Роман малиновский

Самым знаменитым из сотрудников полиции в рядах большевиков (таких полицейских агентов революционеры называли не иначе как провокаторами), безусловно, являлся Роман Вацлавович Малиновский. Рабочий-металлист по профессии, социал-демократ по убеж­дениям, он славился незаурядным крас­норечием и производил впечатление человека, который «не подведёт». Эти качества помогли ему в 1907 г. выдви­нуться в ряды рабочих вожаков.

В мае 1910 г. Р. Малиновский был аре­стован полицией за революционную деятельность. На допросе он выразил желание «переговорить откровенно» с высшими жандармскими чинами. По­сле этих бесед его зачислили в штат Московского охранного отделения сек­ретным сотрудником полиции. Через десять дней после ареста Р. Ма­линовского освободили. В последую­щие три года он направил своему по­лицейскому руководству около 90 под­робных докладов. По его сообщениям арестовали десятки социал-демокра­тов, в том числе Иосифа Сталина, се­стру В. Ленина Марию Ульянову. Жа­лованье Малиновского постепенно достигло губернаторского (500 рублей в месяц), а затем дошло до 700 рублей.

В это время, по словам Р. Малиновско­го, «после самых серьёзных размышле­ний и наблюдений» он перешёл с пози­ций меньшевика-«легалиста» на пози­ции крайнего большевика, близко по­знакомился с В. Лениным. В январе 1912 г., когда Роман Вацлавович при­был на Пражскую конференцию боль­шевиков, Владимир Ильич радостно вос­кликнул: «Вот это то, чего нам недоста­ёт на конференции!». Тогда же Р. Ма­линовского избрали членом ЦК и наме­тили кандидатом в депутаты IV Думы.

Однако на выборах возникли неожи­данные препятствия. Мастер завода, где трудился Р. Малиновский, Моисей Кривое решил уволить его с работы (перед этим они поссорились). Это обстоятельство лишило бы кандидата права избираться от рабочей курии. Полиции, помогавшей Малиновскому добиться избрания, пришлось пойти на крайние меры. На время выборов М. Кривов был... арестован.

87

Другим препятствием оказались фак­ты из биографии самого кандидата. Выяснилось, что в молодости его триж­ды судили за кражи, причём последний раз за кражу со взломом. Подобная судимость лишала Р. Малиновского законного права избираться. Дело ста­ло известно самому директору Депар­тамента полиции Степану Белецкому. Он наложил резолюцию на рапорте своих подчинённых: «Доложено мини­стру внутренних дел... Предоставить дело избрания его естественному хо­ду». Рабочие на выборах проголосова­ли за кандидата-большевика. Так Р. Ма­линовский стал членом законодатель­ной палаты.

Здесь он неоднократно выступал с крайне революционными речами. Мно­гие из них редактировались дважды: сначала В. Лениным, затем — вице-директором Департамента полиции С. Виссарионовым. Депутатская непри­косновенность Р. Малиновского очень помогала полиции проводить аресты среди его окружения: никто не удив­лялся, почему самого Романа Вацлавовича власти не трогают. Он поставлял в полицию немало ценнейшей инфор­мации. С. Белецкий позднее замечало социал-демократах этих лет: «Я знал, чем они дышат...».

Полицейская служба Р. Малиновского завершилась совершенно неожиданно. Товарищем (заместителем) министра внутренних дел был назначен Владимир Джунковский. Он был известен тем, что в октябре 1905 г. вместе с революцио­нерами под красным флагом ходил от тюрьмы к тюрьме и освобождал полит­заключённых (выполняя, разумеется, решение властей). Знакомясь со спи­ском секретных сотрудников, В. Джун­ковский был потрясён тем, что один из них заседает в Государственной думе. Он счёл, что это оскорбляет законода­тельное учреждение. В апреле 1914 г. В. Джунковский позвонил председате­лю Думы Михаилу Родзянко и сообщил ему эту необычную новость.

Р. Малиновского сразу же отчислили с полицейской службы. Одновременно его вызвал председатель Думы и пред­ложил немедленно подать в отставку... Роману Вацлавовичу пришлось сло­жить с себя депутатские полномочия.

программу РСДРП, которую вплоть до 1917 г. признавали все ос­новные течения русских социал-демократов. Партия называлась в ней «отрядом всемирной армии пролетариата». Программа включала общие революционные требования: свержение само­державия, провозглашение демократической республики и т. д. Важное место в ней отводилось улучшению положения рабочих. Этим социал-демократы рассчитывали завоевать их сочувствие и поддержку. Своими долговременными задачами социал-демо­краты считали социальную революцию и диктатуру пролетариа­та (власть рабочего класса). Во время обсуждения программы возникали разногласия по вопросу о том, как соотносятся меж­ду собой демократия и диктатура пролетариата.

