Литература

Квеселевич Д.И. Толковый словарь ненормативной лексики современного русского языка. М., 2003.

Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы: Для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов / Под ред. проф. М.В. Горбаневского. М., 2004.

Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации / Под ред. проф. М.В. Горбаневского. М., 2002.

Т.В. Чернышова

Публичная речь сквозь призму инвективности (типологический этюд)

Перемены, произошедшие в современном российском обществе за последние 15-20 лет, привели к коренным изменениям публицистической речи в частности и публичной речи в целом. Изменилось и само понятие «публичная речь», с функционированием которой в последние годы в основном и связаны многочисленные судебные процессы по защите чести, достоинства и деловой репутации¹.

В 70-е гг. прошлого века публичная речь определялась как особый вид общественной практики, осуществляемой с позиций родовидовой классификации в следующих сферах: социально-политической, включавшей в себя различные виды политической, дипломатической, военно-патриотической, митинговой, агитаторской и лекторской речи (например, последний вид речи составляли доклады на социально-политические темы и отчетные доклады на собраниях);академической, объединяющей вузовскую лекцию и научный доклад;судебной, в состав которой исследователи относили такие виды речи, как обвинительная (прокурорская), общественно-обвинительная, защитительная (адвокатская), самозащитительная (речь обвиняемого);социально-бытовой (такие виды речи, как похвальная юбилейная, застольная и поминальная);богословско-церковной (речь на соборе или проповедь) [Апресян, 1972, с.62-63].

К характерным признакам публичной речи («публичного слова») середины двадцатого века Г.З. Апресян относит следующие: высокую степень информативности (причем информация должна быть предметной, добротной и показательной, упорядоченной и систематизированной); тематическую направленность, логичность, композиционную четкость, ориентированность на «идейно-политический уровень и общую культуру аудитории», знание особенностей устной речи, которая может быть «уверенной и страстной, торжественной и пафосной, деловой и суховатой, теплой и мягкой, грубой и мрачноватой, крикливой и легкомысленной, меланхолической и монотонной, казенной или канцелярской и т.п.» [Там же, с. 128-129], в частности, учета того, что не все свойства устной речи годятся для публичного выступления. Очевидно, что публичная речь «эпохи развитого социализма» могла быть деловой, уверенной и страстной, торжественной и пафосной, но ни в коем случае не суховатой, грубой и мрачноватой, крикливой, легкомысленной и меланхолической. Справедливости ради следует сказать, что монотонность, казенность стиля или канцеляризмы – это то, что противопоказано публичной речи независимо от ее временных и пространственных характеристик.

Демократические завоевания современного российского общества (свобода слова, устранение цензуры, политический плюрализм и т.п.) привели, по мнению исследователей, к существенному преобразованию русского дискурса в целом [Стернин, 1998, с. 18]; в частности, изменения обусловлены преобразованием уже существующих дискурсов (например, публицистического) и формированием ряда новых, обслуживаемых именно публичной речью: политического (плюралистического по своей сути), рекламного, коммерческого и др.

Понятие «публичная речь», на наш взгляд, исходя из словарных дефиниций, практики общественного функционирования и выполняемых функций, включает в себя в настоящее время не только речь устную, но и некоторые виды письменной речи¹.

Словарная дефиниция прилагательного публичныйсодержит два значения: «1. Осуществляемый в присутствии публики; открытый, гласный». 2. Предназначенный для публики, общества» [Современный толковый словарь русского языка, с.653], а также «2. Общественный, не частный» [Ожегов, Шведова, 1999, с. 547]. Словарь иностранных слов возводит прилагательное публичный к латинскомуpublicus, т.е. «общественный, совершающийся в присутствии публики, открытый, гласный, общественный, не частный» [Современный словарь иностранных слов, с.502], а словарь синонимов вводит прилагательноепубличныйв следующий синонимический ряд:гласный, открытый, всенародный [Александрова, 1975, с. 439].

Таким образом, публичная речьможет быть охарактеризована, с одной стороны, как общественно значимая, открытая речь, которая интересна большому количеству членов общества (публике), а с другой стороны, как речь, содержащая информацию, важную и полезную для общества в целом. Интересно, что существительноепублика, трактуемое современными словарями как «1. Собир. Лица, находящиеся где-нибудь в качестве зрителей, слушателей, пассажиров и т.п. …. а также вообщелюди, общество» (выделено мною –Т.Ч.) [Ожегов, Шведова, 1999, с. 631], имеет общий корень с двумя производными прилагательными, представляющими собой разные формы реализации публичной речи как речи, ориентированной на большую часть общества, –публичныйипублицистический. Таким образом, публичная речь предстает в двух разновидностях: собственно публичной речи и речи публицистической.

