Вопрос 23

Философия Владимира Соловьева (1853—1900) явилась син­тезом русской религиозной философии XIX в.

Владимир Сергеевич Соловьев — автор оригинальнейшей фи­лософской системы, в которой основные черты русской филосо­фии представлены особенно рельефно. Достаточно перечислить главные философские работы Соловьева, чтобы составить первое представление о его философской системе. Судите сами: "Кри­зис западной философии (против позитивистов)", "Философские начала цельного знания", "Критика отвлеченных начал", "Оп­равдание добра", "Чтение о Богочеловечестве".

Прекрасный знаток разнообразных философских систем, как западных, так и восточных, Соловьев недоволен их частичностью, отвлеченностью. Рационализм берет общее, эмпиризм — частное. Как в том, так и в другом случае занимаются чем-то частичным, а не единым, сущим. Вне единого предикаты (свойства) понять невозможно. Именно единое целое есть смысл всех предикатов. Но что же является абсолютно сущим, абсолютно единым? Для Соловьева очевидно, что на эту роль может претендовать толь­ко Бог. Соловьев вопреки многим своим современникам, на­строенным сугубо научно, не мог допустить отсутствие принци­па абсолютной личности. Сама полнота бытия требует, чтобы су­щее было личностью,— всеблагой, любящей, милостивой, воле­вой. Но это и есть Бог, который олицетворяет собой положитель­ное всеединство. Философию Соловьева так и называют: фило­софия положительного всеединства.

Всякое многообразие скреплено божественным единством. Материальное многообразие тоже одухотворено божественным на­чалом, и в этом смысле оно выступает мировой душой, или Со­фией. Греческий термин софия означает мастерство, знание, мудрость, философы же под "софией" обычно понимают смыслонаполненность вещей. Поскольку Соловьев видит во всех ве­щах именно род смысла, божественного смысла, то материаль­ное многообразие и выступает как "софия", как результат боже­ственного мастерства и творчества. Однако речь идет не только о том, что сущий реализует свои потенции в материальном мно­гообразии, в "софии", но и о том, что "софия" восстанавливает­ся до органической целостности с абсолютом. Такое восстанов­ление может иметь место в процессе эволюции человечества. В этом случае человечество становится Богочеловечеством и реа­лизует единство добра, истины, красоты.

В сущем и причастных к нему вещах заключены в единстве благо (как реализующаяся воля), истина (как реализующееся раз­мышление) и красота (как реализующееся чувство). Отсюда сле­дует "формула" Соловьева: "Абсолютное осуществляет благо че­рез истину в красоте". Три абсолютные ценности — благо, исти­на и красота — всегда образуют единство, смыслом которого яв­ляется любовь. Любовь — это та сила, которая подрывает корни всякого эгоизма, всякой отдельности. Благотворна уже физиоло­гическая любовь, соединяющая разнополые существа. Но истин­ная любовь — это воссоединение в Боге, это платоническая лю­бовь по преимуществу, это истинная духовность, что, собствен­но, и обеспечивает спасение, воскресение человека и вместе с тем приобщение его к вечности, то есть преодоление им смерти.

Для Соловьева гарантом спасения человечества является лю­бовь, единение добра, истины и красоты. Истину добывает вы­соконравственный человек. Безнравственная наука служит си­лам разрушения, войны в том числе. То же самое относится к искусству, если оно не наполнено нравственным смыслом.

Жизнь всякого человека есть творчество, свободное движе­ние к добру. Жизнь — это подвиг одухотворения. Пигмалион со­творил статую,— и она ожила; так истинный человек, подобно талантливому скульптору, одухотворяет свои деяния. Соответст­венно жертва Христа открыла путь к спасению человечества — как человечества в целом, так и каждого отдельного человека.

Философия, согласно Соловьеву, по своему содержанию антропоцентрична. Это соответствует тому, что человек — верши­на творения Бога. Общество — это расширенная личность, лич­ность же есть сосредоточенное общество. Все общественные и лич­ностные коллизии разрешаются при стремлении к совершенно­му добру. Что касается права, то оно необходимо, ибо оно не до­пускает крайних проявлений зла. Но право обеспечивает достижение лишь минимального добра, идеалы же совершенного до­бра открывает христианская религия. Требования нравственно­сти, политики, экономики проводят определенные организа­ции, соответственно церковь, государство, земство. Нравствен­ность имеет первенство над политикой и экономикой. Именно сле­дование совершенному благу позволяет преодолеть разобщенность людей, народов, религий, человека и природы, материального и идеального. Разрушительные силы не всесильны, Богочеловечество способно справиться с любыми задачами, в том числе и кос­мического масштаба.

