Конституция РФ

Как философское понятие «русская идея» вошло в русскую культуру во второй половине XIX в. — его обосновал В.С. Соловьев в работах «Россия и вселенская церковь» и «История и будущность теократии». Понятие русской идеи было использовано Соловьевым для всесторонней характеристики русского самосознания, государственности и культуры. Никакого национального самолюбования, эгоцентризма или «официальной народности» в работах Соловьева не было. Однако, «русская идея» была сформулирована Соловьевым, однозначно, как идея религиозная, которая мыслилась, прежде всего, как воплощение религиозно обусловленного характера русского народа, народа православного. Другой представитель русской философской мысли — Г.П. Федотов, в сочинении «О национальном покаянии» писал: «Восстановление России, мыслимой как национальное и культурное единство, невозможно без восстановления в ней христианства, без возвращения ее к христианству как основе ее душевно-духовного мира. При всякой иной — даже христианской, но не православной — религии это будет уже не Россия. Без религии это не нация, а человеческое месиво, глина, из которой можно лепить все что угодно…»52.

Висторическом прошлом стержнем «русской идеи» выступало представление о богоизбраннической миссии русского народа и связанный с этим представлением тезис, что только русский народ — носитель подлинно христианских ценностей. В крайних своих проявлениях эта идея трансформировалась в изоляционистскую позицию; согласно ей, «русский мир» должен отгородиться от всего нерусского окружения. Именно наличие изоляционистских позиций в истолковании «русской идеи» вызывают опасения

втом, что попытки выработки и принятия единой для всех граждан России общенациональной идеи на мононациональной основе, равно как и попытки формирования этой идеи на моноконфессиональной (православной) основе будут чрезвычайно опасны. Некоторым исследователям и политическим деятелям представляется, что идея русского национал-патриотизма в союзе с православием не только не будет способствовать интеграции россиян, но, напротив, расколет общество по национальному и вероисповедному признакам и будет способствовать разжиганию национально-религиозных конфликтов.

Вдействительности руководство РПЦ и проправославно ориентированные публицисты в большинстве своем не выступают сегодня сторонниками радикальных мононациональных программ. В центре их внимания находится категория «соборность», выступающая, с одной стороны, как методологический принцип все той же «русской идеи», с другой — как сама универсальная общенациональная идея.

Предлагаемая русским православием соборность в социальном плане означает возможность решать социально значимые проблемы на коллек-

52 Федотов Г.П. О национальном покаянии. М., 1990. С. 14.

421

Конституция и доктрины России современным взглядом

тивистских началах. В истории России соборный принцип находил конкретное воплощение в деятельности таких социальных и политических институтов, как городское вече, сельский сход, казачий круг и даже Советы. В богословском плане под соборностью понимается интеграция земного и небесного, единение христиан ради достижения согласия в земных делах, а также глобальный комплекс взаимосвязей и отношений: человек — природа, человек — нация, человек — личное «Я». По убеждению идеологов православия, соборность вошла в образ жизни русского народа, стала существенным компонентом национальной цивилизации и воплотилась в традицию. По убеждению сторонников соборности, именно демократизм общинного уклада Руси определил психологию нашего народа. Хотя социализм во многом извратил соборные начала и психологические черты россиян, т. к. был западным материалистическим учением и строился безбожниками, однако соборность и в этих условиях получила свое выражение в ряде хорошо организованных предприятий, в бесплатном образовании и медицинской помощи и т. д. Поскольку же кардинальные принципы русской соборности — взаимная духовная любовь, единство свободных людей, свободных национальных культур — не были соблюдены, а напротив, официально подавлялись, коммунистический строй в конечном итоге рухнул.

Православная соборность в современной интерпретации предстает как кардинальная социально-политическая ценность, способная обеспечить консолидацию российского общества. Реализация принципов соборности в социальной сфере, по мнению сторонников этой идеи, может способствовать межэтническому согласию, диалогу культур различных народов. Признавая общность таких ценностей, как единство страны, а также ряд традиций, обеспечивающих целостность русского народа и других этносов России, соборность допускает и множественность, т. е. разнообразие культурных, семейно-бытовых и прочих традиций народов, составляющих это единство. Следовательно, соборность противостоит как тоталитаризму, нивелирующему национальные традиции, так и национализму, стремящемуся обособить этносы России, противопоставить их друг другу.

