и Иерусалима Мухаммад-паши, известного под именем Абу Марак, и заперли его в доме коменданта. В тот же день они приказали закрыть ворота Баб ан-Наср и Баб ал-'Адави. В тот же день армия, наступающая по западному берегу Нила, достигла окраин Гизы. Утром прибыл Йанни и сообщил об этом коменданту. Тот немедленно вскочил на лошадь и отправился к берегу Нила у Гизы. Со стороны Гизы раздавались выстрелы и был слышен бой барабанов и грохот

тарелок мамлюкских оркестров. Такое положение сохранялось до вторника, 11 сафара (23. VI. 1801). В этот день в полдень стрельба прекратилась.

Достигнув Гизы, наступающие заняли всю южную часть города. Они не давали никому переправляться на восточный берег Нила, а также отрезали город с юга. Прекратился подвоз в город различных продуктов питания: зерна, овощей, арбузов, дынь, огурцов, масла, сыра. В город перестали пригонять скот. Стал ощущаться недостаток продовольствия, и очень сильно поднялись цены на имеющиеся продукты. Жители, желавшие купить зерно, собрались на хлебном рынке в ар-Румайле, но не нашли там зерна. Они страшно шумели. Большая часть [456] собравшихся направилась с корзинами в сторону ал-Басатина, а остальные возвратились домой ни с чем.

'Абд ал-'Ал велел собрать весовщиков и приказал им привезти масло. Некоторых из них он избил. С большим трудом ему удалось спустя два дня добиться, чтобы они доставили четырнадцать ратлей. Курицу продавали за сорок пара, а мясо вовсе исчезло с рынков.

Всреду и четверг положение оставалось прежним. Сражение между противниками прекратилось. Распространился слух о перемирии, о начале мирных переговоров между противниками и о том, что посредниками между сторонами выступают англичане и Хусайн – капудан-паша. Жители обрадовались /182/ известию о прекращении войны и успокоились.

Втот же день по неизвестной причине были заперты ворота Баб ал-Карафа и Баб ал-Маджра. В пятницу утром их вновь открыли. Пошлины на привозимое в город зерно были увеличены.

Впонедельник, 17 сафара (29.VI.1801) турецкие военнопленные, находившиеся в крепости, были выпущены на свободу. Каждому из них вручили по куску хлопчатобумажной ткани и по пятнадцати киршей, а затем отправили в лагерь везира. Освобожденные были истощены непосильной работой, переноской земли и деревьев, голодом и тяготами тюремного заключения. Многие из военнопленных умерли. Из крепости были также выпущены находившиеся под арестом бедуины и крестьяне.

Впонедельник вечером, после захода солнца, в крепости при мечети аз-Захир, расположенной за пределами квартала ал-Хусайнийа, раздался пушечный выстрел. Через некоторое время из крепости прозвучал призыв к последней вечерней молитве, а позднее – и

кутренней молитве. Когда рассвело, жители увидели, что над крепостью развевается турецкий флаг, а на стенах ее находятся мусульмане. Тогда все догадались, что крепость сдалась и что выстрел был сигналом капитуляции. Жители поняли, что мир заключен, и обрадовались. Утром распространился слух о предстоящем освобождении шейхов и [457] других взятых в качестве заложников лиц. Французы усиленно перевозили имущество, продавали лошадей, медную утварь, рабынь и рабов и завершали свои дела.

Втот же день из крепости и форта, расположенного около Баб ал-Баркийа, вывезли несколько пушек, разнообразное имущество, домашнюю обстановку и порох.

Во вторник собрался диван. Явился комиссар, объявил о заключении мира и обещал принести на следующее заседание фирман, содержащий условия мира, и публично огласить его. В этот день французы особенно усиленно перевозили имущество из большой крепости и фортов.

Втот же день были освобождены Мухаммад Челеби Абу Даффийа, Исма'ил-стражник, Мухамад – шейх улицы Баб ал-Лук, ал-Бурнуси – родственник Абу Даффийа, шейх Халил ал-Мунайир и другие лица, всего восемь человек. Отпущенные разошлись по домам.

