Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_2

160

гинальное во всем этом деле то, что я еще не видел его. —- План разработаете вы с этим молоды человеком.

Он — специалист по Шевченко. Единственный

оставшийся в живых после губеровского кошмара.

— Ах вот как?— генерал Сбруев с интересом взглянул на Фаста.— В таком случае я согласен послушать разумные советы...

Было пасмурное сентябрьское утро; на долины с сопок наплывал слоистый и густой как молоко туман; торжествующе звенели облака гнуса, а от обильной росы хлюпало в сапогах, когда сводный отряд пехоты и кавалерии Гавриила Шевченко, совершив скрытный ночной бросок из Анучино к железной дороге, остановился в густом лесу в десятке километров от большого степного села Касьяновки. Шевченко рассчитывал дать бойцам дневной отдых, а с наступлением темноты выйти из леса и внезапным ударом разгромить узловую станцию, отрезав линию снабжения отступающих к Спасску белых армий.

С тех пор как в январе Шевченко возвратился из Губерово в Анучинскую долину, он вел непрерывные боевые действия против белогвардейских частей. Назначенный командующим партизанскими отрядами Приморья Флегонтов и комиссар Пшеницын, в отличие от прежнего командующего Алюшина, всячески поощряли решительные действия, умело маневрировали силами отдельных районов. В марте на помощь Шевченко пришел из Сучанской долины отряд Сидорова. Объединенными силами партизаны напали на таежное село Новая Гордеевка, где расположилась карательная бригада генерала Смолина, и наголову разбили ее. Бригада практически перестала существовать. Партизаны вошли в Анучино, откуда их выбили в ноябре прошлого года. Сюда же перебазировался и штаб партизанских отрядов. Сидоров с отрядом вернулся в Сучанскую долину, а Шевченко продолжал наносить удар за ударом по белым гарнизонам. Появляясь в самых неожиданных местах и так же внезапно исчезая, отряды Шевченко не знали поражений, держа белых в постоянном напряжении и страхе.

Налет на узловую станцию был подготовлен и продуман до мелочей, но, верный своей тактике перепроверять все данные и расчеты, Шевченко выслал к линии железной-дороги конную разведку Калиевского с заданием еще раз проверить подход к станции. Разведка возвратилась перед полуднем — Шевченко собрал ко-

161

мандиров и комиссаров подразделений на обрывистом берегу речки, чтобы выслушать доклад Калиевского. Яков Кадушкин, комбат Негольский, Иван Грибанов и новый его заместитель Степан Карпов, командир пулеметного взвода Михаил Карлин и еще пятеро командиров сидели на сыроватых валежинах вокруг слабо горевшего костра. Внизу, под обрывом, матово блестела речка, вдоль извилистых берегов ее тянулись луга, зеленевшие молодой отавой, их теснил спускавшийся с холмов смешанный лес. Над пышными, едва начинающими желтеть кронами берез, маньчжурского ореха и диморфантов растекались едва видимые дымки полевых кухонь, из леса доносились грубые голоса. Там звякало железо, фыркали кони. Было тихо, болнце, едва поднявшись над дальними сопками, не пробивало завесу тумана, мошка и комары серыми нудящими клубами обволакивали людей и животных.

—Товарищ командующий, произведена разведка подходов к станции, никаких препятствий не обнаружено!— докладывал начальник.разведки, бросив ладонь к лакированному козырьку фуражки.

Слушая, Шевченко с безнадежным терпением стирал

слица и шеи жалящую мошкару. Нестор держал руку под козырек, не подавая вида, что чувствует укусы.

—Не тянись, говори как есть. Вольно!— проворчал Шевченко. Нестор с наслаждением отшлепал себя по щекам и шее:

—Скорей бы холода, все лучше, чем эта пакость!— Касьяновку проверил?— спросил Шевченко.

—Об том особый разговор, Гаврила Матвеич. Проверил все как есть, с Егоровым и Вахмистровым ходили пешими, Обнаружили полуэскадрон, не менее; казачки. По всей видимости, из Оренбургской бригады, должно, за припасами посланы к куркулям.

