Магда кричит и вскакивает на стул.

Йозеф. Довольно, господин... как вас там. Обыкновенный плу­тократический пропагандистский трюк.

Агасфер Эвиг. О нет, еще не все. Праздник еще не кончился. У дверей стоят гости. Объявлены сумерки богов, ну. ска­жем, сумерки мещанства, ах, в этом китче есть что-то убий­ственное, ты не находишь? И что за публика! Шесть мил­лионов, если хватит, теряешь обзор, что лежит под землей. что летает в воздухе? Спускайтесь вниз, фрау Магда, если вы и дальше будете топтаться там наверху, вы, чего доб­рого, потеряете свой золотой партийный значок, вот была бы жалость! Там наверху припахивает горелым мясом, вы чувствуете? Где гости? Фантазия, господин доктор, фанта­зия! Еврей должен обо всем позаботиться? Конечно, дол­жен. Вы меня простите. Я пока оставлю вам моих вшей, клопов и крыс, чтобы вы меня не забыли! (Уходит через среднюю дверь в детскую спальню, закрывает ее за собой.) Магда (соскакивает со стула). Только не к детям! Йозеф!

Йозеф рывком открывает дверь в детскую, заглядывает внутрь.

Йозеф. Они спят. Как я уже говорил. Большевистский трюк. Там никого нет. Потемкинский еврей. У Хельги и Хиль­ды, Хельмута и Хольды, Хедды и Хайде, как всегда во сне. ангельские личики. Успокойся, мое сокровище. Дети знают, что их мать бдит. (Устало садится за письменный стол.)

Магда садится в кресло, откидывается назад.

Михаэль. Да! Не нужно ничего иметь, только мать! Космос! Пан правит всем. Глухой час благословит меня. Ночь рас­кинет дрожащие руки над уставшим миром. Мои мысли летят к звездам, как одинокие лебеди.

Йозеф (снимает трубку). Где части Венка? Где застряла две­надцатая армия? Что с Буссе? Где Штайпер? (Кладет труб­ку; Магде.) Что говорит фюрер? Тебя пустили к нему?

Михаэль. Камень за камнем он воздвигает собор грядущего!

Магда. Существует ли двенадцатая армия⁹ Я бы могла ее уви­деть?

Йозеф. Это знает только фюрер.

Магда. Он выглядел усталым. Как древний старик. Маленьким. Руки у него дрожали. Веки дергались, он ...боится? Я зак­линаю его: покиньте Берлин, мой фюрер, еще не поздно. Он смотрит мимо меня. Нет. говорит он.

Йозеф. Ты ошиблась. Шампанское делает тебя пораженкой. В действительности стальной взгляд, железная рука. Пока он жив и здоров и пребывает с нами, пока он в состоянии напрячь силу своего духа, силу своего мужества, с нами не может случиться ничего дурного!

Магда. Он еще раз повторил, что для детей и для меня в Гатове стоит наготове самолет. Потом отвернулся. Я думаю, он плакал.

Михаэль. Всегда верный, пекущийся о других. Неизменный со времени нашей первой встречи. О, я еще помню, как в Мюнхене меня потянуло к нему на сцену. И как я, будто обезумев, вложил мою руку в его трепещущую мужскую ла­донь. И мои глаза утонули в двух больших голубых звездах.

Магда. Это было словно конец.

Михаэль. Это был обет на всю жизнь!

Магда. Мгновение мы стояли молча. И его верный слуга Линге принес мне стакан воды. Я говорю: «Мой фюрер, Йозеф и я, мы больше не отойдем от нашего Мессии». А Линге я сказала: «Мы придадим ему сил для пути на Голгофу».

Йозсф. Отважная женщина, мое сокровище, настоящая жен­щина любит орла! Михаэль. Да, мужчина— директор, женщина— режиссер

жизни!

Магда. И фюрер слышит меня, оборачивается, с влажными гла­зами отцепляя золотой партийный значок от лацкана! И дрожащей рукой, с бесконечной добротой прикрепляет к моему костюму. Я просто онемела.

И о з е ф (спешит к ней и рассматривает значок на груди).

Михаэль поспешно следует за ним

Тебе дарована благая весть. Это знамение! Он верит в нас! Непоколебимое мужество! Вечная борьба. (Быстро идет к письменному столу, снимает трубку.)

Михаэль следует за ним по пятам.

Отте. Пишите. Доклад по вермахту. То. что сегодня утром я продиктовал о мужестве фюрера: человек поистине мирово­го величия, бесподобного мужества, стойкости, которая воз­вышает и потрясает сердца и так далее. Далее. На западных рубежах дивизии в жестоком сражении на широком фрон­те отбросили врага назад, в то время как в единственной в новейшей (sic!) истории грандиозной битве идет оборона столицы. Тотчас вручить Лоренцу и изъять. Записали?

