Книга Кормчая писменная

Глава сто двадцать четвертая

Сказание о иконописцах, каковым быти подобает

Подобает убо изуграфом, рекше иконописцам, чистым быти, житием духовным жити и благими нравы, смирением же и кротостию украшатися и о всем благое творити, а не сквернословцем, ни кощунником, ни блудником, не пияницам, не клеветником, не иным таковым, их же последуют обычаем скверным, понеже на таковое дело святое таковым не повелено есть. И был бы иконописец хитр о подобии древних переводов и первых мастеров богомудрых мужей, им же от начала предано бысть по объявлению коегождо где бывшаго чудеси или явления, а собою бы вново не прибавливали не единыя оты, аще убо и зело, и то мнится смыслити, а кроме святых отец предания не дерзати. Аще же кто и зело имать быти хитр святых икон воображению, а живый не благолепно, таковым писати не повелевати. И паки аще кто и духовное имать житие, а благолепно вообразити святыя иконы не может, таковым писати святых икон не повелевати же, но питатися иным рукоделием, им же хотят.

Здесь говорится о том, что иконописцам нужно иметь чистую духовную жизнь, быть смиренным и кротким, не сквернословить, не кощунствовать, не быть блудником или пьяницей, или клеветником. Иконописец должен быть искусным мастером в копировании древнего письма, и не прибавлять ничего нового от себя. Если же кто-нибудь искусен в написании икон, но живет непристойно, то им запретить писать иконы; и наоборот, если некто живет духовно, а иконы благолепно писать не может, то таких до иконописания не допускать.

О том, еже кроме святых икон правоверному иконописцу изуграфу ничтоже писати

Аще убо кто на таковое святое дело еже есть иконное воображение, всяко сподобится искусен быти, тогда не подобает ему кроме святых воображения ничтоже начертавати, рекше воображати, еже есть на глумление человеком: ни зверска образа, ни змиева, ниже ино что от плежущих, или рода гмышевеска, кроме где любо воприлучившихся деяниих, якоже есть удобно и подобно.

Здесь говорится о том, что иконописцу нельзя изображать ничего кроме святых икон: ни зверей, ни змей, ни других животных, кроме случаев, где требуется изобразить их в иконе.

Глава сто двадцать шестая

О иконах их же от рук неверных написанных не приимати, и святых икон в руки неверных не предавати

От неверных иностранных римлян и германов иконного воображения православным христианом приимати не подобает, аще ли же по некоему прилучаю, от древних лет где обрящется в наших странах верных, рекше в греческих или в русских, а вообразуема будет ему после расколу церковнаго, еже греком с римляны, и тогда аще и зело иконное воображение есть по подобию и хитро, поклонение же им не творити, понеже от рук неверных воображение суть, аще и по подобию суть, но совесть их не чистоте подлежит, о таковых бо Павел Божественный апостол, к Титу посылая, пишет сице глаголя: вся бо чиста чистым, оскверненным же и неверным ничтоже чисто, понеже осквернися их ум и совесть, Бога исповедают ведати, а делы же отмещутся его, мерзски суще и не покоривии, и ко всякому делу благу не искусни. А неверным, и иностранным, паче же рещи нечестивым и поганым арменом, святых икон не писати, и на сребро и злато не меняти, понеже не в почесть, но в поругание святыня предавати грех есть, писано бо есть: не дадите святая псом».

Здесь говорится о том, что нельзя принимать иконы от католиков и протестантов. Если же где-нибудь найдется в православных странах древняя икона, но написанная после церковного раскола греков с римлянами, то даже если эта икона добротно написана, то поклонение ей творить нельзя, поскольку написана она руками неверных. А нечестивым армянам святых икон не писать и не продавать, потому что это будет не в честь, а в поругание святыни, написано ведь «не давайте святыню псам».

Глава сто двадцать седьмая

О том, на коих вещех писати и воображати святые иконы, и на коих не писати

Писати святыя иконы и воображати, якоже на седмом соборе святии богоносные отцы повелеша, на всяком древе и камени, и на столпех и на стенах, и на сосудех церковных, иже суть крепцы существом сиречь вещию, а на стекле святых икон не писати, и не воображати, понеже сия сокрушительна есть вещь.