Один из возможных вариантов разграничения двух видов публичной речи, адресованной большинству членов общества, представлен в схеме 1.В основе разграничения – экстралингвистические и лингвистические факторы, обусловливающие функционирование языка в различных ситуациях общения: сфера и вид общественной деятельности, форма общественного сознания и совокупность стилистически маркированных языковых средств.

Схема 1. Виды публичной речи

Современные исследования, описывающие требования к публично произносимой или письменной речи, предназначенной большинству членов общества, исходят из совокупности представлений об общественно признаваемых нормах и правилах публичной речи, ситуациях, когда она необходима, нормативном содержании публичного выступления, критериях ее оценки, в основе которых лежат представления о русском риторическом идеале и параметрах эффективности выступления [Стернин, 2004, с. 221]. В то же время публичная речь аномальная, в которой нарушены необходимые нормы и требования – особенно нормы морально-этические, ущемляющие честь, достоинство и деловую репутацию субъекта речи и являющиеся последствиями нарушений правил и норм речевого поведения в публичной сфере, в современной лингвистике почти не представлены, хотя сама эта речь в настоящее время активно изучается¹. Попытка обобщить виды ситуаций публичного речевого общения, в которых наиболее часто (по материалам судебно-лингвистической практики) встречаются нарушения правил и норм публичной речи, представлена всхеме 2.

Схема 2. Типичные ситуации нарушения правил и норм публичной речи

Ряды разновидностей устных и письменных публичных текстов, продуцируемых с нарушением правил и норм публичного общения, являются принципиально открытыми как в силу своей неизученности, так и в связи с многообразием реально возможных ситуаций официального и полуофициального общения.

1. Для иллюстрации представленных в схеме 2 разновидностей публичной речи обратимся вначале к ее левой части (устная публичная речь). Как показывает современная судебно-экспертная практика, нарушения норм публичного устного общения связаны прежде всего с использованием инвективной лексики преимущественно бранного характера. Такого рода нарушения встречаются в различных ситуациях официального и полуофициального общения.

Например, в ходе судебного заседания один из свидетелей, неудовлетворенный результатами допроса, выходя из зала суда, бросает в адрес официального лица обвинение: Сволочь ты, такие не должны работать в милиции!Результаты семантико-стилистического анализа лексемысволочь– «негодяй, мерзавец», сопровождаемой в словарных статьях современных словарей русского языка пометамипросторечное(т.е. выходящее за пределы литературного языка) ибранное, а также уже накопленный в практике лингвистической экспертизы опыт квалификации подобного рода слов и словосочетаний позволяют отнести анализируемое слово к разряду слов литературного языка, в самом значении которых заключена негативная (бранная) оценка кого-либо как личности, с достаточно сильной негативной экспрессией [Цена слова, 2002, с. 149-152]. На основании этого лексемасволочь квалифицируется как ненормативная, инвективная, бранная отрицательная оценка личности, унижающая ее честь и достоинство, а само высказывание квалифицируется как оскорбительное для S, как высказывание неприличного характера, недопустимое для употребления в условиях публичной речи.

Следующий пример иллюстрирует другую ситуацию конфликтного публичного общения – оскорбление в условиях общественного учреждения (школа, медпункт, магазин и т.п.). Сложность квалификации высказываний в этих и подобных сферах обусловлена тем, что они протекают в сугубо устной форме, причем, если в условиях судебного разбирательства подобные высказывания, как правило, сразу фиксируются на бумаге, то в условиях полуофициального публичного общения такая фиксация невозможна, что приводит к возникновению нескольких вариантов высказываний, а участники речевого конфликта подчас отказываются от приписываемых им высказываний. Эксперт же при этом имеет дело не с оригиналом, а с его письменной копией, извлеченной либо из материалов дела, либо из постановления суда о назначении судебной лингвистической экспертизы. Например, в определении одного из судов г. Барнаула указывается, что ответчица N (учитель) отрицает факт оскорбления ученицы S словами «горшок» и «свинья» (Извини, но ты и свинья), полагая, что обвинение надумано, а объяснительные учащихся, подтверждающие факт существования подобных оскорблений N в адрес S, написаны по указанию директора школы с целью увольнения ее с работы.