Во время телефонного разговора Михаэль обнаруживает лежащий под письменным столом флаг со свастикой и благоговейно разворачивает его. Тем самым он, не замечая того, открывает двух лежащих под ним, до сих пор неприметных персонажей: Геббельса, загорелого, в белом ко­стюме, шелковой рубашке и красном галстуке, рядом с ним актрису Лиду Баарову в лиловато-красном вечернем платье, оба несколько растрепаны. Она навеселе, он в превосходном настроении.

Йозеф (в телефонную трубку). Верно. Добавьте к этому: фю­рер приказал запустить в производство новейшее оружие, разрушительная сила которого до сих пор заставляла его медлить с применением оного. Тем самым поражение

войск вражеской коалиции становится вопросом несколь­ких недель. (Кладет трубку)

М а г да. Ложь?

Иозеф. Конечно. (Смеется.) Я — демагог наихудшего пошиба. Еше ребенком мне каждое воскресенье было в чем пока­яться!

Геббельс (смеется). Надо же сохранять в народе веру, иначе он не знает, за что он умирает.

Михаэль (волочит флаг за собой; серьезно). Гении используют людей. Так уж оно есть.

Геббельс (все еще под письменным столом). Пропаганда не дол­жна быть умной, она должна иметь успех. Если же она ос­троумна, остроумие это ни в коем случае не должно быть заметно. Это большое, благородное и трудное искусство, потому оно и требует гениев!

Михаэль. Стиль — это все!

Геббельс. Величайшими, я имею в виду— самыми удачливы' ми, пропагандистами истории были Христос, Магомет, Будда, Заратустра...

Магда. И мой ангелочек!

Баарова (выползает из-под письменного стола, шатаясь идет к Магде). Я бы. конечно, никогда не стала требовать, Маг­да, чтобы Йозсф с вами развелся!

Магда отворачивается.

Баарова подходит к граммофону и ставит пластинку «Ты не первая»

Хуана Льлосаса (Из фильма «Ваше высочество, любовь». 1931 г.: ЭМИ

Электрола СДП 538 15 63042. Продолжительность 2 мин 55 сек).

Магда. Я имею в виду, я верила, что в сельской церкви в Се­верине вышла замуж за ангела. А затем провела свою жизнь с дьяволом.

Михаэль (глупо). С дьяволом?

Геббельс (встает; Магде). Людовик Четырнадцатый, король Франции, и Карл Второй Английский или Наполеон бра­ли себе столько женщин, сколько хотели, и народ их тем не менее боготворил!

Михаэль. Любая женщина до крайности меня возбуждает. Как голодный волк шныряю я вокруг!

Геббельс (берет Баарову под руку). Я только хотел показать мо­лодой даме несколько новых пластинок.

Магда. Доброй ночи, фрау Баарова. Завтра я не хочу больше вас здесь видеть! (Идет в родительскую спальню.)

Михаэль (кричит ей вдогонку). С дьяволом? Бог! Бог сотворил меня по своему образу и подобию! Чем сильнее и выше я творю Бога, тем сильнее и выше становлюсь сам!

Баарова (забирает у Геббельса свою руку, надув губки). Рёкк по­лучает тысячу за вечер, Хоппе — тысячу пятьсот, Краус — пятьдесят тысяч за роль, Рюман — восемьдесят тысяч, Зара Лсандер— сто шестьдесят тысяч, а я?

Геббельс. А ты получаешь меня!

Михаэль. Немецкий вопрос о Боге неотделим от вопроса о Христе!

Йозеф (смеясь). У меня два с половиной миллиона долгов!

Магда с криком возвращается из спальни, преследуемая Агасфером Эвигом, который волочит за заднюю ногу мертвую овчарку. Магда па­дает на руки Йозефа, который отталкивает ее к Геббельсу, а тот — к Михаэлю, который бросает ее на пол и укрывает флагом. Одновремен­но Агасфер Эвиг, волоча за собой дохлую собаку, подбегает к Бааро-вой. целует ей ручку.

Агасфер Эвиг (Бааровой). Лида Баарова! «Баркарола». Чудес­ный фильм! Я не мог бы насмотреться — если бы меня вообще пускали в немецкие кинотеатры, сударыня! Никто не хотел меня пускать! Представьте себе!

В то время как фигуры трех Геббельсов становятся за креслами, Магда ползком отступает к стене, он же крепко держит за руку Баарову.

На такой фильм! Ни один ариец-кассир не хотел продать мне, бедному, маленькому, грязному, вшивому Израилю Эвигу, маленький, пустячный билет в кино, и поэтому мы, ненавидящие кино евреи, взяли кинотеатры штурмом и все разбили, утащили все билеты и публично их сожгли, вы разве ни видели билетные костры на всех немецких зад­ворках, мадам Баарова? Нет? Над страной ведь стоял мрач­ный дым от этих билетов, и все белокурые дети закашляли, и на лечение всех их отправили далеко на Север! И во всем этом виновата лишь «Баркарола, (вырывая у него руку). Я только актриса и чешка! Не­мецкая политика меня не касается. (Пробирается к муж­чинам, садится в кресло.)