Втот же день 'Осман-бей ал-Бардиси отправился в Верхний Египет. Он вез с собой фирманы, в которых жителям селений объявлялось, что спокойствие и безопасность восстановлены и что в Каир можно отправлять лодки с продовольствием и зерном. В дороге он встретил шеститысячный отряд английских солдат, направляющихся из ал-Кулзума в ал-Кусайр.

Втот же день французские власти приказали повесить одного француза на дереве близ пруда ал-Азбакийа. Говорили, что этот человек что-то украл.

Втот же день французы отправили к везиру посланцев и потребовали у него верблюдов

для перевозки своего багажа. Везир приказал отправить в помощь французам двести верблюдов (по словам некоторых – четыреста). В числе отправленных верблюдов были и те, которые принадлежали Тахир-паше и Ибрахим-бею.

Вчетверг, 20 сафара (2.VII.1801), были выпущены на свободу лица, еще остававшиеся

взаключении, а также шейхи. В числе освобожденных были шейх ас-Садат, шейх аш-Шаркави, шейх ал-Амир, шейх Мухаммад ал-Махди, Хасан Ага – мухтасиб, Ридван Кашиф аш-Ша'рави и другие лица. Из [458] крепости они направились в дом коменданта, встретились с ним и выразили ему свою признательность. Комендант сказал шейхам: “Если вы хотите, то можете отправляться приветствовать везира. Я с ним уже говорил и рекомендовал ему вас”.

Втот же день везир со своей армией прибыл в район Шубра, а англичане и сопровождавший их капудан-паша с солдатами расположились на западном берегу Нила, напротив турецкой армии. Англичане соорудили между двумя армиями мост через реку из плотно примыкающих одна к другой лодок, похожий на мост в Гизе. Новый мост превосходил прежний чистотой обработки досок и их толщиной. По обеим сторонам моста были сооружены перила.

Втот же день на улицах были расклеены листовки, написанные на арабском и французском языках, в которых были приведены две статьи только что заключенного мирного договора, касающиеся жителей. Вот их текст:

“Господь всевышний пожелал, чтобы между французской, английской и турецкой армиями был заключен мир. Вот наиболее важные для вас статьи мирного договора, которые гарантируют неприкосновенность вашей жизни, религии и имущества. В соответствии с ними никто не будет вмешиваться в ваши дела. Главнокомандующие трех армий договорились о следующем:

„Статья двенадцатая. Каждый житель богоспасаемого Египта, к какой бы религии он ни принадлежал, желающий уехать с французами, /183/ может сделать это свободно, причем ему обещается, что после его отъезда ни его семье, ни имуществу никто не нанесет ущерба.

Статья тринадцатая. Ни одному жителю богоспасаемого Египта, к какой бы религии он ни принадлежал, не будет нанесено никакого ущерба как в отношении его самого, так и в отношении его имущества за то, что он находился на службе Французской республики в период пребывания французов в Египте, если только он впредь будет повиноваться законам шариата".

Жители Каира и египетских провинций без различия [459] национальностей! Вы видите, что до самого последнего момента французское правительство не забывает о вас и печется о ваших интересах. Вы должны лишь следовать по правильному пути и помнить, что господь всемогущ и что он – творец всего сущего. Подпись: Бейар, комендант”.

Впятницу собрался диван. На заседание пришли шейхи и комиссар. Комиссар спросил у присутствующих, известны ли им все тринадцать статей мирного договора. Шейхи сказали, что нет. Тогда он вытащил из-за обшлага рукава написанную на французском языке бумагу и начал читать ее, а переводчик – переводить. В бумаге содержался текст остальных одиннадцати статей договора.

Всоглашении говорилось, что французская армия должна эвакуировать крепости и Каир и с имуществом своим выступить сухопутным путем в Розетту, погрузиться там на корабли и отплыть на родину.

Эвакуация должна быть произведена в наикратчайший срок, самое большее за пятьдесят дней.

