• незаинтересованность в изменении экономической ситуации в регионе (“Борьба за власть, а не стремление делать дело...”).

  Участники исследования много говорили о слабости власти, особо подчеркивая, что каждая властная структура отстаивает не государственные, а свои собственные корпоративные интересы. Не случайно в ходе наших дискуссий предприниматели добрым словом вспоминали правительство Н. Рыжкова, когда власть практически не вмешивалась в вопросы предпринимательской деятельности, и чрезвычайно критично отзывались о попытках новых властей регламентировать развитие рынка.

  Другая тема, постоянно звучавшая в процессе работы, касалась отсутствия политического диалога между властью и деловым сообществом. Основная слабость власти, на взгляд хозяйственников и предпринимателей, состоит в том, что она лишена социальной опоры в обществе и “не интересуется” тем, что происходит в сфере экономики. В результате все решения в области экономической политики вырабатываются людьми, которые к частному предпринимательству никакого отношения не имеют и в бизнесе не разбираются. Следствием этого, как неоднократно отмечалось в ходе наших бесед, являются законы, оторванные от реальности и “не способствующие продвижению вперед”.

  За годы, прошедшие с начала реформ, взгляды деловых людей конкретизировались, критика власти стала более направленной, а их общая позиция - более конструктивной. Отношение представителей бизнеса к власти и государству можно свести к следующим оценкам, которые дополняют друг друга. “Государства у нас нет”, - эта мысль, высказанная руководителем рекламного агентства, звучала во многих интервью. Представление о государстве у деловых людей размыто, а власть предстает в образе “отдельных конкретных персон”, с которыми деловым людям приходится поддерживать контакты. Прежнего “подавляющего” государства больше не существует. Однако на его развалинах не возникло нового государства, способного направлять процесс преобразований. “В прошлом власть внушала страх, - говорит тверской предприниматель, глава крупной строительной фирмы. - А сейчас у нас такая ситуация, когда к власти нет ни уважения, ни любви, ни страха.” (“Вместо государства у нас хаос”). Его попытки вмешательства в хозяйственную деятельность часто приводят не к упорядочению экономических отношений, но к их дезорганизации. “Государство у нас неэффективное, руководители не способны к инициативе”, - считает руководитель крупной зерновой фирмы.

  Представители деловых кругов критически оценивают не только саму власть, но и проводимую ею политику. Эта критика ведется в нескольких направлениях.

  Первое. Руководители фирм и предприятий считают, что у местных властей отсутствует конкретная программа действия. “Мы хотим, - говорит один из предпринимателей, - получить руководство, которое четко и ясно сформулирует, чего оно хочет достичь”. В условиях, когда “никому не известна траектория полета”, а “наверху” отсутствует продуманная стратегия, руководители предприятий “превращаются в пожарных”. Отсутствие стратегических целей на макроуровне неизбежно порождает их отсутствие на микроуровне, не дает предпринимателям возможности планировать собственную деятельность.

  Второе. Предприниматели резко критикуют содержание экономической политики, которая проводится на федеральном и местном уровне. “Сегодня политика центральной власти удивительная, - говорит новгородский бизнесмен. - Россия превратилась в страну, которая способствует развитию европейской, американской, китайской промышленности. Такую политику я категорически не поддерживаю. Мы покупаем все: мясо, оборудование, ширпотреб, а сами ничего не производим. Я Лебедя не поддерживаю, но в одном с ним согласен: за Россию обидно”. Практически все опрошенные говорили о необходимости государственного регулирования (“отдавать рынку все нельзя”) и проведения структурной политики. “У государства, - считает руководитель банка, - должна быть продуманная промышленная политика, планы, прогнозы. У нас ведь огромная страна, в экономике велика доля госсектора. Должна быть селективная поддержка отраслей”. “Государство, - полагает другой бизнесмен, - должно активно влиять на экономическую политику, но не командовать”.

  Другое направление экономической политики, о котором говорили практически все опрошенные, - это протекционизм. “У нас полностью забыто слово “протекционизм”, - говорит банкир. - Мы раскрыли ворота так широко, что подорвали свою производственную базу. Разрушены наукоемкие производства, производство медикаментов, продовольствия, т.е. стратегические отрасли, необходимые, чтобы быть уважаемой в мире страной”. ”Однако, - поясняет другой участник исследования, - речь идет о здоровом, нормальном протекционизме. Поддерживать надо сильных, чтобы сохранить конкуренцию”. Не забывают опрошенные и о другом приоритете - протекционистская политика не должна мешать сотрудничеству российских производителей с Западом.

  Признавая необходимость протекционизма на государственном уровне, предприниматели вместе с тем резко критикуют все попытки ограничения свободы рынка региональными властями. Введение таможенных барьеров внутри России разрушает национальный рынок, приводит к негативным экономическим последствиям, считает предприниматель из Новгорода. В качестве примера он приводит “опыт” соседней Псковской области, где администрация ввела запрет на ввоз в регион вино-водочной продукции из других областей. Попытка административными методами поддержать местных производителей сразу же сказалась на состоянии рынка в области и привела к недопустимому росту недобросовестной торговли.

  Проведенное нами исследование показало: позиции частных предпринимателей и руководителей государственных предприятий по многим вопросам сближаются, когда речь идет о власти и проводимой ею политике. При этом сохраняются и различия. Суть их в следующем. Опрошенные нами представители бизнеса не ждут от государства финансовой помощи или льгот. Они хотят одного: чтобы власть создала им нормальные условия для работы и главное не мешала.

  Иную позицию занимают директора государственных предприятий. Они серьезно ориентированы на поддержку деятельности своих предприятий со стороны государства, региональных и местных органов. Среди мер, которые необходимо предпринять местной администрации для защиты своих производителей, они называют следующие:

  - добиться у Центра права на замораживание долгов предприятий с целью снижения себестоимости продукции;

  - установить контроль за монополистами со стороны местной администрации ;

  - ввести дифференциацию налогов для разных категорий производителей, освободить производственников от ряда местных и федеральных налогов;

  - провести переоценку стоимости основных фондов предприятий.

  Эти требования прежде всего учитывают систему собственных интересов и ориентированы на получение льгот и привилегий. Многие из предложений, сформулированных руководителями предприятий, к примеру, идея заморозить долги предприятий, носят явно антирыночный характер. Таким образом в отличие от частного бизнеса директора продолжают надеяться на получение государственных кредитов, взаимозачет долгов, снижение налогового бремени. Следует напомнить, что большая часть интервью была проведена в 1996-начале 1997 гг., когда надежды на помощь государства в директорском корпусе были еще сильны. Для интервью, взятых позже, характерна возросшая автономность директоров по отношению к государству и проводимой им экономической политике. Невзирая на указанные выше особенности директорской ментальности, нельзя не признать: директора всеми силами стремятся сохранить свое предприятие и работающий на нем персонал, а региональная власть пока не располагает должным набором рычагов для реализации эффективных “микрополитик” по отношению к своим производителям.

  В оценках представителями делового мира власти мы наблюдали один существенный сдвиг: опрошенные нами все чаще разделяли федеральную власть и местную администрацию. Особенно отчетливо эта тенденция проявилась в интервью с провинциальными предпринимателями. Далекая московская власть им чужда и непонятна. Вот мнение тверского предпринимателя: “У них, говорит он о московских властях, своя жизнь, свое представление о жизни других”. Свою местную власть предприниматели не склонны идеализировать, но ее образ в сравнении с московской гораздо чаще приобретает позитивную окраску. Особенно это характерно для представителей прорыночной Новгородской области, которые высоко оценивают усилия Администрации по созданию в регионе благоприятного предпринимательского климата.

  Отношение деловых кругов к местной власти и власти вообще весьма критично. Однако мы посчитали односторонним выслушать одну сторону, не предоставив слова другой. Так появилась идея “двойного интервью”, в ходе которого властная и экономическая элиты имели возможность высказаться друг о друге. Этот анализ был проведен в одном из депрессивных регионов России.

  2. Возможно ли достичь равновесия между бизнесом и властью: фрагменты зеркального анализа

  В условиях депрессивного региона власть находится в ситуации, имеющей две важнейшие характеристики. Первая - перманентная неопределенность в политической и экономической сферах, которая усиливается зависимостью от трансфертов из федерального Центра. Вторая - беспрерывное изменение и усложнение управленческой ситуации, что провоцирует потерю властными элитами влияния и определяет неэффективность проводимой ими политики. Вместе взятые эти факторы приводят к “управленческому кризису” региональной власти. Отработанные десятилетиями принципы управления регионом, унаследованная от советского периода привычка решения большинства социальных проблем за счет устойчивых бюджетных ассигнований из Центра, склонность к клановым методам подбора персонала в современных условиях оказываются малоэффективными. Неэффективное управления порождает недоверие населения, которое убеждено, что если бы власти обладали должной компетентностью, ситуацию в регионе можно было бы легко исправить.

  Апатия и недоверие населения значительно снижают « преобразовательный потенциал», способствуя тому, что управленческие команды депрессивного региона отказываются от стратегий риска, а первые лица ведут себя достаточно осторожно и скованно. Это приводит к феномену « нисходящей слепоты», когда о населении вспоминают лишь в условиях предвыборной борьбы. Накануне выборов власть вынуждена отчасти пересматривать принципы своей деятельности, а заинтересованная часть электората стоит перед необходимостью переоценки власти.

  Агрессивная и упрощенная социальная среда (жизнь бедного человека всегда упрощена, а бедного региона тем более), в которой происходит становление региональной власти, порождает недоверие и скрытую агрессию к лицам, которые не склонны мириться с общей стратегией “ожидания чуда” и “помощи со стороны”. Именно поэтому бизнес-элита в условиях депрессивного региона способна вызывать резко полярные оценки, выступая предметом поклонения одних и объектом ненависти других. Но, в отличии от власти, бизнес-элита вынуждена идти на риск, принимая условия неопределенности, осуществлять внедрение новых управленческих технологий.

  По сути своей деятельности ее представители поставлены перед необходимостью стимулировать позитивные процессы в регионе, “работать с будущим” и на будущее. Именно поэтому предпринимательские структуры региона в большей степени ориентированы не на стратегию выживания, что характерно для региональной власти, а на стратегию развития. Таким образом, если региональная власть выступает хранителем сложившихся традиций, то региональная бизнес-элита является носителем и накопителем новых идей и возможностей.

