Убийство фельдмаршала эйхгорна

Левые эсеры не ограничили свою борь­бу против Германии только убийством графа Вильгельма Мирбаха. На окку­пированной немцами Украине в 1918 г. действовала Боевая организация левых эсеров. Её самым известным террори­стическим актом стало убийство гер­манского генерал-фельдмаршала Гер­мана фон Эйхгорна, командующего оккупационными войсками на Украи­не. Руководила подготовкой покуше­ния террористка Ирина Каховская.

Убийство совершил 30 июля 1918 г. левый эсер Борис Донской, бывший кронштадтский матрос, которому было 24 года. В левоэсеровском журнале «Знамя» в 1919 г. рассказывалось о нём: «Борис Донской пять раз выходил на Эйхгорна. В третий раз он уже за­махнулся, чтобы бросить бомбу, но в этот момент слетела крышка со снаря­да и упала чуть ли не к самым ногам Эйхгорна. Борис Донской не растерял­ся: нагнулся, поднял крышку, положил снаряд в карман и ушёл на глазах стра­жи. В головах немцев не зародилось ни малейшего подозрения...».

Б. Донской отказался бежать с места покушения, сославшись на евангель­скую притчу о зерне, которое даст урожай, только если само погибнет. «Я хотел, чтобы меня поймали, — призна­вался он, — и узнали, по какой при­чине я убил Эйхгорна». В прощальном письме матери он писал: «Благослови меня и не жалей, мне хорошо, будто в синее небо смотрю». Бориса Донского приговорили к смертной казни и пуб­лично повесили 10 августа 1918 г.

77

«Съезд бывших эсеров»

18 марта 1923 г. в Москве собрался «Всероссийский съезд рядовых членов партии эсеров». (Заметим, что в эсе­ровской эмиграции его оценили как инсценировку советских властей.) На съезд, который продолжался три дня, съехались примерно 50 бывших эсеров. Они заявили, что партия распалась и разложилась, поэтому заграничный ЦК не может выступать от её имени. Кро­ме того, участники съезда отмеже­вались от эсеровского руководства, осуждённого в августе 1922 г. на «про­цессе эсеров». В заключение бывшие эсеры попросили принять их в РКП(б).

Журналист Михаил Кольцов писал об этом событии: «В маленьком зале на задворках Москвы собрался и прошёл съезд бывших эсеров. Не левых эсе­ров, а самых настоящих, подлинных обломков эсеровской партии, пред­ставлявших несколько сотен своих еди­номышленников, рассеянных по всей Советской России. Проделан трудный, мучительный, но такой необходимый акт — акт санитарии. Зарыты в землю последние разложившиеся останки мёртвой партии. Эсеровский генерали­тет, пышную верхушку партии, похо­ронили по первому разряду на красном помосте Дома Союзов, при публике, электрических люстрах, при поминаль­ном отпевании прокурора республики. А рядовые эсеры покончили со своим прошлым тихо и серо, без публики и судебных дам. Кучка измученных лю­дей стирает с лица земли самоё назва­ние партии, проклиная своих вождей, осуждённых за убийства и измены, стремится войти в РКП».

создать эсеры, подверглось «второму разгону». Многих депута­тов арестовали, а нескольких человек офицеры даже расстреля­ли на берегу Иртыша: как они говорили, «отправили в респуб­лику Иртыш».

После этих событий эсеры попытались вести борьбу «на два фронта» под лозунгом «Ни Ленин, ни Колчак» (за что их ирони­чески прозвали «нинистами»). Такую позицию, в частности, за­нимали В. Чернов, А. Аргунов, А. Керенский.

Другие под давлением обстоятельств склонялись к союзу с большевиками против А. Колчака. Большевики также как будто проявили готовность пойти навстречу эсерам. 27 февраля 1919 г. ВЦИК постановил «предоставить правым социалистам-револю­ционерам право участия в советской работе». Это означало, что партия может вести легальную деятельность.