Магда встает и с распростертыми руками становится у двери в детскую, Агасфер Эвиг волочит пса. ищет место для него.

Агасфер Эвиг. В это пусть верит, кто хочет.

Магда. Я хочу, чтобы его здесь не было, Йозеф, я не выношу его, убери его. Он всех нас перебьет!

Йозеф. Не бойся, милочка! (Спешит к микрофону.) Из руин на­ших городов и памятников искусства снова и снова будет возрождаться ненависть к народу, в конечном счете несу­щему ответственность за все, к народу, которому мы всем этим обязаны, — международно Агасфер Эвиг (все еще блуждай вокруг). Ну да. он должен учиться; хочет он. нет ли. он должен.

Баарова (Магде). Он хочет, чтобы я жила здесь¹ Вы. конечно же. согласны'.'

Магда. Уберите собаку!

Агасфер Эвиг (подтаскивает собаку к письменному столу). Я пес. и собака пес. кто кого должен убрать? Прекрасное жи­вотное лежало в вашей постели, госпожа министерша.

Баарова вскрикивает от отвращения.

Я тоже не знаю, кто ее туда определил, как и шесть мерт­вых щенков в постели вашего супруга, это навевает кош­мары, но где мне зарыть благородное животное, ведь в под­земном бункере нет ни клочка земли! (Взваливает собаку на письменный стол и кладет ее на карты.) Вот где мы ее успокоим — между Восточным фронтом и Западным валом, вот где будет зарыта собака...

Йозеф (спешит к письменному столу). Вы не посмеете! Только не между немецкими фронтами! (Хочет снять труп со сто­ла, но Агасфер Эвиг не дает, они дергают животное из сто­роны в сторону.)

Агасфер Эвиг. Какие еще фронты?

Михаэль. Или жид сживет нас со свету, или мы его обезвре­дим. Другого не дано.

Баарова. Как мать его детей, вы. конечно, имеете полное право быть обок него, фрау Геббельс, с одного его боку, я имею в виду.

Слева входит Швсгсрман. Из портрета молодой женщины кисти Циглера выходит Элло Квандт. направляется к Магде.

Швегсрман (дискантом). Прорыв американцев в направлении Болоньи! Англичане вышли у Лауэнбурга к Эльбе! Совет­ские и американские войска идут на сближение в Штирии!

Йозеф. Вон!

Швегерман отдает честь и выходит. му еврейству и его пособ­никам.

Михаэль (выскакивает вперед, с нелепым героическим жестом). В образе Христа еврей впервые в предыстории пригвоздил к кресту вечную истину!

Агасфер Эвиг (идя дальше, спокойно). А как бы он иначе вос­крес?

Михаэль пытается задуматься над сказанным, садится.

Баарова (кричит). Мне надо с вами поговорить, Магда, ваш муж любит меня, я люблю его, это вас интересует? Мы уже два года вместе!

Йозеф (Магде). Весь народ должен обрести умение делиться, милочка.

Геббельс. Мы, современные немцы,— что-то наподобие хри­стиан-социалистов.

Баарова. Конечно, время от времени я разрешаю ему иметь и других женщин. Мужчину его масштаба нельзя привязать к одной женщине, правда? Тут надо приносить жертвы.

Михаэль. Жертва неотделима от сущности социализма. Отда­вать себя ради других!

Йозеф. Об этом еврей, конечно, понятия не имеет.

Геббельс. Как хорошо дома. Нигде я не сплю таким блажен­ным сном, как здесь.

Магда (Геббельсу, кричит). Ложь, ложь, ложь!

Элло (рядом с Магдой). Гюнтср предлагает тебе дом в Швейца­рии, тебе и детям, он простил тебе скандал с Эрнстом, простил развод, простил Юппа, простил, что ты отняла у него Харальда, ты знаешь, имя Квандт все еще пользуется в Швейцарии доброй славой.

Магда (обнимает ее). Дорогая невестка, Элло, дорогая! Разве ты не знаешь: мой долг— оставаться рядом с нашим люби­мым фюрером?

Элло. Тогда ты погибнешь с козлом из Бабельсберга!

Геббельс (встает, медленно подходит к ним). Кончайте, фрой-ляйн Квандт, рассказывать моей жене о моих мнимых ки­нороманах. Иначе мне придется отказать вам от дома. Ко­нечно, я часто бываю в Бабельсберге, немецкое кино нуждается в близости своего создателя. Конечно, я был в Праге одновременно с Бааровой. Конечно, мы жили в од­ном отеле. Как и многие другие мужчины и женщины! (Магде.) Конечно, это было в ту ночь, когда ты родила нашему фюреру нашу Хедду. Конечно, мне было нелегко устоять перед этой прекрасной актрисой. Посмотри на нее! (Баарова явно потешается.) И несмотря ни на что, мне это удалось!

Михаэль (вскакивает). Да! Как волшебная палочка входит жен­щина в бытие мужчины!