Акт второй

Сиена выглядит как в конце первого акта. Части собачьего трупа по-прежнему валяются вокруг, рядом с письменным столом — тот же флаг со свастикой. Повсюду разбросана детская одежда, обувь и игрушки. Магда ходит по сцене и подбирает разбросанные детские вещи, тща­тельно раскладывает их на диване, для каждого ребенка по отдельнос­ти. Геббельс сидит между скрещенных ног Гитлера - Будды и курит. Куклы генералов болтаются прямо над полом, будто на ветру. Агасфер Эвиг притаскивает колья и мотки колючей проволоки. Йозеф и Михаэль поднимают флаг и церемониально складывают его. Сумеречная, унылая атмосфера.

Агасфер Эвиг. Печальное мгновение, до чего же печальное! Трясущийся фюрер прощается со своими секретаршами, вручает им капсулы с цианистым калием и оправдывает­ся, что не может сделать им более приятный прощальный подарок. О трагический закат власти! Приказ расстреливать всех, кто вывесит из окон белые флаги. Нероновский при­каз уничтожить все, что хоть как-то могло быть полезно врагу. Последний железный крест мальчишкам из гитле-рюгенда. Вервольфы ковыляют в ночи. А чудо-оружие по-прежнему не готово. Генералы в поисках солдат вывора­чивают свои карманы и постепенно теряют охоту воевать. Только один все еше поет старую песню.

Магда. Если б хоть Хельга аккуратно складывала свои веши!

Геббельс (обращаясь к статуе). Кольцо вокруг вас, мой фю­рер, сомкнуто. Легион грядущего, который жаждет через от­чаяние и муки пройти страшный путь до конца!

Михаэль (идет к статуе, обследует ее; вдохновенно). Пусть даже наступит день, когда все рухнет. Мы не рухнем. Пусть даже наступит час, когда чернь вокруг вас будет брызгать слю­ной, горланить и истошно орать «Распни его!»; мы будем стоять железной стеной, и возглашать, и петь «Осанна!». Вокруг вас останется фаланга последних, которых и смерть не приводит в отчаяние. Штаб железных, которые не же­лают жить, когда умирает Германия.

Магда. Хельмут опять не почистил зубы.

Йозеф (кладет флаг к детской одежде на диван и идет к мик­рофону, без всякой страсти, с вымученным пафосом). На ше­стом году этой битвы народов фюрер достиг того возрас­та, в котором Фридрих Второй по окончании Семилетней войны уже получил от своих солдат и от своего народа про­звище Старый Фриц. Фюрер же выглядит чуть ли не юно­шей. Его глаза горят нерастраченным блеском, черты спо­койны и правильны, высокий лоб отважен и благороден, лишь в волосах сквозит серебро, знак несчетных дней, полных трудов и тревог, и одиноких и бессонных ночей. Великий борец против мира фразы и ложной видимости шагает под грохот битв навстречу завершению своей исто­рической миссии!

Магда. Ах, Хайде, дитя примирения, где же твой второй ботинок?

Между тем Агасфер Эвиг начал вбивать колья, которые вереницей про­тянутся наискось через всю сиену меж Гитлером-Буддой и меблирован­ной частью. Михаэль обнаруживает, что в животе Гитлера-Будды две дверки. Открывает их: освещенная ниша с помостом, маленькой сце­ной-кабаре и разноцветными огоньками, черными ступеньками с крас­ными и белыми лампами. Одновременно вперед выходит Геббельс, от­тесняет Йозефа к микрофону.

Геббельс (упорно). Он — преобразователь человечества! Исто­рически величайшая фигура, недаром наши враги, несмотря на глубочайшие внутренние противоречия, объединяются против него, чтобы вообще иметь надежду справиться с ним. Но бесполезно. Этот человек слишком велик для них.

Громко вступает музыка: в нише статуи появляется Зара Леандер, поет свой шлягер «Я знаю, однажды чудо свершится и тысячи сказок сбудутся» (ЭМИ Электрода СДП 5661 56366. Продолжительность 3 мин 26сек). Куклы генералов раскачиваются в такт, Зара Леандер с песней выходит из ниши. Йозеф. Михаэль и Геббельс суетятся вокруг нее, смотрят на нее с обожанием. Магда тоже в восторге. На припеве Зара Леандер оборачивается назад.

Геббельс (Заре Леандер). У нас есть чудесный новый проект, одареннейшая, современный военный фильм с Сарой Ле андер. о летчиках! «Большая любовь»— как вам название'

Михаэль. Я вырву сердце из груди! Что значит сердце! Я ри­нусь в культуру! Я герой! Бог! Спаситель!

Геббельс и Михаэль следуют за Зарой Леандер.

Йозсф (спешит к микрофону). Разве не знаменательно, что ан­глийское командование разрушило в Германии уже десят­ки театров, а ведь в самой Англии ни одного серьезного театра нет? Об американцах в этой связи я вообще не го­ворю, потому что они этого не заслуживают!

Геббельс, Михаэль иЗара Леандер уходят. Йозеф обращает­ся к куклам генералов.

Магда (разглядывая маленькую блузку). Она и тебе мала, Хиль­да. Лучше всего сразу отдадим ее Хольдс, а после войны Хедде, а ты наконец получишь новую.

Йозсф (к генералам, снова со страстью). Я требую предельно­го, господа, предельного мужества, отваги, жертвенности. В величайшей из судьбоносных битв нашей истории мы должны защитить самое ценное, без чего вообще не стоит жить, без чего человеческое бытие становится тупым про­зябанием, какое ведут наши враги из степей Востока. Все возможно в этой войне, только не капитуляция, мы не склонимся перед мощью врага. Я жду от вас, что здесь, на улицах столицы рейха, вы нанесете врагу самое кровавое, самое жестокое, самое страшное поражение, которое ког­да-либо видело человечество! (Делает жест «Убрать!», — и куклы генералов исчезают наверху.)

Магда (держит внуках два зашнурованных ботиночка). Хольде уже восемь, Йозеф, а она все еще не умеет толком развя­зывать и завязывать ботинки! (Развязывает шнурки.)

Из живота Гитлера-Будды в своем кинокостюме выходит К веке из фильма «Квекс, пилот, потерпевший крушение» с узкопленочной кинокамерои в руке С удивлением оглядывается вокруг, пытается при­течь внимание Иозефа. исполняя песню «Для чего здесь улица, для того, чтобы маршировать» (И) фильма «Бродяга». 1936. ЭМИ Электро­да СДП 538 1 56310 2).

Йозсф (снимает трубку). Отте? Я ожидаю вас для диктовки. Передовица для «Рейха», воззвание для следующего номе­ра «Броневого медведя» и несколько рассуждений о буду­щем немецкого народа. Нет. в информационной, и сейчас же. (Кладет трубку.)

Магда. Ты, вероятно, снова скажешь, что дело в ее косоглазии, но это чистая лень!

Слева к Магде подходит врач — эсэсовец Хе л ьмут Густав Кунц.

Йозеф (обнаруживает Квекса). Мой дорогой Квекс! Великий пилот!

Квекс обрывает песню.

Чудесный мим! Я знаю, вы хотели бы развеселить меня в тяжелое время, эрц-комедиант, забавнейший из всех моих немцев, я хорошо помню, как в вашем еврейском браке вам стало не до смеху, любезнейший! Уходят только дважды — один раз от неверно выбранной жены, второй раз— из жизни!

Квекс преувеличенно хохочет.

Украшение моего списка талантов! Кем бы я был без моих преданных актеров! Идемте, быть может, вы сумеете при­дать моим речам солнечную ноту, народ как никогда нуж­дается в смехе!