В Москве вновь начала выходить эсеровская газета «Дело народа». В. Чернов вспоминал: «„Весна" была недолгой: наша га­зета выходила всего десять дней. Она имела блестящий успех, а на наши митинги стекались толпы народа. На тех заводах, где выступали наши ораторы, большевикам больше нельзя было по­казываться: их встречали бурей негодования, свистом, шикань­ем, их гнали с трибуны. Нашим же товарищам приходилось уго­варивать рабочих „выслушать и противную сторону"». После двух недель «весны» среди эсеров, вышедших из подполья, прокати­лась волна арестов...

Однако не все эсеровские группы на советской территории попали под запрет. Например, продолжали действовать эсеры-максималисты, украинские эсеры-борьбисты. Левые эсеры до 1922 г. выпускали в Москве журнал «Знамя», эсеры-максима­листы — журнал «Максималист».

В Кронштадте весной 1921 г. идеи немногочисленной со­ветской оппозиции неожиданно нашли мощную вооружённую поддержку. Стало ясно, что даже небольшие оппозиционные группы и партии далеко не безопасны для властей. Поэтому по­литика по отношению к ним стала гораздо более суровой. После подавления Кронштадтского восстания В. Ленин призвал отправ­лять эсеров за границу или «бережливо держать их в тюрьме». В мае 1921 г. эсеры ещё могли выступать на Всероссийском съезде профсоюзов. Но под влиянием арестов деятельность сохранив­шихся эсеровских групп постепенно затухала.

Летом 1922 г. в Москве в Доме союзов состоялся знамени­тый «процесс эсеров» (см. ст. «Карательные органы Советской власти»). В числе подсудимых находились видные эсеровские вожди — Абрам Гоц, Евгений Тимофеев и др. Суд вынес им смерт­ные приговоры, два года спустя смягчённые до тюремного заклю­чения и ссылки.

После процесса 1922 г. деятельность эсеров в Советской стра­не окончательно перешла в подполье, где существовали только их небольшие разрозненные группы. (Единственный оставшийся ле­гальный народнический клуб — «Объединение левого народниче­ства» — был запрещён в 1925 г.) Всё же до начала 30-х гг. время от

78

времени появлялись эсеровские листовки, например среди студен­тов Москвы и Ленинграда.

В эмиграции в 20—30-е гг. действовала Заграничная делега­ция социалистов-революционеров. Эсеры-эмигранты выпуска­ли газеты и журналы в Праге, Париже и Берлине. (Последняя эсе­ровская группа — в Нью-Йорке — действовала до начала 60-х гг.)

Продолжали борьбу и арестованные эсеры в тюрьмах, лаге­рях и местах ссылки. С помощью голодовок протеста, иногда даже самоубийств, они отстаивали права и вольности политза­ключённых. Эта борьба не прекращалась до конца 30-х гг. (см. ст. «Советские лагеря и тюрьмы»),

В 1936—1937 гг. прошли массовые аресты среди оставав­шихся на свободе бывших эсеров и левых эсеров. Арестовывали их и в местах ссылки. К началу 40-х гг. погибли почти все быв­шие вожди этих партий. Например, А. Гоц скончался в лагере под Красноярском в августе 1940 г., М. Спиридонову расстреляли в сентябре 1941 г.

Эсеры, оставшиеся в живых после десятилетий ссылок и ла­герей, вышли на свободу во время политической амнистии 1956 г. Их не реабилитировали, как осуждённых в 30-е гг. боль­шевиков, а только освободили из заключения. Конечно, никто из них уже не вернулся к политической деятельности. Однако мно­гие эсеры до конца жизни сохраняли свои убеждения и интерес к общественным вопросам.

ИВАН КАЛЯЕВ

(1877—1905)

Будущий легендарный террорист Иван Платонович Каляев ро­дился 24 июня 1877 г. в семье полицейского. Детство его прошло в Варшаве. Семья Каляевых жила довольно бедно. Однако Ивану, как он сам замечал, посчастливилось поступить в Петербургский университет. «Я восторженно стремился к высшему образова­нию», — признавался он позднее.

