4.2. Количественная теория денег

i=1

(5) М = k (1/рM) ∑ рi qi.

i=n

i=1

Выражение ∑ рi qi обозначает реальную (в единицах товара-

i=n

измерителя) совокупную цену сделок, Q. Как мы видели при анализе реального равновесия, измеритель является одним из обмениваемых в экономике товаров, выбранный произвольным образом для измерения реальных цен прочих товаров. Он может быть также композиционным (некоторой корзиной этих товаров с определенными весами). Именно так определяется индекс общего уровня денежных цен в статистике. Пусть Р — такой индекс, а Ti — весовой коэффициент (параметр) товара i в этой корзине. По определению:

i=1

(6) P = ∑ Ti p i’’.

i=n

Если Р — денежная цена единицы композиционного товара, тогда реальная цена рМ денежной единицы в терминах этого товара по определению:

(7) рМ = 1/P.

Тогда уравнение (5) может быть записано следующим образом:

(8) M = k P Q

Это отношение известно как кембриджское уравнение, поскольку денежная теория, на основе которой оно выведено, была разработана в конце XIX века экономистами этого английского университета, в том числе Альфредом Маршаллом. Заметив, что k тем больше, чем ниже V, “скорость обращения денег” (т.е. число

сделок, которое может обслужить один и тот же денежный инструмент в течение периода), так что k = 1/V, запишем уравнение

(7)следующим образом:

(9)M V = P Q.

Это “уравнение обменов” использовал в своей работе 1911 г.

Покупательная способность денег (The Purchasing Power of Mоney,

1911 г.) американский экономист Ирвинг Фишер.

Уравнение (8) (или (9)) устанавливает зависимость между количеством денег М и общим уровнем цен Р, и, следовательно, на основе (7), между количеством денег М и ценностью (реальной, т.е. выраженной в единицах измерителя) денег рМ. Какова природа этого отношения? Ее позволяют уточнить три гипотезы:

а) Величина k, хранимая агентами в виде кассовой наличности, является параметром; она изменяется только в течение длительного периода, и, следовательно, в краткосрочном периоде не зависит от количества денег М. Данная гипотеза согласуется с тем, что деньги хранятся — и, следовательно, на них существует спрос — с целью осуществления сделок. Она критикуется кейнсианской теорией, поскольку деньги могут также храниться как некоторая форма богатства (им может отдаваться предпочтение перед финансовыми активами, ввиду “предпочтения ликвидности”) с целью спекуляции. Тогда величина k не является стабильной даже в краткосрочном периоде, и выводы, основанные на предположении об ее параметрическом характере, теряют свое значение.

б) Если деньги нейтральны, то изменение количества денег М не оказывает никакого влияния на равновесные цены рi и равновесные количества qi, и, следовательно, на Q. Это не означает, что величина Q постоянна в течение рассматриваемого периода;, просто ее изменение обусловлено реальными (модификацией условий производства или структуры спроса), а не монетарными факторами.

Как мы отмечали выше, кейнсианская теория, наоборот, предполагает, что деньги не являются нейтральными.

Данные две гипотезы означают, что уровень цен Р пропорционален величине М. Но это отношение пропорциональности не описывает причинные связи: оно совместимо и с корректировкой М как реакцией на изменение цен, и с корректировкой цен как реакцией на изменение М. Для утверждения той или иной причинной зависимости необходимо ввести третью гипотезу.

с) Эта гипотеза состоит в следующем: предполагается, что предложение денег экзогенно, т.е. денежные власти принимают решения независимо от потребностей агентов. Это означает, вопервых, что денежные власти действительно контролируют денежную массу, как ее составляющую, эмитированную центральным банком, например, в форме банкнот, так и вклады, источниками которых являются кредиты коммерческих банков. А вовторых — что предложение денег денежными властями определяется по заранее установленным правилам, призванным гарантировать достижение некоторой макроэкономической цели (например, стабильного общего уровня цен), а не “приспособить” предложение к спросу. В последнем случае можно было бы сказать, что предложение денег является “эндогенным”: такая гипотеза выдвигается кейнсианской теорией, полагающей, что коммерческие банки, предоставляя кредиты, ориентируются на спрос (поскольку это позволяет им увеличить прибыль), и что центральный банк не способен отказать им в рефинансировании, стремясь ограничить экономическую активность.

На основе трех данных гипотез из уравнения (8) или (9) следует, что всякое изменение предложения (денежными властями) денег ведет к пропорциональному изменению общего уровня цен, т.е. изменению, обратно пропорциональному ценности денег. Именно поэтому речь идет о количественной теории денег, ведь ценность денег определяется их количеством (находится от него в обратной

зависимости). Некоторые специалисты в области истории экономических учений полагают, что это самая старая из существующих сегодня теорий, поскольку еще в XVI веке она упоминалась французом Жаром Баденом и представителями школы Саламанки, а в наши дни лежит в основе так называемого “монетаристского” течения. Современный американский экономист Милтон Фридмен, возглавляющий это течение, иллюстрирует ее притчей о “вертолете”. Если в некоторой стране центральный банк внезапно решит увеличить количество банкнот в обращении в два раза и разбросать с вертолета дополнительные банкноты по стране, то последствия этого будут не реальными (производство и потребление, как и относительные цены, не изменятся), а монетарными: инфляция, выражением которой станет удвоение общего уровня цен.

На основе этой теории может быть выведено простое правило монетарной политики, так называемое “правило Фридмена”. Пусть M’, P’, и Q’ — соответственно индексы годового изменения денежной массы, общего уровня цен и совокупного продукта (ВВП, валового внутреннего продукта). Тогда из (8) следует следующее отношение:

M’ = P’ + Q’,

или:

(10) P’ = V’ – Q’.

