Русское правление на волге

С падением ханств, за исключением крымского, положение татар неизбежно претерпело радикальные изменения. Они более не имели своих правителей, чтобы их защищать и волжский регион, перешедший под русское правление, прекратил играть какую-либо политическую роль в жизни мусульманского мира. Взгляд на его последующую судьбу, может быть, не будет неуместным здесь. Царь Иван IV сопроводил свои победы группировкой бывших татарских владений в территорию, все еще называемой казанским ханством, но управляемым по русским законам, которое простиралось от марийских земель на севере до Каспийского моря и включала Астрахань и северокавказские степи. Русских мало заботило выживание татарской национальности. С самого начала они включились в деятельность по верообращению, которое средневековое христианское государство рассматривало как очевидную религиозную обязанность и на волжской территории оно также служило в качестве орудия руссификации. В Казани было создано православное архиепископство, были построены многочисленные монастыри и повсюду распространялись сообщения из Евангелии. С учетом того, что большое количество татарских знатных семей приняло православие в предыдущие века, в Москве верили, что надежды на успех в татарской стране не вызывают никакого сомнения. Однако, на самом деле в большинстве своем эти крещения были определены социальными соображениями такого же характера (с поправкой на обстоятельства времени и места), что и те, которые привели к быстрой победе ислама среди персидской знати в 7-ом и 8-ом веках и среди боснийской знати в 15-ом веке. С другой стороны, широкие массы татарского населения скоро начали оказывать упорное сопротивление, с которым христианско-миссионерские усилия встретились среди мусульман. Скоро после завоевания пошли яростные восстания и одним из результатов мер, предпринятых с целью их подавления было то, что башкиры, тюркский или тюркизированный народ, живущий к юго-востоку от казанских татар, добровольно принял московское правление в 1554 году.

Крещение было не единственным раздражителем, которое провоцировало повышенное сопротивление татарского народа. Гнетущая финансовая система усиливала налоговое бремя и более важно, страна стала наводненной, в основном, неконтролируемым потоком русских иммигрантов. Вновь пришедшие не только сооружали мирные поселения на плодородных и коммерчески хорошо расположенных землях вдоль Волги и Камы, но и проводили мероприятия с помощью правительственных сил для выселения и перемещения жителей из мусульманских городов и деревень. В это время Казань была полностью очищена от мусульманских жителей. Татарам было запрещено проживать в городе и широкая полоса, окружающая город, была заселена исключительно русскими. Поток иммигрантов шел вперед элементарной силой, расселяя русское население и распространяя русскую культуру по огромным новым просторам. Тенденция миграционного движения, которая со времени татарского вторжения в 13 веке была направлена на север и северо-восток, теперь отклонилась на юг. Сравнимый феномен можно найти на примере эмиграции германов на восток. По продолжительности и объему ни одно движение народов в средние века не соразмерно с этими двумя великими миграционными волнами¹.

К концу правления Ивана IV разразилось несколько восстаний и они не были подавлены вплоть до его смерти в 1584 году. В них татары выступали вместе с волжскими финнами, которые также пострадали от русского миграционного нашествия. В результате этих восстаний в 1586 году была реорганизована административная система и в 1593 году был издан декрет, предписывающий разрушение существующих мечетей и запрет на строительство новых. В действительности, однако, эти и подобные крутые постановления ослаблялись с учетом того, что русские в немалой степени зависели от татар. Давно установленные торговые отношения последних с Центральной Азией являлись незаменимой ценностью. Исключительно благодаря деятельности мусульманских купцов Казань стала важным торговым центром, как и Булгар в ранние времена. Широкораспространенное уважение среди русских к такому практическому подходу помогло татарам выжить в наиболее суровый период официальных репрессий. Сначала не было и речи о взаимной терпимости, показанной балканским народам оттоманскими султанами, которые были обязаны предписаниями Корана позволять определенный законный статус для своих христианских подданных. Так было до 1665 года, когда Блистательная Порта впервые пригрозила репрессиями против балканских христиан, если цари не поставят своих мусульманских подданных на приблизительно равноправную основу.

Другим результатом московского поощрения деятельности богатых татарских купцов было то, что интересы последних, в противоположность к обычным людям, должны были быть связаны с политикой русского государства. Цари, таким образом, начали иметь своих сторонников среди татар. В период «беспокойных времен» (1606-1609) массы волжских татар держались стороны второго «Лже-Дмитирия» и присоединились к толпам в грабеже монастырей и помещичьих усадеб, в то время как верхний класс стоял за закон и порядок и присоединился к движению, которое привело к изгнанию поляков и избранию нового царя Михаила Романова в 1613 году. Диплом этого избрания имеет семь татарских подписей.

