pd5_sait

М.Т. Майстровская

Фрагменты экспозиции на «ЭКСПО-74» в Спокане (США)

120

рудольф кликс и экспозиционный дизайн

Проект советского павильона на «ЭКСПО-67» в Монреале, Канада

Макет планировки национальной выставки в Лондоне. 1979

121

М.Т. Майстровская

122

как я проектировал суда на подводных крыльях

О.П. Фролов

История отечественного дизайна — это не только знаковые вещи, которые служат вехами, приметами времени. Это не только утопические, авангардные для своей эпохи проекты, обреченные на то, что они не будут реально воплощены. История отечественного дизайна — это в первую очередь люди, которые создавали их в условиях, мало приспособленных для творчества. Они соединяют знаковые вещи, утопические проекты и никуда не ушедшее время.

Один из таких людей — Олег Петрович Фролов. Он родился в 1928 году в Кизляре, на Северном Кавказе. В 1958 году с отличием окончил ЛВХПУ им. В.И. Мухиной. Потом переехал в Горький, теперь вновь Нижний Новгород. Работал в проектной организации при городском «совнархозе», затем в конструкторском бюро Ростислава Евгеньевича Алексеева, где разрабатывали новые типы судов на подводных крыльях и ракетопланы, преподавал основы дизайна, писал статьи и книги.

Я хорошо помню защиту кандидатской диссертации Фролова в московской «Строгановке». Шел 1972 год, и идеи технической эстетики казались освежающим бризом в тогдашней художественной жизни... Но диссертационный стиль как раньше, так и сейчас искусственно усложнен и малоинтересен для неподготовленного читателя. Работа Фролова называлась «Основные проблемы художественного конструирования судов на подводных крыльях». В ней было много нужных, правильных, хотя и сложных для восприятия умозаключений. Но всю эту тяжесть компенсировали иллюстрации с легкими судами, скользящими по воде и над водой, искрящимися от поднимаемых ими брызг.

С той поры прошло много времени. Фролова стали все чаще просить рассказать о жизни, учебе, работе. То же сделали и мы, получив в ответ довольно большую рукопись, переполненную мельчайшими подробностями экстремального быта, увиденного глазами художника и мастерового человека. Самое трудное было сократить ее до необходимых размеров. Поэтому она предлагается в виде нескольких фрагментов с сохранением авторского стиля.

Составитель

124

как я проектировал суда на подводных крыльях

Детство в Кизляре

Родился я в городе Кизляре, на Северном Кавказе, в Дагестане. Надо полагать, что родился в плохое десятилетие двадцатого века — 17 марта 1928 года, когда Советская страна страдала от голода, ссылок и расстрелов. В то же время оно было хорошим, поскольку многих моих современников в дальнейшем научило понимать жизненно важные ценности через постоянно нас окружающую среду бедности и бесправия. Среду, которая учила переносить трудности и в ответ на это формировать сознание сверстников с надеждой на лучшее, в которое верили и стремились к нему.

В домашнем архиве нашлась сохранившаяся фотография семьи моего деда, Николая Кособрюхова. Она отличается от современных фотографий однотонным мягким коричневым цветом. Ее замятые временем углы дышат началом века. На лицевой стороне видна именная виньетка фотографа. На фотографии на кресле братьев Тонет с гордой осанкой сидит дед. Его моложавую голову украшает лихая папаха. На нем черкеска с газырями и знаками отличия. Кинжал на поясе, увенчанный серебряными рельефными наконечниками и бляшками. На ногах мягкие, почти без подошвы сапоги, скорее похожие на кожаные чулки, чем на сапоги. Его одежда воина-казака практически не отличается от воина-абрека, чеченца. Такова была форма кубанских, терских и сунженских казаков. Рядом на фотографии бабушка Даша в светлом платке, в длинной, темного цвета пышной юбке и белой, плотно прилегающей к талии кофте с пышными «фонариками» в верхней части обтягивающих руки рукавов. На коленях тетя Варя, которой исполнился годик. Между родителями несколько смущенная, одетая почти по-взрослому, прислонившись к дедушке, стоит моя мама. Ей было 6 лет. Бабушка — миловидная, добрая, кроткая женщина. Перенесла в своей семейной жизни многие тяжелые дни утраты. Из 13 родившихся детей выжили только двое, мама и тетя Варя. Смотрю на фотографию, она как рок. На ней две девочки. Именно им судьбой было предначертано жить. Судьба не единственный раз по жизни сопровождала с иронией тетю Варю. В возрасте 16 лет какое-то время она жила у нас. Однажды, как обычно, к нам зашла пятнадцатилетняя соседка по квартире. Дочь милиционера. В ее руках был револьвер. Шутя, она направила револьвер на сверстницу с сидящим на коленях малышом. Не заметила, что он заряжен. Раздался выстрел. Пуля обожгла кожу на моей голове и навылет чуть выше сердца поразила тетю Варю. Судьба. Ей удалось выжить после тяжелого ранения.