«Успех революции — высший закон, — заметил Георгий Пле­ханов. — И если бы ради успеха революции потребовалось вре­менно ограничить действие того или иного демократического принципа, то перед таким ограничением преступно было бы оста­новиться. Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы сделать его долгим парламентом. А если бы выборы оказались неудач­ными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». Слова Г. Плеханова вызвали бурную реакцию в зале; часть делегатов аплодировала, другие, напротив, возмущённо шикали, а один встал и сказал: «Раз такие речи вызывают рукоплескания, то я обязан шикать!».

Но настоящий раскол произошёл не по вопросу о програм­ме, а при обсуждении устава партии. Ю. Мартов предложил ва­риант, по которому в партии мог состоять любой человек, ока­зывающий ей «регулярное личное содействие». В. Ленин считал, что этого недостаточно. Необходимо не только содействие, но и «личное участие в одной из партийных организаций».

Таким образом, решался коренной вопрос — о социальной опоре партии. Будет ли она включать широкий круг сочувствую­щей интеллигенции или ограничится небольшим слоем избран­ных — в основном профессиональных революционеров? В кон­це концов победила точка зрения Ю. Мартова. За его формули­ровку было подано 28 голосов, против — 22, при одном воздер­жавшемся.

При разногласиях по этому вопросу и выявились два основ­ных течения в партии. Первое, во главе с Г. Плехановым и В. Ле­ниным, получило при выборах на съезде большинство в ЦК и редакции «Искры». Поэтому его последователей стали называть «большевиками». Позднее В. Ленин писал: «Большевизм сущест­вует, как течение политической мысли и как политическая пар­тия, с 1903 года». Сторонников Ю. Мартова соответственно ок­рестили «меньшевиками». Название «меньшевики» выглядело не­сколько унизительным для его носителей, хотя потом они с ним и свыклись. А в народе значение слов «большевики» и «меньше­вики» толковали по-своему. Как вспоминала старая большевич­ка Е. Драбкина, уже в 1903 г. она слышала от простых людей та­кое объяснение: «Большевики — это те, кто хочет для народа

88

больше. А меньшевикам так много не нужно, с них хватит и по­меньше».

Дискуссии на съезде проходили очень напряжённо и ост­ро. В. Ленин вспоминал, что один из делегатов пожаловался ему: «Какая тяжёлая атмосфера царит у нас на съезде! Эта ожесточён­ная борьба, эта резкая полемика, это нетоварищеское отноше­ние!..». «Какая прекрасная вещь — наш съезд! — возразил Влади­мир Ильич. — Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны. Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты. Реше­ние принято. Этап пройден. Вперёд! — вот это я понимаю. Это — жизнь!»

Большевики недолго оставались в большинстве после И съезда партии. Уже в конце 1903 г. Георгий Плеханов начал по­степенно склоняться на сторону меньшевиков. Они взяли в свои руки редакцию «Искры», а затем и Центральный Комитет. Ю. Мар­тов назвал это «восстанием против ленинизма».

СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ДО 1914 ГОДА

Социал-демократы, конечно, оказались в рядах наиболее деятель­ных участников революции 1905—1907 гг. В частности, и боль­шевики, и меньшевики участвовали в Московском восстании в декабре 1905 г. (см. ст. «Революция 1905—1907 годов»). Однако позднее они несколько разошлись в оценках, данных ими вос­станию.

«Декабрьское восстание было только продуктом отчая­ния», — говорил Г. Плеханов. Он так разъяснял свою позицию: «Несвоевременно начатая политическая забастовка привела к вооружённому восстанию... Наш пролетариат показал себя силь­ным, смелым и самоотверженным. И всё-таки его сила оказалась недостаточной для победы. Это обстоятельство нетрудно было предвидеть. А потому не нужно было и браться за оружие». На эти слова Г. Плеханова резко возражал В. Ленин: «Напротив, нужно было более решительно, энергично и наступательно браться за оружие, нужно было разъяснить массам невозможность одной только мирной стачки и необходимость бесстрашной и беспо­щадной вооружённой борьбы».

За годы революции состоялись три съезда социал-демокра­тической партии: в 1905 г. — в Лондоне, год спустя — в Стокголь­ме и в 1907 г. — вновь в Лондоне. На последнем из них делегаты представляли 150 тыс. членов партии. В последующие годы, по­сле окончательного поражения революции, численность партии стала резко сокращаться. Не созывались больше и партийные съезды — вплоть до Февральской революции 1917 г.

В выборах в I Государственную думу члены социал-демокра­тической партии почти не участвовали. Только грузинские со­циал-демократы провели в Думу около 20 депутатов. За места во II Думе, напротив, сражались и все российские социал-демокра­ты. Они получили 55 мест и создали фракцию во главе с мень­шевиком Ираклием Церетели. Правда, вскоре Дума была

Он сразу же уехал за границу, к В. Ле­нину, чтобы объяснить ему причину своей вынужденной отставки. При этом он ссылался на упадок душевных сил и нервное истощение. У руководи­телей большевиков эти объяснения вызвали полное доверие и сочувствие.