Армия будет следовать во Францию указанным путем. Главнокомандующие английскими и турецкими войсками обязаны предоставить французской армии все необходимое: верблюдов и лодки, чтобы французы могли доставить свое имущество к месту погрузки.

Место, с которого начнется эвакуация, будет установлено военачальниками французской, английской и турецкой армий в результате взаимного соглашения.

Грузы и военное имущество, отправляемые по воде, будут сопровождаться охраной из солдат французской армии.

Английские и турецкие военачальники обязаны обеспечить доставку французской армии необходимого продовольствия. Командующие английской и турецкой армиями обязаны предоставить корабли, необходимые для перевозки французской армии во французские порты Средиземного моря.

Турецкое и английское командования предоставят четыре корабля для перевозки лошадей, которых французы возьмут с собой на корабли, и фуража. Они направят также корабли, [460] необходимые для охраны французской армии в пути, до ее прибытия во Францию.

Корабли с французскими войсками не будут заходить ни в какие порты, пока не достигнут берегов Франции.

Специальные уполномоченные английской и турецкой армий доставят французской армии все, в чем та нуждается, в необходимом количестве.

Представители французской администрации, члены Комиссии наук и искусств увезут с собой все необходимые им бумаги и книги, включая и те, которые они купили в Египте.

Каждый житель Египта, который пожелает уехать с французской армией, получит на это разрешение, причем ни его семье, ни имуществу не будет нанесено никакого ущерба. Это относится также к тем лицам, которые сотрудничали с французами, к какой бы религии они ни принадлежали. Этим лицам не будет нанесено никакого вреда за их деятельность в прошлом. Французские раненые останутся в Египте под наблюдением врачей, а расходы на их содержание берет на себя турецкая армия. По выздоровлении они будут отправлены во Францию на упомянутых выше условиях. Турецкие власти несут ответственность за тех, кто останется в Египте.

Командующие английской и турецкой армиями снарядят два корабля, на которых французскому правительству будет отправлено донесение о подписании мира.

Все трудности и споры, которые могут возникнуть при выполнении настоящего соглашения, будут разрешаться уполномоченными, назначенными обеими сторонами, чтобы не было при этом нанесено ущерба делу установления мира.

Каждая из сторон должна освободить имеющихся у нее военнопленных.

Каждая из сторон передает другой стороне в качестве заложников по одному высшему военачальнику. Заложники будут освобождены лишь после прибытия французских войск во Францию.

Зачитав бумагу, комиссар сказал: “Теперь мы знакомы с условиями мирного договора, но не знаем, как он будет [461] принят”. Присутствующие сказали ему, что условия договора вполне приемлемы, что он будет принят всеми благожелательно и повлечет за собой установление всеобщего мира. Комиссар в ответ на это заметил, что он бы желал, чтобы это соглашение было началом всеобщего мира.

/184/ В этот день многие люди: слуги, торговцы и разные лица, переодевшиеся в чужое платье, стали все чаще входить и выходить из города через проход ал-Баркийа, известный под названием ал-Гариб. Стоявшие здесь на часах французские солдаты никого не задерживали, но брали с каждого входящего и выходящего деньги. Когда это стало известно жителям, большая толпа собралась в этом месте. На следующий день утром их перестали там пропускать, и они стали входить и выходить из города через Баб ал-Карафа. Стоявшие у ворот на часах французские солдаты не препятствовали им в этом и лишь некоторых проходивших обыскивали и не пропускали. Они поступали так, опасаясь беспорядков, которые могли бы быть вызваны действиями авангардов турецкой армии вследствие безнравственности ее солдат.

В Каир прибыло несколько высокопоставленных англичан. Французы сопровождали их по городу и показывали им улицы. Приехало также несколько лиц из числа турецкой знати. Они посетили могилу имама аш-Шафи'и и мавзолей Хусайна и шейха 'Абд ал-Ваххаба аш-Ша'рави 564, причем сопровождавшие их французы ожидали их у ворот.

