344 Тема 14. Развитие личности

Уместно также предупредить, что из распределений либидо, устано­вившихся во время лечения и благодаря ему, нельзя делать непосредст­венное заключение о распределении либидо во время болезни. Предполо­жим, что нам удалось добиться благоприятного исхода какого-либо слу­чая благодаря созданию и устранению перенесения сильных чувств с отца на врача, но было бы неправильно заключить, что больной раньше страдал такой бессознательной привязанностью своего либидо к отцу. Перенесение с отца — это только поле битвы, на котором мы одолеваем либидо; либидо больного было направлено туда с других позиций. Это поле битвы не всегда располагается возле одного из важных укреплений врага. Защита вражеской столицы не должна непременно происходить у ее ворот. Только после того, как перенесение опять устранено, можно мысленно реконструировать распределение либидо, имевшее место во время болезни.

С точки зрения теории либидо мы можем сказать последнее слово и по поводу сновидения. Сновидения невротиков, как и их ошибочные действия и свободно приходящие им в голову мысли, помогают нам уга­дать смысл симптомов и обнаружить размещение либидо. В форме испол­нения желания они показывают нам, какие желания подверглись вытес­нению и к каким объектам привязалось либидо, отнятое у Я. Поэтому в психоаналитическом лечении толкование сновидений играет большую роль и в некоторых случаях длительное время является самым важным средством работы. Мы уже знаем, что само состояние сна приводит к известному ослаблению вытеснения. Благодаря такому уменьшению ока­зываемого на него давления становится возможным гораздо более ясное выражение вытесненного побуждения во сне, чем ему может предоставить симптом в течение дня. Изучение сновидения становится самым удоб­ным путем для ознакомления с вытесненным бессознательным, которо­му принадлежит и отнятое у Я либидо.

Но сновидения невротиков, по существу, не отличаются от сновиде­ний нормальных людей; их, может быть, вообще нельзя отличить друг от друга. Нелепо было бы считать сновидения нервнобольных не имеющи­ми отношения к сновидениям нормальных людей. Мы должны поэтому сказать, что различие между неврозом и здоровьем существует только днем, но не распространяется на жизнь во сне. Мы вынуждены перене­сти и на здорового человека ряд предположений, которые вытекают из от­ношения между сновидениями и симптомами у невротика. Мы не можем отрицать, что и здоровый человек имеет в своей душевной жизни то, что только и делает возможным как образование сновидений, так и обра­зование симптомов, и мы должны сделать вывод, что и он произвел вы­теснения и употребляет известные усилия, чтобы сохранить их, что его система бессознательного скрывает вытесненные, но все еще обладающие энергией побуждения и что часть его либидо не находится в распоряже­нии его Я. И здоровый человек, следовательно, является потенциальным

Фрейд 3. [Основы психоаналитической терапии] 345

невротиком, но сновидение, по-видимому, единственный симптом, который он способен образовать. Если подвергнуть более строгому анализу его жизнь в бодрствовании, то откроется то, что противоречит этой видимос­ти, то, что эта мнимоздоровая жизнь пронизана несметным количеством ничтожных, практически незначительных симптомов.

Различие между душевным здоровьем и неврозом выводится из практических соображений и определяется по результату — осталась ли у данного лица в достаточной мере способность наслаждаться и работо­способность? Оно сводится, вероятно, к релятивному отношению между ос­тавшимся свободным и связанным вытеснением количествами энергии и имеет количественный, а не качественный характер. Мне незачем вам напоминать, что этот взгляд теоретически обосновывает принципиальную излечимость неврозов, несмотря на то, что в основе их лежит конститу­циональная предрасположенность.

Вот все, что мы для характеристики здоровья можем вывести из фак­та идентичности сновидений у здоровых и невротиков. Но [при рассмот­рении] самого сновидения мы делаем иной вывод: мы не должны отделять его от невротических симптомов, не должны думать, что его сущность зак­лючается в формуле перевода мыслей в архаическую форму выражения, а должны допустить, что оно показывает нам действительно имеющиеся раз­мещения либидо и его привязанности к объектам.

Мы скоро подойдем к концу. Быть может, вы разочарованы, что по теме психоаналитической терапии я изложил только теоретические взгля­ды и ничего не сказал об условиях, в которых начинается лечение, и об успехах, которых оно достигает. Но я опускаю и то, и другое. Первое — потому, что я не собираюсь давать вам практическое руководство по про­ведению психоанализа, а второе — потому, что меня удерживают от этого многие мотивы. В начале наших бесед я подчеркнул, что при благоприят­ных условиях мы добиваемся таких успехов в лечении, которые не уступа­ют самым лучшим успехам в области терапии внутренних болезней, и я могу еще добавить, что их нельзя было бы достичь никаким другим путем. Скажи я больше, меня заподозрили бы в том, что я хочу рекламой заглу­шить ставшие громкими голоса недовольства. В адрес психоаналитиков неоднократно даже на официальных конгрессах выражалась угроза со сто­роны врачей-«коллег», что собранием случаев неудач анализа и причинен­ного им вреда они откроют глаза страждущей публике на малоценность этого метода лечения. Но такое собрание, независимо от злобного, доносо-подобного характера этой меры, не смогло бы предоставить возможность выработать правильное суждение о терапевтической действенности анали­за. Аналитическая терапия, как вы знаете, молода; нужно было много вре­мени, чтобы выработать соответствующую технику, и это могло произойти только во время работы и под влиянием возрастающего опыта. Вследствие трудностей обучения врач, начинающий заниматься психоанализом, в боль­шей мере, чем другой специалист, вынужден совершенствоваться самосто-