В ранние годы последовавшего периода были приняты более мягкие законы и прежде всего, произвольное поощрение русской эмиграции на восток было остановлено. Однако, скоро были возобновлены усилия по переводу татар в христианскую веру и были добавлены экономические меры для поддержки обращений проповедников. В 1628 году было постановлено, что ни один мусульмансий землевладелец не имеет право содержать крепостных крестьян и в течние 17 века были предприняты попытки отдать новокрещенным татарам во владение земли их мусульманских родственников. Некоторые татары, которые были лишены своих земель такими мерами пошли в торговлю, поскольку русское правительство нуждалось в мусульманском торговом классе и оставило его членов более или менее в покое. Не все из тех, кого коснулись эти жестокие меры, были стойкими в своей вере, чтобы отказаться от своих владений, и опять часть татарской знати перешло в сторону христианской религии. Менее высокопоставленные крещеные татары были награждены освобождениями от налогов и личных служб, как принудительные работы, военобязанность и пр. и довольно большое количество членов низшего класса было, таким образом, также вынуждено менять свой образ жизни. Целые деревни и родовые группы приняли христианство с результатом, что в течение века начало существовать особое общество татарских христиан в количествах, доходящих до нескольких тысяч и известными как «кряшены» (крещеные). Этой группе давали возможность установиться более компактно путем переселения соседних мусульман в другие места.

Несмотря на эти миссионерские успехи, татары продолжали оставаться в подавляющем большинстве мусульманами и последовательно подвергнуты русским правительством к многочисленным ограничениям в правах. Все эти ограничения по их свободе и, в особенности, обязанности исполнять принудительные работы (такие, как лесорубка для кораблестроительства, обработка государственных земель и пр.), которые были усилены, в основном, в 18 веке и были особо возмутительными, заставили татар быть первыми, чтобы присоединиться к анти-правительственным движениям. Так, мусульмане были среди участников команд Стеньки Разина (1667-1671), Кондрата Булавина (1708) и Емельяна Пугачева (1773-1774). Между этими крупными революционными выступлениям имели место различные изолированные восстания, которые подобны им, в конечном счете были подавлены. В ответ на повстанческие проблемы, существующие законы были еще более ужесточены, «Казанское ханство» было переведено в 1709 году в русскую провинцию и дальнейший упор был сделан на миссионерскую политику и финансовые меры. Правительство также проводила политику противопоставления различных национальных групп – татар, башкир, волжских финнов. Даже исламские религиозные лидеры, которые надеялись на оттоманскую помощь и около 1608 года рассчитывали на интервенцию со стороны шиитского шаха Персии Аббаса Великого, хранили молчание. Они не могли при этих обстоятельствах следовать за своими первоначально умеренными усилиями распространять ислам среди волжских финнов. В продолжение 18 века православная церковь старалась крестить эти полностью язычные народы. Однако, для того, чтобы избежать давление русских, некоторые из этих финнов двинули на башкирские земли, где они сначала жили согласно своим обычаям, но позднее постепенно принимали мусульманскую веру и большинство из них – башкирский язык. Таким образом, они в конечном счете в своем большинстве были ассимилированы башкирами, хотя и сохранили определенную идентичность до настоящего времени под названиями «мишэр» и «тептяр».

Миграционные движения и массовые крещения 14 и 18 веков имели далеко идущиее влияние на геополитическое положение татар. Регион, где они жили, был ныне перемешан зонами русских поселений так, что их собственные регионы возрастающим образом состояли из изолированных фрагментов. Крещение некоторых татар и волжских финнов способствовало пермешивание этих людей с русскими и друг с другом, в то время как эмиграция некоторых количеств финнов привело к появлению финнского вклада в крови татар. Таким образом, произошло так, что русские юго-востока с тех пор показывали черты татарской примеси, в то время как среди татар и башкир было налицо два физических типа: туранский - среди живущих на востоке и восточно-европейский – с финнскими или русскими чертами.

Русская политика дискриминации среди различных классов татар достигла своего максимума во время царствования Екатерины Великой (1762-1796), после подавления восстания Пугачева. В 1784 году татарская знать была уравнена в правах с русской знатью и ей была предоставленя капелька самоуправления. Теперь они могли пользоваться своими судами для рассмотрения мелких дел, избирать своего религиозного руководителя, муфтия Оренбурга и иметь ранг офицера в вновь организованном башкирском корпусе. Их перспективы на социальное продвижение, разумеется, зависели от их готовности сотрудничать с русским правительством. Однако, на этой основе татарская нация подошла к тому, чтобы пользоваться достаточной степенью благосостояния в начале 19 века. В дополнение к их чисто торговым делам, они могли начинать дела по производству кожи, ткацких и бумажных фабрик. Они также основали печатные и издательские предприятия, которые деловито начали выпускать не только религиозные книги, но медицинские трактаты и исследования о татарской жизни. Татарские крестьяне Волги, вряд ли хотя бы один из них находился в положении государственного крепостного, мог дышать теперь более свободно и с некоторым успехом заниматься строительством домов и сельским хозяйством. Указ по освобождению крестьян от 1861 года, однако, привел к некоторому росту социальной напряженности, которая нашла отражение в нескольких беспорядках местного характера, в особенности, в 1881 году.