Деда Николая Кособрюхова мне не удалось видеть, он рано оставил этот мир. В свое время под его началом была сотня исправных казаков, хорошо вооруженных и обученных всадников. В моменты военных действий они в рядах терского казачества отстаивали священные границы России. Между военными действиями дед содержал почту, имея почтовых лошадей и кучеров, доставляющих почту и проезжающих людей из Грозного в Кизляр. Из обычных житейских рассказов о нем запомнилось его отношение к самолечению. Когда у него появлялись боли в области живота, а это бывало часто, он в гостевой комнате кувыркался через голову, ориентируя свои кульбиты почему-то в сторону Востока. И действительно, ему помогало такое лечение. Нередко бывая в Кизляре по своим делам, встречаясь с образованной городской публикой, он решил дать образование и свом дочерям. Без сомнений моя мама была отправлена в Кизляр жить в семье своей дальней богатой родственницы и учиться в гимназии. Она была прилежной ученицей. Окончив гимназию после революции, была принята на работу в кизлярскую неполную среднюю школу № 2 учительницей начальных классов. Свою трудовую деятельность до выхода на пенсию посвятила младшим школьникам. Она проработала в школе № 2 почти до пенсии. За трудовые достижения и многолетнюю работу Советское правительство наградило ее орденом «Знак Почета».

125

О.П. Фролов

Отец, Фролов Петр Иванович, родился в 1898 году, в селе Раздолье, примерно в 40 км северо-восточнее Кизляра, в крестьянской зажиточной семье со строгими нравами. В те дальние времена вслед за людом, двинувшим из Центральной России к ее южным границам, которое исторически образовало казачье сообщество, прибыло и мужицкое сословие. Прибывшие крестьянские семьи селились под прикрытием казаков, за спиной станиц вдоль государственной границы. Таким образом, в глубине России недалеко от станиц выстраивались русские села. Они врастали в структуру издавна существующих аулов на степной равнине с северной стороны Кавказа у начала бескрайней калмыцкой степи. Раздолье. У каждого, кто слышал название этого села, создается по названию и его образ. Он безошибочен. По сути, на фоне ковыльной взволнованной ветром серебристой степи село Раздолье выглядело как оазис. Оно утопало в зелени фруктовых деревьев и виноградников. Каждая семья владела участком земли под огород, фруктовый сад и виноградник. На улицах села среди аккуратно высаженных тутовых деревьев и акаций выстроены добротные деревянные дома на высоких деревянных основаниях. От дома к дому соседа возводился внушительный забор из досок, который венчался крепко сколоченными постоянно закрытыми воротами с калиткой. Признак защищенности от какого-либо недруга. Вдоль стены дома, обращенной во двор, протянулась галерея-балкон. Галерея, обогнув дом, выходит на его лицевую сторону, т.е. на улицу. К противоположному торцу фасада примыкает большое жилое помещение, хозяйственная комната, в которой проходят практически все житейские функции. В этом довольно просторном помещении большое место занимает русская печь. Вдоль стены от печи широкой плоскостью на уровне колен до самой двери раскинулись полати со сложенными в углу одеялами и подушкам. Обычно в этой комнате спали, готовили пищу, ели, а в холодное время года занимались еще и хозяйственными делами. Находясь почти на уровне земли, помещение имеет одну дверь для сообщения с двором, другая дверь находится на другом уровне, через которую можно подняться несколькими ступеньками в дом. Все пространство дома занимает одна или две комнаты. Интерьер комнаты торжественно украшается всякими безделушками. Кровати покрыты кружевными накидками. На кроватях столбом подобно пирамидам выстроены вверх семь подушек, постепенно уменьшаясь размером к потолку. На кроватях спали родители или гости, а чаще на них вообще не спали. Своеобразно украшенные кровати, вероятно, играют в доме декоративную роль, показывая домовитость и богатство семьи. Дом с пристроем отделен стеной, имеющей широкую дверь во второй двор, т.е. в деловой двор, в котором совершаются основные хозяйственные работы. За деловым двором следует третий двор, в нем находятся сельскохозяйственный инвентарь, привязь для лошади, телега, хлев и отведенные места для остальной живности. Этот двор имеет выход на другую улицу и называется базом. Я не раз бывал в доме моего деда Ивана, который в дальнейшем перешел по наследству к тете Фене, старшей сестре моего отца. Ее строгий характер уживался с добротой, которой она одаривала окружающих. Это была удивительно стойкая женщина к невзгодам. Ранняя смерть мужа, а затем старшей дочери и трехлетнего внука от менингита не сломили ее. У моей бабушки Маши Моисеевны родилось 11 детей, из которых продолжали свой жизненный путь три сына и две дочери. Обстановка своеобразного интерьера в доме тети Фени, аура среды трех в ряд построенных дворов со всем скарбом, слившиеся в единое хозяйство, вызвали во мне какие-то ассоциации, которые исподволь сформировали желание нарисовать (спроектировать) и изготовить прялку своей конструкции. Вечерами и в свободное время занимался изготовлением деталей так и не завершенной до конца прялки.

