Свидетельство очевидца ленских событий

Священник Благовещенской прииско­вой церкви Николай Винокуров вспо­минал, что происходило 4 апреля в больнице на Ленских приисках, куда доставили раненых: «Войдя в первую палату, я увидел поразительную карти­ну: кругом на полу и на кроватях ле­жат в беспорядочном виде груды ра­неных рабочих, пол покрыт кровью... Вся палата была оглушена стонами умирающих: „За что, за что?". Я сна­чала счёл необходимым отысповедовать всех, а потом уж приобщать свя­тым таинствам, так как при мне тут же умирали. Ползая на коленях по лужам крови, с усилием успевая кончить од­ного, как тянули за облачение к друго­му умирающему. Все до одного заяви­ли, что шли только с одной целью — подать прошения товарищу прокурора, и недоумевали, за что в них стреляли. Это говорили и заверяли клятвой... ко­торые... тут же при мне умирали. Уми­рающие не врут».

67

«ТАК БЫЛО — ТАК И БУДЕТ»

Сразу после Ленских событий депута­ты Государственной думы сделали за­прос правительству по поводу проис­шедшего. 11 апреля на этот запрос с думской трибуны ответил министр внутренних дел Александр Макаров. Он заявил, что, по данным полиции, ра­бочие намеревались захватить склад взрывчатки и бросали в солдат камни. На это войска и ответили огнём. «Ког­да потерявшая рассудок под влиянием злостных агитаторов толпа набрасы­вается на войско, — сказал министр, — тогда войску ничего другого не оста­ётся делать, как стрелять. Так было и так будет впредь {Выкрики слева: «По­ка вы у власти!», «Кровопийцы!». Ру­коплескания справа.)».

Глава правительства Владимир Коковнов рассказывал: «Свою речь Макаров закончил полным одобрением действий местной администрации и воинской команды и произнёс в заключение из­вестные слова: „Так было — так и бу­дет", — желая сказать этим, что вся­кие попытки к бунту будут подавлять­ся всеми доступными средствами. Эти слова произвели на Думу и печать ошеломляющее впечатление. Забыли Рас­путина, забыли текущую работу... Ду­ма стала напоминать дни первой и вто­рой Думы, и всё свелось к „Ленскому побоищу"».

Позднее А. Макарову пришлось суро­во расплатиться за сказанные им сло­ва. Проведя около двух лет в заключе­нии, в 1919 г. бывший министр был расстрелян большевиками. Иначе сло­жилась судьба жандармского ротмист­ра Н. Трещенкова. Полицейское на­чальство одобрило его действия про­тив забастовщиков и выдало ротмист­ру 2400 рублей. В 1915 г., сражаясь на фронте, Н. Трещенков погиб от не­приятельской пули... «Как жаль, — за­мечал позже по этому поводу совет­ский журналист М. Кольцов. — Ещё три года, и ленские рабочие могли бы „спокойненько" потолковать со своим па­лачом. Ну ничего. За ротмистра отве­тил весь его класс».

ползли спасаться за штабеля дров; никто не бросился вперёд. Уже по ползущим рабочим дали второй и третий залпы». Всего по­гибло 270 человек, ранения получило около 250 горняков.

После расстрела местные власти долго старались уничто­жить его внешние следы — замёрзшую на снегу кровь. Сначала её забросали слоем опилок, но через день она проступила сквозь него. Тогда сверху насыпали ещё золы, но и это не помогло. В конце концов был отдан приказ глубоко выдалбливать лёд в тех местах, где заметны следы расстрела...

Известие о Ленских событиях в течение суток облетело всю страну и вызвало большое волнение в обществе. Происшедшее расследовали две комиссии, присланные из Петербурга, — пра­вительственная и думская. (Одним из руководителей последней был, между прочим, депутат А. Керенский.) В результате их рабо­ты условия труда и жизни горняков немного улучшились.

