Раздел III

ТОТАЛИТАРНАЯ НОМЕНКЛАТУРА И КЛИЕНТЕЛИЗМ

Глава 1. Социология тоталитаризма

Появление термина «тоталитаризм» (от лат. totus- весь, целый, совокупный) связано с концепциями Джентеле, Муссолини итеорией «тотального государства» Карла Шмидта, призывавшего восстановить «субстанциальное единство» нации-государства. С конца30-х годов в научной литературе Запада тоталитарными стали называть порядки в фашистской Италии, национал-социалистскойГермании и коммунистическом СССР. Можно выделить нескольконаправлений осмысления тоталитаризма как феномена XX века.

В либеральной западной политологии тоталитаризм рассматривается как особый политический режим. К.Фридрих и З.Бжезин­ский выделили шесть основных признаков, отличающих всережимы данного типа: тоталитарная идеология; единственная партия,сросшаяся с госаппаратом; организованный террор; монополия на средства коммуникации; монополия на оружие; государственныйконтроль над экономикой. Четыре признака из шести не могли су­ществовать в промышленно неразвитых обществах, то есть условиядля тоталитарной диктатуры появились в результате индустриальнойэволюции. Короче говоря, тоталитарная диктатура, поФридриху и Бжезинскому, есть «автократия, основанная на современнойтехнологии и массовой легитимизации»²⁶⁷. С этой точки зрения, главное - небывалые возможности и степень контроля со сторонытоталитарного государства, которые отличают его от традиционныхи современных автократий (в то же время, как правило, подчеркивается преемственность авторитарной политической культурыв соответствующих странах). Такая постановка вопроса чревата спорамио том, является ли контроль за индивидами со стороны тогоили иного политического режима тотальным. Например, если совет­скиерабочие пьют на работе и крадут все подряд, если в «народ­ном хозяйстве» все достается и обменивается «по блату», то можноли послесталинский СССР считать тоталитарным?

В то время как теория политического режима делает акцент на технологии и институтах власти, концепции, так или иначе связанныес марксизмом (будучи социал-демократическими или леворадикальными его интерпретациями), фокусируют социологическийанализ на самих властвующих и подвластных. Еще до «Номенкла­туры» М.Восленского и «Нового класса» М.Джиласа Лев Троцкийответ на вопрос: «Что такое СССР?»²⁶⁸, связывал с осмыслениемсоветской бюрократии. Блестящие филиппики Троцкого произвелибольшое впечатление на левых в Европе и Америке, хотя обюрократической узурпации «диктатуры пролетариата» многие теоретики и политики, например, М.Вебер и К.Каутский, предупреждали еще до большевистской революции. Слепое следование марксистскимдогматам обрекло анализ изгнанника на мифологические выводы: пока бюрократия сторожит государственную собственность, она сохраняет основу для собственной ликвидации - окрепшийрабочий класс поднимется на новую, антибюрократическую револю­цию. Троцкий, как это с ним бывало не раз, вновь обнажил «пре­дельноеоснование» марксизма, но ничего не увидел. Джилас и Восленский²⁶⁹пошли дальше: с их точки зрения, бюрократия не только узурпировала власть, но переродилась в новыйгосподствующий класс, который эксплуатирует трудящиеся массы. Рассуждая в рамках марксистской парадигмы, можно определить политэкономическое содержание господства номенклатуры как совокупную частную собственность.

Наиболее плодотворным мне представляется осмысление феноменатоталитаризма в контексте социологиимодернизации. Такой подход позволяет изучать становление и эволюцию тоталитарных социумов, рассматривая их в историко-формационном ицивилизационном измерениях. С этой точки зрения тоталитарные режимысуть реакция на кризисные перегрузки в условиях перехода к индустриальному обществу. Что касается содержания и результата такой реакции в России, то мнения по этому вопросу весьма различны, но их можно свести к нескольким основным позициям.