Магда (Кунцу). Спасибо, что пришли, доктор Кунц. Решение принято. Йозеф?

Квекс. Детки, я хотел бы заснять деток...

Йозеф. Как, по-твоему, милочка, можно Квексу снять деток в постельках?

К веке. Шваненвсрдер, субботние и воскресные вечера, вы по­мните, сударыня, хорошеньких принцесс и маленького принца в карете, запряженной пони!

Магда. Да. помню... Йозеф, нужно обсудить с доктором Кунцем, как мы...

Йозеф. Нет времени, милочка! Ты знаешь, сейчас важно каж­дое слово! Нам должно проповедовать! Идем. Квскс, дети подождут, проповедь сейчас важнее размышлений! Впро­чем. Кунц. спасибо, что вы готовы помочь моей жене. Ей в эти дни тоже нелегко.

Магда. Ангел мой. пожалуйста!

Йозеф (обнимает Квекса за плечи). Только если мы будем сей­час проповедовать, мы станем спасителями! Потом мы должны страдать, чтобы смех не исчез из Германии, вер­но, Квекс? Вы же специалист в этой области!

К веке. Только маленький фильмик о спящих малышах, ну по­жалуйста!

Йозеф (задорно). Сначала работа, потом удовольствие! Мы дол­жны бороться, чтобы демон, который сечет нас кнутом и гонит вперед, оставил нас в покое! Мы должны преодолеть, чтобы стать непреодолимыми! Тогда сбудется на нашем примере тайна истории — что мы часть спасения для гря­дущего рейха! (Уходит с Квексом налево.)

Оттуда им навстречу идет слуга Гитлера Хайнц Линге. совершенно

не в себе.

Линге (тихо). Фюрер мертв. (Идет дальше.) Йозеф (уходя). Хорошо, что вы здесь, Линге, пожалуйста, при­несите моей жене кофе! Магда (умоляюще кричит ему вслед). Йозеф! Л и и ге. Фюрер мертв.

Его совершенно игнорируют.

Кунц. Заклинаю вас, сударыня!

Магда. Да? Чего вы ждете? Что я буду собранной, разумной, рассудительной, четкой?

Л и и гс (громко). Фюрер мертв.

Кунц. Я разговаривал с госсекретарем доктором Науманом.

Магда (с отсутствующим видом). Да-да, Наумам. Как вы себе представляете мать, которая ломает себе голову над тем. как ей убить своих детей, а с другой стороны, ежедневно ра­зыгрывает перед ними беззаботность?

Кунц. Науман хочет спасти вас и детей.

Магда. Каждое утро я вижу свое бледное лицо. Сердечные при­ступы становятся все тяжелее. Иногда я от слабости не могу встать.

Кунц. Он любит вас!

Магда. Как вы смеете! Дети полны доверия. Они ведут себя за­мечательно. Спят ли они на полу, могут ли умыться или нет, едят ли или нет — никогда ни жалоб или слез.

Кунц. Да, прекрасные дети.

Магда. Все немецкие дети замечательны. Когда разрывы сотря­сают бункер, старшие охраняют малышей. Счастье, что они здесь, уже потому, что, глядя на них, фюрер время от вре­мени улыбается.

Кунц. Науман приказал поставить баржу на якорь в Швансн-дорфе. Со всем необходимым. Я провожу туда вас и детей. Вы можете там спрятаться, пока все не кончится, а когда ситуация станет спокойной...

Магда (перебивает его). Когда все кончится, нам тоже конец. Рано или поздно вся Европа впадет в большевизм. Мы были последним бастионом против красного потопа.

Лин re. Фюрер мертв. И его жена тоже. (Бредет дальше.)

Кунц. Вам и детям ничего не сделают.

Магда (смеется). Науман— мечтатель.

Кунц. Вы же его любите, простите меня, я знаю, он мне пока­зывал ваши стихи, доверьтесь ему...

Л и иге (одновременно). Фюрер мертв.