Между тем начало бурлить волжских татар новая волна идеи. В начале века, ортодоксальный суннитский ислам все еще определял весь ритм их интеллектуальной жизни. Однако, приблизительно с 1850 годов горсткой патриотов был брошен новый клич, которые шаг за шагом склонили на свою сторону мнение большинства. Наиболее важными¹ были Шихаб ал-Дин Марджани (1818-1898) и крымский татар Исмаил Бей Гаспирали или Гаспринский (1815-1914), которые оба были под влиянием оттомано-турецкой и западноевропейской мысли. Они выступали за реформу всей интеллектуальной основы татарской жизни и никак не были противниками ислама, хотя они встретили по поводу своих инноваций сильнейшее сопротивление мусульманских религиозных руководителей и в начале мало кто им сочувствовал. Тем не менее, в конечном счете, они добились успеха, убедив даже мулл в важности поднятой проблемы. Их усилия привели к открытию большого количества новых школ, которые давали детям глубокие знания их родного языка с помощью современных методов и создавали базу для успеха во всех профессиональных областях. В тоже самое время Гаспирали работал над созданием общего языка, понятного всем татарским людям, который должен был стать посредником между диалектами и насколько возможно, близким к оттоманскому турецкому языку².

Такой язык также должен был служить для связи волжских татар со своими людьми в Крыму, которые со времени аннексии русскими в 1783 году и крупной эмиграции в 1856 году (см. ниже стр. 81) подверглись к жестоким страданиям под русским правлением. Большинство реформаторов выступало также за распространение знания русского языка среди татар, поскольку оно видело в нем инструмент для ознакомления с западной культурой, которая к тому времени запустила сильные корни в царской империи.

Пробуждение национального самосознания в эти годы среди тюркских народов России, сходство их культурной жизни, которой она достигла к тому времени и попытки гармонизовать и преодолеть их диалектов, все вело к интенсификации их чувства солидарности как мусульман и на время отзывалось на призывы пан-исламизма, приходящих из Константинополя. Русская революция 1905 года не застала татар врасплох. Сразу после ее начала русские мусульмане созвали конференцию для рассмотрения и наблюдения за своими интересами и в Думе они были представлены довольно большим количеством депутатов, ассоциированных с кадетами и социалистическими партиями, которые, как ожидалось, проявляли наибольшие симпатии к мусульманским стремлениям.

Совершенно новая фаза началась после русской революции 1917 года. На это татары реагировали по-разному. Одна группа, заинтересованная в культурной автономии, главным образом, по экономическим причинам выступала, чтобы союз с Россией был сохранен. Другие высказывались за полную незавсимость для «народов Идель-Урал», как они называли татар, проживающих между Волгой (по-тюркски, Идель, ранее – Этиль) и Уральскими горами. Однако, ничего существенного не было достигнуто в действительности в этом регионе, в то время как Крым пользовался несколькими месяцами независимости, а северный Азербайджан – несколькими годами (1918-1920). В данной стране, где русскому правлению было лишь один век и мусульманское население оставалось компактно проживающим, национальное движение было сильным и получило поддержки у близлежащей Турции. Однако, в конечном счете большевистское правительство подавило все эти сепаратистские движения. Новый режим обеспечил различные тюрские народы привилегиями в виде культурных автономий, которые постепенно развивались и пускались в ход. Однако, в тоже самое время это остановило соединение этих народов, разбивая их на отдельные автономные области или республики и поднимая их диалекты на уровень литературных языков. Среди них оказались татарские и башкирские регионы, а также Крым и Азербайджан.

Под большевистским планом такая автономия имела отношение лишь к использованию языка. Содержание национальной культуры должно было быть марксистским и в основном, оно таким и стало. Самобытные движения, имеющие своей целью какого-либо саморазвития, подавлялись. Должность муфтия, который имел резиденцию в Уфе и теперь избирался верующими, приобрела особую важность после 1917 года в качестве единственного и общего института тюрков России. Антирелигиозная борьба распространилась на ислам и сфера функций муфтия была ограничена как можно до узких рамок.

Под большевистским режимом повседневная жизнь тюрков России подверглась к фундаментальным изменениям. Антирелигиозная позиция, которой большевики строго придерживались в ранние годы, привело многих из молодого поколения расти без религии, в особенности, посещение мечетей, в основном, перестало быть возможным и таким образом их нерусские черты были по просту стерты. Более того, знание русского языка делало быстрые шаги, его наступление поощрялось, несмотря на гарантию языковой автономии. Там, где русский язык первночально понимался лишь отдельными индивидуалами, ныне он распространился среди масс и хотя его понятность для основного большинства все еще, возможно, была как-то ограничена, все большее число людей, из-за практических целей, предпочитало идти в русские, чем в татарские, школы и становилось знающим русский язык больше, чем свой родной язык. Коллективизация сельского хозяйства в волжском регионе и Крыму между 1928 и 1930 годами вынудило многих крестьян на эмиграцию, частично, в другие районы России и также в довольно значительном количестве – в Среднюю Азию, а их места, основном, были заняты русскими. Статус татарской нации, таким образом, был поставлен под величайшую угрозу, чем это было поколением до него. Если даже количество молодых людей, которые стали более или менее чужими к своему родному языку и культуре было относительно малым, возрастающая частота смешанных браков, когда обе стороны были атеистами, показывало направление, по которому продвигалась основная волна. Привели ли уступки религии с 1942 года и поддержка Кремлем политически надежным духовным руководителям¹ к приостановке религиозного безразличия, остается под вопросом, ответ на который не может быть получен за рубежом. Кряшен татары, которые традиционно держались далеко от мусульман вплоть до недавних времен, также были более чем когда-либо подвергнуты к русскому влиянию. Азербайджанцы все еще остаются определенным национальным блоком, благодаря их переферийному положению и компактному расселению. Оданко, даже они находятся под угрозой к своей национальной индивидуальности ввиду роста русского промышленного пролетариата в Баку. Потомки тюрков и монголов, которые однажды правили в Восточной Европе, таким образом, приближаются к кризису своего национального существования, результат которого не может быть предвиден.

КРЫМ

Независимое крымское ханство, как мы видели, было основано Хаджи Гиреем, который в 1441 году овладел контролем над полуостровом и пограничными регионами к северу и востоку и в первые десятилетия своего существования было занято, в основном, войнами против Великой Орды, которая, естественно, пыталась восстановить свою власть над потерянной территорией. Судьба Крыма поэтому была тесно связана с судьбой его северного соперника до момента разрушения последней Минлегиреем I в 1502 году, что сделало возможным для Крымской Орды следовать новой, избранной ею политике. Несмотря на вассальство оттоманского султана, этот способный правитель вознес крымское государство на его высшую точку признания за рубежом и престижа. Однако, он не сумел сохранить свой союз с Москвой, поскольку после падения Великой Орды Василий III (1505-1533) уже не имел никаких мотивов для сотрудничества с ним и, наоборот, имел основание для опасения, как бы гиреевская династия не приобрела положение, подобное таковому у прошлых ханов в Сарае. В последние годы своей жизни, которая закончилась в 1515 году, Минлегирей соответственно возвратился к политике своего отца и пытался искать дружбы у Польши-Литвы.

Во внутреннем благосостоянии Крым также достиг своего зенита при правлении Минлегирея. Тесные связи с оттоманским султанатом открыли перед Крымом путь для анатолийского влияния, которое становилось все более очевидными во всех областях жизни. Возникли прекрасные здания, включая дворец ханов в Бахчисарае, куда Минлегирей переместил свою резиденцию из Старого Крыма, и знаменитое Зенджирли медресе, которые все еще сохранились до наших дней. Среди архитекторов в это время было несколько генуэзцев, которые остались на службе у хана после падения Каффы.

В тоже самое время государственная администрация работал по хорошо спланированной политике. Оставшиеся документы показывают, что взимались налоги и осуществлялось правосудие в соответствии со строгими законами. Страна была разделена на 28 судебных районов под надзором верховного суда или дивана. Женщины в Крыму пользовались гораздо более высоким статусом свободы нежели их сестры в других мусульманских странах и из них были такие, которые участвовали в общественной жизни или посвящали себя к поэтическому искусству. Постепенно изживался обычай, по которому молодых принцев и, в особенности, наследников трона (кто всегда носили титул «Калга») посылали проводить часть своей юности в военной подготовке с черкесами. Тем не менее, репутация последних в качестве инструкторов сохранилась до 19 века. Тенденция отхода от старой простоты шла параллельно с возрастающей деморализацией в политической жизни, которая в 17 веке заставила часто низложить оттманскими султанами крымских ханов. В таких случаях стабильность правительства была серьезно ослаблена.

Однако, в 16 веке ханы Крыма были достаточно сильны, чтобы многократно вмешиваться в дела Восточной Европы. В 1520 году хан Мехмед Гирэй вел кампанию против Казани и Астрахани с целью противодействия возрастающему русскому влиянию в этих двух ханствах и его захват Астрахани явился выдающимся триумфом. Оданко, в результате внутренних интриг он был убит в 1521 году и его смерть привела к серьезным последствиям. Власть крымских татар начала слабеть и хотя они все еще была способны на наступление против Москвы в 1541 году, но они не могли воспрепятствовать падению Казани и Астрахани, соответственно. В дальнейшем они стояли в одиночестве перед растущей силой царей. Только потому, что силы Ивана IV теперь были подавлены Польшей и Швецией, Крым имел время на внутреннее восстановление. Оттоманский султан и его визирь, однако, придерживались мнения, что пришло время нанесения решительного удара по России, имея в виду восстановление свергнутых волжских ханств и в 1569 году вместе с крымчанами был составлен амбициозный план. Он состоял в том, чтобы соединить Волгу и Дон каналом в пункте, где две реки подходят друг к другу наиболее близко (около современного Сталинграда) для того, чтобы оттоманский флот мог иметь доступ к Каспийскому морю, что мог быть полезным для войны с Персией. Тяготы климата и апатия со стороны крымского хана Девлетгирея I, который не имел желания видеть оттоманские силы, расположенные на его территории, препятствовали какой-либо реализации этих прожектов и они потеряли всякое значение после того, как оттоманский флот был разрушен в битве около Лепанто 7 октября 1571 года. Как только опасения оттманского вмешательства были устранены, Девлетгирей пошел войной против Москвы. В последний раз в своей истории татары вошли в город в 1571 году и Иван IV был вынужден был согласиться на повторное введение татарской дани (тыш).