Если целью монетарных органов управления является стабилизация общего уровня цен, т.е. нулевой индекс инфляции (P’ = 0), то они должны увеличивать денежную массу соответственно ожидаемому увеличению ВВП. Всякое превышение темпом роста денежной массы этой величины (соответствующего потребностям экономики) приведет к инфляции, тем более высокой, чем более экспансионистской является денежная политика. Если в

среднесрочном периоде темп экономического роста (определяемый увеличением занятости факторов производства и техническим прогрессом) постоянен, то неинфляционный темп роста денежной массы также должен оставаться постоянным. Это правило, отстаиваемое монетаристским течением и ставшее сегодня кредо центральных банков, отрицается кейнсианским течением (например, Джеймсом Тобином), сторонники которого полагают, что денежная политика должна быть политикой “по усмотрению денежных властей”(дискреционной), т.е. соответствующей конъюнктуре: экспансионистской при высокой безработице и ограничительной при значительной инфляции.

Основными критиками количественной теории денег являются сторонники кейнсианской теории, ставящие под сомнение все ее гипотезы (постоянный спрос на кассовую наличность, нейтральность денег, экзогенное предложение денег), и, соответственно, вывод, к которому она приходит (обратно пропорциональное отношение между количеством денег и их ценностью), а также практические выводы о денежной политике (автоматичность). Кроме того, критике подвергается и внутренняя согласованность этой теории. Поэтому на основе последней была разработана теория, в большей мере соответствующая интеграции в ТОРВ.

Первая проблема связана с невозможностью применения этой теории к деньгам-товару. Казалось бы, интеграция денег в общую теорию равновесия является естественной: некоторое особое благо (материальное, как золото, или нематериальное, как финансовый актив) выбирается в таком случае для того, чтобы помимо удовлетворения соответствующих потребностей как потребительная ценность, выполнять еще и функцию средства обращения. Но Д. Патинкин показал еще в 1956 г., что такая концепция несовместима с “классической дихотомией”. Рассмотрим благо, которое одновременно используется и как потребительная ценность, и как деньги. На рынке этого блага (на котором предъявляется спрос на него как на потребительскую полезность), существует равновесная

цена, определяемая так же, как и цены всех прочих товаров в реальной системе. На денежном рынке, на котором это благо предлагается денежными властями и где на него предъявляется спрос как на средство обращения, также существует некоторая цена, определяемая количественной теорией. Поскольку на этих двух рынках обменивается одно и тоже благо, в условиях равновесия две эти цены должны быть равны. Но из положенной в основу дихотомии нейтральности денег следует, что реальная цена этого блага (как и реальные цены всех прочих благ, определяемых одновременно на основе принципа общей взаимозависимости) не зависит от количества денег, и, следовательно, от количественного уравнения. Иными словами, оно не оказывает влияния на равновесие, цена товара-денег определяется исключительно условиями спроса и предложения на него как на благо, характеризующееся соответствующей потребительной ценностью.

Отсюда вытекают два важных для теории следствия. С одной стороны, количественная теория денег не является теорией равновесной цены денег; она может служить только для описания того, каким образом цена денег в условиях отсутствия равновесия согласуется с ценой блага. С другой стороны, если установилась равновесная цена на благо, то любое произведенное и обмениваемое количество по построению удовлетворяет спрос на это благо как на соответствующую потребительскую ценность. Нельзя получить ни одной единицы этого блага для обеспечения обменов других благ.

Короче говоря, деньги исчезают в условиях равновесия, которое,

повторимся, существует только если в экономике отсутствуют деньги. Данный вывод не является неожиданным, мы уже исследовали его выше, рассматривая возможности разрешения проблемы “совпадения потребностей” путем использования некоторых благ в качестве средства обращения. Вывод здесь тот же (Патинкин пришел к нему более чем на двадцать лет раньше, чем Острой и Старр): только фидуциарные деньги являются средством обращения, совместимым с постулируемой ТОРВ дихотомией, т.е.

деньги, которые, не имея иной полезности, кроме как служить средством обращения, не имеют определенной в реальной системе цены. Интересен тот факт, что неконвертируемые фидуциарные деньги появляются здесь как логическое следствие анализа рыночной экономики в терминах ОРВ, а не в результате дематериализации денег в процессе исторической эволюции.

Рассмотрим второй недостаток количественной теории денег, сохраняющийся при введении фидуциарных денег. Обратно пропорциональное отношение между количеством денег и их ценностью согласуется, на первый взгляд, с маржиналистской теорией ценности (в том виде, в котором она принята ТОРВ), согласно которой реальная цена товара является показателем его относительной редкости (чем более редким, тем более дорогим является благо). Но это только видимость. Одним из важнейших элементов данной теории ценности является то, что благо обладает собственной полезностью, находящейся в обратной зависимости от его располагаемого количества (закон убывающей предельной полезности). Сторонники же количественной теории подчеркивают, что деньги не имеют собственной полезности: ими владеют не ради них самих, а только с целью реализации сделок. Если распространить понятие полезности на “услугу” средства обращения, то, конечно, можно говорить о предельной полезности денег (ценности услуги, оказываемой дополнительной единицей денег), но она является постоянной: каково бы ни было располагаемое количество денег, они выполняют одну и ту же услугу, изменяется же предельная полезность приобретаемых благ.

Количественная теория денег, таким образом, не может быть интегрирована как теория ценности, поскольку она не допускает применения к деньгам концепции предельной полезности. Однако замечание, сделанное в 1935 г. английским экономистом Джоном Хиксом, в защиту этой возможности, с тех пор служит основой всей микроэкономической теории денег: