Глава 3. Номенклатура и массовая клиентела

Становление номенклатурной организации связано с взаимодей­ствием марксистско-ленинской партии и пролетарских масс. Как известно, марксисты полагали, что они раскрывают самосознание рабочего класса. Маркс рассматривал пролетариат не просто каксамый угнетенный и потому самый революционный класс (этим быон еще не отличался от низов прежних эпох, оставлявших более или менее глубокий «плебейский отпечаток» в истории), но как социальный субъект, способный создать общество, выходящее за буржуазный горизонт.³⁰⁶Теория о классе, воплощающем смысл истории, скоро столкнулась с действительной ограниченностью культуры и сугубо потребительских интересов индустриальных рабочих. Европейская социал-демократия, сформировавшая своеобразную оппозиционную субкультуру «рабочего класса»,постепенно изживала иллюзию исторической миссии, что способствовалоинтеграции пролетариата в гражданское общество. Иначе решали (и ставили) проблему социальной «узости» пролетариата российские неофиты марксизма. Ленин в своей знаменитой работе «Чтоделать?» (1902 г.) признавал, что спонтанная общественная активностьрабочих ограничивается борьбой за лучшие условия найма иорганизацией профсоюзов. Этот естественный «тред-юнионистский»образ деятельности совершенно не удовлетворял революционеров -они создали партию, призванную привить рабочим истинноепролетарское сознание и направить их на революционный путь. Показательно, что в дальнейшем Ленин само наличие партии профессиональных революционеров выдвигал в качестве доказательстваособых революционных потенций российского пролетариата! Такимобразом, не ограничиваясь заменой общества гипотетической обществосозидательной деятельностью рабочего класса, большевики последовательно проводилизамещение самодеятельностикласса-гегемона деятельностью партийных организаторов. Речь идет не просто о традиционном российском заговорщичестве, но о создании особого социума «пролетарского движения», о своеобразномдублированиипролетариата - формировании связанного с партией «пролетарского авангарда», который и был с точки зрениябольшевиков настоящим пролетариатом. Отчуждение социальной самодеятельности посредством создания имитирующих ее искусственныхструктур - заместителей действительных социальных субъектов - составляло сущность партии «нового типа» и ее расширенного, тоталитарного издания после октября 1917 г. - номенклатуры.³⁰⁷

Реализуя и развивая указанную внутреннюю логику, большевистская партия последовательно превращала в свои орудия, в свою внешнюю сферу все институты государственной власти и общественной самоорганизации (Советы, госаппарат, профсоюзы, кооперативы, СМИ, среднюю и высшую школу, научные и культурные общества, добровольные объединения), ликвидируя те из них, которые не поддавались «переплавке» (сельские общины, земстваи городские думы, политические партии). В результате былане только установлена монопольная власть компартии (партокра­тия), не только рос новый партийно-государственный аппарат (нео­бюрократия) - был создан особый социум «диктатуры пролетариата».Не будучи формой свободной самоорганизации для защиты ипредставительства своих интересов, этот социум вместе с тем охватывал«передовой слой рабочего класса»,черезкоторый, по выражению Ленина, осуществлялась власть (широкая рекрутация «сознательных» пролетариев в госаппарат, мобилизации рабочих в Красную армию и ВЧК, рабочие продотряды и деревенские комитеты бедноты, осуществлявшие продовольственную диктатуру), и шире - массовую пролетарскую клиентелу новой власти в городеи деревне. Внутренней формой социума «диктатуры пролетариата»стала номенклатура.