Мехмедгирей II, который пришел к власти в 1577 году, прежде всего стремился отвоевать Казань и Астрахань. Соответственно он вступил в переговоры с Стефаном Баторием, принцем Трансильвании и королем Польши, который был яростным врагом Ивана IV и затем даже пошел дальше и соблазнял фальшивыми надеждами на свое обращение в католицизм перед иезуитскими миссионерами, которые появились в его дворе. Реквизции его солдат султаном для войны против Персии и внутренние беспорядки, во время которых хан был убит в 1584 году, препятствовали заключению союза, в то время как частые рейды татарских грабителей в Украину и Польшу вызвали напряжение в отношениях между двумя государствами. Экономические дефициты, привычное явление в крымской жизни, возможно, лежали в основе указанных рейдов, которые, в основном, не имели никакого политического мотива. Однако, польский король не смотрел безразлично на ущерб, который они наносили на его подданных и поэтому он воздержался от союза с крымскими татарами.

Крымские ханы и короли Польши, тем не менее, вновь были вместе, когда казаки, ведомые гетманом Богданом Хмельницким, сменили свою верность к Польше на верность России в 1654 году. Расширение русской сферы влияния на нижнем Днепре угрожало обоим государствам одинаково. В 1655 году союзные войска татар и поляков одержали победу над русскими и казаками около Ахматово и в сражении у Варшавы в 1656 татары воевали вместе с поляками против шведов и бранденбуржцев. Мехмедгирей IV во время своего второго правления (1654-1666) заключил соглашение с Джоном II Казимиром Польши, предусматривающее пропорциональное разделение земель, которых они захватят. При этом Мехмедгирей имел в виду бывшие ханства Казани и Астрахани. Согласно этому договору крымские татары вторглись в в 1657 году в Трансильванию с целью оказания поддержки Польше и вместе с поляками они одержали победу на Цудново в 1660 году. Данные по количественному составу их армии современным историками, как всегда, преувеличены. Исследования по этому вопросу показывают, что крымские татары должны были иметь в то время максимум 30 000 – 40 000 человек¹. Однако, они не могли поставить на поле боя такую численность, не имея высокую степень организации, несмотря на репутацию недисциплинированных мародеров.

Заключение мира между Польшей и Россией в Андрусово в 1667 году изменил основную картину и особенно оно коснулось отношений между поляками и крымскими татарами. Казацкий гетман Петр Дорошенко, который жаловался на то, что он был обманут московитами и питал те же чувства негодования, как и его предшественник против поляков, поставил себя под вассальством оттоманского султана и соответственно получил политическую поддержку у крымского хана Адилгирея (1666-1671). Эта необходимость положила конец дружбе короля Джона Казимира с ханом и последующая война между оттоманской империей с одной стороны и Польшей и Россией с другой стороны, продолжавшаяся с 1682 по 1699 годы, препятствовала возобновлению польско-татарского партнерства. Между тем власть крымского государства ослабевала беспорядками дома и принудительным участием татарских контингентов в безуспешной войне 1683 года против Вены. Когда русские перешли в наступление в 1686 и 1687 годах, то крымчане не были уже достаточно сильными, чтобы организовать эффективную защиту и в 1699 году они были вынуждены согласиться на уступку Петру Великому крепости Азов на устье реки Дон. Поспешные действия Петра в Молдавии в 1711 году и мирный договор на Пруте восстановили Азов в крымских владениях², однако, Россия реаннексировала Азов в 1739 году после войны, которая продолжалась три года. Теперь власть татар стала сломленной и они уже никогда вновь не могли играть активную роль в международных отношениях. Однако, культурная жизнь ознаменовалась последним созидательным подъемом, наиболее высокие достижения которых были видны в новом дворце хана в Бахчисарае, построенном в 1740-1743 годы (вместо старого дворца) и разрушенного русскими. Там же были выставлены прекрасные ковры, произведенные в Крыму. Крымское ковроткачество имело значительное влияние на прогресс искусств в польской Галиции¹.