Многие светские религиоведы и богословы указывают на то, что ценности, заложенные в идее православной соборности, созвучны многим идеям ислама — второй по численности верующих религии в России. Для исламского мира также всегда был важен своеобразный религиозный коллективизм, принадлежность к умме — сообществу правоверных. Как в православии, так и в исламе четко проводится мысль о приоритете духовных ценностей над материальными. Обе религии одинаково не приемлют индивидуализм, неизбежно вырождающийся в эгоизм. Указанные точки соприкосновения, а также тот факт, что Россия исторически развивалась как симбиоз, прежде всего, православных славян и тюркоязычных мусульман, объективно превращают принцип соборности в фактор межнационального диалога и согласия.

422

Следует отметить, однако, что у идеи православной соборности имеется и довольно мощная оппозиция. Признавая, что заложенные в соборном принципе идеи гармонии и терпимости на протяжении всей истории России способствовали смягчению нравов и межличностных отношений, ряд религиоведов, философов и политологов в то же время отмечает, что названные характеристики относятся лишь к высшим проявлениям национального духа и самосознания. По их мнению, соборность как духовно-нравственный принцип вовсе не имманентен национальному сознанию и национальному бытию современных россиян. На уровне повседневного бытия то, что многие богословы и светские авторы принимают за проявления соборности, в действительности есть лишенный духовных оснований инфантилистский коллективизм.

Сторонники соборности видят в ней мощный потенциал, способный вывести нашу страну даже из экономического кризиса. Речь идет о так называемой «соборной экономике», которая, по мнению своих сторонников, предполагает: плодотворное взаимодействие различных экономический укладов, государственного и частного секторов хозяйства, возрождение артели, казачьего уклада и других, традиционных для нашей страны форм хозяйствования, а в конечном итоге — восстановление экономической независимости России и единого общероссийского рынка.

Представляется, что в своем целостном виде — религиозном и одновременно социально-политическом — православная соборность может служить основной возрождения России, однако даже и отдельные элементы соборности (прежде всего ее духовно-нравственные ценности) могут способствовать гармонизации общественной жизни. Думается, что в современной России прагматическое стремление к более совершенному социальному порядку должно быть дополнено соборным согласием относительно основных ценностных ориентаций национального бытия.

В истории страны светские власти всегда стремились использовать общественный авторитет РПЦ, вовлекая ее в те или иные политические процессы. С другой стороны, сама церковь нередко боролась за приоритет над светской властью, используя свое духовное влияние на массы. Своеобразие отношений Российского государства и православной церкви в истории страны, так или иначе, и сегодня сказывается на политической и этнополитической культуре наших граждан. В свою очередь, РПЦ, основываясь на том, что на протяжении веков православие было господствующей религией России, что культура страны формировалась в тесной связи с ним, постоянно высказывает мысль об особой роли данной конфессии в жизни общества, а также на необходимости проведения со стороны руководства Российской Федерации протекционистской политики в отношении Русской православной церкви.

Тезис о возможности православия преодолеть социальные и межнациональные распри в стране имеет соответствующую теоретическую базу: во-

423

Конституция и доктрины России современным взглядом

первых, церковь может это сделать потому, что она всегда смотрит дальше и выше сиюминутных интересов; во-вторых, русское православие имеет огромный опыт деятельности на евразийском пространстве, оно оказало огромное влияние на этническое самосознание всех населяющих страну народов, в силу чего оно и сегодня может обеспечить идеологическую основу политической интеграции, а также целостность и монолитность Российской Федерации.