Позиция первая:большевистская революция есть исторический срыв, своего рода контрреформа, прервавшая противоречивую российскую модернизацию 1861-1917 гг.; сталинский социализм -это традиционное российское государственное крепостничество, лишьобряженное в марксистские одежды. Преемственность московской политической культуры и ее автократический характер подчеркивали такие западные историки и политологи, как Ричард Пайпс, Эдвард Кинан, Збигнев Бжезинский, Стефан Уайт²⁷⁰. Понятно, что такой взгляд обусловливает и пессимизм в отношенииочередной попытки российской реформации. Близка к указанной позицииконцепция А.Янова, согласно которой история российской модернизации имеет устойчивый, укорененный в структуре и культуре российского общества циклический алгоритм: от реформ к контрреформам²⁷¹. В конце 80-х годов к мысли о традиционных корнях большевизма обратились многие российские ученые и публицисты(Ю.Н.Афанасьев, Л.С.Васильев, В.И.Селюнин и др.), которые либо размышляли о традиции государственного и революционного деспотизма в духе Н.А.Бердяева²⁷², либо рассматривали советский социум как вариант азиатского способа производства²⁷³.

Позиция вторая: коммунистический режим представляет собойзигзаг на неизбежном пути модернизации России, в уродливой деспотической форме этот режим в условиях противостояния Западувынужден был решать задачи перехода к индустриальному обществу.Западные политологи Дж.Хаф, М.Левин, Б.Рубл, Ф.Стар, Г.Ла­пидус подчеркивают социальные изменения, обусловленныепроцессом модернизации: индустриализацию, урбанизацию, рост образования, новые коммуникационные технологии, вестернизированнуюмолодежную субкультуру²⁷⁴. Согласно классическим положениям западной политологии, по мере увеличения интеллектуальных и материальных ресурсов, доступ к которым получает все больше людей, в обществе растет ожидание и более широкого участия граждан в принятии политических решений, то есть экономическое развитие способствует появлению начал «гражданской культуры»²⁷⁵. С этой точки зрения горбачевская перестройка явилась (а) следствием социально-культурных изменений в советском обществе и (б) возвращением на столбовую дорогу модернизации, заложенную еще ПетромI. В отечественной литературе схожие идеи выдвинул И.М.Клямкин; указывая на проблему перехода «от индустриальной к научно-технической цивилизации», он полагает, что осуществленные в СССР индустриализация и урбанизация облегчают этот переход, устранив различия между городской и традиционной деревенской культурой²⁷⁶. К обозначенной теоретической позиции можно отнести и концепцию В.М.Виль­чека, согласно которой кризисное развитие двухформационного, «самоколониального» российского общества конца XIX - начала XX века завершилось конструктивным регрессом: квазирабский социализм в негативной форме снял противоположностьабсолютистской и госкапиталистической тенденций. По мнению Вильчека,«квазирабский социализм, чем бы он ни казался мистифицированному сознанию, объективно является аномальным, стрессированнымсостоянием общества - негативом, который не может перейти,пре­вратиться ни во что другое, как в собственную противоположность, в собственный позитив: в госкапитализм»²⁷⁷. Ряд исследователей, трактуя социализм как неклассический, аномальный,замещающий вариант модернизации, особое внимание уделяют своеобразию индустриального общества советского типа. Здесь следует отметить работы экономистов В.А.Найшуля, В.М.Широнина, П.О.Авенапо теории административного рынка, концепцию контрмодернизации авторов коллективной монографии:Модернизация: зарубежный опыт и Россия. М.,1994; а также статью В.Заславского, который, опираясь на исследования В.Лефебра и П.Хослонера, попытался определить тип государственно зависимого работника, характерного для сложившегося в СССР «традиционно-индустриального» общества²⁷⁸.

