И. Каляев и великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Современный рисунок.
«Но почему со мной разговаривают только после того, как я совершил убийство, — внезапно с болью в голосе воскликнул Иван Каляев. — Знаете, великая княгиня, когда-то ещё мальчиком я часто думал о том, что так много слёз на свете, что столько неправды творится вокруг, и мне иногда казалось, что вот стоит пойти выплакать свои слёзы за всех, и зло будет уничтожено... Ведь если бы я пришёл к великому князю и указал ему на все его действия, вредные народу, ведь меня посадили бы в сумасшедший дом или в тюрьму... Почему народу не дают говорить?»
«Да, очень жалко, что Вы к нам не пришли и что мы не знали Вас раньше», — с искренним сожалением сказала Елизавета Фёдоровна.
«Но ведь Вы знаете, что сделали с рабочими 9 января, когда они шли к царю?..»
«Разве Вы думаете, что и мы не страдаем? Разве Вы думаете, что и мы не желаем добра народу?»
«Да, — жёстко произнёс Иван Каляев, — теперь Вы страдаете...»
Наступило молчание. «Мы смотрели друг на друга, — вспоминал Каляев, — не скрою, с некоторым мистическим чувством, как двое смертных, которые остались в живых.
«Моя совесть чиста, — повторил я, — мне очень больно, что я причинил Вам горе, но я действовал сознательно, и, если бы у меня была тысяча жизней, я отдал бы всю тысячу, не только одну». Великая княгиня протянула ему небольшую икону: «Прошу Вас, возьмите от меня на память иконку. Я буду молиться за Вас». И Каляев взял иконку... Он добавил, что тоже молился за неё, за то, чтобы она осталась в живых при покушении.
«Прощайте, — сказал он. — Повторяю, мне очень больно, что я причинил Вам горе, но я исполнил свой долг, и я его исполню до конца и вынесу всё, что мне предстоит. Прощайте...» Вскоре после этого разговора в печати появился ряд статей, согласно которым И. Каляев называл себя верующим и выражал раскаяние
И. Каляев перед казнью отказывается целовать крест. Современный рисунок.
ИВАН КАЛЯЕВ НА СУДЕ
На суде 5 апреля 1905 г. И. Каляев говорил: «Я не подсудимый перед вами, я — ваш пленник. Мы — две воюющие стороны. Нас разделяют горы трупов и целое море крови и слёз, разлившейся по всей стране... Вы готовы признать, что существуют две нравственности. Одна для обыкновенных смертных, которая гласит: „Не убий", а другая нравственность для правителей, которая им всё разрешает... И вот боевая организация партии социалистов-революционеров должна была безответственного перед законом великого князя сделать ответственным перед народом». Суд вынес И. Каляеву смертный приговор. После этого он сказал судьям: «Я счастлив вашим приговором...».
85
в своём поступке. Вероятно, так Елизавета Фёдоровна поняла его жест, когда он взял икону и сказал: «Прощайте».
Для самого Каляева это было тяжёлым ударом, потому что подобное «раскаяние» выставляло его предателем и малодушным человеком в глазах товарищей. Больше всего он боялся, что теперь его помилуют. 24 марта он написал резкое письмо великой княгине: «Вы пришли ко мне со своим горем и слезами, и я не оттолкнул Вас от себя, непрошеную гостью из вражьего стана. Всё то, что произошло между нами обоими, не подлежало опубликованию, как нам одним принадлежащее... Я вполне сознаю свою ошибку: мне следовало отнестись к Вам безучастно и не вступать в разговор. Но я поступил с Вами мягче, на время свидания затаив ту ненависть, с какой, естественно, я отношусь к Вам...». Правда, чуть позже возмущение И. Каляева утихло, и он уже сожалел о своей резкости.
5 апреля суд приговорил И. Каляева к смертной казни через повешение. Своим товарищам он писал уже после вынесения приговора: «Помилование я считал бы позором... Я считаю свою смерть последним протестом против мира крови и слёз...».
В ночь на 10 (23) мая 1905 г. во дворе Шлиссельбургской крепости состоялась казнь. За несколько часов до этого в камеру И. Каляева заходил священник. Осуждённый заявил, что верует в Бога, но обрядов не признаёт. Однако он расцеловал священника, сказав, что чувствует в нём «доброго человека». Уже у виселицы священник снова подошёл к осуждённому. Каляев отказался целовать крест... Спустя несколько минут приговор привели в исполнение. Здесь же, в Шлиссельбурге, казнённого предали земле.