Глава 2. Патронат и гражданство

Присмотримся к героям «гомеровского века». Как правило, это представители знатных родов, так называемые «лучшие», они же -«жирные» и «пожиратели даров» (Гесиод), выступающие вождямивоенно-торговых предприятий⁹⁹. Набеги, торговля, имущественноерасслоение, подхлестывая друг друга, размывали традиционную родо-племенную структуру. Аристократические семьи, и до этого державшиеся сплоченными и многочисленными группами, обра­стают все более широким окружением из родственников, друзей, домашней челяди, задолжавших общинников. Поднимающаяся ко­лонизационно-военная аристократия подминает власть басилевса и стариковского совета, выхолащивает и оттесняет народную сходку.¹⁰⁰Все это характерно для Афин и других полисов, втянутых в морскую колонизацию. Наоборот, закрытая спартанская община сохранила патриархальные родовые порядки и «пренебрежение к семейному началу» (Виппер), не давшие развиться частному патронату. Эскорт греческого вождя составляли, с одной стороны, друзья-соратники, а с другой - зависимые и подневольные люди(здесь не идет речь о рабах). Связи вассально-дружинные и сеньориальныееще совмещены в тесном кругу, различаясь скорее неинституционально, а именно характером личных отношений. Однако, несмотря на широкое распространение личной зависимости ипокровительства, растаскивания общины на персональные патронатыв Древней Греции не произошло. Основой расцвета полиса стала егоэгалитаризация(при любых формах правления), стимулируемая глубоким чувством солидарности граждан. В отличие отСпарты с ее военным аскетизмом и кастеизацией узкого слоя равноправных, в Афинах запрещение долгового рабства, прекращение ростовщической практики в сельском хозяйстве и свободном ремесле основывались как раз на росте и обогащении полиса, на развитиитоварного производства.¹⁰¹ Социальный компромисс, достигнутый приСолоне, и политические реформы Клисфена уравняли демос в правах со знатью. Демократизация власти, переселенческое движение, активная социальная политика и распространение рабского труда привели к значительному сокращению деревенской бедноты - наемники-граждане в классическую эпоху были исключением.¹⁰²В литературе высказывалось мнение, что результатом означенных процессов стало отсутствие отношений типа клиентелы в Древней Греции.¹⁰³Действительно, такой своеобразной крепы общины-госу­дарства, каковой в латинской цивитас выступала клиентела, вгреческом полисе не было. Это однако вовсе не означает отсутствияклиентарных отношений. Ведь сама полисная демократизация проходилаблагодаря «союзу честолюбия и нищеты против знати» (А.Боннар), когда члены аристократических родов, возглавляяодну из народных групп («партий»), устанавливали режим «попу­лярной монархии» (Виппер). По авторитетному мнению Г.С.Кнабе,бесспорен «факт существования в Греции, как и в Риме, наряду спрочими социальными микромножествами, также сообществ, которые собирались вокруг аристократических лидеров и оказывали импомощь в достижении их политических целей. Демосфен сравнивал политические группировки в Афинах с симмориями, в каждойиз которых господствует «гегемон», т.е. самый богатый и сильный, а еще триста человек готовы кричать ему в лад...»¹⁰⁴В демократических полисах бывшие аристократические дружины, с их обязательными пирами, постепенно маргинализировались, нозанимались отнюдь не только дебошами: участники гетерий поддерживалидруг друга на суде и выборах, активно использовали правочастного обвинения для судебного преследования противников. С упадкомполисных форм общежития в эпоху эллинизма возможности и значение частного патроната возросли - но уже на основе синтезааристократической традиции Эллады и царской традиции Востока.