Магда (прерывает, вскакивая). На это он не имел разрешения!

Кунц. У вас нет причин стыдиться, с вашего позволения, вся­кий знает, что господин доктор Геббельс... Я имею в виду, всякий знает о списке, который вам в свое время передал Ханке, с тридцатью шестью женскими именами, и это толь­ко пена на волне.

М а г да (обрывает его заблаговременно). Ни слова больше, госпо­дин доктор Купи! Гауляйтер Ханке исполнил свой долг, так как вы исполнили свой.

Купи. Тогда я должен вам сказать, госпожа министерша, что я отказываюсь исполнять ваши указания. Я не могу убить шестерых детей в возрасте от четырех до двенадцати лет... Не могу.

Магда. Вот как? Не можете? Как эсэсовец вы принесли при­сягу!

Кунц. Совесть врача запрещает мне...

М а гда (перебивает). Совесть? (Резко.) Это теперь входит в моду?

Кунц молча отдает гитлеровское приветствие и уходит налево.

(Кричит ему вслед.) Тогда это сделает Штумпфэггер! Кунц! (Идет за ним.) Вы обязаны нам помочь! Я пожалуюсь на вас фюреру! (Уходит.)

Между тем Агасфер Эвиг вбил все колья и начинает натягивать между ними колючую проволоку.

Л и иге (кричит ей вдогонку). Фюрер мертв! (Поворачивается к Агасферу Эвигу.) Что вы делаете?

Агасфер Эвиг. Натягиваю. Натягиваю проволоку. Я вбил колья. Теперь натягиваю проволоку.

Л и н г с. Это будет заграждение.

Агасфер Эвиг (кивает). В итоге да.

Л и н гс. Против русских.

Агасфер Эвиг. Не совсем так.

Л и нге. По-моему, мы знакомы. (С поклоном.) Линге.

Агасфер Эвиг. Это было давно.

Линге. Вы актер?

Агасфер Эвиг. С младых ногтей.

Л и н г е. Фюрер мертв.

Агасфер Эвиг. Да. Кто бы мог подумать. Постойте. Осто­рожно.

Л и н гс (помогает ему). Что за конец. Боже мой.

Агасфер Эвиг. Перед ним тысяча лет как один день

Л и н гс. Ужасно страшный день для всех нас.

Агасфер Э в и г. Вы близко знали его.

Л и н гс. Вот-вот. Я был его слугой, сколько себя помню. Я рас­кладывал ему рубашки, поправлял костюм, чистил унифор­му, галстук, читал его желания по глазам. ЧИСТИЛ ему туфли.

Агасфер Эвиг. Я был грязью под его ногами.

Л и и г е (отходит чуть дальие). Что это будет, когда вы закон­чите?

Агасфер Эвиг. Лагерь.

Л Инге. Что еще за лагерь? Теперь они больше не нужны.

Агасфер Эвиг. Почему же, господин Линге? Лагерь для по­томков. Агасфер Эвиг строит лагерь для потомков. Чтобы потомки знали, что еврей сам построил лагерь.

Л и н г е. Точно так, господин Эвиг, безусловно.

Агасфер Эвиг. О, давненько никто так ко мне не обращал­ся.

Линге. Я ничего не имею против евреев. У меня даже был друг еврей. Я ему порой давал марку-другую.

Агасфер Эвиг. Где же ваш друг?

Линге. Кто знает? В эти смутные времена...

Агасфер Эвиг, Могу вам сказать. Он построил лагерь. По­том вырыл могилу. Потом купил себе газ и отравился. Потом построил печь и прыгнул в нее. А потом растворился в воздухе, потому что не хотел ни за что нести ответствен­ность. Даже за собственную смерть. Ее должен нести один только фюрер.

Линге. И ведь он ничего не знал. Поверьте мне!

Агасфер Э в и г. Верю на слово.