—Оренбургская бригада сейчас у Ханки должна быть,— сказал Шевченко и обернулся к сидевшим командирам:— Иван Филиппыч, где ты их встречал?

—Так то ж на той неделе, Гавриил Матвеевич,— поднялся Грибанов.— У Дроздовского переезда, мы подрывников прикрывали, еще ваш офицер с ними пошел, а казаки наскакали из-под Свиягино.

—За неделю они могут до Гродеково уйти бригадой,

— заметил Кадушкин.— Языка бы взять, Нестор.

—Какого языка, если приказ был: без шума, Яков Захарович?—обиделся разведчик.

—И то верно, день на дворе, дураков нема, чтоб нам

162

в рукилезть, — почесал в затылке Шевченко.— Так сколько их там?

— Не больше двух взводов, Гаврила Матвеич, так что сами просятся, извиняюсь, на ликвидацию.

— Добро, Нестор, спасибо, ступай, поешьте с хлопцами, да отдохни пока. Что же будем соображать, товарищи?— обратился он к командирам.—Ты, Негольский, как мыслишь? —спросил он у молодого командира батальона, который заменил погибшего в Анучино Юзефовича. Тот пригладил аккуратные усики.

— Вообще разведчик правильно сказал: сами просятся на ликвидацию, потому что оставлять их нельзя. С другой стороны — люди не отдохнули, может, стоит до вечера подождать?

— А ты, Захарыч?— повернулся Шевченко к Кадушкину.

— Думаю, что, имея в тылу врага, не до отдыха. Они, конечно, о нас могут и не узнать — далеко, да и кто нас ночью видел?

— Это нам так приятно думать,— прогудел бас Грибанова.— Страус, говорят, прячет голову в песок, а зад, извините, все одно наверху.

— Пожалуй, вы правы, Иван Филиппович,— сказал Кадушкин,— Если даже они и не знали с утра, то любой мужик из села мог заметить.

— Короче, выходит, как ни кинь, все клин,— сказал Шевченко.— Что же, товарищи, решим?

— Получается, Нестор прав,— сказал Кадушкин.

— И думать нечего, — пробасил Грибанов. — Деловто — полуэскадрон.

— Короче — рейд нам казачки сорвали,— проговорил Шевченко, кусая сорванную ветку белыми, плотными зубами.— Подойди сейчас к дороге — можем и на бронепоезд нарваться, а оно нам ни к чему. Ну что, журавля мы упустим, потому как синица — тоже птица.

— И журавля не упустим, нынче время наше,— басовито заключил Грибанов.

— Слушать приказ!— жестко отсек разговоры Шевченко. — Грибанов, я с тобой иду на Касьяновку, а ты, Негольский, следом веди батальон. Отдыхать будем на селе.

— Есть!— ырнулкоз Негольский и молодо, упруго побежал к лесу вместе с другими командирами.

— Коля!— крикнул Шевченко ординарца, который, разувшись, забрел по колено в теплую воду и стоял в речке, с наслаждением перебирая пальцами ног обка-

танную, скользкую гальку. Мальки тыкались ему в голые ноги, речка блестела, отражая сизое небо, журчала, обтекая полузатонувшую корягу, тихий звон стоял в густом, насыщенном запахами лета воздухе, и сквозь этот мирный звук прорезался железный голос командира:— Опять мечтаешь, бусурман?

— А?— встрепенулся Коля, открывая глаза.— Сейчас, Гаврила Матвеич, я мигом!

— Кончай купаться, коней седлать!

— Братцы-товарищи, сегодня мы одержали легкую победу, и это хорошо,— сказал Шевченко, оглядывая собравшихся в комнате командиров.— Ни единого раненого с нашей стороны... Спасибо тебе, товарищ Лопухин, за выручку,— прижал он руку к груди, наклонившись в сторону сидевшего у самой двери Святослава.— Но пригласил я тебя, Святослав Владимирович, не только для этого, а чтоб сказать, что решили мы тут все вместе ставить тебя командиром. Как вернемся в Анучино, сразу этот вопрос решим, а сейчас сиди, как все, привыкай и соображай.