  Как показывает анализ интервью, ограничителем выстраивания позитивных отношений между бизнесом и властью не всегда выступает власть. Безусловно у власти складывается “полярный образ” бизнес-элиты (примерно 30 % представителей власти убеждены, что бизнес-элита имеет завышенные ожидания относительно своих возможностей в регионе, а другие 70% отмечают позитивное влияние на экономику области лидеров бизнеса). Но и лидеры бизнеса имеют свой “образ власти”: 70 % опрошенных бизнесменов явно негативно оценивают действия своих властей в противовес 30 %, склонных к позитивному их восприятию.

  “Я не вижу в бизнес-элите, которая сформировалась на дармовщине, на растаскивании чужого добра, никакого экономического будущего. Она должна исчезнуть по чисто экономическим причинам. Она должна разориться, как сегодня разоряются банки, страховые кампании, как развалились пирамиды. Выживут только честные, порядочные предприниматели, занимающиеся “честным” бизнесом. У нас их всего 15 %. Остальные занимаются торговлей, спекуляцией”, - считает один из представителей региональной власти. Не менее жесткой является оценка представителями бизнес-элиты действий власти в регионе. “Администрацию области и города надо убирать полностью. Если руководство области некомпетентно, то в городе оно просто ворует. У нашего региона огромные перспективы. Но разве можно их реализовать, если у нас террор против инакомыслящих. Люди боятся, не высовываются, не входят в разлад с властью, потому что у нее жесткие рычаги воздействия со стороны силовых структур.”

  Если отвлечься от эмоциональной окраски высказанных суждений, то обращает на себя внимание контрастность характеристик. Подобное “аффективное” отношение вряд ли побуждает к пониманию, провоцируя единственно возможный выход: скрытую или открытую борьбу до конца. Обращает на себя внимание тот факт, что представители властных структур вдвое чаще оценивают усилия бизнес-элиты позитивно, нежели бизнес-элита - усилия властей. Позитивные оценки, имеют более спокойный характер и свидетельствуют о феномене готовности власти к переоценке своих отношений с бизнесом. Вот как размышляет о региональных бизнесменах Председатель Комитета по поддержке и развитию малого предпринимательства области: “ К бизнес-элите области я бы отнес, прежде всего тех, кого я уважаю, и кто не отмывает криминальные деньги. Таких предпринимателей больше. Они занимаются мясопереработкой, нефтепереработкой. К элите безусловно можно отнести часть наших банков. Ситуация с бизнесом сложная, но тех кто работает честно, на мой взгляд, больше”. Примыкает к вышесказанной позиции точка зрения, начальника налоговой инспекции: “Какой-то поворот в умах наших бизнесменов произошел. Они достаточно набегались от налогов. Один из наших бизнесменов предложил подписать хартию ”Добропорядочного и законопослушного бизнесмена”. Раньше такого не было, это позволяет надеяться на лучшее.”

  Один из предпринимателей, оценивая людей власти, подметил весьма важную психологическую особенность действия ее представителей в сложных условиях: “Наши лидеры пришли во власть по назначению. Они играют свою роль, их нельзя сбрасывать со счетов. С точки зрения своего дела они профессионалы. У них только одна ошибка - они переоценивают себя” (выделено авторами). Это утверждение, на наш взгляд, объясняет, почему тормозится механизм согласования позиций между представителями двух элитных групп региона. Переоценка собственных возможностей приводит к непримиримости суждений как представителей бизнес-элиты, так и представителей власти.

  Демонстрируемая неадекватность оценок могла бы не сказываться столь отрицательным образом на общей ситуации в регионе, если бы внутри каждой из элитных групп существовал необходимый уровень интеграции и взаимоподдержки. Однако, как показывает анализ, элитные группы депрессивного региона в большей степени, нежели представители других типов регионов, склонны к разобщенности и формированию взаимоисключающих групп интересов.

  “Бизнесменов, - считает один из опрошенных, - я бы разделил на три группы: те, которые успели хватануть от итогов приватизации. Среди них: бывшие хозяйственные руководители, главные инженеры и комсомольские работники. Другая группа - те, кто сделал быстрые деньги, имея связи. Среди них также дети местных администраторов, которые стали бизнесменами и ведут некорректный бизнес - сбывают некачественную муку, принуждают местных директоров вести с ними бизнес, используя крышу. К третьей группе можно отнести лиц, близких к криминальным структурам. Жизнь этой элиты скрыта от внешних взглядов, они не высовываются, а работают под прикрытием официальных структур.”

  Разнообразие входящих в бизнес-элиту групп обуславливает “замкнутый” характер каждой из них. Представители этих групп редко соприкасаются друг с другом, занимая собственные профессиональные ниши. Рассуждая друг о друге, они легко фантазируют, домысливая то, что происходит с другими. И это не случайно. Разные источники формирования капитала и разные способы ведения бизнеса формируют различные ценностные ориентации, которые отделяют одних представителей бизнеса от других. Отсутствие внутригрупповой солидарности ослабляет бизнес-элиту, не позволяя ее представителям вырабатывать общие позиции и совместно отстаивать собственные интересы.

  Известным фактором снижения влияния бизнес-элиты в регионе является не только разобщенность интересов и невозможность найти точки соприкосновения, но и низкий уровень элитной самоидентификации. “У нас нет элиты, - восклицает один из влиятельных предпринимателей области”. “Филиалы московских банков имеют свою элиту - они грамотнее наших и отличаются от нашей доморощенной в лучшую сторону. Там чувствуется банковская квалификация, нашим еще следует разворачиваться,”- считает другой представитель регионального бизнеса.

  Представители власти при всей противоречивости самооценок, отличаются более позитивным видением собственных возможностей, хотя и указывают на неспособность в полной мере реализовывать новые подходы и решения в регионе. 80 % опрошенных нами представителей региональной власти, отмечают невозможность реализации инновационных программ в сложившихся условиях. Вынужденный низкий инновационный потенциал региональных проектов и программ во многом предопределяется стремительностью рыночных преобразований, которые непосильным бременем легли на плечи региональных элит и населения, особенно в регионах, экономика которых находится в состоянии кризиса.

  Замкнутые в информационном отношении регионы со сниженным социально-экономическим потенциалом, как никакие другие, нуждаются в обновлении элитных групп, рекрутировании лиц с новыми социальными возможностями и опытом. Именно это будет, на наш взгляд, способствовать снижению напряженности в отношениях между и внутри элитных групп. Циркуляция элиты не только позволит повысить инновационный потенциал каждой ее группы, но и снизит конфликтность взаимодействия между бизнесом и властью.

  Результаты исследования убеждают в том, что требуется переосмысление места и роли каждой из элитных групп в общем процессе восстановления региона. Его динамичное развитие предполагает усилия по построению “нового образа” элиты и осознания каждой из ее групп своего вклада в дело развития региона.

  Построение “совпадающих образов” представляется на сегодня задачей чрезвычайно сложной, но отнюдь не невыполнимой. Если обобщить “вербальные оценки” несовпадений между бизнес-элитой и властью, можно выстроить идеальную модель отношений между этими двумя субъектами принятия решений. Эта модель основывается на двух принципах. Первый - помощь и поиск взаимоприемлемых решений, а не вмешательство власти в бизнес. Второй - большее доверие властей к предпринимательскому сословию и установление между властью и бизнесом деловых отношений без непрерывной смены “правил игры”.

  “Региональная власть обязана больше внимания уделять предпринимателям, - считает один из бизнесменов. Не с точки зрения, чтобы давать деньги и забыть их взять. Необходимо создать соответствующие условия. Возьмите Москву, Лужков разработал дифференцированную шкалу налогов. Здесь этого невозможно добиться. На нас не обращают внимания. Платим дорожный налог 3%, когда могли бы 0,4%. Власть должна вести себя в области более по-хозяйски” (выделено авторами). Другой бизнесмен убежден: “Полезной может стать только искренняя власть. Лучше честно сказать, что ты будешь делать, что будет хуже, а не обещать золотые горы. Власть должна обладать чувством собственного достоинства и не прогибаться перед Москвой. Эффективнее защищать интересы области, идти на конфликт с федеральными властями, но добиваться своего. У нас ни разу не поставили вопрос о снижении налогов.”

  Недостаток защитной функции власти, сниженное чувство собственного достоинства отмечают все обследованные бизнесмены. Однако никто из них не задается вопросом, насколько в условиях данного региона эти требования выполнимы.

  В свою очередь представители власти демонстрируют настоятельную потребность получения помощи со стороны лиц, располагающих капиталами. Но при этом власть считает, что представители бизнеса должны первыми продемонстрировать лояльность к ней, а потом уже ждать от власти льгот, понимания и поддержки. Еще более тревожным фактором является то, что ни та, ни другая стороны не видят внутри своих элитных групп лидеров, способных снизить сформировавшийся уровень напряжения. Лица, имеющие непререкаемый авторитет и у тех, и у других, находятся либо за границами региона (такой референтной фигурой для многих опрошенных является мэр Москвы Ю.Лужков), либо не имеют повторяющихся выборов у той, и у другой группы. Это означает отсутствие лидера, имеющего авторитет и способного выступить координатором позиций. Парадоксальны и критерии выбора. Просьба определить круг лиц, вызывающих доверие у власти и у бизнес-элиты, показала, что люди власти доверяют прежде всего людям власти (60 %) и хозяйственникам (40 %). Представители бизнеса лишь в 20 % случаев выбирают людей власти, в остальном - это директора предприятий, совхозов, хозяйственники, то есть те, кто реально включен в экономическую жизнь региона. Чаще всего представители бизнес-элиты склонны называть имена людей, имеющих личностный, инновационный и профессиональный потенциал, в то время как представители властной элиты предпочитают ориентироваться на публично сложившиеся авторитеты. И в этом отношении бизнес-элита более независима в своих суждениях. Объединяющим выбором для тех и других служит такое качество как “профессионализм”. Это означает - профессионализм в настоящее время выступает той психологической и деловой характеристикой, которая способна гармонизировать внутреннее напряжение элитных групп.

  Попытка привлечь к независимой экспертизе представителей “четвертой власти” - местных журналистов дала совершенно неожиданные результаты. По мнению независимых региональных аналитиков, представители бизнес-элиты и власти в регионе объединены общими коммерческими интересами, которые не всегда разглашаются. Власть, по оценкам аналитиков, внедрилась в коммерческие структуры и оказывает скрытое влияние на экономическую жизнь региона.

  Жизнь провинции полна мифов, отделить которые от реальности сложно даже в специальном исследовании. Обращает на себя внимание тот факт, что такие понятия, как “теневой” бизнес, “сращивание власти с коммерцией”, приникают в обыденное сознание, часто опережая реальность, а может быть соответствуя ей... В любом случае хорошим тоном в провинциальной прессе считается выдвижение “ярких обвинений” против ключевых фигур власти. Однако, настораживает тот факт, что обыватель требует, а элитные группы часто провоцируют ситуации, при которых подобные умозаключения в их адрес становятся правомочными. Обоснованность или необоснованность подобных оценок волнует немногих. Закономерности становления массового сознания провинции, да еще бедной, неумолимы: они требуют отыскать виновных либо среди богатых, либо среди власть придержащих. И такие виновные всегда будут найдены.