Несмотря на стремление быть вне политики, РПЦ сегодня активно вовлечена в политику. Большинство современных проповедей священнослужителей этой церкви актуализированы, пастыри обращаются к политической и этнополитической ситуации в стране. Актуальность проповеднической и иной деятельности церкви, являющейся ответом на вызовы времени, позволяет некоторым авторам говорить, что в настоящий период у некоторых священнослужителей (как высших иерархов, так и приходских) якобы наблюдается тенденция перерастания идей о своеобразии русского народа в идеи крайне националистические. Однако на самом деле опасность проповеди националистических идеалов прекрасно осознается православной церковью, т. к. эти идеалы резонируют в межконфессиональные отношения и, наоборот, напряженность межконфессиональных отношений оказывает влияние на межнациональные отношения.

Вопрос «что есть Россия?» задается многими за рубежом и в самой стране. Русские националисты отказываются признать новую геополитическую реальность и хотят восстановить Советский Союз или Российскую империю. Нерусские националисты, придерживающиеся сепаратистского сценария, внедряют идеологию и политические лозунги типа «Татарстан — это не Россия».

Представляется, что главным препятствием для России стать стабильным государством является не сама реальность ее этнической мозаичности, а подлинный «пожар в умах», насаждаемый социальными инженерами в менталитет и язык по проблемам этничности и межэтнических отношений.

Государства определяются, прежде всего, территориями и гражданством, а также конституционно-правовой системой. Только широко разделяемые ценности, символы и принимаемый общественный порядок могут обеспечить низовую (базовую) легитимацию и делают государство жизнеспособным. Верхушечные договоренности, декларации властей и даже международное признание не являются достаточными для создания государства-нации. Все постсоветские государства находятся сейчас на пути этого нациестроительства с различной степенью успеха, и Российская Федерация не среди первых в этом историческом соревновании. Для этого есть ряд причин.

Во-первых, Россия наследовала почти все противоречия нациестроительства от прошлых эпох. Процесс внедрения формулы гражданского на-

424

ционализма в общественное сознание в виде идеи «отечества» или «народа» начался в XVIII веке при двух монархах — Петре I и Екатерине II. Многие выдающиеся деятели культуры, как историк Н.М. Карамзин, ученый М.В. Ломоносов, поэт А.С. Пушкин, были среди первых интеллектуалов, пытавшихся внедрить в обществе понятие российского народа, т. е. нации в ее западном смысле. Эти элитарные усилия в конечном итоге вылились в либеральные дебаты конца XIX — начала ХХ веков о российской или русской нации, рассматриваемой большинством влиятельных мыслителей (например, Петр Струве или ранний Бердяев) как «все, кто участвует в русской культуре». Два слова «русская» и «российская» чаще использовались как синонимы и не заключали в себе отчетливого этнического содержания.

Интеллектуальные дебаты о русской/российской нации остались слитным проектом, и нет достаточных свидетельств, что эта форма самосознания обрела доминирующий характер на уровне той или иной этнокультурной общности, что позволяло бы определять эту общность как нацию, а не как реально существующий, но все же «молчаливый» культурный комплекс. Эти дискуссии о нации имели огромное значение, ибо именно с них начинается процесс конструирования наций, охватывая затем с распространением массового образования, печати и утверждением светских государств рядовых членов общности или же вызывая к жизни саму эту общность.

Процесс конструирования гражданской нации в России к началу ХХ века остался незавершенным, как он не был к тому времени завершен и в остальной части мира. Важно отметить, что у этих усилий уже тогда были мощные оппоненты и альтернативные проекты. Само орфографическое смешение «русская» — «российская» нация отражало доминирующий статус русского языка и культуры, даже если элита (правящий нобилитет и интеллектуалы) были далеко не всегда этническими русскими. Эта имплицитная проекция на все российское население русского этнического компонента встречала сопротивление со стороны растущих элит нерусских национальностей (финны, поляки, татары, грузины и другие), среди которых формулируются собственные проекты нациестроительства. Иногда даже монархия стимулировала эти усилия, как это было в случае с Финляндией, когда политически было важно нейтрализовать притязания Швеции на эту территорию.