Мой отец был старшим в семье. В предреволюционные годы он проходил военную службу в городе Ревель, ныне Таллин. Прослужив в царской армии, по воз-

126

как я проектировал суда на подводных крыльях

вращении домой принимал участие в революционном движении в городе Кизляре. Будучи милиционером, защищал революционные завоевания от «белых», «зеленых», банд Зелимхана Гушмазакиева. На захваченных территориях отступающие к Крыму деникинцы осуществляли террор: массовые казни, насилия и грабежи. Однажды в Кизляр зашли белогвардейские отряды. Они были беспощадны к населению, присоединившемуся к революционному движению. Стали вылавливать большевиков и милиционеров. Арестованных вели к центру города на допрос в здание городского правления. Среди арестованных был и мой отец. Задержанные милиционеры под конвоем проходили мимо одноэтажного дома. Как и многие дома, дом был построен на деревянных сваях с просветом между полом и землей. Не во всех домах просвет обшивался декоративными досками. На ходу, заметив, что идущий сзади белогвардеец отвлекся на мгновение, мой отец, делая вид, что хочет высморкаться, ложным движением руки, в которой были носовой платок и кошелек с документами, незаметно для охранников удачно бросил его в просвет под домом. После короткого допроса в здании городского правления на перилах лестницы, ведущей на второй этаж, всем, кто поддерживал Советскую власть, рубили головы. Эта же беспощадная участь ожидала и группу арестованных, в которой был мой отец. Поскольку при допросе его не выдали товарищи, и у него не оказалось документов, его страшно избили. Он потерял сознание. Очнулся от боли. Один из палачей у всех на глазах вырезал у отца шашкой обе ягодицы. Остальным товарищам на окровавленных перилах белогвардейцы отрубили головы. Физическая боль и сильное нервное потрясение через несколько лет пагубно сказались на его здоровье. После установления Советской власти отец окончил курсы счетоводов, и последние годы работал главным бухгалтером в райпотребсоюзе.

Родители мои поженились в 1924 году. До этого отец оставил первую жену в селе Раздолье. Она была крупной, дородной женщиной. Родила крепкого малыша, которого назвали Клавдием. Он совсем маленьким был навсегда принят старшим братом в нашу семью. Участие отца в революционном движении оставило непоправимый след на его здоровье. Однажды на работе с ним произошел припадок эклампсии. Это случилось, когда моей сестре Кларе было 2 года, мне — 4, брату Юрию — 6, а старшему брату Клавдию — 12 лет. Врачи запретили ему заниматься умственной работой, определив пожизненно вторую группу инвалидности. Так отец был обречен на возможность заниматься только физическим трудом. Первое время жили на мамину зарплату, учительницы неполной средней школы. Жили бедно. Семья состояла из 7 человек: родители, четверо детей и бабушка Даша.

Население Северного Кавказа, как и всей страны, жило впроголодь. Местное начальство разрешило горожанам пользоваться землей. Каждый год весной для предприятий и учреждений в разных местах пригорода выделялись участки окультуренной земли под огороды. Нарезали участки земли инвалидам, как и всем трудящимся, по 7 соток. Отцу как инвалиду 7 соток и маме от школы 7 соток. Мы ежегодно занимались огородничеством. Принадлежащие нам участки земли каждый год выделялись в разных местах на расстоянии 4 — 6 км от города. С ранней весны на выделенных участках копошились люди, вскапывая землю вручную лопатами каждый 7 своих соток. Отец постепенно осваивал уроки охоты и рыбалки. Стали держать корову. Годы учебы в неполной средней школе № 2 плохо уложились в мою память.