Если для Греции были характерны патронатные группировки, восходившие к дружине военного вождя (и далее к архаическим «мужским союзам»), то в Риме преобладали социальные микрогруппы семейно-родового происхождения. Их прообразом была фамилия, ядро которой состояло из кровных родственников, а периферия изклиентов, т.е. лиц, зависящих от «отца семейства». Т.Момзен называл клиентов полусвободными-полузависимыми, вюридическом плане сближая их с рабами, - клиентами были чужеземцы, принятые под покровительство рода, их потомки, а такжевольноотпущенники.¹⁰⁵ И.Л.Маяк полагает, что возникновение клиентелы«было результатом расслоения внутри gentes, а также между gentes»¹⁰⁶, так что первыми клиентами были обедневшие родичи. Сначала выявились сословные различия внутриpopulusмеждупатрициями и клиентами, а затем началось формирование классов-сословий патрициев и плебеев.¹⁰⁷Автор исследования по историидолгового вопроса в архаическом Риме Л.Л.Кофанов, соглашаясь свыводами английского коллеги А.Уотсона, подчеркивает юридиче­скую независимость и правоспособность клиентов: последние быливправе участвовать в выборах, заключать любые юридические сделки, выступали в суде в качестве истцов и ответчиков, а также коллективными поручителями своего патрона.¹⁰⁸Все эти права и,главное, право на выделение участка общинной земли переселенец, деградировавший соплеменник, незаконнорожденный или вольноотпущенникполучали, становясь младшим членом рода и принимая имя его главы. Связь патрона и вступившего в семью клиента была священной - преступление ее влекло сакральную кару, чтобыло закреплено даже в «законах XII таблиц», одна из статей которых (VIII, 21) гласила: «Патрон, обманувший своего клиента,да будет проклят». В царском и раннереспубликанском Риме клиентыпредставляли собой значительную группу, служившую, поопределению С.И.Ковалева, «главной социальной опорой патрициев»¹⁰⁹ в их противостоянии растущему плебсу¹¹⁰.

Итак, клиентела, будучи частной зависимостью, выступала и важнейшим элементом организации родов, соединением коих составлялось римское государство. В результате последующего ослаб­лениясакральных родовых связей, в частности закрепления права патронов и клиентов на взаимные имущественные притязания, а с другой стороны, отмены долгового рабства и включения плебеев в составcivitas(установления военного порядка гоплитов, по М.Ве­беру) - то есть в результате расширения доступа к экономическими политико-административным ресурсам - патронат потерял значение конституирующего социум института. Клиентела заняла место в ряду разнообразных микрогрупп: общинных, соседских, амикальных, составлявших для римлян «универсальную стихию существования» (Кнабе). Подобные объединения могли входить в административно-правовую структуру государства (фамилия, сельская община, квартальные коллегии в городах, коллегии жрецовофициальных культов) либо быть сугубо частными (дружескими, земляческими, культовыми) кружками. Хотя в литературе принято от­делять частные сообщества от официальных, - отмечает Г.С.Кнабе, -«суть дела - во всяком случае социологическая и социально-психо­логическая- состоит как раз в том, что частные и общественныефункции в них обычно нераздельны»¹¹¹. Амикальные и клиентельныесвязи составляли «инфраструктуру» римской политики: от «партий» республиканского периода до совета принцепса в эпоху Империи. М.Вебер, подчеркивавший большую роль клиентелы во все периоды римской истории, связывал ее с патримониальной ор­ганизацией господствующего слоя и государственного управления: «В Риме в значительно большей степени, чем в любом античномполисе, господство сохраняли, вновь захватив его после временного поражения, знатные роды ярко выраженного феодального типа».При этом в положении клиентов оказывались не только отдельныелюди. «Победоносный полководец брал под свою защиту союзныегорода и страны, и этот патронат сохранялся в его роде. Так клиентамирода Клавдиев были Спарта и Пергам, иные фамилии имели клиентами другие города, принимали их послов и представляли в сенате их интересы. Нигде в мире отдельные, формально частные фамилии не обладали таким патронатом. Таким образом, задолго до возникновения монархий частные лица уже обладали властью, которой обычно располагают только монархи».¹¹²

Форму традиционной патрон-клиентной связи принимали и складывавшиеся в поздней Римской империи отношения колоната. Таким образом, клиентела эволюционировала, приспособляясь к новой ситуации, которую определяли уже формальные отношения собственности, постепенно теснившие позднеантичные неформальные отношения лиц¹¹³. Частное покровительство использовалось клиентами-колонами прежде всего для укрывательства от налогов. Правительство, борясь с антифискальными проявлениями «неправед­ных патронатов», постаралось интегрировать функцию защитника города, пага или села, издавна выполнявшуюся «могуществен­ными»; из числа последних стали избирать официального патрона,который утверждался префектом претория и формально императором. Так в результате развития имперской бюрократии,древней традиции патроната и общеантичных порядков самоуправлениявозник новый институт -дефенсор плебса.¹¹⁴При всей своей противоречивости этот политический опыт античности весьма важен:Республика может интегрировать частные патронаты, лишь эффективно выполняя функцию гражданской защиты, - чтобы цивилизоватьпатронат, нужно укреплять гражданство.