В декабре 1919 г. в низовые парторганизации была спущена директива, предписывающая создавать партийные ячейки в любой организации, учреждении или на предприятии, где работают не меньше трех коммунистов. «Три коммуниста» занимались, понятно,не политическими дискуссиями, а контролировали администрациюи состояние дел в трудовом коллективе, т.е. приобщались к выполнению властных функций. IX съезд РКП(б) рекомендовал партийныморганизациям всех уровней составить списки лиц, пригодныхдля «выдвижения». В кандидаты на выдвижение и выдвиженцы попадалине только партийцы, но и беспартийные. Системаномен­клатуры быстро совершенствовалась. В середине 20-х годов номен­клатуруцентральных органов ВКП(б) составляли трикатегории назначений. В список №1 входили должности, назначение на которые осуществлялось постановлением Политбюро ЦК; в список №2 -должности, назначение на которые осуществлял Орграспредотдел ЦК.Кроме того,осуществлялись назначения по спискам, устанавливаемым госучреждениями, но по согласованию с Орграспред­отделом ЦК - так называемая «ведомственная номенклатура» №3. По указанным спискам проходили должности не только в государственных учреждениях: административных, советских, судебных (включая и судей, и народных заседателей), - но и в «об­щественных» организациях: профсоюзах, комсомоле, всех кооперативных центрах, кооперативных банках, МОПР, Осоавиахиме и т.д.³⁰⁸Нижестоящие партийные комитеты всех уровней имели,соответственно, свою номенклатуру, которая также делилась на собственно номенклатуру парткомитета и учетно-контрольную номен­клатуру. Все позднейшие «доводки», включаякомпьютеризацию, принципиально не меняли сложившейся в 20-е годы системы.

Рассматривая феномен тоталитарной однопартийности, М.Дю­вержеотметил отличия фашистских и коммунистического монопартийных режимов.³⁰⁹Фашистские партии были закрытыми ипревращались в общества ветеранов революции. Компартия, практикуямассовые чистки, а после их отмены - индивидуальное исключение из партии, в то же время была открыта и поддерживала регулируемый рост численности; причем с конца 30-х годов возможности вступления в партию для непролетариев расширились и рост численности ускорился. Эти несходства, объясняет Дюверже,обусловлены принципиально различными концепциями. Фашистскиепартии срослись с государством (став, скорее, подчиненным элементом), осуществлявшим консервативную внутриполитическую стратегию. Коммунистическая же партия решала задачи мобилизации населения на радикальные социальные преобразования. С этимможно согласиться, но нужно подчеркнуть, что такая мобилизацияне сводилась ни к убеждению, ни к насилию, ни к традиционной комбинации кнута и пряника. Сообразно стратегической цели (замена социальной стихии научно организованным, по плануразвивающимся обществом) коммунистическая партия - через массовоечленство, официальные «непартийные» институты инеофициальную номенклатурную систему - не только присутствовалаво всех социальных ячейках, но переиначивала их по своему образу (идеологическим определениям) в искусственные структуры с превращенной логикой эволюции, лишенные внутренних потенций саморегуляции и саморазвития. Результатом таких превращений (и привычным решением проблемы недостаточной «зрелости» масс) было замещение активности (включая постоянное пресечение«неправильной» спонтанной активности) таких кастрированныхсоциальных совокупностей активностью их «передового слоя», т.е.соответствующей номенклатуры. Поэтому каждый индивид долженбыл сообразовывать с правилами номенклатурного социума своюжизненную стратегию, карьеру в любой сфере - производственной,научной, культурной, не говоря уж о политической. Номенклатурадавала не только привилегии, но и чувство разделенной ответственностиза социальный порядок, интегрируя иэксплуатируя в том числе искреннее стремление («непросветленнуюэнергию», каксказал бы Н.А.Бердяев) многих людей улучшить этот порядок. Общенародная(тоталитарная) партия (номенкла­тура) организационно, идеологически, психологическиобеспечивала особого рода всеобщую сопричастность - массовую ответственностьбезответных масс (не забудем, что и репрессии были массовыми не только по числу приговоренных, но и по числу приговаривавших к смерти:голосованием на митингах, письмами в газеты, уроками в школах и т.п.).

