340 Тема 14. Развитие личности

ратно помогал гипнозом избавиться от нервных состояний, неожиданно во время лечения особенно трудного случая обвила руками мою шею. Это заставило бы любого, хочет он того или нет, заняться вопросом о природе в происхождении своего авторитета при внушении.

Таковы опытные данные. Они показывают, что, отказавшись от пря­мого внушения, мы не потеряли ничего незаменимого. Теперь разрешите нам прибавить к этому еще некоторые соображения. Проведение гипно­тической терапии требует от пациента и от врача лишь очень незначи­тельных усилий. Эта терапия прекрасно согласуется с оценкой неврозов, которой еще придерживается большинство врачей. Врач говорит страдаю­щему неврозом: да у вас ведь ничего нет, это только нервы, а потому я не­сколькими словами за несколько минут могу освободить вас от недуга. Но такая способность передвигать большой груз, прилагая непосредственно незначительные усилия, не используя при этом никаких соответствующих приспособлений, противоречит нашему энергетическому образу мыслей. Поскольку условия сравнимы, опыт показывает, что при неврозах этот фо­кус не удается. Но я знаю, что этот довод не является неопровержимым: бывают и «удачи».

В свете тех знаний, которые мы приобрели благодаря психоанали­зу, мы можем описать различие между гипнотическим и психоанали­тическим внушением следующим образом: гипнотическая терапия ста­рается что-то закрыть и затушевать в душевной жизни, психоаналитичес­кая — что-то раскрыть и устранить. Первая работает как косметика, вторая — как хирургия. Первая пользуется внушением, чтобы запрещать симптомы, она усиливает вытеснение, оставляя неизмененными все про­цессы, которые привели к образованию симптомов. Аналитическая тера­пия проникает дальше в сущность, в те конфликты, которые привели к образованию симптомов, и пользуется внушением, чтобы изменить исход этих конфликтов. Гипнотическая терапия оставляет пациента бездея­тельным и неизмененным, и потому столь же неспособным к сопротив­лению при всяком новом поводе к заболеванию. Аналитическое лечение требует от врача и от больного тяжелого труда, направленного на устра­нение внутренних сопротивлений. Благодаря преодолению этих сопро­тивлений душевная жизнь больного надолго изменяется, поднимается на более высокую ступень развития и остается защищенной от новых по­водов для заболевания. Эта работа по преодолению является существен­ной частью аналитического лечения, больной должен ее выполнить, а врач помогает ему в этом внушением, действующим в воспитательном смысле. Поэтому правильно говорилось, что психоаналитическое лечение является чем-то вроде довоспитания.

Надеюсь, что теперь я разъяснил вам, чем отличается наш способ терапевтического применения внушения от единственно возможного спо­соба при гипнотической терапии. А сведя внушение к перенесению, вы поймете всю капризность гипнотической терапии, бросившуюся нам в

Фрейд 3. [Основы психоаналитической терапии] 341

глаза при ее использовании, между тем как аналитическая до крайних своих пределов поддается расчету. Используя гипноз, мы зависим от спо­собности больного к перенесению, не имея возможности самим влиять на нее. Перенесение гипнотизируемого может быть негативным или, как это чаще всего бывает, амбивалентным, он может защищаться от своего пере­несения особыми установками; об этом мы ничего не знаем. В психо­анализе мы работаем над самим перенесением, устраняя то, что ему про­тиводействует, готовим себе инструмент, с помощью которого хотим ока­зывать влияние. Так перед нами открывается возможность совсем иначе использовать силу внушения; мы получаем власть над ней, не больной внушает себе то, что ему хочется, а мы руководим его внушением, насколь­ко он вообще поддается его влиянию.

Теперь вы скажете, что назовем ли мы движущую силу нашего анализа перенесением или внушением, есть все-таки опасность, что вли­яние на пациента ставит под сомнение объективную достоверность на­ших данных. То, что идет на пользу терапии, приносит вред исследова­нию. Именно это возражение чаще всего выдвигалось против психоана­лиза, и нужно сознаться, что если оно и ошибочно, его все же нельзя отвергнуть как неразумное. Но если бы оно оказалось справедливым, то психоанализ стал бы не чем иным, как особенно хорошо замаскирован­ным, особенно действенным видом суггестивного лечения, и мы могли бы несерьезно относиться ко всем его утверждениям о жизненных ус­ловиях, психической динамике, бессознательном. Так и полагают наши противники: особенно все то, что касается значимости сексуальных пе­реживаний, если и не сами эти переживания, мы, должно быть, «внуши­ли» больному, после того как подобные комбинации возникли в нашей собственной испорченной фантазии. Эти нападки легче опровергнуть ссылкой на опыт, чем с помощью теории. Тот, кто сам проводил психо­анализ, мог бесчисленное множество раз убедиться в том, что нельзя боль­ному что-либо внушить таким образом. Разумеется, его нетрудно сделать сторонником определенной теории и тем самым заставить участвовать в возможной ошибке врача. Он ведет себя при этом как всякий другой, как ученик, но этим путем можно повлиять только на его интеллект, а не на болезнь. Разрешить его конфликты и преодолеть его сопротивле­ния удается лишь в том случае, если ему предлагаются такие возмож­ные представления, которые в действительности у него имеются. Несо­ответствующие предположения врача отпадают в процессе анализа, от них следует отказаться и заменить более правильными. Тщательная тех­ника помогает предупреждать появление преждевременных успехов вну­шения, но нет опасности и в том, если такие успехи имеют место, потому что первый успех никого не удовлетворит. Анализ нельзя считать закон­ченным, пока не поняты все неясности данного случая, не заполнены пробелы в воспоминаниях, не найдены поводы к вытеснениям. В слиш­ком быстрых успехах видишь скорее помеху, чем содействие аналити-