Третья позиция: советский социализм не является ни ренессансом«азиатчины», ни разновидностью индустриального общества, ни простым симбиозом традиционности с индустриализмом - речь нужно вести о совершенно особом типе социальной организации. Наиболее четко данную позицию артикулировал М.А.Чешков: «Авторы видят объективные ограничители модернизации, поставленныесоветским опытом, вплоть до отрицания важнейших черт этогопроцесса, но, к сожалению, как бы не замечают того, что и соответствующие категории познания исчерпывают здесь своюпознавательную функцию: им просто нечего делать, ибо советская реальность демонстрирует лишь подобия тех объектов, которые адекватновыражаются категориями «современность» и «традиция»²⁷⁹. В концепции Чешкова неорганическая модернизация (вестернизация XVIII в.), эволюционируя в направлении органической, так и не становится таковой, что приводит ее не к тупику, но к срыву вдухе российской исторической традиции (аналогичные явления возникали с интервалом примерно в 100 лет). Последний выливается вконтрмодернизацию, то есть отрицание и российской реформации, и российской традиционности. Продуктом и проводником контрмодернизации стал советский социализм, создавшийтехнологическую базу индустриального общества, но исключавший социетальныеи ценностные признаки модернизации. Советский социализмпредставлял собой особый тип социальной организации - тотальную общность(ТО), в которой вместо автономных сфер отношений и деятельности имелось их чисто институциональное разведение, авзамен суверенно-автономного индивида реализовался индивид какэманация целостности. Два основных образования ТО -аппаратимассапроизводителей - по своей природе изоморфны: присохранении и даже усилении социально-профессиональных различийвсе индивиды (и производители, и аппаратчики) были деперсонифицированы, обезличены. «Присвоение личных свойств массопроизводителей, их монополизация аппаратом создают отношения отчуждения между производителями и массоподобным аппаратом. Эти отношения не сводятся ни к присвоению прибавочного труда (эксплуатация), ни к отчуждению политической воли (государ­ством, властью), ни к отчуждению воли и личности производителякак условия присвоения его труда. Сущность отношенияотчуждения в ТО есть присвоение, экспроприация личностных (духовных) свойств индивидуального/надиндивидуального уровней,различными и частными сторонами которого выступают присвоение труда,воли и пр.»²⁸⁰Отсюда ясны пределы эволюции ТО, обусловленныееепринципиальной непреобразуемостьюв социум «НТРовский» (постиндустриальный), поскольку последний необходимопредполагает развитую личность. Исчерпанность развития приводит к самораспадуТО. Следовательно, переход к развитию возможен былтолько через слом советского социализма. Такой слом, осуществленный реформаторами после августа 1991 г., «действительно привел,если не к катастрофе, то к Хаосу, который тем не менее способенструктурировать Порядок»; переход к «постмодернизации» в пост­тоталитарнойРоссии и не исключен, и не гарантирован - он про­блематичен²⁸¹.

М.А.Чешков, подчеркивая особую природу тотальной общности,определяет ее отношение к современным («буржуазным») итрадиционным («добуржуазным») структурам как отрицание, не обретшее позитивности, т.е. голую негацию - в противоположностьдиалектическому отрицанию как моменту связи, моменту развития.Мне представляется, что для того типа социальной трансформации, который мы исследуем, нужна категория,которая акцентирует не только (а) отрицание наличных структур, но и (б) определенного рода преемственность, то есть (в) определенного рода - а именно,паразитарный, нетворческий - генезис нового содержания; (г) анти­историческое, разрушающее естественно-исторические формы культуры содержание новых синтетических структур. Такую трансформацию можно определить как негативный синтез. Живую диалектикуистории Гегель раскрывал через категорию снятия (Aufheben) -такого преобразования, в котором наличные формы или принципыустраняются, отрицаются, но вместе с тем удерживают свое значение как подчиненные моменты нового, более развитого целого, - так возникает новое единство на более высокой ступени развития.В противоположность снятию негативный синтез есть такое соединение наличных структур, при котором разрушаются их реальные основания, извращаются содержание и логика развития, выхолащи­ваютсятворческие исторические потенции, -превращенные формыпрежних структур и принципов становятся подчиненными моментами новойдегенеративной целостностис примитивнымсодержанием и упрощенной структурой (что не исключает и даже предполагаетоднобокое, гипертрофированное развитие определенныхсторон, как правило, связанных с внутренним контролем и внешнейагрессией). Коротко говоря, негативный синтез - это антикультура.