Организованный таким способом советский народ«сверху» представлял собой преимущественно номенклатуру, а «снизу» - преимущественномассовую клиентелу. Все ячейки тоталитарногосоциума - отдельные парторганизации и КПСС в целом, социально-профессиональные и социально-демографические совокупности тру­дящихся, ведомства и местные сообщества - были изоморфны, т.е. имели такую же структуру. Социум «советский народ» вырос из социума «диктатуры пролетариата», точнее последний, поглотив все социальное пространство, стал общенародным. Становление новой исторической общности, таким образом, было связано, во-первых, сособым типом развития пролетариата- егопревращением не в класс гражданского общества, а в массовую клиентелу«партии-государства»; во-вторых, спролетаризацией(фабрика - модель социальной организации, индустриальный труд - образец для крестьянства и интеллигенции) всего общества, превращением его вмассу трудящихся. Если Маркс полагал, что пролетариат призван ликвидировать разделение человеческой деятельности -«уничтожить труд»³¹⁰, то большевики построили «царство труда».Пролетарии-трудящиеся, как таковые (т.е. взятые как функционеры производства, а не самодеятельные участники различныхассоциативных связей: семейных, общинных, корпоративных, гражданских, культурных), исполняют заданный план деятельности изаинтересованы непосредственно лишь в достаточном и стабильномуровне потребления. При этом «диктатура пролетариата» ликвидировалаусловия свободного и самостоятельного выражения рабочими даже узкопрофессиональных и потребительских интересов, т.е. устранила саму возможность их объединения в профессиональные корпорации, удерживая рабочих в состоянии массы. Зато перед пролетариями открывались номенклатурные каналы роста: они могли реализовать свои притязания, выполняя ролипередовика, активиста-общественника и, наконец, функционера - партийного, советского, профсоюзного, комсомольского и т.п. Массовая клиентела коммунистической власти не исчерпывалась пролетариатом. В конце 20-х гг., до начала индустриализации, общая численность служащих аппарата власти и управления в СССР даже превышала число рабочих в крупной промышленности. Еще один слой госклиентелы составляли деревенские пролетарии и бедняки - 35% крестьян было освобождено от сельхозналога, - сельские аутсайдеры активно участвовали в коллективизации,раскулачивании и окончательной ликвидации общин. Но «рабочийкласс» был все-таки привилегированной клиентелой. Рабочие пользовались существенными преимуществами: потребительскими (снаб­жение через ОРСы), политическими (до 1936 г. рабочие формальноимели преимущественное избирательное право, но главное - это огромное значение анкетного пункта о соцпроисхождении дляпоступления в ВУЗ, для любой служебной карьеры), а также психологическими(как пел в одной из своих песен А.Галич: «...и о том, что я самый геройский герой, передачу охотно послушаю»). Не случайно в годы «великого перелома» конца 20-х - начала 30-хособенно активно действовала система социальных «лифтов»: рослочисло рабочих в местных и центральных Советах, рабочиепринимали активное участие в чистке госаппарата (1929-1932 гг.), одновременно шло «выдвиженчество» рабочих с производства на работув госаппарат и практиковалось даже «соцсовместительство», т.е. совмещение работы на производстве и в аппарате.³¹¹

После колхозного закрепощения крестьянства³¹² усилилось внеэкономическоепринуждение и в промышленности³¹³. Необходимым элементом административно-командной экономики была разветвленная система контроля и надзора, действовавшая в общемрежиме государственных репрессий.³¹⁴ Несанкционированная перемена места работы и жительства была донельзя затруднена, причемне только административным способом. Ведь и жилье, и снабжение необходимыми товарами работники получали на своих предприятиях. Индустриальные, транспортные и строительныенаркоматы были не просто правительственными органами, а гигантскимитрудовыми империями с особыми системами социального обеспечения; при этом «приоритетные» отрасли предоставляли некоторые льготы для своих работников. Рабочие массы, таким образом,делились на массовые клиентелы ведомств и далее - ведомственныхпредприятий. Институт прописки стал еще одним важным средствомадминистративного контроля и, что следует особо подчеркнуть, социального ранжирования.³¹⁵Едва ли не крепостная зависимостьиндивидов внешне носила анонимный, институциональный, так ска­зать, объективный характер. К тому же такая зависимость часто оборачивалась привилегией в сравнении с людьми, закрепившимися в социальной иерархии на ступеньку ниже (горожане - колхозники, жители столиц - жители малых городов, «стахановцы» - просто рабочие, работники предприятия «союзного значения» - работники непривилегированных предприятий и т.д. и т.п.).

В послесталинское время отношения «верхов» и «низов» советского народа определялись следующими главными факторами. (1) Прекращение репрессий устранило необходимый элемент мобилизационнойэкономики. (2)ДесакрализацияСталина разрушила миф, в котором коренилось массовое чувство к власти - страх-любовь. (3) Административно-командная экономика превратилась вэкономикуадминистративного торга, путем которогоопределялись народнохозяйственные приоритеты и планы. Следствием-при­чиной такой эволюции было вычленение ведомственных и местниче­скихинтересов, объединявших в борьбе за монополии-привилегии не толькономенклатурные группы, но и ихмассовые клиентелы. (4) С исходом большинства населения из сел и деревень иссякал важнейший ресурс экстенсивного развития. Наряду с демографическими последствиями войны, это определилодефицит рабочей силыв чрезвычайно трудоемкой социалистической экономике.(5) Выросла самовольная социальная мобильность и степень персо­нальной автономности: появилась возможность менять место работы,заниматься побочным трудом и даже нелегальнымпредпринимательством³¹⁶. (6) Стабилизация управленческих кадров означала,помимо прочего, закупорку номенклатурных каналов для широкоговыдвижения «представителей» масс.