Вскоре за участие в студенческом движении Ивана аресто­вали, и он провёл три месяца в тюрьме. Затем его исключили из университета и отправили в ссылку на два года, «Это было тяжё­лым ударом для меня, навсегда определившим мою судьбу, — писал он. — На все прошения принять меня в университет я по­лучил холодный отказ... С тех пор я стал убеждённым революцио­нером».

24-летний Иван Каляев примкнул к социал-демократам. «Сначала я был всецело захвачен пропагандой среди рабочих, — говорил он, — сам сгорал от огня, которым хотел зажечь других».

А. Гоц.

ГРУППА «НАРОД»

В 1919 г. в эсеровской партии сложи­лась группа «Народ» во главе с Влади­миром Вольским и Николаем Святицким. Они призывали отказаться от борьбы «на два фронта» и вместе с большевиками бороться против А. Кол­чака. Любопытное психологическое объяснение этой смены курса давал В. Чернов. «Лично Вольский, — писал он, — был яростнейшим из ненавист­ников большевизма в рядах партии. Но бессилие перед лицом колчаковского переворота озлобило его до последней степени. Порывистый характер толк­нул его на противоположную край­ность...»

Группа «Народ» в Советской России действовала легально. Она стала назы­ваться «Меньшинство партии социали­стов-революционеров (МПСР)». До 1922 г. эта группа выпускала свой жур­нал «Народ». Но в последние годы он всё с большим трудом проходил цен­зуру, отпечатанный тираж часто изы­мался. В конце концов группа В. Воль­ского — Н. Святицкого заявила о сво­ём роспуске.

79

И. Каляев и великий князь Сергей

Александрович. 17 февраля 1905 г.

Современный рисунок.

ТОВАРИЩИ ОБ ИВАНЕ КАЛЯЕВЕ

Эсер Виктор Чернов вспоминал об Иване Каляеве: «То была восторжен­ная и непосредственная натура, нату­ра энтузиаста вдумчивого, с большим сердцем. Печать чего-то не от мира сего была на всех его словах и жестах. В своих глубочайших переживаниях он давно обрёк себя на жертвенную ги­бель и больше думал о том, как он ум­рёт, чем о том, как он убьёт».

«Прирождённый поэт, он любил искус­ство, — писал другой товарищ Каляе­ва Борис Савинков. — Подолгу и с ув­лечением говорил о литературе. Име­на Брюсова, Бальмонта, Блока, чуждые тогда революционерам, были для него родными. Он не мог понять ни равно­душия к их литературным исканиям, ни тем менее отрицательного к ним отно­шения: для него они были революцио­нерами в искусстве. Его любовь к ис­кусству и революции освещалась од­ним и тем же огнём — несознательным, робким, но глубоким и сильным рели­гиозным чувством. К террору он при­шёл своим, особенным, оригинальным путём и видел в нём не только наилуч­шую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиоз­ную жертву». Егор Сазонов вспоминал конспиративное свидание с И. Каляе­вым в церкви: «В толпе молящихся на­хожу его... Поют херувимскую. Поэт лежит ничком на земле и молится жар­че, чем его соседка-старушка».

Но впоследствии, по его словам, «пропаганда перестала удовле­творять: требовалось дело, а не слово».

В 1903 г. за границей И. Каляев встретился с Евгением Азефом и попросил принять его в Боевую организацию эсеров. Каляев го­рячо объяснял, что его не может удовлетворить мирная револю­ционная работа. Он говорил, что хочет бороться с самодержави­ем самыми решительными средствами. Е. Азеф не очень доверял страстным романтикам и потому, выслушав Каляева, равнодушно сказал: «Нам не нужны сейчас люди. Может быть, потом...».

Однако через некоторое время Ивана Каляева всё же при­няли в Боевую организацию эсеров. Товарищи дали ему подполь­ную кличку Поэт. Такое прозвище вполне отвечало свойствам его личности, к тому же он действительно сочинял стихи. «Почему мы называемся революционерами? — спрашивал Каляев. — Не­ужели только потому, что боремся с самодержавием? Нет! Преж­де всего мы — рыцари духа...»

80