— Спасибо за доверие, товарищи,— сказал Святослав, вставая.— Обещаю соображать, как приказал Гаврила Матвеич.

— Ну так вот, что ж мы имеем, братцы-герои?— сказал Шевченко, кивком головы усаживая Святослава.— С одной стороны — победа, а с другой — непонятное поведение знакомых нам давным-давно казачков. Не такой это народ, не так они приучены воевать. Это раз. Теперь, как ведет себя пленный? Кто видел — будто не он у нас в плену, а мы у него. Обратно и хозяин. Николай, вернулся он или нет?

— Не было еще, Гаврила Матвеич,— откликнулся от двери ординарец.

— Вернется — ко мне, допрошу его, куркульскую душу, где шляется. Хотя сам себе уже соображаю, что бы это могло означать. Что скажешь, Святослав Владимирович?— неожиданно прервался он.

Святослав встал.

— Мне неудобно впереди других... Но если спросили, скажу. Когда враг выглядит дурачком, следует на себя оборотиться. Не я ли в данном конкретном случае остаюсь обманутым? Вот так я соображаю, Гаврила Матвеич.

Шевченка погрозил ему пальцем.

— Мои слова повторяешь? Смотри, Лопухин, рассер-

164

жусь! —И засмеялся, а за ним засмеялись и сидевшие за столом командиры.

— А не слишком ли мы усложняем обстановку, Гаврила Матвеич,— все еще улыбаясь, сказал Негольский.

— Растерянность белых, по-моему, понятна: их прижали уже к спасеким укреплениям, конец явно близок, тут и умный в дурачка превратится.

-Может, так а может, и нет, — заметил Шевченко.

— Разреши, Гаврила Матвеич?—поднял руку Михаил Карлин,— Сейчас на площади плясал я с дивчиной одной... Ничего так девка.

— И там успел, Самара!

— Да не о том,Гаврила Матвеич. Она прижаласько

мне и шепчет, мол, Миша, хорош ты парень, да убьют тебя, хлопцы видели войско вчерась у Речного. Я вначале не обратил внимания, мало что бабы сплетничают, а теперь пораздумал — не для нас ли?

— Совершенно очевидно, надо выставить усиленное охранение,— сказал Кадушкин.— Обстановка тревожная.

— Так, кончили обсуждение,— проговорил Шевченко.— Слушать приказ.— И понизил голос почти до шепота, сделал знак всем наклониться к нему.

— Сейчас, не показывая вида — чтоб ни один глаз не догадался!— вывести поодиночке и отделениями батальон и полуэскадрон за околицу, укрепиться у дороги. Тебе, Карлин, главная задача — разместить все твое хозяйство так, чтобы в нужное время ни одна мышь не ушла из участка обстрела. Сколь у тебя на ходу?

—Опять обижаешь, Гаврила Матвеич,— сказал Карлин,— все как есть восемь «максимов» и два ручника готовы к бою. Отказа не будет, да и народ у меня подобран, сам знаешь.

—Тебе, Грибанов, поручается разведка боем. А лучше обойдись без боя, пройди по дороге как можно подальше от села; если они затаились, то все одно заметишь. А тогда заманивай к нам поближе, мы их с Негольским и Карлиным встретим.

—А что, если все наши подозрения ложны?- спросил Негольский.

—И дай нам бог, дорогой мой комбат,— похлопал его по плечу Шевченко.— Если ложные, значит, ночку не поспим — и все дела. А скорей всего, что я не ошибся, чует мое нутро, хлопцы, уж поверьте старому волку.

Вкомнате снова засмеялись, как часто бывало, когда

165

Шевченко вел свои военные советы. Он, однако, прервал смех.

— Значит главное, хлопцы,— чтоб ни друг, ни враг не догадался, что мы уходим из села. Пусть гармошка наяривает, пускай хлопцы пляшут, кому достанется, а мы будем делать то, что нам положено.

