В) Стилизация тела: фигура

Художники-портретисты, исповедовавшие реализм, всегда старались в своих работах увековечить красоту какого-то конкретного тела, отвечающего по их представлениям тем или иным эстетическим критериям. При этом сами эти критерии были во многом расплывчатыми, и поэтому они не оказывали сколько-нибудь серьезного влияния на содержание работы. Портретный образ со всеми привходящими в него моментами манеры и стиля, присущими хорошему мастеру, неизменно оставался правдивым изображением некой изначальной идеи, некоего первообраза, сохраняющего в себе самодостаточность и, следовательно, непреходящую ценность. В век “технической воспроизводимости произведения искусства” ситуация изменилась⁶¹. Красота уже не увековечивается. Но это не значит, что ее перестают ценить. Просто теперь красоту моделируют, выделывают как бы по некой выкройке. Теперь красота — это серийно производимое изделие. Вместо правдивых изображений сначала появились точные репродукции изображений, а затем отпала и сама потребность в репродуцировании, поскольку возникла возможность перевернуть с ног на голову саму схему отношений между копией и первообразом.

Этот переворот мы впервые обнаруживаем в феномене топ-модели, особом роде подобия, которое вырвалось из подчинения у реального образа и стало его производящей причиной. Пространством существования топ-модели является экран, обложка цветного журнала, постер, подиум модельного агентства, где модели проявляют свои качества порождающих причин. Коренной смысл этих моделей состоит в том, чтобы побуждать остальные тела искать красоту для себя, приводя к сознанию, что “подлинностью” обладает только модель. Их влияние на протяжении большей части ХХ века заключалось в том, чтобы выполнять функции категоризации и стилизации других индивидов, задавать для них специфические правила “прочтения” и навязывать определенные логики поведения. Эти профессиональные топ-модели (актеры, спортсмены, манекенщицы, эстрадные исполнители, даже политики) сделались подлинным звездами небес, бросающими свет на остальной мир, или, скорее уж, формами, преобразующими с радостью отзывающуюся материю. Формулой целой эпохи, безусловно, следовало бы считать многоголосые призывы к поиску собственной индивидуальности. И этот поиск велся, но всегда уже по заранее заданной схеме. Индивидуальность должна была быть проекцией той или иной модели. “Быть собой” значило исповедывать тот или иной стиль, походить на ту или иную базовую модель. Разъясняя эту ситуацию, Тоффлер пишет применительно к 1970 году: “В путанице конфликтующей морали, в путанице, созданной перевыборами, наиболее властный, наиболее полезный суперпродукт — это организующий принцип чьей-либо жизни. Это то, что предлагает жизненный стиль”⁶². В своей книге “Футурошок” Тоффлер называет целый ряд личностей, ответственных за создание наиболее расхожих на Западе жизненных стилей, акцентируя внимание на их вклад в популяризацию тех или иных типов одежды, аксессуаров, жестов, сленга и т. д.

В восьмидесятые и девяностые годы ХХ века время профессиональных моделей стало подходить к концу. Оставаясь, по-прежнему, звездами на недосягаемо высоком небосводе популярной культуры, он тем не менее словно бы растворились среди великого множества новых форм и стилей, которые произрастают теперь уже не только сверху, но и снизу, и отовсюду. В известном смысле слова топ-моделями оказались практически все. К участию в телерекламных роликах начали привлекать практически людей с улицы. Стилизация стала широчайшим явлением, что приводит к сложности следовать прежним категоризациям, которые еще удавались даже десяток лет назад.

Особенностью новейшей эпохи с ее универсальным распространением воли к стилю оказалось то, что стилизация затронула даже тело. Пришли времена боди-арт и боди-стайл. Это очень тонко почувствовал Бодрийяр, разбирающий феномен моды. “Ныне уже само тело как таковое, со своей идентичностью, полом, социальным статусом, сделалось материалом для моды, а одежда составляет лишь его частный случай”⁶³.

Уже в восьмидесятые годы при несложном историческом наблюдении легко было бы выявить по всему Западу целые легионы тел а ля Арнольд Шварценеггер: короткая стрижка, мускулистые плечи, мощная грудь и бедра, бицепсы, едва не превосходящие размером голову — это тела целого поколения культуристов, “крепких ребят с улицы”, бандитов, бойцов специальных подразделений; тела а ля Мик Джаггер: волосы словно “метелка для смахивания пыли”⁶⁴, глаза, закрытые очками, покрытые татуировкой руки — они относятся к молодежным субкультурам, объединенным вокруг рок-музыки, легких наркотиков, агрессивно-маскулинного секса; тела а ля очередная суперзвезда “Плейбоя”, скажем, Памела Андерсон: неразличимо смазливое личико, грива выкрашенных волос, бюст, превышающий размеры грудной клетки, узкие бедра, подтянутый зад — неизбежная принадлежность девчушек, осаждающих пороги модельных агентств и конкурсов красоты, клубных стриптизерш, представительниц высшего среднего класса и т. д. Теперь и такая категоризация оказывается затруднительной. Разнообразие телесных стилей и стилевых тел разрастается, но все-таки основные требования, предъявляемые к телесно стилизованному образу, еще вполне можно представить.

Стильное тело обрамляется контурами фигуры. В фигуре стилизация тела находит свое завершение. Фигуры могут быть привлекательными и отталкивающими, стройными и расплывшимися, долговязыми и приземистыми, складными и нескладными, поджарыми и толстыми, — все эти и другие характеристики для фигуры объединяет одно: они апеллируют к сексуальной трактовке телесной формы. Это становится еще более очевидным, если вспомнить, что в старой физиогномике со времен Аристотеля человеческие тела и фигуры, мужские и женские, сравнивались с животными⁶⁵. Современная консумеристская герменевтика фигуры отступилась от прежнего языка и заговорила о сексапильности (sex-appeal), применяя это понятие чаще для аттестации женских фигур, чем мужских, но все же не отметая и этой возможности. Во всяком случае, теперь принято сравнивать фигуры с мужским и женским началом, а не с зоологическими персонажами.

Фигура — это эффект линий и контуров, описывающих и огибающих рельефы тела, его выпуклости и вогнутости, его ландшафт и сложение. Линия спины и шеи, покатости плеч и бедер, округлости груди и ягодиц, извилистые контуры брюшного пресса, ровности и неровности коленей, профиль лица и осанка, — все эти величины подвижны и не имеют абсолютного выражения. Бессмысленно даже говорить о каких-то “вайтлс”. Дело сводится только умению подгонять одно под другое, или, как и всегда, к пропорциям. Но искусство построить пропорциональное тело еще не все. Его требуется еще и подать, представить как шедевр для обозрения. Вот почему фигура — это не формальная величина, а производная от нее. Фигура должна оживать, пребывать в движении. Поэтому бодибилдеры и стриптизеры, культуристки и актрисы театра ню обязательно должны танцевать. Конкурсы красоты — мужской и женской, размножившиеся по всему послевоенному Западу, превратились в такие площадки, где стилизовать тела, подавать фигуры стало занятием не только профессионалов, но и всех желающих.

Фигуру бросают в лицо многочисленной публике, ей кичатся, ее славословят. Фигуры возводят в ранг родовой доблести, зная, что ее нельзя передать по наследству. Из фигуры делают фетиш, не менее значимый, чем кожа. Чтобы ее отличить от других, стремятся усилить ее параметры, акцентировать ее изгибы. Идут споры: у кого самая узкая талия, у кого самый огромный бицепс, чья шея шире в обхвате, чья грудь выше. Война мощей и живых реликвий. Война всех против всех, раздуваемая цветными журналами и телевидением.