Итак, с установлением всеобщего «Царства труда» стало окончательно ясно, что в нем кто-то всегда будет трудиться, а кто-то - царствовать. Деструктурированный, стрессированный мобилизациямии репрессиями социум, где все были потенциальными «выдвиженцами» (или на Олимп, или в Тартар), наконец, остыл:ставшая номенклатура и ставшая клиентела-масса приобрели инерцию устойчивых интересов. Как только «общенародное государство»перестало делать трудящимся предложения, от которых нельзя отказаться, трудящиеся, став в известных рамках хозяевами своейрабочей силы, получили ресурс для торга. При блокировании госкапиталистическойэволюции (при новых пароксизмах «обобщест­вления» и повторяющихся приливах борьбы с самовольнойэкономической активностью населения) номенклатура расплачиваласьс массами за труд и лояльность по-социалистически: гарантиейзанятости и зарплаты (с 1966 г. и в колхозах), стабильными ценами, низкой требовательностью к интенсивности и качеству труда. Этот неартикулированный«социальный контракт», особенностикоторого мы рассмотрим позже, был по существу всеобщей формой социального паразитизма, и законом его саморазвития была убывающая продуктивность. С исчерпанием естественных, демографических и природных, ресурсов и с угасанием мобилизационного импульса квазииндустриальная экономика забуксовала. Наметившийся в 50-60-х годах рост жизненного уровня прекратился, но уже в условиях городских стандартов жизни и неизбежного сравнения с «гниющим капитализмом».

Из сказанного ясно, что попытки раскрыть природу номенклатуры через категории «партия», «бюрократия», «класс» являются неудачными аналогиями. Эти определения описывают совсем иныеобъекты. Партии, например, суть форма групповой политическойконкуренции, КПСС же - это специфическая превращенная форманоменклатурной организации.³¹⁷ Отличия «крупной и средней номенклатуры» от «крупной и средней буржуазии»³¹⁸тоже вполнеочевидны: конституирование по признаку власти, а не частной собственности; иерархическая, а не горизонтально-ассоциативная инфраструктура; навязывание индустриальному производству собственной логики, а не деятельность, сообразная логике индустриальногопроизводства.

Теперь относительно бюрократии. Под последней принято пони­матьспециализированный аппарат управления и профессионально занятую в нем социальную группу. Номенклатура широко использовала бюрократический инструментарий, ее ядро и внутренние сферы организованы какаппарат. Но если бюрократическая страта - образование принципиально частичное, вторичное и подчиненное суверену (будь то венчающий сословную организациюмонарх или общество в лице своих представителей), то номенклатуране только сама является верховной властью, но переделываетпо своему образу и подобию все общество. Организационным принципомбюрократии выступаетспециализация(сообразно логике предмета деятельности). Принцип внутренней организации номенклатуры -замещение самодеятельности(и, следовательно, нарушение предметной логики), наоборот, ведет кдублированию: социальных субъектов, функций, аппаратов, правил. «Беспартий­ные» ячейки социалистического общества замещаются парторганизациями, номенклатурный отбор замещает выборы депутатов в Советы. Но дублирование пронизывает и саму пирамидууправления: исполкомы замещают советы (в которых президиумы уже под­менилиработу депутатов); соответствующие партийные комитеты дублируют работу исполкомов. На самом верху Секретариат ЦКдублирует работу Совмина (кроме того, функции Совета Министровво многом дублируются Президиумом Совмина).³¹⁹Следует подчеркнуть, что в Конституции и законах СССР определялся инойпорядок выборности и назначения, подотчетности и подконтрольности властей, - однако конституционный порядок оставался фикцией,точнее, описанием официального ритуала, прикрывающего действительностьвласти. Деятельность собственно партийных структур подчинялась тем же правилам: формальные нормы определялисьУставом КПСС, а действительный порядок был закреплен обычаем.Номинально руководящий орган партии - Центральный Комитет - реально представлял собой все ту же номенклатуру, определяемую Политбюро, вернее, наиболее влиятельными его членами. Но и Политбюро не являлось единственным верховным органом. Ещев 1919 г., наряду с Политбюро, было создано Оргбюро ЦК, при этоморганизационной и кадровой работой, наряду с Оргбюро, занималсяСекретариат ЦК; в дальнейшем закрепилось дуальное строение партийной верхушки: Политбюро и Секретариат. В Секретариатесуществовала формально подчеркнутая градация секретарей, членыПолитбюро обладали формально равным статусом, но на деле у каждого было свое место во властной иерархии. Таким образом, вотличие от бюрократической, внутренняя организация номенклатурыосновывалась на многократном дублировании функций имнимом юридизме, когда нормы письменного права существовали, нодействительный порядок определялся не ими, а номенклатурным обычаем. За этими функциональными отличиями стоит принципиальноеразличие в генезисе-сущности двух образований. Бюрократия выступала, как подчеркивал М.Вебер, носителем рациональности, имманентно свойственной буржуазному обществу. Номенклатура,будучи продуктом и средством негативного синтеза, приняла бюрократическую форму, но устранила культурные и структурные основания рациональности. Даже широкие заимствования индустриальныхтехнологий для ВПК, обусловившие растущий управленческий технократизм, были подчинены идео-логике номенклатуры.