Впонедельник вечером, 24 сафара (6.VII.1801), было объявлено, что утром в связи с перенесением праха Клебера будет произведен артиллерийский салют. Жителей призывали не пугаться этого. На утро следующего дня во время раскрытия могилы, расположенной близ Каср ал-'Айни, было произведено много пушечных выстрелов. Французы извлекли свинцовый гроб с прахом Клебера, чтобы увезти его с собою во Францию.

Втот же день к членам дивана были направлены посланцы с бумагами, в которых они приглашались на заседание. Это было последнее заседание дивана. На него собрались шейхи, [462] купцы, некоторые начальники янычар. Пришли также казначей Эстев, комиссар

ипереводчик. Когда все заняли свои места, комиссар извлек запечатанный конверт и объявил, что это письмо от верховного главнокомандующего Мену, адресованное шейхам дивана. Затем он передал его председателю дивана, который его распечатал и в свою очередь передал переводчику. Переводчик зачитал письмо, а присутствующие его выслушали.

Вписьме после басмалы и обычных эпитетов бога говорилось: “Сообщаю вам, что я узнал, к своей величайшей радости, что вы на занимаемом вами посту руководствуетесь в своих действиях мудростью и беспристрастием. Хотя вы и не смогли организовать жителей страны и направить их по правильному пути должного повиновения французскому правительству, Аллах всевышний через своего уважаемого посланника, – да будет над ним вечный мир, – вознаградит вас как в этой, так и в будущей жизни и дарует вам всяческие блага.

Руководствуясь лучшими побуждениями, я довел до сведения неустрашимого героя, знаменитого Бонапарта о ваших полезных и мудрых делах. Он был доволен вашей благородной деятельностью и сообщил мне, что скоро самолично напишет ответ на все ваши письма.

Если всевышнему будет угодно, я вскоре увижу вас и жителей богоспасаемого Египта. Я надеюсь, что вы, так же как и я, скоро узнаете, что победоносная Французская республика, с помощью бога, который правит всем миром, одержавшая верх в провинциях Османской империи над всеми своими врагами, и впредь будет побеждать своих врагов в Египте.

Вы должны во всем полагаться на гражданина Жерара, которого я назначил к вам в диван, ибо это человек, известный своей справедливостью и честностью.

Я прошу вас позаботиться о моей почтенной супруге госпоже Зубайде и моем дорогом сыне Сулаймане Мураде, которые находятся в нашей крепости в Каире.

Я очень сожалею о кончине знаменитого Мурад-бея. Вам известно, что я хочу установить пособие достойнейшей [463] женщине – ее превосходительству госпоже Нафисе. Так поступает французское правительство с теми, кто ему верно служит. Скажите народу, что у меня нет других желаний и надежд, кроме как, строго следуя предписаниям бога, удостоиться его милостей и благодеяний.

Доверяйте также всему тому, что вам скажет гражданин Эстев. Он назначен на должность управляющего делами, и ему поручен сбор налогов.

Пусть Аллах всевышний будет милостив к вам и вашим семьям и принесет вам радость

исчастье.

Написано 11 мессидора IX года со дня основания Французской республики, единой и неделимой, что соответствует 18 сафара. Подпись: 'Абдаллах Жак Мену”.

Это письмо написано собственноручно генералом и скреплено его печатью. Его перевел слово в слово и буква в букву переводчик Лумака. Оно было написано еще до прибытия в Александрию известия о подписании мира.

После того как письмо было прочитано, /185/ комиссар вновь взял слово. Он заявил: “До настоящего времени генерал Мену был вполне удовлетворен вашим поведением и спокойствием, царившим в городе на радость бедным людям. Прежние правители своим отношением к вам не сумели добиться такого положения. В ближайшие несколько дней вы обязательно получите письма от Бонапарта, который не забывает ни своих друзей, ни врагов. Если бы он не сделал ничего хорошего, кроме того, что избрал вас в качестве посредников для облегчения положения жителей, то и этого было бы вполне достаточно.