В 1761 году король Пруссии Фридрих II Великий, который находился в наиболее критичной тогда войне с Россией, вступил в связь с ханом Крыма. Его, должно быть, подтолкнули на это советники от отчаяния, поскольку он не мог иметь серьезных оснований верить, что татары атакуют Россию или что такая атака значительно ослабит силу России. Однако, их отношения дали повод царице Екатерине II приступить к более активной политике по отношению к татарам. Через своих публицистов она распространила за рубежом мнение, что их разрушение будет в интересах европейской цивилизации. Поражение Турции в русско-турецкой войне 1768-1774 годов и последующее мирное соглашение в Кучук Кайнарджи (1774) окончательно решили судьбу Крыма. Он был номинально оставлен независимым, но фактически полностью зависел от милости России. Тем не менее, оттоманский султан добился признания Россией через договор в Айнали Кавак (1779) продолжние своего протектората над мусульманами Крыма «в качестве халифа»². В проведении этого пункта в договор оттоманы воспользовались иллюзиями, которые пустили корни в европейском мнении.

Упоминание имени султана на пятничных молитвах является не религиозным, а политическим актом, служившим для поддержки скрытых притязаний султана на Крым. Идея верховной религиозной власти, как в римско-каталоической церкви, совершенно чужда исламу. Несмотря на этот договор, русские довели скоро свою политику до логического конца. В лице хана Шагин Гирея, который унаследовал трон в 1777 году и был знаком с европейскими идеями и симпатизировал им, являлся хорошим другом России. Однако, губернатор и организатор русской черноморской провинции Таврида Григорий Ефимович Потемкин организовал раздоры в Крыму и провоцировал бека ногайского племени для вторжения. Шагин Гирея уговорили отречься от трона в 1783 году. Крым вместе с зависимыми ногайской степью и Кубанским бассейном стал русской провинцией.

Таким образом, политические последствия вторжения от 1240 года были, наконец, стерты и статус татаров Крыма был снижен до уровня их волжских братьев, определенного им почти 250 лет тому назад. В самом деле, они не должны были страдать от имперской и последовательно беспорядочной политики, которой характеризовалась обращение с мусульманскими подданными русского правительства до правления Екатерины Великой. Наоборот, немедленно была провозглашена политика веротерпимости и была улучшена административная система путем хорошо продуманных реформ. Однако, последовали далеко идущие изменения в отношении населения. Были пригалшены туда жить не только русские и украинцы, но и немцы и греки и их присутствие настолько сузило жизненное пространство для татар, что многие из них решили навсегда покинуть свою родину.

Социальные изменения произошли также и после 1783 года вследствие мер русского правительства по распределению земель и роста в 19 веке панславизма, ускорившего миссионерское рвение царей, которые кроме религиозных мотивов чувствовали, что обращение своих подданных в православие даст большую однородность империи. Мечетей и религиозные руководителей (имамы), соответственно, становилось все меньше и меньше, несмотря на недовольство мусульман, большое число мечетей превращались в православные церкви. Затем пришла Крымская война (1853-1856), в которой Россия и Турция были врагами и большая часть Крыма превратили в руины. Неудивительно, что последовала новая волна эмиграции и она была крупномасштабной. В течение нескольких лет свыше 200 000 человек, составляющих больше половины татарского населения Крыма переместились на оттоманскую территорию. Они и их иждивенцы сперва влачили плачевное существование в Добрудже и Булгарии, однако после первой мировой войны большинство из них нашло убежище в азиатской Турции на землях-поселениях согласно политике правительства республики. Русские власти начали поощрять эмиграцию, однако, через несколько лет они почувствовали по финансовым и экономическим соображениям принять действия против них. Меры были приняты, однако, недостаточные, чтобы обратить движение назад в значительной мере.

Духовная, моральная и экономическая жизнь татар в Крыму таким образом была упадке, когда они нашли руководителя Исмаила Бей Гаспирали (см. выше стр. 75), который оживлением их школ и культуры, вывел их из темной долины и дал им возможность войти в контакт с другими тюркскими народами империи царей. Через Гаспирали и его периодического издания «Tercüman», крымские татары сделали важный вклад для роста национального самосознания среди тюрков России.

Когда в России началась революция, казалось, что условия будут полностью изменены, поскольку к маю 1917 года была установлена Демократическая Татарская Республика Крыма, которая была признана временными правительствами России и Украины и позднее также оккупационными силами Германии. Оно было терпимым для правительства белых русских и уцелело до ее свержения большевиками в 1921 году. После завоевания и умиротворения полуострова с огромными жестокостями под руководством венгерского коммунистического руководителя Белла Кун, большевики решили позволить крымским татарам степень автономии, соответствующей таковой, предоставленной другим меньшинствам в Советском Союзе. Несколько лет такой власти дало большой толчок в развитии культуры. Однако, последовал внезапный отход назад в 1927 году, когда татары воспротивились плану переселения евреев в их страну. Меры, предпринятые большевиками, были достаточные для подавления их сопротивления. В Крыму, как и на Волге, молодое поколение было подвергнуто к интенсивному большевистскому влиянию, с теми же результатами. В тоже самое время ввод еврейских поселенцев, уничтожение немецких поселений и масштабная иммиграция русских и украинцев в города значительно изменила состав населения и соответственно ослабила татарский элемент. Во время второй мировой войны немецкие войска, оккупирующие тогда Крым, дали разрешение в начале августа 1942 года на открытие 50 мечетей, тем самым открыв дорогу на национальное возрождение. Советское правительство после отвоевания полуострова весной 1944 года, сделало это поводом для массивных депортаций крымских татар, которые полностью лишили Крым мусульманского элемента в составе его населения. По сообщениям, некоторые из них были высланы в район Гродно, другие – в Сибирь, а многие были убиты. Что бы не случилось с индивидуальными судьбами, вероятно то, что история крымских татар, как нации, пришла к концу.