В литературе неоднократно проводились параллели между номенклатурой и системой власти-собственности в традиционных обществах. Действительно, можно выделить довольно много сближений, причем не внешних, а содержательных: нерасчлененность власти, собственности, идеологии; синкретизм номенклатурного управления - от хлебопашества до стихосложения; извлечениефункционерами номенклатуры не прибавочной стоимости, но прибавочногопрестижа; обычай подарков вождю и обмена дарами. Однако, как отмечалось, в советском социуме (за исключением,кажется, Центральной Азии и Кавказа) тоталитарный тигель переплавил самые основы традиционализма. Социалистический возвратный синкретизместь кажимость, которая скрывает (иобнаруживает) негативный синтез. При всей схожести, феномены тоталитарнойноменклатуры и традиционной власти-собственности имеютразличное содержание. Явно ретроспективное определение «власть-собственность» имеет в виду, так сказать, натуральный социум с характерной для него слиянностью персонального и социального, социального и ландшафтного, различных сторон социального.По­лярность структуры такого социума повторяет природную полярностьИнь и Янь. Сколь бы многоэтажна ни была надобщиннаяполитическая организация, она подобна естественно растущему кри­сталлу. Верхняя, точнее центральная, варна аккумулирует общинную, родовую, племенную, этническую мощь, самость. Кастеизациятрадиционного социума может консервировать его на очень длительное время (его внутреннее время не осевое, а цикличное). Иное дело - номенклатура, возникшая как реакция намодернизацию и ее замещение. Обоснованием тоталитарной власти выступаетне традиция, а идеологический проект. Реализация коммунистического проекта направила энергию взрыва не столько на внешнюю, сколько на внутреннюю агрессию, на самопожирание нации. Номенклатура, устраняя и замещая традиционные и гражданско-правовые структуры, как было показано, не аккумулировала, не монополизировала их самость, а разрушала ее. Кругиноменклатуры есть круги отчуждения (замещения) самости. Поэтому номен­клатураоказывается формой, пожирающей содержание, - черной дырой истории. Она принципиально не консервативна, ибо разрушительна. Энергия коммунитас, которой питалась партийная завязь номенклатуры, быстро иссякла - созданный как средство и тело коммунизма Аппарат черпал энергию в переплавке общества, сжигая его богатые ресурсы. Отказ от новых изданий революцииускорил энтропию партии-государства. Едва став собой, номенклатураначала распадаться. Попытки же очеловечить социализм: полупризнать право индивидов на частную жизнь, автономность семьи, собственную логику науки и культуры - еще разобнаружили несовместимость естественного человеческого самовыраженияи саморазвития с основами бытия/сознания номенклатуры, химеричность собственного ее содержания. Но эта химера превращала в себя весь социум, поэтому распад номенклатуры грозит обернуться распадом социума, на котором она паразитировала.