210 Тема 14. Развитие личности

Обратимся к IX параграфу его первой части «Критики практичес­кого разума». Параграф называется так: «О мудро соразмерном с прак­тическим назначением человека соотношении его познавательных спо­собностей». <...> Речь в этом параграфе идет о том, что у человека есть то, чего природа ему не дала. Это — мысль, или <...> моральное созна­ние, поскольку всякое сознание является моральным сознанием, но не в смысле этики, а в смысле его мотивации или ориентации человека, кото­рая, являясь идеальной ориентацией, противостоит природным силам¹. Но это означает, по мысли Канта, что с нами природа поступила, как ма­чеха, потому что, дав нам моральное сознание, она одновременно лиши­ла нас возможности иметь его познанным и доказанным. Посредством такого сознания мы являемся агентами истории, но, находясь в состоя­нии морального сознания (или вообще в сознании), мы не можем знать ее законы и действовать согласно доказанному знанию о законах исто­рии. <...>

Итак, что здесь имеется в виду? Представим себе, что закон истории есть внешний предмет, <...> я основываю свое поведение на нем. Он пред­шествует моему моральному состоянию. Что делает в таком случае Кант, чтобы провести свою мысль о патологичности предметной причины? Он пи­шет: «Но допустим, что природа снизошла до нашего желания (ведь мы же­лаем знать и на основе знания действовать. — М.М.) и наделила нас той способностью проницательности или просветленности, которой нам хоте­лось бы обладать или которой мы действительно, как воображают некото­рые, обладаем (скажем, марксистская традиция воображает, что есть науч­ная теория коммунизма, где законы истории познаны. — М.М.); каково было бы, по всей вероятности, следствие этого?»².

И после этого вопроса у Канта идет совершенно гениальное осу­ществление <...> последовательного мышления как движения по прямой, когда видишь, чего никогда бы не увидел, если бы не обладал <...> спо­собностью не сходить с прямой вопреки фактам. <...> Повторяю: каково было бы следствие, если мы основали свою жизнь на доказанных зако­нах? Кант: «Если бы не изменилась бы и вся наша природа, то склоннос­ти, а ведь за ними всегда первое слово, сначала потребовали бы своего удовлетворения и в соединении с разумным размышлением потребова­ли бы максимального и продолжительного удовлетворения под именем счастья³.

¹ Нахождение человека в этом состоянии и есть сознание, а сознание моральное есть частный случай такого сознания. Не случайно в романских языках слово, обозначающее сознание, совпадает со словом, обозначающим мораль. Скажем, французы говорят «conscience», имея в виду и сознание, и мораль; и то же самое мы видим в английском языке.

² Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. IV. Ч. 1. С. 483.

³ Там же. С. 483.

Мамардашвили М.К. А. [Понимание морального закона...] 211

Подставляйте под это багаж ваших общественных знаний: мы по­знали, в чем состоит общественный интерес, на котором основываем свое разумное рассуждение, когда стремимся к максимальному и продол­жительному удовлетворению своей склонности — «под именем счастье», или <...> всеобщее благо. «Моральный закон, — продолжает Кант, — заговорил бы потом...» Моральный закон — пуст, он не содержит в себе никакого содержания. <...> Он есть лишь <...> некая сила, действующая внутри нас и порождающая акт, который мы же и осознаем. И это выше любой природы, в том числе и природы человека. Моральный закон! Итак: «Моральный закон заговорил бы потом, чтобы держать их (т.е. склонности) в подобающих рамках и даже подчинить их все более высо­кой цели, не считающейся ни с какой склонностью (например, подчинить их государственному интересу, интересу построения будущего общества и так далее — это высшие интересы. — М.М.). Но вместо спора, кото­рый моральному убеждению приходится вести со склонностями и в ко­тором после нескольких поражений должна быть постепенно приобре­тена моральная сила души, у нас перед глазами постоянно стояли бы бог и вечность в их грозном величии...»¹.

Замените здесь слова «бог» и «вечность» на закон неумолимого хода истории, объективного хода прогресса, колесо истории, которые обо­рачивались бы для нас своей наказующей грозной стороной и поэтому требовали подчинения, или, сознавая их грозность, мы соразмеряли бы себя с этими законами и возможными наказаниями, которые воспоследо­вали бы из их нарушения. В скобках Кант замечает: «...<...> Наруше­ний закона, конечно, не было бы, и то, чего требует заповедь, было бы ис­полнено, но так как убеждение, на основе которого должно совершать по­ступки, не может быть внушено никакой заповедью (т.е. моральный закон не может быть внушен никакой заповедью, он или есть в тебе, или его нет. — М.М.), а побуждение к деятельности здесь всегда под рукой и оно внешнее, следовательно, разум не должен пробивать себе дорогу, собирая силы для противодействия склонностям с помощью живого представления о достоинстве закона, — то большинство законосообраз­ных поступков было бы совершено из страха, лишь немногие — в на­дежде и ни один — из чувства долга, а моральная ценность поступков, к чему единственно сводится вся ценность личности и даже ценность мира в глазах высшей мудрости, вообще перестала бы существовать. Таким образом, пока природа людей оставалась бы такой же, как теперь, пове­дение их превратилось бы просто в механизм, где, как в кукольном пред­ставлении, все хорошо жестикулируют, но в фигурах нет жизни»². Т.е. возник бы мир, который Кант называет миром духовных автоматов.

¹ Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. IV. Ч. 1. С. 483.

² См. там же. С. 483-484.