Вы знаете, что Бонапарт следил за состоянием больниц и беспокоился о положении больных. Он собирался также построить мечеть, но сделать это ему помешал поход в Сирию”.

Комиссар еще долго держал речь, изобиловавшую подобным вздором и ложью. Затем он извлек написанную на французском языке бумагу и сам прочитал ее до конца, после чего переводчик Рафа'ил перевел ее на арабский язык. В бумаге говорилось о заключении мира и содержалась разнообразная ложь и пустой вздор, который нет смысла передавать. [464]

Когда окончилось чтение этой бумаги, казначей Эстев передал комиссару другую бумагу, которую тот прочитал по-французски, после чего переводчик перевел ее на арабский язык. Она имела то же содержание, что и первая. Вот ее текст:

“Дружеское письмо господина Эстева, управляющего финансами, Высокому дивану. 17 мессидора IX года со дня основания Французской республики.

Шейхи, улемы и другие лица!

Я не уполномочен говорить вам о причинах эвакуации наших войск из Египта, ибо я занимаю лишь должность управляющего делами. Я пришел лишь для того, чтобы разъяснить вам, сколь тяжки будут последствия нашего отъезда для каждого из вас.

Каждый из вас видит, какие сильные взаимные чувства любви и братства установились между французами и жителями Египта. Армия и жители давно уже стали подобны единому народу. Имя его превосходительства Бонапарта, первого консула Французской республики, пользуется самым большим уважением как у вас, так и у нас. Сколько раз, о шейхи и улемы, мы оказывались единодушны в оценке подвигов этого выдающегося храбреца, который не имеет себе равных по уму и которому помогает господь всемогущий. Он заслуживал того, чтобы вами управлять!

Вы постоянно говорили мне о любви и сострадании, которые он к вам испытывал.

С того времени как Бонапарт вынужден был возвратиться к себе в страну в связи с испытываемыми ею трудностями, он не терял надежду, что в Египте удастся установить справедливый порядок, который он вам обещал в период своего пребывания в стране. Верно, шейхи и улемы, что французские власти выполнят все то, что обещал вам их глава Бонапарт, всегда желавший вам добра и взиравший на жителей Египта с любовью.

Сколько раз он повторял верховному главнокомандующему господину Мену, чтобы тот как следует заботился о ваших [465] делах. Сколько раз с того дня, как упомянутый господин Мену сменил своего предшественника на посту главы администрации и армии, он доказывал, что оправдывает оказанное ему доверие.

Впериод правления верховного главнокомандующего Мену была ликвидирована большая часть тягостных для жителей повинностей, устранены всяческие притеснения, и при его посредстве была восстановлена справедливость, которой вы были лишены при прежних правителях.

Впериод правления Мену вы также убедились в том, что власти при сборе налогов проявляют к жителям мягкость. Когда война вынудила генерала Мену изменить систему сбора налогов, соответствующая реформа была проведена в отношении жителей Египта со всей возможной справедливостью и доброжелательностью. Я был помощником Мену в проведении этой для всех полезной меры, а вам известно, что от организации налоговой системы зависит благоденствие или разорение жителей.

Незадолго до своего отъезда верховный главнокомандующий Мену приказал также составить опись всех земель Египта и поручил это дело нескольким должностным лицам, в числе которых был и я. Упомянутые лица приступили к этой работе, которая могла привести

квесьма благотворным последствиям для всех жителей страны. Но случилось так, что Мену не удалось осуществить свои планы, ибо на его плечи легли тяжелые заботы. Он вынужден был бороться со злом, носителями которого были кочевавшие вокруг вас бедуины, для того чтобы избавить вас от постоянного страха перед ними. Мену мечтал о том, чтобы, стерев их с лица земли, обеспечить феллахам покой. Он желал довести до конца свои благотворные реформы. /186/ Он хотел также, о шейхи и улемы, в этом году, отправить в хадж караван с