Как в наши просвещенные дни, спустя без малого век после смерти Владимира Соловьева, относятся к его философии? Атеи­сты порицают Соловьева за теизм, ортодоксальные богословы — за элементы пантеизма, которые они видят в учении о "софии", государственники — за теократизм, предпочтение церкви госу­дарству. Есть философы, которые считают, что в системе Соловь­ева недостаточно разработана проблематика свободы и индетер­минизма. Другие полагают, что вся философия Соловьева слиш­ком возвышенна и неприменима к конкретной действительности. Но может быть высокий нравственно-духовный потенциал фи­лософии Соловьева не есть недостаток, а преимущество? Обога­щенный этим потенциалом, читатель произведений Соловьева об­ретет один из философских ключей, который позволит ему по­нять и преодолеть те проблемы, которые разделяют людей, вме­сто того чтобы их объединять.

Один из самых оригинальных философских умов России — Николай Бердяев (1874—1948). В студенческие годы Бердяев был известен как "критический марксист". Позже он укрепил­ся на пути, по которому пошли "критические" ("легальные") марксисты П. Струве, С. Булгаков, С. Франк. Целью мыслите­ля становится еще неясный образ религиозной (христианской) философии, призванной отразить целостно и универсально че­ловеческий опыт. Итогом творческих поисков явилась работа "Философия свободы" (1911). Ее первая часть направлена про­тив современной Бердяеву философии, которая, по мнению ав­тора, утратила "бытие" как жизненную первореальность. Вто­рая часть предстает как историософия, как поиск смысла исто­рии. Для Бердяева это подлинная христианская онтология, построение которой создает прочный фундамент возводимой им "церковной гносеологии". Истинное познание возможно только в истинном бытии, и пока само бытие остается неосмыс­ленным в его "падшести", никакая критика современной фило­софии не может ничего исправить. Должно быть исправлено са­мо бытие — "личностное и вселенское". Личное изживание гре­ховности как путь к соборности дополняется у Бердяева прови­дением мессианского предназначения России. Следует подчер­кнуть, что в "Философии свободы" Бердяев выступает как про­должатель многих тем и традиций русской философии XIX в. В русле универсализма В. Соловьева и его учения о "Богочелове-честве" находится устремленность Бердяева к всемирной собор­ности, призванной преодолеть церковный конфессионализм.

В 1916 г. выходит труд "Смысл творчества", в котором впер­вые была осознана и выражена бердяевская "религиозная фи­лософия": идея творчества как откровения человека, совместно с Богом продолжающего творения.

Бердяев приветствовал февраль 1917 г. Падение "священно­го" русского царства как лжетеократии воспринималось им в русле творческих задач эпохи. Однако позже в его умонастрое­ниях ощущается оттенок пессимизма: "Традиционная история русской интеллигенции кончена... она побывала у власти, и на земле воцарился ад"¹.

Заключение Брестского мира и выход России из войны бы­ли восприняты философом как отказ России от своего мессиан­ского предназначения.

Отправленный в изгнание на печально знаменитом "фило­софском пароходе", Бердяев с 1922 г. жил за границей, где опубликовал работы "Философия неравенства" (1923), "Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы" (1923), "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931). Последнюю философ считал наиболее совершенной своей кни­гой. Один из основных ее тезисов гласит: "Творчество возмож­но лишь при допущении свободы, не детерминированной быти­ем, не выводимой из бытия".

Особого внимания в концепции Бердяева заслуживает тер­мин "объективация", родственный терминам "опредмечивание" и "отчуждение". Объективация есть утеря свободы духа человеком, объект — нечто чуждое свободе и духу.

