3. Апофатические тенденции в «Талмуде»

В иудаизме богословие (или теология) как теоретическое уче­ние о Боге стало развиваться после сложения религиозного кано­на. Это естественная логика развертывания религиозного содержа­ния: вера укрепляется знанием.

Теологический компонент вносит в религию представления о внутренней иерархии религиозного учения, интеллектуальную глу­бину и тот элемент рефлексии, который свидетельствует если не о зрелости, то о начале «взросления» интеллектуальной системы. Создавая своего рода логические «скрепы» учения, богословие

77

отвечает определенным внутренним, коммуникативным и психо­логическим, потребностям коллектива верующих в систематизации и укреплении религиозного знания.

После трагического поражения иудеев в двух антиримских вос­станиях (66—73 гг. и 132—135 гг.) задача книжного «укреплении веры» была осознана в иудаизме как своего рода духовное преодо­ление катастрофы, дающее надежду на возрождение еврейского народа. Раввины «великого собрания» (иудейский аналог отцам церкви в христианстве) завещали последующим поколениям кни­жников «воздвигать ограду вокруг закона», и эта защита учения виде­лась именно в его теологической разработке.

В «Талмуде» собственно теологический компонент был относи­тельно невелик и не вполне отделен от бесконечно детализиро­ванного юридического и разъяснительного комментария к «Торе». Тем не менее в «Талмуде» становятся значительно более отчетли­выми эсхатологические идеи: конец света, страшный суд, воскре­сение из мертвых, загробное воздаяние человеку по делам его. В теологическом отношении значимо также усиление монотеизма. Эта линия, предвестница будущего апофатического богословия в христианстве, проявилась, между прочим, и в устранении разных наименований и множества характеризующих определений Бога.

Апофатическое богословие (греч. apophatikos — отрицательный) исходит из полной трансцендентности Бога (т. е. его запредельно-сти по отношению к миру и недоступности человеческому позна­нию). Поэтому в апофатическом богословии истинными призна­ются только отрицательные суждения о Боге («Бог не является человеком», «Бог не является природой», «Бог не является разумом» и т. д.). Что касается положительных суждений о Боге, то они невоз­можны: например, даже такое предельно общее утверждение, как «Бог существует», лишено смысла, Бог — вне бытия и выше бытия.

Катафатическая теология (греч. kataphatikos — положитель­ный) допускает возможность характеризовать Бога при помощи позитивных (положительных) определений и обозначений, кото­рые, однако, не должны пониматься буквально и прямо. Оба принципа богопознания существуют в христианской теологии, однако отрицательное богословие считается более высоким и совершенным.

Имени Бога иудеев Яхве в Библии, строго говоря, нет. Имя Яхве (Иегова) возникло в XIII—XV вв. в среде христианских теологов, изучавших Ветхий Завет в оригинале (т. е. на древнееврейском

78

языке), в результате огласовки (озвучивания) того условного и преж­де существовавшего только на письме четырехбуквенного сочета­ния, которое употребляется в Библии для обозначения Бога. Эти четыре согласных буквы передают первые звуки древнееврейско­го выражения, которое толкуется как «Я есмь сущий (Бог)».

В «Талмуде» уже нет тех многочисленных характеризующих наименований-эпитетов Бога, которыми изобилует Танах: Веч­ный, Всеведущий, Великий в советах, Знающий тайны сердца, Испытующий сердца и утробы, Благотворящий, Терпеливый, Рев­нитель, Мститель, Отец, Кроткий и т. п. Абсолютное начало, таким образом, в «Талмуде» мыслится настолько всеобъемлющим, над­человеческим и надприродным, что любые его характеристики ста­новятся ничтожно малыми и ненужными.

После «Талмуда» иудейское богословие развивается в трудах многих поколений ученых, включая выдающегося мыслителя XX в. Мартина Бубера (1878—1965), гуманистического мистика и экзистенциалиста.

Самый знаменитый еврейский мыслитель Средневековья Мои­сей Маймонид (1135—1204), раввин, врач, математик, астроном и кодификатор права, напротив, был ярким рационалистом в бого­словии.

Его написанный по-арабски «Наставник заблудших» (вариант перевода «Путеводитель колеблющихся») содержит логическое (по Аристотелю) и философское обоснование монотеизма. «Наставник заблудших» вызывал неприятие как иудейских ортодоксов, так и у инквизиции. Консерваторы не раз запрещали это новаторское сочинение читать иудеям, впрочем, иногда — только несовершен­нолетним.

Защищая и развивая рационалистические начала Писания, Маймонид систематизировал и дополнил приемы толкования «Торы», разработанные в «Талмуде». Например, такие обороты Писания, как «перст божий» и т. п., Маймонид учил понимать не буквально, а переносно, поскольку Бог, разумеется, не имеет физи­ческой плоти.