паломниками и открыть широкое посещение города Танта, чтобы увековечить тем самым место, где похоронен святой сейид Ахмад ал-Бадави. Одним словом, он рассчитывал принять участие во всех ваших действиях, в которых выражаются ваши религиозные чувства, и строго [466] сообразовывался с вашими обычаями. Вы должны знать о благодеяниях, которые были вам оказаны при посредстве французских властей, и о том, что извлекли из их пребывания в стране жители Египта. Я надеюсь, что вы никогда не забудете всего того. что принесло вам господство французов, которое вызывало восхищение большинства жителей тем, что многие французы отдали свои жизни, чтобы освободить египтян от тирании и деспотизма. Европейские державы опасались, что жители арабских стран подчинятся французским властям. Поэтому они создали против нас коалицию, чтобы помешать нам. Но все их усилия были напрасны. Они вели против нас в течение десяти лет непрерывную жестокую войну, но везде терпели поражение. Наша власть повсеместно прочно утвердилась и останется прочной навсегда. Нет необходимости говорить вам то, что вы и без того уже знаете. В настоящее время мы лишь заверим вас как от имени первого консула Французской республики Бонапарта, так и от имени его превосходительства верховного главнокомандующего Мену в любви и дружеском сочувствии французов к жителям Египта. Мы надеемся, что эти дружеские чувства не исчезнут в результате отъезда части французской армии. Настанет, вероятно, день, когда мы возвратимся в Египет, и тогда французы доведут до конца те благотворные реформы, которые они не сумели в настоящее время полностью осуществить.

Имейте в виду, о шейхи и улемы, что наша разлука не будет длительной. Я в этом уверен. Нет никакого сомнения, что наши государства в самом скором времени вновь восстановят старинную дружбу, которая прежде существовала между французами и вами. Турция в конце концов заметит пропасть, в которую ее толкают англичане, и тогда убедится в том, что французы заняли Египет с единственной целью укрепить дружбу, соединяющую их с турками, и сломить чванство и легкомыслие англичан, желающих господствовать над всеми морями и захватить в свои руки всю мировую торговлю. Конец. Составил на французском языке Эстев. Перевел на рабский язык Абу Дайф”. [467]

Когда чтение письма было окончено, присутствующие сказали Эстеву: “Господь всемогущ. Он всем управляет. Только он один может передать свою власть тому, кому пожелает”. На этом заседание дивана закончилось, и шейхи выехали из города и отправились приветствовать везира Йусуф-пашу, которого называли великим везиром, а также сопровождавших его высокопоставленных сановников Турции и мамлюкских беев. Шейхи собирались сделать это еще утром, но вынуждены были отложить свой визит до окончания заседания дивана. Что касается шейха ас-Садата, то он уехал приветствовать турок еще в начале дня.

Перед отъездом шейхи запаслись подписанным комендантом пропуском, ибо ворота города были заперты и стража не разрешала никому ни входить в город, ни выходить из города. Шейхи выехали из города по дороге, ведущей в Булак,

Добравшись до турецкого лагеря, шейхи прежде всего засвидетельствовали свое почтение Ибрахим-бею, который затем вместе с ними отправился к везиру. Когда прибывшие достигли его палатки, их заставили снять тайласан 565. которым были укрыты их плечи.

Когда они вошли в палатку, везир не поднялся им навстречу. Шейхи просидели у везира целый час, а затем покинули его и отправились приветствовать Мухаммад-пашу, известного под именем Абу Марак, ал-Махруки и сейида 'Омара Мукаррама, провели в лагере ночь и на следующий день возвратились к себе домой.

На другой день они переправились на западный берег, чтобы приветствовать капудан-пашу, а затем возвратились домой.

В тот же день Ибрахим-бей отправил “аман” представителям коптской знати. Высокопоставленные копты также ездили приветствовать его, а затем разъехались по домам. Что касается Йакуба, то он со всем своим имуществом перебрался на остров ар-Рауда и

приказал коптским солдатам присоединиться к нему. Однако большая их часть бежала и попряталась. Тогда собрались жены и родственники их и двинулись к коменданту. Они плакали и вопили, умоляя отпустить солдат [468] к их семьям и детям. При этом они ссылались на свою бедность и указывали на то, что среди них нет купцов, но лишь ремесленники – каменщики, ювелиры и так далее. Комендант обещал им, что он призовет Йакуба и велит ему не обижать /187/ тех, кто не хочет с ним уезжать.