  Проделанный “зеркальный анализ” взаимного восприятия двух ведущих элитных групп одного из регионов России показал: ни властная элита, ни бизнес-элита не формируются независимо друг от друга. В условиях региона со сложной социально-экономической ситуацией вряд ли возможно рассчитывать на опережающие модели развития отношений между элитными группами. Новаторский предпринимательский менталитет обычно входит в противоречие с традиционным менталитетом региональной власти. Горизонт преуспевающего предпринимателя, как правило, шире конкретных региональных проектов. Обеспечивая предпринимателям свободу действий, власть создает возможность для развития новых экономических субъектов - актеров будущих экономических преобразований в регионе. Но одновременно администрация боится утратить контроль над ситуацией и согласна разделить экономическую власть в регионе лишь в безвыходной для себя ситуации.

  3. Бизнес и власть в российских регионах : модели взаимодействия и типы предпринимательского делового поведения

  За последние годы проблема взаимодействия бизнеса и власти в российских регионах приобрела устойчивое общественно-политическое звучание. Новые экономические элиты все более уверенно заявляют о своем желании влиять на реальные экономические процессы в стране, а следовательно, самостоятельно пользоваться своими экономическими ресурсами. Взаимодействие с властью они все чаще рассматривают как способ «защитить» свой бизнес от власти или, наоборот, получить от нее необходимую финансовую или политическую поддержку.

  Отношения, сложившиеся между бизнесом и властью, оцениваются аналитиками далеко не оптимистично. По мнению одних исследователей (А. Блинов), они определяются известной в биологии моделью «хищник - жертва» (34, с. 45). Другие констатируют прогрессирующую деградацию этих отношений. Как показало исследование, проведенное А. Чепуренко, Н.Тихоновой, В.Петуховым, предприниматели убеждены, что эффективных способов воздействия на власть не существует. Более 20% из них предпочитают действовать через личные связи. Куда менее популярными в среде бизнесменов являются такие общепринятые в любом демократическом обществе способы воздействия на власть, как обращение в средства массовой информации - 12,8%; участие в деятельности организаций, отражающих интересы отдельных социальных групп - 11,6%; участие в выборных компаниях и референдумах и обращение в суд - по 8,1%; участие в деятельности политических партий - 7,7% (36, с. 116). Приведенные данные наглядно показывают, почему столь малоэффективными на нашей почве оказываются многие демократические институты - такие, в частности, как партии и союзы предпринимателей.

  Весьма пессимистичную картину выявили и екатеринбургские социологи И.М.Модель и Б.С.Модель. Как показало их исследование, крупные екатеринбургские предприниматели убеждены: для власти характерны сращивание с преступным миром (52,1% при средней по совокупности - 43,2% для трех групп предпринимателей); коррупция и взяточничество (54,2% при средней 41,1%); сращивание с бизнесом (31,3% при средней 24,0%). По данным опроса, соотношение негативных и позитивных оценок у уральских предпринимателей смещено в отрицательную сторону (37, с. 169).

  Более «мягкие» результаты о взаимодействии бизнеса и власти и возможности влиять на власть содержатся в исследованиях В. Радаева 1997 г., проведенном в 21 регионе России. Так, по результатам этого исследования отношения представителей власти и бизнеса весьма неоднородны и могут быть описаны с использованием различных моделей, но их объединяет лишь некоторое смещение в сторону конфликтности: « Каждый третий (33,5%) руководитель, говоря о своей сфере деятельности, характеризует отношения предпринимателей и представителей власти как взаимное невмешательство. Каждый пятый (20%) называет их отношениями делового сотрудничества и партнерства, а 4% предпринимателей даже связывают их с дружеской взаимопомощью. В то же время почти треть (30%) руководителей обращает внимание на периодически возникающее напряжение, 3% опрошенных указывают на существование постоянных конфликтов (затруднились ответить -8%). При этом весьма интересным является тот факт, что на фоне достаточно высокой политической апатии, предприниматели считают, что им следует более активно влиять на власть, чтобы изменить отношения к лучшему между этими двумя ключевыми фигурами (этого мнения придерживаются 38% опрошенных). Как показывают результаты исследований, в большей степени склоняются к влиянию на власть руководители-мужчины, проживающие в столице, начавшие предпринимательскую деятельность в «золотой век» спонтанной приватизации в 1989-1991гг. и сменившие ради предпринимательской деятельности свою карьеру. В меньшей степени готовы влиять на власть те, кто сам участвовал в организации предприятий, представители нового бизнеса, чьи предприятия образованы в последние два года, руководители средних(по численности) предприятий, занятые в строительстве, транспорте, науке, здравоохранении и культуры ( 53, с.71,79).

  Итак, большинство исследователей негативно оценивают характер взаимодействия власти и бизнеса в регионах. Мы, однако, с этим мнением полностью согласиться не можем. Картина, которая складывается в субъектах Федерации, представляется нам более сложной и неоднозначной. Мы выделяем несколько моделей взаимодействия бизнеса и власти, которые в настоящее время сложились в регионах России. Первая модель - это модель патронажа, предполагающая административный диктат власти над бизнесом. Вторая - модель партнерства, в рамках которой представители бизнеса и власти эффективно взаимодействуют. Третья модель - “борьба всех против всех”. Четвертая - приватизация власти, когда власть контролируется или формируется экономической элитой.

  Модель “патронажа”

  Эта модель предполагает административно-распорядительное отношение местной власти по отношению к актерам рынка. “Патронаж” властей по отношению к экономическим актерам принимает более или менее жесткие формы, но суть его сводится к сохранению командных методов управления экономикой. Широкое распространение эта модель получила в этнических республиках (Татарстан, Башкортостан).

  Руководство Татарстана разработало собственную концепцию реформ. Она подразумевает присутствие государства в экономике, контроль президента над государственной собственностью и экономической деятельностью в Республике. Доступ на рынок в Татарстане открыт предпринимателям, которым удалось установить связи с республиканским руководством. Те же, кому эти связи установить не удается, уезжают из Республики. За последнее время семьсот фирм были вынуждены покинуть Татарстан и теперь работают в соседних регионах. Модель “патронажа”, сложившаяся во взаимоотношениях между бизнесом и властью в республиках, имеет свою национальную окраску.

  Наши интервью, проведенные в Татарстане с республиканскими предпринимателями, также указывают на неоднозначность происходящих там процессов. Все опрошенные респонденты признают, что предпринимательство развивается в Татарстане в «жестких» условиях, так как их бизнес находится под «неусыпным контролем» властей. Вместе с тем те из предпринимателей, которые заняты реальной предпринимательской деятельностью, оценивают предпринимательскую среду как удовлетворительную. Такой позиции придерживается 2/3 опрошенных экспертов и столько же предпринимателей. При этом многие из них высказывают конкретные претензии к административным структурам « относительно закрытости проводимой политики». Одна треть опрошенных отмечает эффект так называемой « административной эйфории», при которой чиновники переоценивают эффективность, предпринимаемых ими шагов.

  Вот как оценивает предпринимательскую среду в Татарстане казанская предпринимательница: «Сегодня мы стараемся постепенно приходить к цивилизованному рынку и к цивилизованным отношениям на этом рынке. Я сужу по своему бизнесу - рекламе. Только недавно наши нарождающиеся структуры стали готовыми к рекламному бизнесу. Наступление цивилизации заметно. Прежде всего, это связано с приходом в Татарстан иностранных компаний. Они привносят нам культуру бизнеса. Среди наших бизнесменов ее часто нет по той простой причине, что в Татарии много крупных государственных предприятий, которые всегда были монстрами - монополистами и не смогли перестроиться, а также новых частных структур, которые пришли в бизнес из рэкета. Но и они приходят к цивилизации. Я ощущаю эти изменения».

  Наряду с позитивными переменами, которые выделяют предприниматели в качестве особенностей предпринимательской среды в Татарстане некоторые предприниматели настаивают на определенных ограничениях, свойственных этой среде. «В Татарстане сегодня много людей, имеющих свой бизнес и одновременно занятых в правительственных структурах, - считает одна из предпринимательниц - это можно назвать параллельным бизнесом. Как правило в бизнесе они люди нулевые. Просто имеют деньги и ставят управляющих на свой бизнес. Часто это достаточно грамотные люди, но они не обладают в должной мере той свободой, которая необходима, чтобы нормально управлять. В Татарстане очень развита клановость и семейственность. Правительственные люди, обладающие бизнесом, считают, что их дела пойдут всегда, были бы деньги. Только через какое-то время они понимают: для того, чтобы шло дело, одних денег недостаточно, нужно использовать весь опыт цивилизованного бизнеса.”

  Схожая модель отношений сформировалась в ряде прокоммунистических областей, однако здесь она лишена национального колорита. В Ульяновской области местная администрация на протяжении ряда лет проводила социально ориентированную политику, которая осуществлялась за счет средств внебюджетного фонда стабилизации экономики. Фонд формировался за счет отчислений от прибыли предприятий области либо продажи по рыночной цене товаров, полученных администрацией по себестоимости у производителей. Администрация проводит жесткую ценовую и протекционистскую политику ( вывоз сельскохозяйственной продукции разрешен исключительно близким к администрации и контролируемым ею фирмам, среди них - агропромышленный комбинат “Свияга”, АО “Ульяновское”, фирма “Ульяновскоблрезерв”).

  О нарушении прав предпринимателей в отдельных регионах России говорили и участники проведенного нами социологического исследования. Сложно, по свидетельству опрошенных предпринимателей, частному бизнесу работать в Краснодарском крае. Фирмы здесь испытывают трудности с регистрацией, администрация пытается использовать в диалоге с бизнесменами административно-приказной тон. В крае на границах установлены таможни, действуют особые правила вывоза и ввоза продукции, действует запрет на вывоз сельскохозяйственной продукции для предприятий, не связанных с администрацией. С этим запретом пришлось столкнуться фирме, руководство которой участвовало в опросе. В союзе с Антимонопольным комитетом эту проблему решить удалось.