Здесь говорится о том, что писать святые иконы следует, как повелено на Седьмом Вселенском Соборе, на дереве и камне, на столпах и на стенах, на церковных сосудах, которые сделаны из крепкого материала, а на стекле святые иконы нельзя писать, потому что стекло – материал, легко сокрушаемый.

О том еже святых икон не отягчити ценою сребра

Подобает же се ведати честным изуграфом, рекше иконописцем, иже аще благоверно жительство имать, к тому же истоваго подобия воображению от древних богомудрых изуграфов подражати сподобился еси, к тому же и меною сребра да не отягчит святыя иконы, но доволен будет от имущаго прияти, на пищу, и одежду, и на рукоделие шаровнаго запасцу.

Здесь говорится о том, что иконописцу не следует отягчать святые иконы сребролюбием, высокими ценами, но следует ему быть довольным принять мзду за работу на пищу и одежду, на инструменты и материалы для иконописания и про запас.

О том, еже не оскудити изуграфа

Тако же и всякому православному християнину, имуще веру написати коего любы святый образ, подобает ему неоскудно удоволити честнаго изуграфа, якоже должно и удобно, да не стужает о неких нужных потребах нань.

Здесь говорится о том, что заказчикам икон надлежит щедро обеспечить икнонописца, дабы он не нуждался.

Необходимо отметить, что мы должны весьма трепетно относиться ко всему, что касается священных изображений. К сожалению, в наше время распространена другая практика отношения к святыне: иконы продаются и раздаются везде и всем – и желающим, и нежелающим, забывая или, точнее, попирая незыблемые законы благочестия. И подчас священное изображение оказывается в небрежении, а, бывает, и в поругании. Однако, примеры следования древним традициям можно увидеть и в настоящее время. Так, в монастыре вмц.Екатерины на Синае существует обычай дарить паломникам как благословение серебрянные кольца со священными знаками. И знаменательно, что такой дар могут получить только православные христиане, иноверцам же отказывают.

Приведем слова прот. Сергия Булгакова из его сочинения «Икона, ее содержание и границы». Он говорит, что «иконописание как церковное искусство живет не только в общей традиции искусства, но и в церковном предании, которое выражается в иконном каноне. Что же такое этот канон? Канон – это драгоценный многовековой опыт всей Восточной Церкви, опыт духовного видения и передачи его в изображении. Канон не сковывает иконописца, а дает ему свободу. От чего? От сомнений, от опасности разрыва между содержанием и формой, оттого, что мы назвали бы «ложью на святого».

Жизнь Церкви никогда не исчерпывается прошлым, она имеет настоящее и будущее, и всегда равно движима Духом Святым. Природа искусства есть творческая свобода, а не копирование. Возможное содержание иконы никогда не может считаться исчерпанным или не допускающим изменения или приращения. Прославление новых святых приносит новые иконы. Прославление новых чудотворных икон, не имевших дотоле известности и распространения, духовные видения и откровения, засвидетельствованные в иконе, возможны были раньше, они возможны и теперь, и будут впредь. Запретить новые иконы означало бы просто умертвить иконопись (и косвенно поощрить либо идолопоклонническое, либо ремесленное отношение к иконе). Старые иконы неизбежно пишутся всегда по-новому. Иконописный канон не есть внешний закон, он творчески живет, непрестанно обновляясь и обогащаясь в этом обновлении» [19, с.281-289].

Нарушение канонов иконописи или отказ от них приводит к отрицательному влиянию на духовную жизнь человека – и иконописца, и молящегося. Икона, написанная по самомышлению или в живописной реалистической манере уводит человека от молитвы в мечтательность, в мир своих собственных грез, появляется некое странное чувство, иногда неосознанное, скрытое под душевным возбуждением, восторгом или экзальтацией. По словам архим. Рафаила Карелина, такая икона «смотрит по земному, может быть добрыми глазами, но видит только земной мир. Душевная чувственность и сентиментальность католических (живописных – сост.) икон воспринимается подсознанием человека как возможность примирения с Богом без покаяния, без изменения себя. Улыбающееся выражение иконы действует как усыпление грешника, как капитуляция и примиренчество со грехом.

Как бы ни был талантлив художник, если он игнорирует канон – соборный опыт видения и изображения духовного мира, – заменяя его своим собственным воображением, то он превращается в слепца, который рисует небо» [11, с.65].