Втот же день комендант Бейар в сопровождении трех других французских военачальников отправился с визитом к везиру в турецкий лагерь. Везир принял французов и

вкачестве подарка пожаловал каждому из них отороченную собольим мехом шубу, после чего они возвратились в Каир.

Всреду, 19 сафара (1.VII.1801), лица, собирающиеся уезжать с французами, вместе со своим имуществом и семьями перебрались на остров ар-Рауда и в Гизу. Таких лиц набралось значительное количество. В их числе были копты, европейские купцы, переводчики, некоторые мусульмане, в прошлом сотрудничавшие с французами и поэтому боявшиеся остаться, а также многие христиане – сирийцы и греки, например Йанни, Бартелеми, Йусуф ал-Хамави. С ними был также ага 'Абд ал-'Ал. Он развелся со своей женой, распродал имущество, домашнюю обстановку и тяжелые вещи, которые трудно было перевезти: одежду, оружие и так далее. При этом, когда он что-либо продавал, он посылал вслед за покупателем и заставлял его немедленно уплатить стоимость купленного. С собой он брал лишь то, что “легко весом да дорого ценой” (Арабская пословица).

Втот же день в диван явился комиссар. Он приказал собрать группу купцов и за тридцать шесть тысяч пара продал им от имени сейида Ахмада аз-Зарва мебель, находившуюся в помещении дивана.

Вэтот день были открыты ворота мечети ал-Азхар, а самую мечеть начали подметать и чистить.

Втот же день, а также на следующий день в город прибыло несколько англичан, чтобы обойти рынки города и осмотреть их. Их сопровождали в качестве проводников один или два француза. [469]

Вэтот день распространился слух, будто на следующий день в полдень французы эвакуируют город и покинут крепость и форты. Но вот наступил четверг, прошло полдня, но ничего похожего не произошло.

По этому поводу среди жителей ходили различные толки. Одни говорили, что эвакуация начнется в пятницу, другие утверждали, что французы получили отсрочку до понедельника. Жители провели ночь, всматриваясь и вслушиваясь, не раздается ли шум приближающихся турецких солдат, звук их речи и топот их ног.

Неожиданно среди ночи вся французская армия покинула город. Французы эвакуировали большую крепость и другие форты и укрепления и ушли в Гизу, на остров ар-Рауда и к Каср ал-'Айни. Даже следа их не осталось ни в Каире, ни в Булаке, ни в Старом Каире, ни в ал-Азбакийе.

Жители, как обычно, радовались приходу турок, так как думали, что те принесут им благо. Они устроили им горячую встречу, приветствовали их и благословляли их прибытие, шумели и вопили. Женщины издавали пронзительные крики радости из окон домов и на улицах. Дети разного возраста по своему обыкновению собирались в толпы и выкрикивали во весь голос: “Да ниспошлет Аллах победу султану!” и тому подобное.

Между тем турки вступали в город через пролом в городской стене ал-Гариб. Они перелезали также через городские стены со стороны ал-'Атуфа и около кладбища. Ворота Баб ан-Наср и Баб ал-'Адави оставались запертыми. Их не разрешали открывать из опасения, что солдаты соберутся в большом количестве и сразу все войдут в город, что могло бы нанести жителям ущерб и вред. Ворота Баб ал-Футух были замурованы.

На следующее утро в Каир приехал капу кулу 566. Он приказал открыть Баб ам-Наср и Баб ал-'Адави и расположить около них отряды янычар.

Вгород вступило множество солдат различных родов оружия – пехотинцы и

кавалеристы. Прибыли янычарские полки. [470] Турецкие солдаты обошли рынки и установили свои эмблемы и оружие перед

кофейнями, лавками и банями, чем вызвали недовольство их владельцев.