  Все больше в сторону “патронажа” эволюционируют отношения между властью и бизнесом в Москве. С самого начала рыночных реформ руководство столицы создало режим наибольшего благоприятствования для частного бизнеса. Это позволило Москве превратиться в лидера в области развития предпринимательства. Параллельно с проведением рыночных реформ происходило сосредоточение всех властных полномочий в руках московской администрации во главе с Ю. Лужковым. Мэр Москвы - один из самых влиятельных региональных лидеров. Лужкову удалось сформировать сплоченную команду, его отличает жесткий стиль руководства. В руках мэра сконцентрированы мощные финансово-экономические рычаги: контроль над высокодоходными секторами - строительством и торговлей недвижимостью, проведение приватизации в Москве по собственной схеме, формирование самостоятельной экономической политики и распоряжение валютным фондом города.

  Власть полностью контролирует столичный рынок и действующих на нем экономических актеров. Модель “патронажа”, осуществляемая в Москве, строится на оказании бизнесом и властью взаимных услуг. Мэрия предоставляет коммерческим структурам помещения, льготы, выделяет целевые кредиты. Поддержка фирм обеспечивает руководству столицы дополнительные источники финансирования городских программ (строительство дорог, реконструкция и благоустройство города). У руководства Москвы есть фирмы и банки, с которыми у него сложились привилегированные отношения. В целом, как утверждают опрошенные нами предприниматели, в последние годы работать на московском рынке стало сложнее, в столице усилилась зарегулированность экономической жизни. К схожему выводу приходят некоторые эксперты и политики. Так, по мнению Е. Гайдара, избыток финансовых средств, которыми располагает столица, тормозит проведение здесь налоговой, экономической и прочих реформ. В результате экономическая жизнь в регионе, с которого начиналось развитие свободного предпринимательства, оказалась “страшно забюрократизирована и зарегламентирована”, результатом чего стало “массовое распространение коррупции” (41, с. 4).

  Модель “патронажа” в отношениях между бизнесом и властью сформировалась в регионах с прокоммунистической ориентацией и национальных республиках с сильной президентской властью, а также в российской столице. В этих регионах администрация стремится объединить государственную власть с властью над бизнесом: здесь сохраняются командные методы управления экономикой, а рынок открыт лишь для избранных предпринимателей. Важным условием осуществления модели “патронажа” является сильная консолидированная властная элита, которой удалось выдвинуть пользующегося авторитетом лидера.

  Модель “партнерства”

  Эта модель взаимодействия бизнеса и власти сформировалась в регионах, где экономическим и политическим актерам удается вести диалог, помогая друг другу. “Партнерство” получило распространение в регионах, где осуществляются рыночные преобразования и развивается предпринимательство. Лидерами в этой сфере среди российских регионов являются: Новгородская, Нижегородская области и ряд регионов Поволжья, Санкт-Петербург и Ленинградская область.

  В Нижнем Новгороде с самого начала реформ руководство проводило политику поддержки частного бизнеса. Область стала первым российским регионом, где был введен заявительный метод регистрации новых предприятий, создан фонд поддержки предпринимательства, введено льготное налогообложение (с 1994 г. установлена пониженная ставка налога на прибыль, зачисляемого в местный бюджет). Открытая прорыночная ориентация администрации способствовала привлечению иностранных инвестиций и получению международных кредитов.

  В Новгородской области руководство освободило от местных налогов промышленные предприятия до полной окупаемости инвестиционного проекта. Здесь приняты законы, предоставляющие дополнительные льготы предприятиям с иностранными инвестициями. В регионе принят собственный земляной кодекс, по которому собственники предприятий становятся собственниками земли. По экспертной оценке Всемирного банка, Новгородская область входит в шестерку наиболее привлекательных для иностранных инвесторов регионов (102, с. 153). Администрация сделала ставку на развитие малого и среднего предпринимательства, в области действуют 7 тысяч малых предприятий. Областные власти, по свидетельству опрошенных нами бизнесменов, поддерживают предпринимателей “морально” и всегда готовы оказать им помощь. Такого же мнения придерживаются и иностранные инвесторы: хорошие отношения с областной и местными администрациями является, на их взгляд, важным фактором экономического сотрудничества.

  Партнерские отношения, которые власть установила с бизнесом, не являются признаком слабости ее позиций. В отличие от властей, избравших модель “патронажа”, прорыночные руководители осознали, что смогут вывести свой регион из кризиса не с помощью давления на экономических актеров, но лишь создав в нем благоприятные условия для развития производства и частного предпринимательства.

  Формирование модели “партнерства” происходит в тех регионах, где у власти находятся руководители, которые осознали ценность диалога и склонны к компромиссам. Необходимым условием успешного взаимодействия бизнеса и власти является наличие политической фигуры, пользующейся поддержкой как среди представителей властной, так и экономической элиты. В Новгороде таким неоспоримым лидером является М.Прусак, в Самаре - К. Титов, в Нижнем Новгороде до марта 1997 г. им был Б. Немцов,.

  Модель “подавления” или “борьба всех против всех”

  Модель “подавления” возникла в регионах с ограниченными экономическими ресурсами, жизнедеятельность которых всецело зависит от получения трансфертов из федерального Центра. Отличительной чертой этих регионов является слабость местной властной элиты, не сумевшей создать консолидированную команду, предложить эффективную программу развития и выдвинуть авторитетного лидера. Зависимость от Центра еще больше ослабляет властную элиту региона, усиливает недовольство населения и всеобщее ощущения некомпетентности руководства. Недоверие к власти, в кризисном регионе, - это результат отсутствия преобразований и отказ от реформ. Ситуацию в депрессивном регионе мы рассмотрим на примере Кировской области.

  Власть в регионе экономически и политически слишком слаба, чтобы строить отношения с экономическими актерами на основе “патронажа”, и не столь дальновидна, чтобы “сотрудничать” с ними. Администрация больше всего боится утратить контроль над ситуацией, и в силу этого не готова разделить экономическую власть с другими участниками экономического процесса. Ориентированная на стратегию выживания, местная элита свои отношения с бизнесом, которому генетически не доверяет, выстраивает на основе “модели подавления”.

  Как показали данные нашего исследования, региональная власть имеет мощные рычаги воздействия на экономическую элиту. Так, администрация Кировской области (напомним, что наше исследование проводилось в 1996 г. накануне губернаторских выборов) проводила достаточно агрессивную политику в отношении местных предпринимателей. Приведем мнение кировского предпринимателя А. Курундышева: « Я единственный, кто выступил в Торгово-промышленной палате и заявил, что в Вятке сегодня не 1996 год, а 1937. Предприятия стоят, директоров сажают в тюрьму, 85 руководителей предприятий сегодня по разным поводам находятся под следствием. Администрация на этом фоне думает только о себе. Всех, кто выступает против нее, сажают в тюрьму...” Это интервью было записано в августе 1996, а в октябре 1996 г. А. Курундышев был убит. Конечно, оценка предпринимателя - это его личная позиция, и мы не в коей мере не солидаризируемся с сформулированными им обвинениями в адрес бывшего руководства Кировской области. Вместе с тем наш опыт работы в этом регионе подтверждает, что бизнес развивается здесь в сложной обстановке.

  Экономические и политические элиты воспринимают друг друга не как потенциальные союзники, но как противники. В регионе не прекращается “борьба всех против всех”: между конкурирующими группами властной элиты, между бизнесом и властью, внутри самой бизнес-элиты. Противостояние бизнеса и власти приводит к драматическим социально-экономическим последствиям. Кировская область остается одним из самых бедных регионов России, здесь сохраняется высокий уровень социальной напряженности, сложился крайне неблагоприятный климат для развития бизнеса. Выход из кризиса, как нам представляется, состоит в формировании новой властной элиты, которая была бы способна сформулировать эффективную программу развития региона и выработать конструктивные формы взаимодействия с бизнесом.

  О нарушении прав предпринимателей в отдельных регионах России говорили и другие участники нашего исследования. Рассказывает руководитель крупной московской зерновой компании. События, о которых идет речь, происходили в Вологодской области в период, когда ею руководил Н. Подгорнов (октябрь 1991 - март 1996 г.). В Вологде компании принадлежит предприятие по производству комбикормов. Основные потребители продукции - сельскохозяйственные товарищества, которые живут за счет дотаций и часто не имеют средств. “В этой ситуации администрация области пытается на нас давить в виде указов и распоряжений. Но частную фирму заставить отгружать продукцию без оплаты невозможно. Все их указы мы бросаем в корзину”. Между руководством фирмы и администрацией области постоянно “идет война”. Все попытки руководителей компании установить цивилизованный диалог с прежним областным руководством результатов не дали.

  Модель “приватизации власти”

  Эта модель возникла в регионах, где группа или группы бизнеса взяли власть в свои руки или установили контроль над ней. “Приватизация власти” получила распространение как в богатых регионах, так и в бедных провинциях и Республиках. Основным условием появления этой модели является наличие консолидированной экономической элиты, которая самостоятельно формирует элиту властную. В этом отношении уникален опыт Калмыкии. Президентом К. Илюмжиновым введено жесткое управление экономикой. Республика превращена в единую промышленную и финансово-инвестиционную корпорацию, вся экономическая деятельность находится под контролем Президента, который лично назначает не только ответственных чиновников, но и руководителей государственных предприятий. Главным банком республики является банк “Степь”, учрежденный принадлежащими Президенту коммерческими предприятиями.

  “Алюминиевым губернатором” называют руководителя Хакасии А. Лебедя. На этот пост его выдвинули корпорации, контролирующие алюминиевую промышленность республики и, в частности, Саянский алюминиевый завод (САЗ). САЗ, по признанию самого Лебедя, поддержал его в ходе выборов в Государственную Думу, а затем финансировал предвыборную кампанию на пост Премьер-министра Республики. Выдвигая “своих” кандидатов на высокие посты в регионе, финансово-промышленные группы надеются получить “карманную” власть, которая не будет вмешиваться в распоряжение экономическими ресурсами. Мы не располагаем данными о популярности А. Лебедя в Республике, однако, по оценкам внутренних экспертов, наиболее популярными политиками Хакасии являются руководитель САЗа О. Дерипаска и в прошлом его заместитель, а ныне заместитель А. Лебедя А. Саркисян.

  Своеобразная ситуация складывается в регионах моноиндустрии, напрямую руководимых из Москвы (например, топливно-энергетический комплекс). Здесь тон задают не губернаторы, а руководители предприятий и корпораций, а губернаторы являются лишь ставленниками отраслевых элит. Между ними и местным руководством заключается своего рода “политический договор” о разграничении полномочий. Так, губернатор нефтегазовой Тюменской области Л.Рокецкий обладает большими полномочиями. Он абсолютно свободен в принятии решений, касающихся жизнеобеспечения региона, но нефтедобычу он не контролирует. На высокую должность его выдвинул ТЭК, и нефтяная элита будет его поддерживать до тех пор, пока он не начнет вмешиваться в дела отрасли.