Казачья бригада генерала Сбруева замаскировалась в дубняке недалеко от дороги, идущей из Речного на Касьяновку. Хотя Фаст и настаивал начать немедленные боевыедействия против обреченного отряда Шевченко, Сбруев все еще колебался. Он выслал к селу несколько групп разведчиков. Вернувшись, разведка донесла, что партизаны расположились на отдых, выставив усиленное охранение, смять которое, однако, будет совсем нетрудно. Выслушав доклады, Сбруев снова удалился в палатку, за ним, еле удерживая раздражение, вошел Фаст. Генерал сидел на раскладушке в расстегнутом мундире и растирал рукой волосатую грудь.

— Ваше превосходительство, я жду команды!

— Присядьте, Борис Евгеньевич, — сказал генерал.— Они у нас в руках, так не будем торопиться с завершающим ударом. Вот так же под Мукденом...

— Ваше превосходительство, извините!— Фаст достал из кармана большой носовой платок и громко высморкался.

— Красные идут!-—раздался снаружи голос. Генерал и Фаст быстро подошли к наблюдательному пункту, устроенному на пирамиде из патронных ящиков. Наблюдатель показывал на дорогу.

— Вона-ка они, до двух взводов!

— Видите, голубчик Борис Евгеньевич, как хорошо, что мы не поторопились, ибо наверняка спугнули бы их еще на выходе из села,— сказал генерал.— Не так уж и глуп ваш Шевченко. Отдых отдыхом, но о разведке он не забывает.

— Если сейчас мы поднимем эскадроны, то данными разведки он уже не воспользуется,— сказал Фаст.— До села здесь не более четырех верст. А развед настичь — ив шашки, без шума.

— Вот теперь я с вами совершенно согласен,— сказал генерал окрепшим голосом.— Есаул!— повернулся он к стоявшему рядом кавказцу в черкеске и папахе на бритой голове.— Командуйте, голубчик!

Юрий Бурханов первым заметил затаившихся в леске казаков и показал на них командиру.

166

Л Е О Н И Д Ш К А В Р О

** *

УВолочаевских редутов,

тревожа утреннюю рань, кружась,

взлетают ветры круто над высотой

Июнь-Корень. Запев восходит на просторе, и полк

колышется вдали, то по долинам и по взгорьям солдаты

песню понесли. Она, сливаясь с ритмом шага, вселяет силу...

И она, как в наступлении отвага, любому воину нужна.

С ней рыбакам

в открытом море пробиться легче

сквозь туман, где «По долинам и по взгорьям...» летит

аж в Тихий океан.

С ней всюду сердце молодеет, дороги зримее во мгле...

Как хорошо, что не стареют такие песни

на земле!

168

Ч А С Т Ь I I

СОЗИДАТЕЛИ НЕВИДАННЕЙШЕЙ НОВИ

Как только последние из интервентов и белогвардейцев были выдворены с дальневосточной земли, в истории ее освоения и преобразования открылась новая глава. С чего она началась? Надо было залечить раны, нанесенные народному хозяйству края за пять лет изнурительной гражданской войны.

Разграбленные, опустошенные пожарами села и города, разрушенный железнодорожный и морской транспорт, заводы без станков и оборудования, выведенные из строя шахты и рудники — вот что осталось в наследство от интервентов и белогвардейцев трудящимся Дальнего Востока. Без поддержки и помощи всей страны залечить эти раны было невозможно. Партия делала все необходимое, чтобы быстрее превратить край в могучий форпост страны Советов. На восстановление хозяйства выделяются огромные средства, сюда направляются эшелоны с оборудованием и людьми. Весь многонациональный Советский Союз протянул руку братства и поддержки дальневосточникам. Сюда, на край земли, ехали ученые, геологи, инженеры, рабочие, строители, учителя, артисты, художники. И возглавляли это великое движение к Тихому океану коммунисты. Партия понимала, какое значение имеет превращение Дальнего Востока в мощную экономическую и оборонную крепость социализма, и не жалела сил и средств для его восстановления.

«Мощное и всестороннее развитие хозяйства и культуры Дальневосточного края,— писал М. И. Калинин,—

169