На рынках стало больше хлеба, мяса, сливочного и кунжутного масла, появились товары, и цены на них снизились. Стало также больше фруктов – винограда, персиков, арбузов. Турки и арнауты покупали продукты в большом количестве. Они выходили навстречу крестьянам, привозившим их по реке и сухопутным путем, и скупали у них эти продукты за бесценок, а затем по более высоким ценам продавали их жителям Каира и Булака.

Из Нижнего Египта прибывали лодки с турецкими товарами: сушеными фруктами – изюмом, инжиром, – лесными и миндальными орехами, а также турецкими маслинами.

Когда наступило время, непосредственно предшествующее пятничной молитве, прибыл его превосходительство великий везир Йусуф-паша в сопровождении чаушей, солдат и ага. /188/ Йусуф-паша пересек центральную часть города и направился к мечети ал-Хусайни, чтобы совершить в ней пятничную молитву. После молитвы он посетил мавзолей ал-Хусайни. Шейх ас-Садат пригласил его к себе в дом, расположенный по соседству с могилой святого. Йусуф-паша принял его приглашение, вошел в его дом, немного посидел там, а затем направился в мечеть ал-Азхар, пробыл там целый час, осмотрел ее, обошел отдельные помещения и галереи и роздал метельщикам и служителям мечети деньги. Так же поступил он со служителями мечети ал-Хусайни. После этого он возвратился обратно в свою палатку, расположенную на берегу Нила в районе ал-Хилли.

Вэто время был произведен артиллерийский салют. Грянул залп из множества пушек, установленных в турецком лагере и крепости. Прибыли янычарские стражники и расположились на перекрестках улиц и переулков. Каждый отряд янычар имел свой флаг. Янычары объявили жителям, что те могут спокойно заниматься торговлей. Стражники потребовали от жителей .кварталов доставить им еду, питье и даже кофе. [471]

Между тем французы отошли в район Каср ал-'Айни, ар-Рауда и Гизы, к форту ан-Насирийа и к Фумм ал-Халидж. Здесь по-прежнему развевались их знамена. На границах занятого ими района они расположили часовых, которые не разрешали туркам туда проникать. Турки передвигались лишь по дороге, ведущей в Булак, в то время как жители города ходили где хотели.

Во время пребывания везира Йусуф-паши на берегу в ал-Хилли около Булака его солдаты разрушили расположенные поблизости от их лагеря постройки, оросительные колеса, траншеи, которые соорудили французы, от Баб ал-Хадид до реки. Они разобрали также находившиеся в этом районе в большом количестве балки разрушенных домов, оструганные доски, уложенные в штабели над укрепленными позициями и под ними, а также

втраншеях. За тот небольшой срок, что они здесь находились, они все растащили для того, чтобы разжечь огонь и приготовить себе пищу.

Всубботу в город прибыл капу кулу, которого египтяне называли катходой янычар. Он объехал город и приказал удалить янычарские эмблемы, выставленные перед лавками, и оставить их только около кофеен.

Месяц раби' ал-аввал 1216 года начался в воскресенье (12.VII.1801).

Вэтот день главный ага турецких янычар в сопровождении Салима Ага ал-Мисри объехал город. В город прибыло множество египетских солдат 567 с имуществом и грузом. Они потребовали, чтобы им предоставили дома, и поселились в них. Прибыл также Мухаммад-паша, известный под именем Абу Марак ал-Гази. Он был кандидатом на должность вали Египта. Мухаммад-паша поселился в доме ал-Хайатим около мавзолея ал-Ханафи 568. Он вызвал к себе шейхов и старшин улиц и потребовал, что те указали пустые дома, имеющиеся в их кварталах.

Во вторник, 3 раби' ал-аввала (14.VII.1801), из Гизы приехал Хусайн-паша – капудан. Прибыв в город, он направился к мавзолею ал-Хусайни, посетил его и приказал принести в [472] жертву пять буйволов и семь баранов, туши которых разделили между собой