  Таким образом модели “приватизации власти” различаются. В одном случае речь идет о монополизации властных функций экономической элитой, в другом, о выдвижении экономическими актерами “своих” представителей. Причем эти руководители не обязательно бывают простыми марионетками. Часто - это авторитетные руководители. Лишь одно, пожалуй, отличает их от региональных лидеров, взаимодействующих с бизнесом на основе модели “сотрудничества” или “патронажа”: их доступ к контролю над стратегическими ресурсами региона ограничен.

  В некоторых российских провинциях происходит прямой “захват” власти представителями бизнеса. В ряде случаев здесь складывается ситуация близкая к криминальной. Для многих представителей преступного мира предпринимательство становится удобным прикрытием их криминальной деятельности, а участие в выборах - трамплином в легальную политику. Продвижение криминалитета во власть имеет серьезные последствия. Во-первых, в случае победы на выборах преступные группировки будут стремиться навязать обществу свой сценарий развития. Во-вторых, тот факт, что преступники называют себя предпринимателями, мешает формированию в общественном мнении положительного образа предпринимательства. Наибольшая опасность криминализации местной власти существует в регионах, где активно идет процесс перераспределения собственности.

  Описанные нами модели отношений, возникающие между бизнесом и властью, в известной степени схематичны и не существуют в чистом виде, поскольку местные власти часто сочетают диаметрально противоположенные методы управления экономикой. Элементы дирижизма, административного распорядительства присущи не только руководителям антирыночникам, но и сторонникам прорыночных реформ. Следует также учитывать, что за прошедшие годы предложенные модели претерпели существенную эволюцию. В этом отношении характерен пример Татарстана. Долго время рыночные реформы в Республике тормозились, а приватизация осуществлялась медленными темпами. За эти годы под контролем Президента М.Шаймиева в республике сформировался предпринимательский слой, на который республиканское руководство может опереться. Убежденное в том, что экономическая ситуация не выйдет из-под контроля, в 1998 г. руководство Республики приняло решение о введении частной собственности на землю. Т.о. можно утверждать: Татарстан избрал свой собственный путь вхождения в рынок, о чем неоднократно заявлял сам Шаймиев, а реформы здесь начинают набирать силу. Определенные изменения произошли за последние годы и в Ульяновской области. После переизбрания в 1996 г. губернатор Ю.Горячев вынужден был отказаться от ряда социальных программ, поскольку экономические резервы области во многом были исчерпаны. Модели взаимодействия бизнеса и власти не всегда меняются в лучшую сторону. Так, по признанию многих московских предпринимателей, в последние годы в столице усилилась зарегулироваанность экономической жизни, работать на московском рынке становится сложнее.

  4. Деловые стратегии экономических элит

  Политика местных властей вызывает неоднозначную реакцию представителей делового мира. Различные группы предпринимателей и руководителей предприятий избирают неодинаковые стратегии поведения в своих отношениях с властной элитой. Наши многочасовые контакты с предпринимателями «лицом к лицу» позволяют выделить несколько типов деловых поведенческих стратегий.

  Первая - это стратегия “вынужденного партнерства”. Ее избирают предприниматели и руководители предприятий, которые по разным мотивам стремятся к интеграции с властью. Некоторые предпочитают ее из-за страха перед « санкцией властей». Вот что говорит об этом одна из известных самарских предпринимательниц: “ Когда идет борьба за выживание, ты должен примкнуть к кому-то из власти, иначе ты ничей. Если не переориентируешься в какой-то политический момент и не примешь чью-то сторону, то бизнес удушат. Это всегда можно сделать законными средствами.”

  В этом же духе высказываются и другие представители бизнеса. Вот, что говорит предпринимательница из Казани, генеральный директор фирмы: “С властью дружить все равно надо. Хотим мы этого или нет. Можно не работать, но дружить надо. У меня нет конфликтов, поскольку меня и в городе знали, и в республике. Мне легче приходить “наверх” и разговаривать с чиновником. Другое дело помогут или нет, но пообещают все.” Характерно, что мнение предпринимательницы разделяет и представитель властных структур. Как считает мэр крупного Поволжского города, “ бизнес всегда будет ориентирован на существующую власть. Только так можно обеспечить стабильность собственного дела».

  Вторую стратегию представителей бизнеса мы условно назвали “государственной”. “Государственники” ориентируются на модель “патронажа”, которая предполагает инкорпорированность бизнеса в систему государственной власти. Предприниматели и хозяйственники, вписавшиеся в систему “патронажа”, чувствуют себя в ней более защищенными, высоко оценивают усилия властей, направленные на поддержку их бизнеса. Для многих “патронаж” стал средством защиты от криминального рэкета.

  “Вынужденным партнерам” и “государственникам” противостоят сторонники “дистанцирования от власти”. Представители этой группы убеждены, что нужно по возможности сохранять нейтралитет и находиться « подальше от власти». Наиболее ярко в своем интервью выбор этой стратегии мотивировала влиятельнейший финансист Самары: «Если будешь зависеть от власти, то тебе долго не жить. Власть всегда ненасытная, у нее столько потребностей... К власти все идут за разрешением проблем. Поэтому у власти большие нужды. У любого банка что-то есть, но это деньги принадлежат клиентам. В этой ситуации лучше быть от власти подальше. Если бы мне предложили баллотироваться в мэрию или стать губернатором, то я бы не согласилась. Там такие интриги, которых мне не одолеть. Там надо уметь продаваться и покупаться за 5 секунд. У меня это не срабатывает...»

  В этом же духе высказывались и другие участники исследования. “Игры с властью”, на взгляд этих предпринимателей, представляют большую опасность для бизнеса. “Процветание крупных банков, связанных с бюджетными организациями, уязвимо, - считает один из руководителей небольшого банка. - Они должны постоянно лавировать, угождая государственным чиновникам. Большой диалог требует больших денег”. Этот разговор состоялся вскоре после краха московского “Кредо-банка” (осень 1996 г.), но высказанное тогда мнение остается актуальным и по сей день. Потрясший Россию финансовый кризис лета 1998 г. в известной степени явился результатом политических и финансовых игр банков с государством.

  Наряду с перечисленными в деловой среде сложилась стратегия “открытого партнерства”. Она формируется в тех регионах, где власти проводят рыночные реформы и много сделали для развития рыночной среды и поддержки местных предпринимателей. Некоторые из опрошенных нами предпринимателей могут быть отнесены к активным “сторонникам партнерства”. Позитивный опыт общения с местной властью существует у Научно-производственного комплекса (НПК) “Технологический центр”, созданного на базе Московского института электронной техники (МИЭТ). Предприятие тесно взаимодействует с администрацией города Зеленограда. Эти отношения, считает руководитель НПК, сложились десятилетия назад. МИЭТ был гордостью советской электроники, готовил лучшие кадры для отрасли, а городская администрация всегда с уважением относилась к “своему” ВУЗу. “В Зеленограде нет семьи, которая не была бы связана с институтом. Поэтому власть идет нам навстречу”. Поддержка городской администрации имеет многоплановый характер. В начале реформ администрация города выдала НПК кредит, который помог предприятию выжить (“хотя денег у них немного”), а также неоднократно предоставляла отсрочки по уплате долгов за электроэнергию. Из этого вовсе не следует, что для НПК созданы “особые” условия. Предприятие работает на свободном рынке, ему приходится конкурировать с другими производителями электронной продукции, постоянно доказывая в конкурентной борьбе, что его продукция лучше и дешевле.

  Высоко отзывались о местной власти новгородские предприниматели. Они не получают от руководства региона ссуд или льгот, зато они всегда находят в лице местного руководства “моральную поддержку”. Местная власть активно участвует в “продвижении” предприятий своего региона, организует встречи руководителей с потенциальными инвесторами, предоставляет нужную информацию и выступает гарантом в отношениях предприятия с инвестором в том случае, если инвестора такие гарантии устраивают. В свою очередь предприниматели готовы оказывать помощь властям. Характерно, что администрация чаще обращается с “просьбами” к предпринимателям в регионах, чем в столице. Когда в Новгородской области во время наводнения пострадали многие районы, предприниматели сразу же откликнулись на призыв администрации и помогли кто чем мог: строительными материалами, рабочими руками, денежными средствами.

  Многие из опрошенных нами представителей бизнеса участвовали в благотворительных акциях, которые проводились по инициативе местных властей. В Архангельской области, например, при поддержке областной администрации под эгидой программы «Губернатор» местная предпринимательница реализует ряд проектов социальной направленности, которые с одной стороны, помогают местной власти, с другой, развивают и поддерживают ее собственный фармацевтический бизнес. Результатами этого партнерства довольны обе стороны.

  Наряду с четырьмя вышеописанными стратегиями в деловой среде сформировалась еще одна - стратегия “непримиримых противников” власти. К таким “непримиримым”, безусловно, относился предприниматель из Кировской области, о трагической судьбе которого мы рассказали выше. Непримиримую позицию по отношению к существующей власти часто избирают представители экономической элиты, которые в прошлом поддерживали прежнего губернатора, а с выборами нового оказались в оппозиции. С фактом такого противостояния нам пришлось столкнуться в Тверской области, где часть экономической элиты выступала против губернатора В. Платова. Вместе с тем следует подчеркнуть, что “непримиримые” представляют незначительное меньшинство в нашей выборке. И это не случайно. Стратегии сотрудничества всегда эффективнее стратегий непримиримой борьбы.

  5. Лидеры женского предпринимательства в регионах и власть: трудный путь к взаимодействию

  Выделение женского предпринимательства как особой страты в российском предпринимательском слое и попытки выявить особенности взаимодействия женщин-предпринимателей с властью обусловлены тем, что женщины отличаются особой гибкостью и способностью вырабатывать в отношениях с властью специфические, только им свойственные технологии. Как свидетельствуют данные последних социологических исследований, гендерная специфика отношений с властью является достаточно выраженной. Это показывают как наши интервью с женщинами - предпринимателями в регионах России, так и результаты исследований, проведенных другими социологами. Специфика этих отношений определяется прежде всего гендерными различиями и особенностями деловых стратегий, которые демонстрируют мужчины и женщины при взаимодействии с властью.