Бердяев рассматривает различные формы объективирован­ного мира — экономику, технику, государство — и анализирует их через призму человеческого существования, воздействия на духовность человека. Согласно Бердяеву, самые разные эко­номические системы оказываются связанными с отчуждением и враждебными духу. Человек в них превращается в объект. Таким образом, в объективации экономики дух оказывается порабощенным. Власть денег, указывает философ, есть лишь лживый предел объективации. Социализм восстает против это­го, но и социалистическая экономика может оказаться не соот­ветствующей замыслу духа о ней: "Капитализм и социализм можно мыслить как две формы рабства человеческого духа у экономики".

Одним из губительнейших явлений жизни Бердяев считал буржуазность, в основе которой лежит призрачное ощущение жизни и бытия. Главное для буржуа — материальные блага, деньги, власть. Все это отделено от духа, от смысла, от творчес­тва, от любви. "Дела" заменяют для буржуа цели жизни и ее смысл. За "делами" он не видит другого человека, не видит при­роды. Когда такой человек добивается власти, то он часто бывает склонен подавлять других. Власть же есть обязанность, а не пра­во. Буржуазность, по мнению Бердяева, есть царство обыденнос­ти, царство большого числа, она означает господство общества над неповторимой и оригинальной человеческой личностью.

Значение философии Бердяева подчеркивают многие совре­менные историки философии. Характерна в этой связи оценка американского философа Ф. Коплстона: "Он был очень русским, русским аристократом, но его восстание против любых форм тоталитаризма, неустанная защита свободы, отстаивание первичности духовных ценностей, антропоцентрический под­ход к проблемам, персонализм, искания смысла жизни и исто­рии вызвали повсеместный интерес, как об этом свидетельству­ет обилие переводов его работ. Дело не в том, становились ли поклонники Бердяева его последователями... однако достаточ­но много нерусских обнаружили, что его книги открыли перед ними новые горизонты мысли"².

Итак, рациональному знанию просвещенной и цивилизован­ной Европы, русскими мыслителями были противопоставлены фундаментальные и вечные нравственные понятия — любви, стыда, совести, сострадания, свободы. В философских трудах, а также в классических произведениях русской литературы само­сознание народа заявило о себе в полную силу. Оно развенчивало абстрактный разум и иррациональную волю, отвергало "идеа­лы" и "ценности" Чичиковых.

Русская философия в XX в.

Судьба русской философии в XX в. оказалась во многом дра­матичной и даже трагичной, тесно связанной с перипетиями рус­ских революций 1905 и 1917 гг. В 1922 г. большая группа рус­ских интеллигентов, среди которых находились философы Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, И.А.Ильин, И.И.Лапшин, С.Л.Франк, Л.П.Карсавин, Н.О.Лосский, была выслана за гра­ницу. Многие философы, подобно отцу Павлу Флоренскому, по­гибли в тюремных застенках. Покинувшие пределы России фи­лософы занимались в основном разработкой философско-религи­озной проблематики. Что же касается философов Советской России. то они работали преимущественно в марксистско-ленинскои традиции.

Русский космизм в наши дни часто оценивают как визит­ную карточку русской философии в целом. Это справедливо в том смысле, что концепция русского космизма довольно орга­нично объединяет такие характерные для русской философии идеи, как идея мирового всеединства человека, человечества и физического космоса, идея жизнезначимости правильных цен­ностей и их действительности для науки, искусства и даже по­вседневной практики. По сути дела концепция русского космиз­ма является конкретизацией характернейшей идеи русской философии, идеи всеединства, которая занимала умы и серд­ца Соловьева и Флоренского, Федорова и Циолковского, Вер­надского и Чижевского. Русские космисты видят едва ли не ос­новную задачу человека в "распространении совершенства" (Циолковский) по Вселенной. Эта идея поражает своей масштаб­ностью и смелостью, но для ее научного анализа все еще не до­стает данных.

Итак, важнейшими характерными чертами русской филосо­фии являются принципы целостности, положительного всеедин­ства, этического персонализма, соборности, реальной интуиции, истины-праведности, космизма. Разумеется, в данном случае перечислены лишь главные, основополагающие принципы рус­ской философии. Нет оснований считать этот список исчерпы­вающим суть русской философии.

Ныне часто говорят и пишут о необходимости возрождения русской философской традиции. Безусловно, такого рода идеи за­служивают всяческой поддержки. Но возрождать отечественную философию на новом этапе российской действительности нужно не иначе, как с использованием достижений современной миро­вой науки и философии.