Радикальные демократы нашего времени в Центре и этнонационалисты периферии решительно отвергли доктрину «советского народа» как часть коммунистического наследия. Однако сейчас становится все более очевидным, что Советская власть во многом преуспела в создании такого феномена, как «новая общность» с ее определенной «господствующей идеей». После распада СССР эта общность демонстрирует себя не только в тесно связанных экономиках и еще охраняемых внешних границах, но также и в мощных культурных символах и ценностях, в глубоких человеческих и профессиональных связях на индивидуальном и коллективном уровнях, даже

425

Конституция и доктрины России современным взглядом

в поведенческих нормах и в восприятиях внешнего мира. Это общее содержание прошлого социального пространства отражается и в системе коммуникации элит, сохраняющих в нем глубокие интересы, а также во всем огромном культурном капитале, который крайне трудно разделить или элиминировать. Поэтому потребуется определенное историческое время, чтобы этот капитал обесценился или, возможно, трансформировался и даже был частично сохранен, как, например, в случае с таким мощным средством модернизации и коммуникации, как русский язык.

Но имперское и советское наследия не могут отменяться декретами: они должны быть заменены новыми лояльностями, новыми разделяемыми символами и ценностями. Эти чувства и институты представляют собою неотъемлемую часть современных сообществ и служат важным элементом легитимности власти, если последнюю понимать более широко — как способность определять социальное пространство других.

Манифестные проявления этнического фактора в постсоветском общественно-политическом пространстве представляют собою не просто реакцию на репрессии и дискриминацию в отношении недоминирующих этнических групп. Это также и результат целенаправленных усилий со стороны Советского государства по созданию престижных институтов внутренних национально-государственных образований и их этнических элит. Начиная с политики «коренизации» 1920-х — начала 1930-х годов, и особенно в 1960–1980-е гг., нерусские национальности совершили разительный прорыв в области образования и социальной мобильности. К моменту последней советской переписи населения (1989 г.) доля лиц с высшим образованием, особенно с учеными степенями, среди титульных народов союзных

имногих автономных республик была выше среднесоюзного уровня и заметно выше по сравнению с русскими, проживавшими в этих республиках. Так, например, в Якутии на 1000 человек в возрасте 15 лет и старше среди якутов приходилось 140 человек с высшим и незаконченным высшим образованием, среди русских — 128 человек. В Бурятии и Калмыкии эти показатели еще больше в пользу титульных национальностей. Примерно такая же ситуация и по республикам Поволжья53.

Вусловиях унитарного государства и централизованного неэффективного хозяйствования, когда инициаторами и исполнителями политической

иэкономической воли выступали от имени Центра преимущественно представители русской и украинской национальностей, для многих образованных нерусских сложилась ситуация завышенных социальных ожиданий и неудовлетворенности положением «своих» народов в «собственных» республиках. Политическая либерализация и надежды на ослабление Центра

53 См.: Тишков В.А. Доклад на межрегиональной научно-практической конференции «Укрепление взаимосвязей народов Урала и Поволжья и проблемы национальной регио-

нальной политики». Оренбург, 1999. С. 29.

426

позволили им начать борьбу за доступ к ресурсам и к власти, успешно мобилизовав массовое сознание и осуществив политическую организацию.