  Женщины-предприниматели, как показали исследования Центра политических технологий, проведенные под руководством В. Радаева и обобщенные С.Ю. Барсуковой (112), в отличии от мужчин достаточно высоко оценивают свой престиж у властных органов. Так, на высокий престиж среди представителей властных структур указало 28% женщин и только 17% мужчин. В этом исследовании отмечается, что в рейтинге проблем, выделяемых предпринимателями, отношениям с властью принадлежит первое место. Взаимоотношения с государственными структурами трактуют как наиболее проблемные 29% женщин и 36% мужчин, занимающихся предпринимательством. В целом, взаимоотношения предпринимателей с властями классифицируются как невмешательство и некоторое напряжение (34% и 32% соответственно); однако и дружба столь же редка (3-4%). Деловое сотрудничество занимает промежуточную позицию (19%). Деловое сотрудничество с властями, как правило, прерогатива мужчин. Так, отношения с властями как сотрудничество оценил каждый пятый мужчина (22%) и только каждая десятая женщина (11%). Одновременно, как показывают данные исследования, по оценкам предпринимателей, отношения женщин-предпринимателей с властями менее напряженные, чем у мужчин (24% и 35% соответственно), и более часто характеризуются как невмешательство (47% и 29%). Таким образом, в отличии от мужчин женщины более спокойно выстраивают свои отношения с властью и им чаще удается находить необходимые компромиссы.

  Предприниматели обоих полов примерно одинаково оценивают меры, способные наиболее существенно повлиять на отношение к предпринимательству в российском обществе. Однако существует позиция, взгляды на которую у мужчин и женщин-предпринимателей принципиально расходятся. Речь идет о возможности влиять на власть. Мужчины значительно чаще, чем женщины (41% и 24%) рассматривают возможность влияния на властные органы как действенное средство улучшения отношения к предпринимательству. Видимо, это обстоятельство, как считает автор, связано как с большей степенью политизации мужчин, так и с их большей интегрированностью в структуры власти, что объясняется разными масштабами мужского и женского бизнеса.

  Насколько данные выводы отражают реальную ситуацию, складывающуюся в российских регионах, мы попытаемся оценить, проанализировав материалы интервью, посвященные оценке женщинами - предпринимателями их успешности взаимодействия с властями. Смена методологического приема позволяет, на наш взгляд, уточнить и дополнить выводы, полученные другими специалистами.

  Как показало наше исследование, «женская трактовка» отношений с властью действительно имеет более «мягкие» контуры, однако не для всех и не всегда. Среди женщин - предпринимателей встречаются и «непримиримые противники» власти. Вот что думает о нынешней власти одна из участниц исследования: «Чиновник на сегодняшний день настолько агрессивен, что теряет чувство меры. Одну из самых больших проблем на сегодняшний день я вижу в этом классе чиновников. Они многому научились, но самое главное - они написали инструкции, которые им нужны. В своей работе только 5-10% я занимаюсь собственно бизнесом, во все остальное время прямо или косвенно отбиваюсь от чиновников и занимаюсь разборкой их инструкций. Это жесткий, страшный постоянный рэкет, избавиться от которого невозможно. Альтернативы этому сейчас не существует. Или ты остаешься или ты уходишь.” Однако при всей жесткости и непримиримости позиции этой предпринимательницы, она не стремится обострять существующий конфликт, хотя и признает его наличие. В целом женщины - предприниматели, как показало наше исследование, стремятся минимизировать риск ухудшения отношений с властью, хотя далеко не всегда соглашаются с «властными аппетитами». Особую неудовлетворенность действиями властей женщины - предприниматели демонстрируют в маленьких российских городах, отдаленных от центра области. Вот как ситуацию с властями в своем городе оценивает местная предпринимательница: «Что такое власть в маленьком городе? Это администрация, которая не допускает никакого отношения к себе, кроме зависимого. Если ты этого не понимаешь, ты изгой.»

  Несмотря на сложность и взаимную неудовлетворенность действиями властей, которую демонстрируют крупные и средние предприниматели, нельзя не отметить, что в последние два года в российских регионах сформировалась группа предпринимателей-женщин, которые пытаются выстроить конструктивное взаимодействие с властью, демонстрируя понимание и даже сочувствие к «молодости» власти в своих регионах и воспринимая ее некомпетентность как отсутствие должного опыта. Данную стратегию можно обозначить как стратегию “конструктивного взаимодействия с властью”.

  Наиболее активные попытки найти «поле взаимодействия» с властью были зафиксированы в Архангельской и Владимирской областях. Элементы конструктивного взаимодействия власти и предпринимателей формируются в Казани и Набережных Челнах. При этом инициатива выстраивания этих отношений принадлежит женщинам-предпринимателям. Архангельская предпринимательница, уверена, что позитивное сотрудничество с властью возможно и необходимо не только предпринимателям, но и самой власти: «Я считаю, что взаимодействие государства и бизнеса должно быть взаимовыгодным. Только вместе два партнера могут достичь оптимальных результатов. Поэтому государству надо помогать. Хотя государство и не всегда честный партнер, но мы живем в этом государстве, поэтому надо уметь находить с ним компромисс. Устраивать демонстративную борьбу и пытаться противостоять государству бесполезно. Надо помогать государству доводить его обещания до конца.»

  Следует отметить, что формирование в среде женского бизнеса стратегии взаимодействия происходило одновременно с ослаблением патерналистской установки на ожидание помощи со стороны властей. Снижение уровня ожиданий объяснялось как негативными действиями властей в ответ на просьбу о помощи, так и возрастающим убеждением, что власти не должны помогать бизнесу. Казанская предпринимательница убеждена: “Я от власти не жду помощи. Это смешно: я работаю в бизнесе и мне должен кто-то помогать. Лишь бы не мешали очень сильно. Но власть есть власть. Она обязана собирать налоги. Она должна жить. Моя цель, и ничья иная - находить выгодные пути для себя и своей фирмы. Это моя задача как руководителя фирмы, ее никому нельзя перепоручить. Даже власти.”

  Другой важной линией поведения женщин - предпринимателей в регионах становится все более активное их вхождение в представительные структуры власти областного, городского и районного подчинения.

  Материалы интервью дают возможность предположить: чем более значительны финансовые потоки, контролируемые женщинами, тем выше их заинтересованность в диалоге с властью. С большой долей вероятности можно утверждать, что это утверждение распространяется и на представителей мужского бизнеса. Успешность взаимодействия бизнеса и власти будет определяться возможностями «обмена преимуществами» и открытия друг другу новых перспектив. Это вполне разумный и перспективный подход, если при этом чиновник или политик не оказывается коррумпированным, а бизнесмен не превращается в “подставную фигуру”, которой охотно манипулируют другие.

  Итак, результаты нашего исследования свидетельствуют о том, что женщины - предприниматели более мужчин ориентированы в бизнесе на сотрудничество, что в полной мере соответствует особенностям их психологической структуры. В своих отношениях с властью они по сравнению с мужчинами демонстрируют весьма сдержанный уровень недовольства и убеждены, что многие ошибки власти во взаимоотношениях с бизнесом инициированы «молодостью» демократии. В целом можно утверждать, что в своих оценках власти и перспектив сотрудничества с ней женщины проявляют больше оптимизма, нежели мужчины. Большую толерантность они проявляют и в ситуации конфликта, считая, что любой конфликт может быть решен, если предпринимаются адекватные усилия с обеих сторон.

  Исследование показало, что в отношениях с властью стратегии мужчин и женщин принципиально не различаются. Однако существуют отличия в количественном соотношении сторонников тех или других моделей поведения. Если среди мужчин встречается больше “вынужденных партнеров”, то среди женщин больше сторонниц «дистанцирования от власти». По мнению В. Радаева, это расхождение обусловлено размерами бизнеса (46). Однако такое суждение представляется нам недостаточно убедительным. Не менее важную роль, на наш взгляд, играют психологические установки женщин - предпринимателей, которым свойственна осторожная позиция по отношению к «силе». Женщины реже, чем мужчины, избирают агрессивную линию поведения. Однако и в этой среде встречаются «конфликтующие фигуры», что свидетельствует о неоднозначности, складывающихся отношений между бизнесом и властью в “мужском” и “женском” вариантах.

  * * *

  Взаимоотношения между бизнесом и властью представляют интерес не только потому, что экономические и политические актеры являются важнейшими игроками на современной российской политической сцене. Тип их взаимодействия накладывает серьезный отпечаток на характер власти, стиль и технологии управления, стратегии развития, которые избирают властные элиты. Это взаимодействие является важнейшим элементом общественно-экономических моделей развития, которые складываются в федеральном Центре и различных регионах России. Там, где нормальное взаимодействие бизнеса и власти отсутствует, возникает командная экономика - реальная основа для авторитарных режимов. В регионах, где бизнесу и власти удается сотрудничать, развиваются рыночные реформы, ведется поиск эффективных антикризисных стратегий. Вопрос о том, какую из моделей взаимодействия выберет федеральный Центр, пока остается открытым. Но не вызывает сомнений, что от этого выбора будет зависеть политическое и экономическое будущее России.

  Достижение “политики понимания” вместо “политики подавления” станет реальностью при условии преодоления кризиса власти. В нем немаловажная роль будет принадлежать новым управленческим командам, обладающим современным менталитетом и способностью к достижению делового согласия. При этом власти не стоит бояться, что “динамичные собственники” оттеснят их от руководства регионом. Власти предстоит играть важную роль “контролера” эффективности и качества бизнеса; силы, ведущей поиск новых сфер приложения капитала в регионе и проектирующей и создающей рыночную инфраструктуры. Бизнес-элита, в свою очередь, всегда будет опережать власть в поиске новых идей. Очевидно, что необходимым условием выживания регионального бизнеса как “класса” является его стратегический союз с региональной властью. Верно и обратное утверждение - упрочение власти региональной элиты зависит от ее способности вступать в альянсы с экономическими актерами и умения заключать компромиссы.

  Пока способность развивать подлинно партнерские отношения демонстрируют немногие представители властной и экономической элиты. В свою очередь конфликт между региональной властью и экономическими актерами имеет серьезные политические последствия. Во многих регионах он уже привел к тому, что директорский корпус и частные предприниматели стремятся получить политическую власть. А следовательно, потенциальные партнеры превращаются в политических конкурентов. Насколько реально директорат способен “взять власть” в свои руки и затем удержать ее, покажет время, Но уже сегодня можно сформулировать два вывода. Первое. Неэффективное и некомпетентное руководство региональных властей в значительной степени способствовало политизации отдельных представителей делового мира, что в перспективе может повлиять на политическую ситуацию в стране. Второе. Экономические актеры, как директора, так и предприниматели, имеют достаточный внутренний потенциал для работы в условиях рынка, активно и цивилизованно отстаивать свои интересы на всех уровнях.

  Хозяйственным руководителям и представителям власти в регионах противостоит «теневая власть». Речь идет об организованной преступности, которая все чаще пытается навязать обществу свои сценарии экономического и политического развития.

  Глава IV. Существует ли невидимая власть в регионе ?