Линге. Если бы фюрер знал об этом! Он мне всегда говорил, держитесь своего Грюна, так звали моего друга, Людвиг Грюн, он хорошо играл в скат, держитесь его. Вот таким был фюрер.

Агасфер Эвиг. Но ему ничего не рассказывали.

Линге. Он бы всеми силами всему воспрепятствовал.

Агасфер Эвиг. Наверняка. Чему?

Линге. Хрустальной ночи. Ему это было противно. Он был очень тонкий, если вы понимаете, что я имею в виду, ис­ключительно тонкий человек, никогда даже нетерпения...

Агасфер Эвиг. Великодушный...

Линге. Безусловно великодушный!

Агасфер Эвиг (протягивает ему в руку проволоку для натя­гивания). Галантный.

Л и и г е. О да. безусловно. Он умел быть очаровательным. О да!

Агасфер Э в и г. Альтруист.

Л и н re. Вы будто знали его! (Выпускает проволоку.)

Агасфер Эвиг. Кто его не знал!

Лин ге. От него веяло такой добротой, какой я не ощущал ни у кого другого, вы знаете, иногда он доверялся мне. вече­ром, когда я развешивал его одежду, или утром...

Агасфер Эвиг. Он наверняка был очень опрятен.

Линге. Опрятен, верно, исключительно опрятен. По секрету. Хайнц, говорил он мне, по секрету...

Агасфер Эвиг. Он называл вас по имени!

Линге. Безусловно! Власть, говорил он мне по секрету, вовсе не в моем характере.

Агасфер Эвиг. Ах.

Линге. Мол, собственно говоря, он всегда оставался художни­ком.

Агасфер Эвиг. Прямо не верится.

Линге. Артистом!

Агасфер Эвиг. Вы уверены?

Линге. Только вот писать картины ему было уже недосуг.

Агасфер Эвиг. Быть может, потому они с доктором Геббель­сом так хорошо понимали друг друга. Поэт, художник. Богема в своем кругу, вы понимаете?

Линге. В литературе я ничего не понимаю.

Агасфер Эвиг. Жаль, господин Линге. Жаль.

Линге. Фюрер мертв. Мне очень тяжело. Господин министр жив.

Агасфер Эвиг. Многие умерли, Хайнц.

Линге (отскакивает от него). Я с вами свиней не пас.

Агасфер Эвиг. Ну что до свиней, господин Линге... Вы зна­ете Одиссея? Наверняка знаете. Вам известно, что в моло­дости господин Геббельс придумал себе псевдоним Улике? Нет? Чрезвычайно ему под стать. Самая хитрая свинья в толпе свиней. (Работает дальше спокойно и сосредоточен­но.) Тут никакой Цирцеи не нужно! Что получится, когда на четверть одаренный художник сочиняет нечто вместе с одаренным на восьмушку писателем? Свиньи, козлы от-

пушения, газ, и кровь, и пепел, Хайнц. Безусловно! Газ!

(Стучит молотком.) Кровь! (Стучит молотком.) Пепел!

(Показывает Линге свои кровоточащие руки.) Л и н ге (отходит еще да/гьше). Кто вы¹* Агасфер Эвиг (смеясь). Меня зовут Грюн. Господин Линге.

Людвиг Грюн, пойдешь сегодня вечером играть в скат,

Хайнц?

Линге с криком ковыляет налево, где ему навстречу идет возбужденный Йозеф.

Йозеф. Фюрер мертв, Линге! Фюрер мертв! Какое безобразие! Я должен бы узнать об этом первым, а узнаю последним! Л и н г е. Фюрер мертв! Йозеф. Знаю! (Кричит.) Кребс!

Кукла генерала Крсбса падает вниз.

Немедля выезжайте в Темпельхоф к генералу Чуйкову, мы предлагаем Сталину и маршалу Жукову переговоры. Пол­номочия и список кабинета в информационной у Якобса. Возьмите с собой фон Дуффинга, Рауха и двух солдат.