Эволюция патроната (в том числе института дефенсора) отличалась существенными особенностями на Западе и на Востоке Империи. Западные патроцинии имели сильно выраженный партикулярныйхарактер; здесь чувствовалось влияние «кельтскойклиентелы»¹¹⁵, тон задавали крупные земельные магнаты; по мере ослабления централизованного контроля дефенсоры теряли значение, статусколонов снижался до крепостного. Варварское право, незнавшее зависимости от места жительства, превратило последних всельских сервов. На Востоке институциональный и культурный контекст был иной - административно-полисный. Синтез позднеимперских порядков, традиций восточных деспотий и греческогоправа определил византийский вариант эволюции крепостного праваи феодализма.

В средиземноморском ареале патрон-клиентные отношения всегда были едва ли не главным элементом любого цивилизационногоорнамента. Однако логической завершенности их развитие достигло, конечно, в европейском феодализме. Атрибуты феодализма: доминиум (соединение власти, собственности и управления),вассальная иерархия (примирение-борьба центробежных и центростре­мительных политических сил), сеньория (сочетание землевладельческихправ господина и наследственных держателей) - хорошо известны, но от этого не менее удивительны. Всякий социум противоречив, средневековый - воистину парадоксален. Привычныесловосочетания «феодальное государство», «расщепленная собственность»суть оксюмороны. А ведь к списку фундаментальных противоречий нужно еще прибавить конфликтную природу соседской общины, противоположность светского мира и церковного клира, совмещение «воинствующего» коллективизма с яркиминдивидуализмом рыцарского (да и не только) этоса... Картину не прояснялипопытки описать и понять средневековье посредством рационалистических категорий экономического детерминизма. Как указал М.Блок, «было бы совершенно неверным видеть в отношениях сеньора и его подданных только экономическую сторону, как бы важна она ни была. Сеньор является господином, а не только руководителемпредприятия. Он располагает по отношению к своим держателям политической властью, набирает из них в случае надобности свои вооруженные силы, а в качестве компенсации распространяет на них свое покровительство...»¹¹⁶Таким образом, М.Блок трактовал феодализм, прежде всего, как систему связей личной зависимости, сделав акцент на древности и спонтанности их происхождения. Продолжая дело создателя «школы Анналов»,А.Я.Гуревич выявил органическую связь традиционного индивида, точнее большой семьи, с землей-отчиной и показал, что владение, присвоение и дарение в раннефеодальную эпоху означали не возможность отчуждения, а ту или иную комбинацию межличных отношений, укорененных в родстве и племенной принадлежности. С такой точки зрения генезис феодализма предстает не как сумма экспроприации мелких земельных собственников и королевских земельных раздач феодалам, а как сочетание апроприации -подчинения свободных общинников магнатам и пожалований королевскимслугам в виде даней и кормлений, - то есть не как переделсобственности, а как установление и разделение личного господстванад людьми. При этом, «личный характер в средние века имели нетолько общественные отношения, но и отношения политические: публичная власть принимала форму частноправового отношения, при котором подданные государя оказывались наположении его вассалов, а самая власть приобретала характер патримониальный».¹¹⁷