  Криминализация общественно-политической жизни в современной России является одним из наиболее значимых явлений постсоветского периода. Ею затронуты все сферы российской действительности. Преступные группировки устанавливают контроль над российской экономикой, все активнее ведут себя в политической сфере. В ходе интервью с представителями региональной элиты мы стремились выяснить, насколько образ криминала, господствующего в экономике и политике, тиражируемый местными и центральными средствами массовой информации, соответствует действительности, и как экономические и политические актеры ведут себя, когда жизнь сталкивает их с преступниками.

  1. Криминальная ситуация в постсоветской России

  Криминализация жизни в современной России приобрела огромные масштабы. По данным Министерства внутренних дел, доля теневого сектора в 1997 г. приблизилась к 45% ВВП (47, с.1). На расширенном заседании коллегии МВД, состоявшемся в конце декабря 1998 г., был отмечен значительный рост преступности в России в истекшем году. На 15% в 1998 г. выросло число экономических преступлений, лидеры преступных группировок контролируют около 40% предприятий, до 60% всех банковских и коммерческих структур ( 100,с. 1).

  Такое явление, как нелегальная экономическая деятельность, появилось не сегодня. Советская командная экономики породила довольно крупный сектор теневой экономики. Одним из ее проявлений была недекларируемая индивидуально-трудовая деятельность. Сезонное строительство, репетиторство, работа в старательных бригадах приносили немалый доход занятым в этой сфере, а населению - продукты и услуги, которые им не могла предоставить централизованная экономика.

  Другой составляющей теневой экономики стали подпольные цеха. Первые нелегальные предприятия возникли в бывшем СССР в 60-ые годы как результат несбалансированного внутреннего потребительского рынка и дефицита товаров в условиях роста доходов населения. На протяжении десятилетий черный рынок подпитывал централизованную экономику. С началом экономических реформ и возрождением частного предпринимательства теневики начали включаться в хозяйственную деятельность. Многие из них стояли у истоков кооперативного движения и слились с предпринимателями первой волны. Их доля среди новых предпринимателей в начале 90-ых годов не превышала 10-12% .

  К началу 90-ых годов часть теневого капитала растворилась в легальном предпринимательстве, а другая его часть перешла в криминальный бизнес с присущими ему сверхдоходами (торговля оружием, наркобизнес, контрабанда, похищение людей и наемные убийства). С начала 90-ых годов преступность стала приобретать все более организованный характер. О динамике роста организованных форм преступлений свидетельствуют данные статистики.

  Таблица 6

  Данные о выявлении организованных преступных групп в России

Годы	1991	1993	1995
Выявлено организованных преступных формирований	952	5691	8222
Установле-но участников организованных групп	14997	27630	32068

Источник : Ванюшкин С., Долгова А., Евданова О. и др.- Криминальная ситуация в России и ее изменения . - М.: Изд-во Криминологической ассоциации, 1996, с.29.

За последние пять лет численность организованных преступных группировок выросла в два раза. Эта тенденция совпала с приходом в криминальный мир нового поколения бандитов, отличающихся небывалой жестокостью и агрессивностью. Но при этом часто они хорошо образованы, за счет чего совершенствуются управленческие формы и изменяется сам характер преступлений.

По некоторым данным, мелкие группы в силовом секторе сливаются в более крупные, которые устанавливают контроль над целыми регионами или сферами экономики (113). Как считают в МВД, действующие в стране несколько тысяч преступных группировок объединились в 150 ассоциаций и фактически поделили страну на сферы влияния.

В целом усложнение структуры и функций преступных групп вызвало разделение труда между их членами и дальнейшую специализацию. За наиболее крупными и влиятельными группами закрепились основные сферы деятельности. Принято считать, что солнцевская банда «курирует» игорный бизнес; казанская - кредиты; чеченская — экспорт нефти и нефтепродуктов, металлов, банковские операции, торговлю крадеными автомобилями. Азербайджанские группы - “отвечают” за наркобизнес, игорный бизнес, торговлю; армянские группировки за кражу автомобилей, мошенничество, взятки; грузинские çà квартир­ные кражи, разбой, захват заложников; ингушские - золотодобычу и торговлю драгоценными металлами, операции с оружием (113,114).

Другой характерной чертой современного этапа развития нелегальных структур стал территориальный раздел России на «зоны влияния». В Краснодарском крае дейст­âóþò кемеровская группировка (Новороссийск), омская (побережье), чеченская и абхазская (Краснодар), а также некоторые другие (115). Среди 4,3 тыс. преступных группировок 600 строятся по национальному признаку (113,с.5). Причем, более половины известных преступных группировок состоят из жителей Кавказа или Закавказья. В Москве преобладают преступные группы этнического характера. Лидируют по численности азербайджанцы, на втором месте - чеченцы, на третьем - дагестанцы, на четвертом - армяне, на пятом - грузины, на шестом - ингуши, на седьмом - татары (113,с.5).

Одновременно с ростом масштабов организованной преступности, разделением их труда, выявилась еще одна тенденция: формирование у организованных преступных групп (ОПГ) собственных экономических интересов.

В 1993 г., как отмечают эксперты МВД, возросло давление криминального мира на банки. В 1994-1995 гг. оно перекинулось на предприятия по добыче и переработке нефти, цветных металлов, автомобилестроения (48, с.47). Организованной преступностью в современной России контролируется свыше 40 тыс. хозяйственных объектов, в том числе 1500 госпредприятий, 4000 акционерных обществ, 550 банков, почти 700 оптовых и розничных рынков (47, с. 1). По экспертным оценкам, банды, занимающиеся рэкетом, изымают до 30% дохода предприятия. В регионах эта цифра может варьироваться, достигая, к примеру, в Москве 40-50% Выплачиваемая доля может серьезно возрастать, если в дополнении к обеспечению безопасности, ОПГ вкладывают в дело свой капитал. (49, сс.20,22).

Повсеместно рэкет практически легализовался в виде “служб безопасности” и предприятий, специализирующихся на взимание долгов. Цена подобных силовых услуг достаточно высока. Утверждают, что привлечение уголовной братвы обходится в половину возвращаемой суммы, легальные охранные агентства берут от 15 до 40% (104, С. 20).

О наличии специальных издержек на охрану бизнеса заявили больше половины руководителей (53%), опрошенных социологами в 1997 г. более чем в 20 городах России. Две трети из них (36%) считает эти издержки незначительными для предприятия, а одна треть (18%) рассматривают их как значительные ( 53, с.185).

В целом, по мнению аналитиков, попадание фирм и предприятий в зависимость от организованной преступности происходит там, где быстрее оборачиваются средства и проще характер хозяйственных операций. Кроме того, после попадания предприятия в определенную нишу, отличающуюся повышенной или пониженной степенью криминализации, происходит его закрепление в этой нише и отношения приобретают инерционный характер ( 53, с.177-178).

Если говорить о фирмах - «крышах», для которых бизнес не самоцель, а лишь возможность совершать аферы или отмывать деньги, то это как правило торгово-посреднические компании (116, с.100).

Особую роль в проведении крупных финансовых афер и отмывании денег играют банки, и мафия уделяет этим структурам повышенное внимание. Для этих целей используются как банки, над которыми удалось установить контроль, так и вновь создаваемые финансовые структуры.

В сферу интересов нелегалов попадают все сферы бизнеса, приносящие наибольший доход: экспорт нефти и металлов, импорт продовольствия и др. создаются целые цепочки коммерческих структур, связанных дочерними отношениями, или холдинги. Криминальными в этом случае остаются лишь тайные источники компании, реальные владельцы бизнеса глубоко законспирированы и известны лишь небольшому кругу лиц.

Особое участие мафия принимала и принимает в процессах приватизации. По оценкам некоторых экспертов, мафия в России - один из наиболее активных участников приватизационного процесса. По расчетам Аналитического центра РАН, 35% капитала и 80% «голосующих» акций перешло сегодня в руки криминального капитала (117, с.1). Механизм этого перехода достаточно ясен. Криминальные структуры последовательно используют сбор «дани» с коммерческих структур не в денежном выражении, а в виде акций. Это дает возможность делегировать мафии своего представителя в правление или совет директоров. В результате коммерческая структура оказывается не только под силовым, но и под экономическим давлением нелегалов.

Наиболее привлекательными для мафии становятся в первую очередь высоко рентабельные предприятия. Как справедливо замечает О. Крыштановская ( 116, С.101), в некоторых российских регионах идет настоящая война за контроль над местной экономикой между мафиозными региональными группировками, администрацией и руководством промышленных предприятий. Известна «алюминиевая» война в Красноярском крае. Активно действуют мафиозные структуры на этом поприще в Калининградской области, Приморском и Хабаровском краях.

К числу наиболее опасных видов рэкета криминологи из Высшей школы МВД РФ (50, сс.15-17) относят “предпринимательский рэкет» и “финансовый рэкет”. По данным исследований, свыше 80% предпринимателей Омска обеспечены необходимой « крышей» ( 51, с.116). Инициаторами установления подобного рода отношений выступают, как правило, рэкетиры, которые появляются в офисе фирмы, когда ее деятельность начинает давать прибыль. В конфиденциальном разговоре с администрацией они предлагают взять ее под «крышу» за определенный процент от прибыли или денежную сумму. Оплата рэкетиров может происходить вполне официально - платежным поручением за услуги по охране, транспортировке грузов, договором о совместной деятельности и т.д. Как свидетельствуют специалисты, весьма часто фирмы оплачивают отдых лидеров преступных группировок на престижных курортах мира. В последние годы преступники все чаще вводятся в состав учредителей фирмы либо в ряды ее администрации. Сами предприниматели, став заложниками криминальных структур, начинают привлекать их для борьбы с конкурентами.

Финансовый рэкет в регионах условно можно назвать «банковско - страховым». Страховые компании несут ответственность за возвращение займов и процентов банкам и поэтому весьма часто устанавливают отношения с рэкетирскими группировками. По данным социологических исследований, около 40 % страховых компаний города Омска поддерживают устойчивую связь с преступными организациями и в случае необходимости за определенную плату выполняют поручения по взысканию долгов ( 51, с.116).

Другой разновидностью финансового рэкета является так называемый “хозяйственный рэкет”. К услугам рэкетиров прибегают директора предприятий, отчаявшись получить средства от своих должников. Нередко, именно с помощью рэкетиров они уберегают свои предприятия от банкротства. Этот тип рэкета встречается реже, потому что директора идут на эти меры лишь в крайнем случае.