Внастоящий момент почти во всех республиках, кроме Карелии, Коми, Хакассии и, возможно, Удмуртии, политическая власть уверенно контролируется местными этническими элитами, даже если титульная национальность не составляет в них большинства населения. Так, в той же Якутии якуты, составляя 34% населения, имеют 69% должностей в правительственных структурах. Даже в Адыгее, где адыгейцев меньше 30% населения, они полностью контролируют правящие структуры. В рамках советской доктрины национальной государственности эта ситуация представляется некой нормой, но она крайне уязвима перед лицом развивающегося рынка политической демократии и противоречит провозглашенному принципу равенства всех прав граждан независимо от их национальности. Национализм титульных национальностей проявляется не только в стремлении узурпировать власть в пользу «своей» группы, но и в эмоциональной агитации за «национальное возрождение». Под которым подразумевается обычно возврат к некой утраченной норме, будь это «историческая территория», «справедливые границы», «гармония с природой», «душа и память народа», «вековые традиции», «народная религия» и сочиненные археологами, историками, этнографами, писателями и журналистами мифы. Национализм склонен идеализировать прошлое собственного народа как цепь славных деяний и великих культурных достижений, а также страданий и несправедливостей, совершенных по отношению к нему другими народами. Происходившие и происходящие повсеместно в мире процессы колонизации территорий, экспансии государств, войны, культурные взаимодействия, в том числе в форме ассимиляции или интеграции культур, трактуются этническими предпринимателями как злонамеренные действия одного народа («захватчика», «колонизатора») по отношению к другим. В России таким народом представляются русские, хотя в колонизации ее территорий и в культурной ассимиляции активно участвовали представители многих, особенно многочисленных народов (украинцы, татары, якуты). Этнический национализм конструирует культурные, социальные и другие различия и противоречия между группами там и тогда, где и когда их не было, особенно на уровне массовых контактов.

Вцелом этническая ситуация в Российской Федерации остается достаточно сложной. Болезненные реальности в виде этнических политических коалиций и раскола населения по этнонациональному признаку — это уже присутствует в стране. Следует упомянуть, что среди части западных политиков и экспертов продолжает сохраняться инерция холодной войны.

Вразной форме они поставляют аргументы и поддержку в пользу идеи, что, возможно, Россия остается слишком великой и имперской в контексте мировой геополитики и частных этнических интересов.

427

Конституция и доктрины России современным взглядом

Все сказанное приводит нас к некоторым выводам. Попытки создания «общенациональной идеи» как системы официально признанных идеологических постулатов, определяющих принципы государственной политики, не приведут к позитивному результату, если будут основаны на моноконфессиональной или мононациональной основе. Официально провозглашенный перевес одной из наций, религий, или одного из типов мировоззрений, следует признать чреватым расколом общества по национальному и вероисповедному признакам. В связи с этим термин «национальная идея» для обозначения идеи единения народов Российской Федерации является неприменимым для ситуации России, поскольку на ее пространстве нет единственной, только одной нации. Речь должна идти о государственной идее.

Основная идея («государственная идея», «державная идея»), которая объективно может лежать в основе современного государственного строительства России, должна быть светской. Именно в таком виде она в настоящий момент формализуется в текстах президентских выступлений, комментирующих основные этапы развития страны. Основные параметры задач ближайших этапов государственного строительства оглашаются Президентом Российской Федерации в ежегодных посланиях Законодательному Собранию РФ, которые и носят характер официальной государственной программы, в том числе в области идеологии. Реализуемые Правительством РФ национальные проекты конкретизируют направления воплощения основных государственных идей.

Однако, национальная идея как форма выражения самосознания основного, державного, государство образующего, русского народа, имеет полное право на существование. Формализованное ее подтверждение в текстах может произойти и без участия официальных властных структур, силами других общественных институтов. И здесь велика роль Русской православной церкви, поскольку она обладает самым мощным потенциалом и общественным авторитетом для выполнения этой задачи. Национальная русская идея, основанная на православном мироотношении, изначально не содержит в себе ограничительных, изоляционистских моментов, устремлена к единению всех народов на основе признания равных прав и возможностей на пути к духовному совершенствованию. Сверхзадачей русского народа и всех его православных братьев, согласно русской идее, является достижение такого состояния общественного устройства, когда будут исключены все пороки и недостатки прежнего социального и экономического развития в рамках пространства, близких к мировым. Православный принцип соборности уже сейчас может стать основой межконфессионального и межэтнического диалога.

428

Государственная идеология как доктрина

Перуанский С.С. (Москва)

В политике не может быть честной

иполезной практической деятельности без ясно определенной теории

ируководящей цели.