Однако меньшевики Ф. Дан и Ю. Мар­тов обвинили Р. Малиновского в тай­ной работе на полицию. UK большеви­ков счёл их обвинения недоказанными. В июне того же 1914 г. В. Ленин гово­рил: «Наш ЦК заявил, что он ручается за Малиновского, расследовал слухи и ручается за бесчестное клеветничество Дана и Мартова». В защиту Ма­линовского выступил и известный «охотник за провокаторами» историк Владимир Бурцев. «Зная лично Мали­новского, — писал он, — не могу до­пустить даже возможности, чтобы та­кие обвинения Малиновского имели какие-либо основания». Позднее в сво­их воспоминаниях В. Бурцев обошёл этот эпизод молчанием.

Вскоре после начала Первой мировой войны Р. Малиновский, находившийся в то время на фронте, попал в немец­кий плен. Он продолжал переписывать­ся с Лениным, вёл среди русских плен­ных большевистскую агитацию. Его слу­шатели присылали В. Ленину востор­женные отзывы о Романе Вацлавовиче.

Однако после Февральской революции работа Р. Малиновского на полицию стала окончательно доказанным фак­том. В. Ленин так оценил его деятель­ность: «Одной рукой отправляя на ка­торгу и на смерть десятки и десятки лучших деятелей большевизма, Мали­новский должен был другой рукой по­могать воспитанию десятков и десят­ков тысяч новых большевиков через легальную прессу».

Могло показаться, что дальнейшая судьба Р. Малиновского окажется столь же скромной и малозаметной, как, например, судьба Е. Азефа в по­следние годы жизни. Но вышло иначе. Он добился освобождения из герман­ского плена и вернулся на родину. В ноябре 1918 г., в разгар «красного тер­рора», Верховный трибунал судил быв­ших тайных сотрудников полиции. Со­вершенно неожиданно в зал суда во-

89

распущена, многих членов социал-демократической фракции арестовали, осудили и отправили в тюрьмы и на каторгу. Их об­виняли в работе по. разложению армии и в подготовке военного заговора. Среди осуждённых на пять лет каторги и вечную ссыл­ку был и И. Церетели.

По новому избирательному закону в III Думу смогли попасть лишь 14 социал-демократов. В IV Думе единая прежде фракция разделилась на две — большевиков (6 человек) и меньшевиков (7 человек). Вообще работа социал-демократов в те годы удиви­тельным образом сочетала совершенно открытую и подпольную деятельность. Партия в целом оказалась загнана в подполье, мно­гие её члены находились в тюрьмах и ссылках. Но при этом ле­гально действовала думская партийная фракция. Выходили со­циал-демократические издания. Большевики, например, с 22 ап­реля 1912 г. выпускали ежедневную газету «Правда», а также жур­налы «Работница» и «Вопросы страхования».

Среди меньшевиков после роспуска II Думы возникло тече­ние «легалистов» (Павел Аксельрод, Фёдор Дан, Юлий Мартов и др.). Они стремились всемерно расширить легальную деятель­ность партии, «вывести её из подполья». Легалисты считали, что в подполье сейчас делать нечего, а вне его — масса полезной ра­боты. Оппоненты прозвали их «ликвидаторами» за намерение «ликвидировать подполье». В то же время в рядах большевиков появилось противоположное течение «отзовистов» во главе с Александром Богдановым. Они считали невозможным присутст­вие революционеров в «столыпинской» Думе и требовали ото­звать депутатов-большевиков. В. Ленин и его сторонники вели

шёл Р. Малиновский и спокойно сел на скамью подсудимых.

Г. Зиновьев замечал по поводу этого поступка Р. Малиновского: «В чём угод­но можно обвинить Малиновского, но дураком он не был. Он не мог не пони­мать, что Советская власть его расстре­ляет. Спрятаться в Германии или ещё где-либо ему ничего не стоило...».

18 ноября Р. Малиновского судил Вер­ховный трибунал. Обвинитель Николай Крыленко заявил в своей речи: «Гвоз­дем процесса является только один во­прос: зачем, зная свои преступления, зная оценку их — ту единственно воз­можную оценку, которую он встретит в революционной России, переживаю­щей весь ужас гражданской войны, — зачем, в силу каких психологических оснований, на что рассчитывая, добро­вольно явился сюда и сам отдался в руки революционных властей провока­тор Роман Малиновский?». Н. Крылен­ко объяснил его действия «самым бес­шабашным и самым беспринципным авантюризмом». Р. Малиновский был приговорён трибуналом к расстрелу. В течение 24 часов приговор привели в исполнение...