Учился, прямо сказать, неважно. Моя первая учительница не могла до конца понять моего отношения к освоению знаний и особенно моего поведения в классе. Не удался ростом. Постоянно болел. Был слабеньким, но подвижным, вертлявым, беспокойным. Не мог сидеть спокойно за партой.

Помнятся годы перед Великой Отечественной войной, когда мне было 12 — 14 лет. Старший брат Клавдий, бросив школу, пошел в семнадцатилетнем воз-

127

О.П. Фролов

расте работать учеником-токарем на предприятие, которое странно называлось «Вод-район». Жители города Кизляра исторически селились на левом берегу Терека, который являлся естественной защитой от набегов недругов. «Водрайон» было единственное предприятие на правом берегу реки, созданное местной властью после революции. Связь между строениями, расположенными на разных берегах, осуществлялась переправой, которая представляла собой жиденький, на деревянных столбах мостик шириной в две доски. В одном из трех строений на правом берегу раздавался шум обрабатываемого металла на токарных станках. Рядом пыхтел локомобиль. От вращающегося шкива локомобиля поднималась вверх ременная передача на главную ось, закрепленную под самым потолком цеха. На оси насажены шкивы, от которых, в свою очередь, наклонно сбегают вниз ременные передачи к каждому токарному станку. Вся эта система заполняла пространство цеха причудливым переплетением ременных передач, шлепающих стыками на шкивах. В ответ им шумели станки, на которых визжали под напором резцов обрабатываемые детали. Вся эта система вращающихся колес, шкивов, осей, ремней сконцентрировала нарушающий все нормативы грохот. Мне казалось, что не только строение, но и земля при подходе к нему трясется. Тем не менее подолгу стоял у дышащего паром монстра-локомобиля. Он по-детски был мне интересным. Машина произвела на меня запоминающееся впечатление. Чтобы завести паровую машину, двое или трое рабочих раскручивали громадное колесо-маховик. Придавали ему начальное движение. Старший брат Клавдий настолько был сильным юношей, что иногда один запускал тяжелый маховик.

В детские годы, чтобы занять наше свободное время, отец в письменном столе выделил каждому по ящику с бумагой и карандашами. Устраивали конкурсы на лучший рисунок. Мои рисунки получались лучшими. На школьных ежегодных выставках детского творчества города награждался грамотами за первое место.

Когда мне исполнилось 13 лет, мы всей семьей 22 июня 1941 года в городском саду смотрели представление заезжей цирковой труппы. Вдруг шквал, ливень. Мокрые, под струями южного дождя бежим дружно и весело домой. При виде у радиоузла толпы останавливаемся. Люди с ужасом на лицах, молча и сосредоточенно сквозь шум ливня прислушиваются к голосу из репродуктора о варварском нарушении границы Советского Союза немецкими оккупантами. Лил сильный дождь, а там далеко шла грозной поступью Великая Отечественная война.

Сколько смертей. Сколько людского горя. Фронт быстро накатывался на предгорье Кавказа. В один из солнечных дней с южной стороны на город медленно надвигается черная туча. Стало днем темнеть. Мы, мальчишки, обычно считали чердачные помещения близ стоящих домов своей вотчиной, своей территорией. Забравшись на крышу одного из домов, который был нашим наблюдательным пунктом, вместо обычной великолепной панорамы заснеженных Кавказских гор мы увидели черную тучу, зловеще ползущую со стороны Грозного. Перед нами развернулся вид, вызвавший непонятную тревогу. Сзади небо, наполненное лучами солнечного света, впереди наползающая туча, чернея все больше и больше, обволакивая смоляной темнотой притихший город. Воздух как бы спрессовался, стал плотным, наполняясь запахом горящей нефти. Горели грозненские Новые промыслы. Черная туча, принесенная ветром с запада, предвещала приближение фронта. Немцы уже совсем близко. Первый страх, нависший над городом, был страх войны, которая несла смерть. Он еще больше усилился при впервые услышанном ночью незнакомом гуле пролетающих высоко над городом немецких бомбардировщиков. Гул со зловещим ритмом неравномерности отличался от звука наших самолетов. Специфический, издаваемый немецкими бомбардировщиками, и сейчас мог бы узнать его среди других звуков. Немецкие бомбардировщики проводили свои полеты по ночам. Для усиления страха у населения немецкие пилоты бро-

128