М.Бакунин

Согласно БСЭ, «идеология — система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели (программы) социальной деятельности, направленной на закрепление или изменение (развитие) данных общественных отношений». Главным недостатком этого определения является то, что система описывается через перечисление ее элементов, а не через указание системообразующего принципа, который и делает систему системой. Другой недостаток (с точки зрения нашей задачи) состоит в том, что здесь определяется идеология вообще (класса, партии и т. д.), а не государственная идеология.

Предложенное определение роднит идеологию с мировоззрением, что

иподтверждает БСЭ: «Понятие «мировоззрение» соотносится с понятием «идеология», но они не совпадают. По своему содержанию мировоззрение шире идеологии. Идеология охватывает лишь ту часть мировоззрения, которая ориентирована на социальные явления и классовые отношения». Однако понятия «государственное мировоззрение» не существует. Поэтому понятие «государственная идеология» требует конкретизации, которая отграничила бы идеологию от мировоззрения.

Для установления системообразующего принципа идеологии сравним между собой две идеологии, широко обсуждавшиеся в недавнем прошлом: буржуазную и социалистическую. Их коренное отличие состоит в том, что они базируются на разных формах собственности. В основе систем взглядов

иидей, составляющих разные идеологии, лежат разные формы собственности. Поэтому государственная идеология — это принцип управления собственностью, принятый в данном государстве. Может показаться, что

это определение неоправданно сужает понятие идеологии и не охватывает ее традиционное понимание как системы взглядов и идей. Но государственная идеология — понятие многослойное. Принцип управления собственностью пронизывает все сферы общественной жизни и бытует не только в правовых нормах, но и в газетных статьях, теле — и радиопередачах и т. д.

429

Конституция и доктрины России современным взглядом

Газетные полосы, минуты эфирного времени, страницы журналов и книг — это тоже собственность, и государство прямо или косвенно управляет ей с не меньшей заботливостью, чем лицензированием предпринимательской деятельности.

Доктрина, по БСЭ, это «учение, научная или философская теория, политическая система, (например, военная доктрина) или нормативная формула». Очевидно, что оформление государственной идеологии как доктрины должно содержать формулировку принципа управления собственностью в виде нормативной формулы. Однако доктрина и в смысле «учения, научной или философской теории» имеет прямое отношение к государственной идеологии как ее теоретическая основа. Таким образом, при научном подходе к управлению обществом, государственная идеология должна быть доктриной во всех смыслах этого слова.

Но все концепции государственной идеологии будут схоластическими рассуждениями, если не различать официально провозглашаемую идеологическую доктрину и реальную государственную идеологию. Смысл идеологической доктрины царизма можно передать словами: «за веру, царя и отечество», а его реальную идеологию народ выразил в пословице «кто у власти, тот и у сласти». Заметим: народная мудрость сформулировала реальную государственную идеологию в виде принципа управления собственностью. Реальная государственная идеология представляет собой объективно обусловленное политико-экономическое движение. Это движение выражает, во-первых, эволюцию самого идеологического принципа, диктуемую его внутренней логикой. Во-вторых, это развитие общественных отношений, которое объективно, независимо от воли людей обусловлено фактическим принципом управления собственностью. История показала, что принцип управления собственностью, которым фактически руководствовался царизм, имеет тенденцию к возрастанию заложенного в нем неравенства, причем происходит обнищание народных масс и ослабление власти. Н. Бердяев писал: «Разложение императорской России началось давно. Ко времени революции старый режим совершено разложился, исчерпался и выдохся54». Таким образом, реальная государственная идеология складывалась в государствах в ходе исторического процесса стихийно, а не как сознательно воплощаемая доктрина; идеология как доктрина представляет собой официально провозглашаемую идеологию.

Общеизвестно, что в СССР официальная идеология называлась марксистко-ленинской и ориентировала людей на построение светлого будущего. Идеология внушала: если настоящее не очень светлое, то это надо пережить ради будущего. Соответственно при планировании экономической деятельности приоритет отдавался производству средств производства, а жилищное строительство, медицина, образование, культура

54 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1997. С. 362.

430