БИБЛИОГРАФИЯ

Общая

Ohsson, Abraham Constantin Mouradgea D’, Histoire des Mongols depuis Tchingiz-Khan jusqu’a Timour Bey ou Tamerlan, 2 nd ed, 4 vols., Amsterdam 1852.

Howorth, Sir Henry Hoyle, History of the Mongols, from the 9^th to the 19^th century, 4 vols., London 1876-88, supplement and indices, London 1927.

Deguignes, Joseph, Histoire generale des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occidentaux, outrage tire des livres chinois, 4 vols., Paris 1756-58.

Grousset, Rene, Histoire de l’Asie; vol. III, Le monde mongol, Paris 1921-22. L’empire des stepps, Attila, Gengis-Khan, Tamerlan, Paris 1939; L’empire mongols (Iere, phase), Paris 1941.

Blochet, Edgar, Introduction a l’ histoire des Mongols de Fadl Allah Rashid ed-Din, Leiden and London 1910. (Gibb Memorial Series, XII).

Pawlikowski-Cholewa, Alfred von, Die Heere des Morgenlands. Militärische Beitrage zur Geschichte des Nahen und Fernen Ostens, Berlin1940; Militärische Organisation und Taktik der innerasiatischen Reiter-Völker von den Parthern über Mao-tun, Attila und Tschingiz-Chan bis Timur, Leipzig 1937 (Deutsche Kavallerie Zeitung, Beiheft I).

Juvani, Ala’ Al-din Ata’ Malik. The history of the world conquerer, tr. by John Andrew Boyle, 2 vols., Manchester 1958.

Ранний период

Haenisch, Erich, Die Geheime Geschichte der Mongolen aus einer mongolischen Niederschrift des Jahres 1240 von der Insel Kode’e im Keluren-Fluss, erstmalig übersetzt und erläutert, 2nd ed., Leipzig 1948. (Das Mongolische Weltreich I).

Pelliot, Paul, Yüan-ch’ao pi-shih – Histoire secrete des Mongols. Restitution du texte mongol et traduction française des chapitres I á VI, Paris 1949.

Владимирцев Борис Яковлевич, Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм, Ленинград 1934.

Barthold, Wilhelm (Василий Владимирович), Turkestan down to the Mongol invasion. 2nd ed. Transl. from the original Russian and revised by the author with the assistance of H. A. R. Gibb. London 1928. (Gibb Memorial Series, N.S., V); Zwölf Vorlesungen über die Geschichte der Türken Mittelasiens. Deutsche Bearbeitung von Theodor Menzel. Berlin 1935. Transl. bz Mme. M. Donskis, Histoire des Turcs d’ Asie Centrale, Paris 1945.

Alinge, Kurt, Mongolische Gesetze, Leipzig 1934. (Leipziger Rechtswissenschafatliche Studien, 87).

Записи, монеты и др.

Wadding, Lucas, Annales Ordinis Minorum, vols. V-VII, Rome 1731.

Raynaldus, Odoricus, Annales Ecclesiastici ab Anno MCXCVIII, 21 vols., Lucca 1747.

Golubovich, Gerolamo, Biblioteca Bio-Bibliografica della Terra Santa e dell’ Oriente Franciscano, 5 vols., Quaracchi near Florence 1906-27.

Lane-Poole Stanley, The coins of the Mongols in the British Museum…ed. by Reginald Lane-Poole, vols., VI, VII and X, London 1881, 1890.

Frähn, Christian Martin, De Il-Chanorum seu Chulaguidarum numis commentations duae, in Mém. de l’Ac. Imp. des Sciences de St.-Petersbourg, Series 6, vol. 2, St. Petersburg 1833, pp. 479-562.

Путешествия

Wyngaert, Anastasius van den, Itinera et relations fratrum minorum saeculi XIII et XIV, Quaracchi near Florence 1929 (Sinica Franciscana, I).

Yule, Sir Henry, Cathay and the way thither, a collection of medieval notices of China, revised by Henry Cordier, 4 vols., 1913-1916. (Published for the Haklyt Society).