События на Ленских рудниках вызвали резкий подъём ста­чечного движения в стране. Многим они напомнили события «кровавого воскресенья» 9 января 1905 г. Ещё сильнее подогре­ли возмущение слова министра внутренних дел А. Макарова «Так было и так будет впредь», сказанные в Думе по поводу происшед­шего. Эту фразу с негодованием повторяли рабочие; её часто приводили в революционной печати.

В 1910 г. бастовало менее 50 тыс. рабочих. А после Ленских событий только за два месяца число бастующих достигло вну­шительной цифры в 500 тыс. человек. Во многих городах про­шли массовые уличные демонстрации. Всего же в 1912 г. басто­вал 1 млн. рабочих, в 1913 г. — 1 млн. 272 тыс. человек... Эти забас­товки носили, как правило, экономический характер, но они влияли и на политическую жизнь.

Депутат-монархист Ф. Тимошкин, выступая сразу после Лен­ских событий в Государственной думе, заметил: «Я должен ска­зать, что Ленская забастовка есть первая ласточка; дальше идёт большой ворон...». И. Сталин писал в большевистской газете «Звез­да» 19 апреля 1912 г.: «Всё имеет конец — настал конец и терпе­нию страны. Ленские выстрелы разбили лёд молчания, и — тро­нулась река народного движения. Тронулась!.. Всё, что было зло­го и пагубного в современном режиме, всё, чем болела много­страдальная Россия, — всё это собралось в одном факте, в собы­тиях на Лене».

Только начавшаяся Первая мировая война и связанный с ней патриотический подъём населения несколько ослабили вновь разгоравшееся в стране революционное движение.

ЭСЕРЫ

(СОЦИАЛИСТЫ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ)

ЗАРОЖДЕНИЕ ПАРТИИ ЭСЕРОВ

На рубеже XIX—XX столетий в российском революционном дви­жении преобладали марксисты, социал-демократы. Идеи народ­ников, «Народной воли» представлялись уже далёким прошлым, «вчерашним днём». Однако далеко не все революционные груп­пы в России и эмиграции увлекались марксизмом.

К 1900 г. на общей волне подъёма революционного движе­ния в России и русской эмиграции возникло несколько новых народнических групп. Немалую роль в их создании сыграла ста­рая народница Екатерина Брешко-Брешковская, или, как её ува­жительно называли товарищи, Бабушка.

Виктор Чернов писал о ней: «Только в 1896 г. попадает она, окончив все сроки каторги и ссылки, в Россию. Там всё новое. Молодёжь почти сплошь говорит на новом языке — на языке поспешно и не очень ладно переведённого на русский немец­кого марксизма. Бабушка среди них — как выходец из другого, потонувшего мира. Она спешит наверстать годы подневольно­го бездействия». «Шесть лет вагоны были мне квартирой, — рас­скажет она потом. — Я собирала людей всюду, где могла: в кре­стьянских избах, в мансардах студенток, в гостиницах...»

Революционерка Серафима Клитчоглу назвала её «святым духом революции», витающим по всей России. Бабушка вооду­шевляла и вовлекала в движение не только молодёжь, но и своих старых товарищей. «Стыдись, старик, — говорила она одному из отошедших от дела соратников, — ведь эдак ты умрёшь со сра­мом — не как борец, а на мягкой постели подохнешь, как изне­женный трус, подлой собачьей смертью».

Ещё более важную роль в возрождении народнического дви­жения сыграл 30-летний учёный-фармацевт Григорий Гершуни. Любопытным образом состоялось его знакомство с Е. Брешковской. В компании молодёжи, собравшейся на квартире Г. Гершуни, разгорелся спор: может ли в России возобновиться инди­видуальный террор? Кто-то категорически заявил, что это абсо­лютно исключено: настали другие времена. Даже старые револю­ционеры с трепетом отшатнутся, если их спросить: «Не пойти ли опять, по примеру Желябовых, с револьвером или бомбой убивать