Европейское средневековье - динамичная, кризисная эпоха сменысоциально-групповых форм жизнедеятельности человека: происходитраспад родов и больших семей, трансформируются общинные связи; с другой стороны, наблюдается рост отношений террито­риально-соседских, отношений господства и подчинения, а затем - становление коммунальных союзов, развитие территориально-по­литических связей. Патронат выступал продуктом и одновременнофактором этой грандиозной трансформации, опосредующим звеноммежду слабеющими родо-племенными структурами (плюс распадающимисяпозднеантичными институтами) и европейскими нациями. Если античная клиентела вождей-аристократов была подчинена общинно-городскому порядку или встраивалась в выросшие на его основе более широкие политические формы, то королевская дружина сама стала политической формой раздробленного и смешанного общества. Дело однако не сводится к форме политической власти - так же как оно не сводится к землевладению. Скажем, вВизантии, где имперская власть контролировала развитие крупногоземлевладения и формирование зависимого крестьянства, «этот контрольв целом оказался фактором, обусловившим не ускорение, азамедление темпов развития феодализма в империи»¹¹⁸. В Скандинавииже - европейском регионе, географически и социальнонаиболее удаленном от памятников античности, становлению крупногоземлевладения и феодальной пирамиды препятствовала жизнестойкость свободных общин. Но во всех ареалах становящейся Европыпатримониальное господство магнатов, более или менее зависимыхот центральной власти, было основной формой защиты и покровительства, в которых нуждались отнюдь не только бесправные и обездоленные. В формуле В.А.Закса - «Как в социальном, так и в юридическом плане для средневекового норвежца все обществоделилось на три части: его сторонников, противников и «нейтраль­ныхлюдей» - норвежца может заменить любой европеец.Тогдашний житель Европы «для сохранения правоспособности не мог полагатьсяна публичные институты, а должен был искать поддер­жки у какого-либо могущественного человека или коллектива».¹¹⁹Поэтому патронат можно назвать, используя выражение МарселяМосса, «тотальным социальным фактом» средневековья. И феодал,и крестьянин, как подчеркивает Ж. Ле Гофф, были «людьми сеньора», хотя для одного это слово имело благородное значение, а для другого - уничижительное. Внутри сельской общины «несколько домохозяев - чаще всего ими были богатые крестьяне, но иногдапросто потомки наиболее уважаемых родов - господствовали в общине, решая ее дела к своей выгоде»¹²⁰. В городах власть также сосредоточивалась в руках могущественных знатных семей¹²¹- их господство Ле Гофф назвал даже «городским эквивалентом феодальной тирании». По образцу патроната христиане выстраивали свои сакральные связи с небесными заступниками во главе сГосподом¹²². Показательно, что Петрарка - автор не только стихов, но, по мнению Л.М.Баткина, самого статуса писателя как частноголица - этот статус, собственно, выдумал, вообразил (создал образ):«Это ведь не могло означать тогда возможности обойтись не толькобез места в сословной иерархии, не только без конкретной службы(скажем, на содержании у коммуны или в качестве чьего-либо придворного и т.п.) - но и вовсе безо всякого высокого покровительства и защиты»¹²³.

Сказанное выше согласуется с известным тезисом о том, что патрон-клиентные связи крепнут, когда официальные социально-политические институты слабы и не обеспечивают людям устойчивой, безопасной социальной обстановки¹²⁴. Но здесь нужно добавить: частные союзы защиты и покровительства в определенных условиях могут стать институционализированной формой управления - и не только в локальных, но в обширных и сложных социальных пространствах - беря на себя определенные функции институтов публичной власти или даже полностью их замещая. Такое гипертрофированное развитие получил патронат всредневековой Европе. На Западе, подчеркнем это особо, патронат был нетолько результатом кризиса традиционной организации, но формой, в которой шел поиск нового синтеза. Противоречивое становлениеновоевропейской социальности, отраженное и концептуализированное Э.Дюркгеймом в категориидифференциации, исторически шло через развитие (и преодоление-снятие) связей патримониального господства и защиты. Однакочерезеще не означаетблагодаря. Средневековое общество - даже самое раннее и бедное - былосложной комбинацией различных социальных порядков: сеньория,вассалитет, королевская власть, церковь, соседская община, город.Сами патронатные формы - будь то феодальная клятва или сеньориальныйобычай - могли деградировать до султанизма (М.Вебер) и крепостничества, а могли ограничивать произвол и развиватькультуру договора. Возможности таких разных эволюций заложеныв природе патрон-клиентных отношений, а стало быть факт реализациитой или иной из них нуждается в дополнительных объяснениях. Контекст оказывается важнее.