Sykes, Sir Charles Raymond, ed., The texts and versions of John de Plano Carpini and William der Rubruqus, as printed for the first time by Hakluyt in 1598, together with some shorter pieces, Cambridge 1903. (Pub. for the Hakluyt Soc.).

Johann von Plano Carpini, Geschichte der Mongolen und Reisebericht 1245-1247, tr. and explained by Friedrich Risch, Leipzig 1930.

Wilhelm von Rubruck, Reise zu den Mongolen, tr. by Friedrich Risch, Leipzig 1934.

Marco Polo, The description of the world, ed. and tr. by Arthur Christopher Moule and Paul Pelliot. 4 vols. planned. Vols. 1-2, London 1938.

----, The book of Ser Marco Polo, the Venetian, concerning the kingdoms and marvels of the East. 3^rd ed., revised in the light of recent discoveries by Henry Cordier. London 1903, reprinted 1929.

Bretschneider, Emil Vasilievich, Medieval researches from eastern Asiatic sources, 2 vols., London 1910.

Ibn Batüta, Abü Abd Allah Muhammad, Voyages; texte arabe accompagne d’une traduction par Charles Deremery and Benjamin Raphael Sanguinetti, 4 vols., Paris 1854-74.

---- , The Travels of I.B., tr. and annot. by Sir Hamilton Gibb, vol. I, Cambridge 1958.

Jingiz Khan

Vladimirtsov, Boris Yakovlevich, The life of Chingis Khan, tr. by Prince Dmitri Svyatopolk-Mirsky, London 1930; Gengis Khan, tr. by Michel Carsow, Paris 1948.

Fox, Ralph, Gengis Khan, London 1936.

Lamb, Harold, Jingiz Khan, the emprior of all men, Newy York 1930.

Petis de la Croix François, Histoire du grand Genghiscan…, Paris 1710.

Chara-Davan, Erenzen, Чингиз-хан как полководец и его наследие, Белград 1929.

Иванин Михаил Иванович, О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингиз-хане и Тамерлане, Санкт-Петербург 1875.

Вернадский Георгий Владимирович, О составе Великой Ясе Чингиз Хана, Брюссель 1939. (Исследования и материалы по истории России и Востока, вып. I).

------, The scope and contents of Chingis Khan’s Yasa, in Harvard Journal of Asiatic Studies, III (Dec. 1938), 3 and 4, pp. 337-360.

Илханы

а. Политика

Spuler, Bertold, Die Mongolen in Iran. Politik, Verwaltung und Kultur der Ilchanzeit 1220-1350, Leipzig 1939, 2d ed. Berlin 1955.

Jahn, Karl, Das iranische Papiergeld, in Archiv Orientalni, X (1935), pp. 308-40.

Azzawi, Abbas al-, Ta’rikh al-‘Iraq bayn Ihtilalayn: I, Hukmat al-Mughul (Iraq under Ilkhanid rule), Bagdad 1353/1934/5.

б. Религия

Pelliot, Paul, Les Mongols et la papaute, in Revue de l’Orient Chretien, Series 3, Vol. XXIII (1922-23), pp. 1-30, and vol. XXVIII (1931-32), pp. 3-84.

Soranzo, Giovanni, Il papato, L’Europa Cristiana e I Tartari, Milan 1930. (Publicazioni dell’universita cattolica del Sacro Cuore, Series 5, Vol. XII).

Oppert, Gustav Salomon, Der Priester Johannes in Sage und Geschichte, 2 nd ed., Berlin 1870.

Zarncke, Friedrich, Der Priester Johannes, in Abhandlungen der kgl. sächsischen Gesellschaft der Wissenschaften, Vol. VIII (Leipzig 1879), pp. 827-1039; Vol. VIII (1883), pp. 1-186.

Richard, Jean, L’extrême Orient…..Prêtre Jean, in “Annales d’Ethopie” II (Paris 1957), p. 225-42.

в. Экономика

Heid, Wilhelm, Histoire du commerce dans le Levant au moyen âge, 2 nd enlarged. ed., Leipzig 1923.

Петрушевский И.П., Городская знать в государстве гулагидов, в Советское Востоковедение, V (1948), стр. 85-110.

Бельницкий, А.М., К вопросу о социальных отоншениях Ирана в гуалагидскую эпоху, там же, стр. 111-128.

Персия и Ирак в 14-ом веке

Defremery, Charles, Memoire historique sur la destruction de la dynastie des Mozafferiens Paris 1854. ( Из журнала Journal Asiatique).

Azzawi, Abbas al-, Tar’ikh al-Iraq bayn Ihtilalayn: Hukumat al-Jalayiriyah, Bagdad 1304/1936. (Jalairids).

Fraser Tytler, Sir William Kerr, Afghanistan: a study of political developments in Central Asia, London 1953.

Sykes, Sir Percy Molesworth, A history of Afghanistan, London 1940.

Тимур и тимуриды

Bouvat, Lucien, L’empire mongol (2e.phase), Paris 1927.