По мере проведения реформ экономическое поле деятельности преступных групп значительно расширилось. Не ограничиваясь рэкетом, они все чаще берут под контроль имеющиеся, либо создают собственные фирмы, тем самым напрямую включаясь в процесс перераспределения и управления собственностью. Об участии преступных группировок в приватизации и практикуемых ими методах рассказывали директора предприятий. Схема в этом случае простая: бандиты “покупали” предприятие у директора. Иногда они прибегали к тактике “ползучего захвата”: на первом этапе предлагали руководству предприятия свои услуги в области материального снабжения или сбыта, на втором - брали предприятие под контроль, полностью отстранив его дирекцию от функций управления. Следствием “бандитской приватизации” часто становилось свертывание производства или его перепрофилирование (например, на предприятии начинался выпуск ликеро-водочной продукции), превращение помещений в склады, клубы и т.д. “Многие директора ,- говорит один из участников исследования, - становились жертвами своей корысти. Завод они продавали, а потом их физически устраняли”. “Лично ко мне, добавляет этот руководитель, бандиты обращались неоднократно, пытались шантажировать. Но у меня хорошие связи в “органах”. В общем удалось выкрутиться”. Однако “выкрутиться” сумели далеко не все: волна убийств директоров предприятий, захлестнувшая Россию в 1992-1995 гг., - яркое тому свидетельство.

Деятельность ОПГ сконцентрирована в наиболее доходных секторах экономики сконцентрирована в наиболее доходных секторах экономики (экспортно-импортная деятельность, финансы, операции с недвижимостью и ценными металлами). Другим высокодоходным направлением деятельности ОПГ стали операции по присвоению результатов интеллектуальной деятельности (пиратство компьютерных программ, аудио-видео записей, книжной продукции). По данным иностранных экспертов, только эти виды деятельности приносят ежегодный доход в 2 млрд. дол. (52, с. 31).

Наряду с рэкетом и хозяйственными преступлениями видное место в структуре российской преступности принадлежит коррупции или бюрократическому рэкету. Его специфика заключается в том, что должностное лицо создает обстановку, вынуждающую человека давать взятку или обращаться к посредникам, помогающим получить ссуду в банке, выгодную лицензию. При этом к потерпевшему не предъявляются требования имущественного характера, они не сопровождаются угрозами применения насилия. Такой рэкет, по мнению аналитиков, может быть назван « агрессивной коррупцией», когда у человека есть единственный выход - уступить притязаниям должностного лица, от которого зависит принятие решений. Другой тип взяток, распространенный во властных структурах, - « неагрессивная коррупция», когда должностное лицо берет взятку, потому что ее дают. В последние годы в регионах, по мнению экспертов, участились случаи «агрессивной коррупции», однако их частота сильно различается от региона к региону.

Подтверждение вскрытых закономерностей на большем массиве опрошенных, содержится в работах В. Радаева. Проведенное им в 1993 г. исследование показало, что треть опрошенных предпринимателей (32,2%) сталкивалась с вымогательством часто. Еще почти половина (48%) становилась жертвой подобного давления иногда. Никогда не оказывались в такой ситуации, по их словам, менее 20% опрошенных предпринимателей. Весьма часто респонденты в ходе исследования высказывали мнение, что с концом власти коммунистов коррупция не только не уменьшилась, но заметно возросла.

Исследование проведенное спустя три года (1996) показало, что эти тенденции сохранились. Согласно данным, полученным в 1996 г. при опросе 1517 предпринимателей, вымогательство со стороны чиновников приобрело еще более внушительные масштабы. Около 90% опрошенных предпринимателей указывали на случаи вымогательства со стороны чиновников. О частых вымогательствах говорили 40,7% опрошенных. И лишь 9,4% не сталкивались с этим явлением в своей хозяйственной практике. Настораживающим является тот факт, что отказ от дачи взяток считают возможным только около 17% респондентов, 42, 1% считают, что этого можно добиться с трудом, и почти столько же (41,3%) не питают в данном случае никаких надежд (40, сс. 72-82).

Тем же исследователем в 1997 г. был проведен еще один опрос предпринимателей в 21 городах России. Его результаты не только не смягчили выявленные ранее закономерности, но и сделали их более очевидными. Вот что пишет автор в этой связи: «Без малого половина (45%) опрошенных руководителей, по их заявлениям, сталкиваются с вымогательствами чиновников и, видимо, платят за их услуги; в том числе в каждом восьмом-девятом случае (12%) речь идет об издержках, значительных для данного предприятия. Особую группу составляют руководители, которые имеют печальный опыт бюрократических вымогательств, но, вероятно, проявляют упорство и не платят. К этой группе принадлежит пятая часть (20%) предпринимателей; наконец, еще каждый пятый руководитель остается вне сферы неформальных отношений” (53, с. 47-48).

Наряду с коррупцией и взяточничеством во многих регионах России власти, используя свои полномочия, прибегают к неправовым действиям, пытаясь оказать давление на своих экономических или политических противников. Так было в Приморском крае, когда по указанию губернатора местные органы МВД начали уголовное дело против мэра Владивостока В. Черепкова и его сына. Схожая ситуация сложилась в одной из обследованных нами областей с предпринимателем, против которого “ведут войну” органы МВД и налоговая служба. Вот как оценивает действия исполнительной власти сам интервьюируемый: « Я год воюю за свою собственность с властью. Она направила ко мне милиционеров, чтобы разобраться, чьи в лесу шишки ( я купил землю, на которой находился завод, который ранее контролировал заместитель губернатора), и расторгнуть сделку. Я их выгнал, они меня избили, надели наручники, привезли в суд. Суд меня отпустил, но против меня возбудили уголовное дело за сопротивление сотрудникам милиции при охране общественного порядка. Угрожали, что если я не отдам поселок, то начнут меня проверять и все равно найдут криминал. Четыре раза дело закрывали за отсутствием состава преступления, девять месяцев шло следствие. Меня удивила позиция нашего губернатора: сижу наверху и наблюдаю, как дерутся два тигра. Потом спускаюсь с высот и убиваю одного тигра - слабого. Сегодня к уголовной ответственности должны быть привлечены десять милиционеров, потому что у меня есть справка о сотрясении мозга, но власть защищает своих псов». В этой связи не может не вызывать опасений практика использования администрациями регионов служб правопорядка в целях оказания давления на граждан.

Молчание местных руководителей по поводу деятельности на их территории преступных группировок можно объяснить страхом региональных властей, их нежеланием “ссориться” с преступными авторитетами. Вот мнение одного из опрошенных нами предпринимателей: « У нас происходит сращивание власти с бандитами. На данный момент многое коррумпировано: власть обрастает связями, которые замыкаются на правоохранительных органах, органы имеют своих « друзей» в криминальном мире».

20% опрошенных нами представителей директорского корпуса и крупных предпринимателей не отвергают наличия связей региональной администрации с криминальными и полукриминальными структурами ; 60% отказались обсуждать этот вопрос с социологами; 20% затруднились с ответами, сославшись на свою неосведомленность. Однако не следует забывать, что многие опрошенные формулировали свои ответы на этот вопрос под воздействием “феномена страха”.

Как свидетельствуют данные, полученные сибирскими социологами (53, с. 120), опрошенные эксперты в 85% случаев дают пессимистичный прогноз развития организованной преступности в регионах. Большинство из них убеждено, что влияние криминального мира будет возрастать не только количественно, но и качественно. В основе подобного прогноза - участившиеся случаи установления неформальных контактов между исполнительной властью и ОПГ. Результаты опроса работников правоохранительных органов, приведенные сибирскими социологами, дают парадоксальный результат - свыше 60% опрошенных убеждены, что властям, как это ни странно, «лестно иметь друзей среди мафиози».

Данные статистики свидетельствуют о том, что, наиболее криминогенная ситуация сложилась в Сахалинской, Еврейской автономной, Магаданской, Пермской, Курганской, Тюменской, Томской областях, Хабаровском крае, Республике Бурятия, Приморском крае. В этих регионах активно продолжается процесс перераспределения собственности. Однако следует учитывать, что статистика преступлений в РФ крайне несовершенна, а многие регионы специально занижают показатели преступности.

В ряде обследованных нами регионов сложилась исключительно опасная с криминальной точки зрения ситуации. Один из таких примеров - Самарская область, где в городе Тольятти расположен один из крупнейших гигантов российского автомобилестроения - предприятие “АвтоВАЗ”. Судя по некоторым публикациям прессы ( 101, с. 3), с середины 90-ых годов преступные группировки практически полностью взяли под свой контроль торговлю продукцией предприятия. Обстановка в городе накалилась, за прошедшие годы в Тольятти были свершены десятки заказных убийств. Ни местное руководство, ни милиция не могли положить конец владычеству бандитов. Тогда и было принято решение МВД отправить в Тольятти сборный отряд спецподразделений ( октябрь 1997). Им был взят под контроль процесс отгрузки машин. На время ситуация стабилизировалась, однако далеко не все вопросы в ходе этой акции были решены. В 1998-1999 гг. в ходе новых проверок правоохранительными органами были вскрыты серьезные правонарушения, допущенные руководством автогиганта.

Перед лицом растущей криминализации российского общества некоторые руководители регионов предлагают свою особую схему взаимодействия с организованной преступностью. Учитывая, что преступным миром нако­плены огромные средства, которые на сегодняшний день в значительной сте­пени “отрезаны” от легальной экономики, некоторые из них объявили “мир” преступным груп­пировкам. В этом отношении сенсационным стал призыв губернатора Сверд­ловской области Э.Росселя к криминальным авторитетам начать сотрудничество с властью “с чистого листа”. Правда, этот призыв, по признанию самого губер­натора, так и остался без ответа ( программа “Герой дня”, НТВ, 6 мая 1997 г.).

Далеко не всегда формы взаимодействия мафии и людей, приближенных к власти, в регионах носят «открытый» характер. По оценкам некоторых российских аналитиков( 116, с 104), последние годы в России характеризуются стремительным сближением мафии и правящей элиты. Все большее число невидимых связей соединяют эти две ключевые фигуры власти. Устойчивые связи мафии и правящей элиты формируются постепенно. На первом этапе мафия устанавливает контакты с местными властями, с директорами приватизируемых предприятий, с правоохранительным и контрольными органами. Когда этот этап пройден, «авторитеты» преступного мира и власть придержащие, по мнению О. Крыштановской, устанавливают личные неформальные контакты. Лоббирование экономических интересов перерастает в политическое влияние. Создается особая инфраструктура повседневных взаимоотношений политики и мафиози.

Все это позволяет сделать вывод: в России нарождается новая общественная сила, которую можно обозначить как криминальную элиту. Криминальная элита постепенно становится частью правящей элиты общества. Она состоит из легализованных мафиози, осуществляющих роль посредников между властями и криминалитетом, и представляет интересы преступного мира в верхах.