Еще сложнее квалифицировать факт оскорбления в условиях полуофициального телефонного разговора (например, разговор заведующего кафедрой с одним из сотрудников), поскольку он носит уже не столько публичный, сколько межличностный характер, также не предполагающий одновременной письменной фиксации, а следовательно, допускающий различные субъективные искажения исходных выражений текста. Например, в определении суда одного из районов г. Барнаула экспертам предлагалось проанализировать текст телефонного разговора, записанный со слов одной из заинтересованных сторон, а именно истца, и определить, какую смысловую нагрузку несут выражения «завалила» и «сфальсифицировала» в следующей телефонограмме: «Я, M…, свидетельствую о том, что N в телефонной беседе со мной заявил о том, что P «завалила» 2 доклада, сделанных ею на съезде психиатров России, сфальсифицировала представленную ей в докладах информацию и я совершенно напрасно занимаюсь поддержкой такого специалиста».

Проанализировав предложенный текст и отметив, что данное высказывание содержит оценочное суждение, выраженное при помощи эмоционально-оценочного сочетания«завалила» два доклада(ср.: завалить – перен. «потерпеть неудачу» [Солганик, 2002]), и утверждение о факте:сфальсифицировала представленную информацию», также выраженную экспрессивно, ср.: фальсифицировать – «подделать, исказить информацию с целью выдать за подлинную, настоящую» [Ожегов, Шведова], эксперты вынуждены были отметить, что данное высказывание представляет собой фрагмент пересказа телефонного разговора субъектов M и N , поэтому оно не может быть квалифицировано лингвистом-экспертом в плане выявления среди этих высказываний фактов и оценочных суждений именно ответчика N.

2. Как показано на схеме 2, к разновидностям письменной публичной речи прежде всего относятся разнообразные письма-заявления, письма-обличения, письма-жалобы и письма-протесты официальных и неофициальных лиц в различные государственные инстанции. Характер оскорблений в этих видах публичной письменной речи связан не столько с использованием инвективной или бранной лексики, сколько с обнародованием каких-либо неблаговидных фактов, направленных на социальную (общественную) оценку поступков и поведения какого-либо официального лица. Очевидно, что исковые заявления по такого рода текстам связаны прежде всего с защитой чести, достоинства и деловой репутации истца, а эксперту-лингвисту предлагается на основе анализа фрагментов текста установить, «имеет ли место в данных высказываниях утверждение о фактах или оценочное суждение автора»; «является ли информация, выраженная в словах, предложениях… 1) порочащей, оскорбляющей честь, достоинство и деловую репутацию истца, 2) сведениями о фактах или оценочными суждениями». Иногда подобные вопросы носят гораздо более развернутый и взаимосвязанный характер, например: 1) Содержатся ли в книге N «Вот так и живем» негативные сведения (информация) о деятельности P – бывшего декана одного из факультетов учебного заведения – о каких-либо конкретных событиях или фактах, нарушении деканом моральных принципов, совершении нечестных поступков, неправильном поведении в трудовом коллективе, о его личных, деловых и моральных качествах? В каких высказываниях содержится негативная информация?; 2) Если в вышеуказанном тексте есть негативные сведения о деятельности бывшего декана одного из факультетов учебного заведения, то в какой форме они выражены: утверждения, предположения, вопроса?; 3) Если в представленных материалах содержится негативная информация о деятельности бывшего декана одного из факультетов учебного заведения, то воспринимается ли эта информация как умаляющая деловую репутацию, как чернящая доброе имя, задевающая честь и достоинство субъекта речи?; 4) Подтверждает ли лингвостилистический анализ нижеследующих высказываний, содержащихся в книге N, что в них содержатся негативные сведения о деятельности бывшего декана одного из факультетов учебного заведения, умаляющие его деловую репутацию, чернящие его доброе имя, задевающие его честь и достоинство?

Очевидно, что такого рода вопросы требуют от эксперта-лингвиста применения особой методики анализа, направленной на выделение из всей совокупности предложенных для анализа суждений утверждений о фактах или оценочных суждений автора¹. Для распознавания утверждений о фактах может быть, в частности, использован пропозициональный анализ высказываний (ср.: пропозиция – логический аналог ситуации, состоящий из логического подлежащего, представляющего собой предмет суждения, и логического сказуемого, являющегося высказыванием о предмете суждения), который позволяет не только выделить из анализируемого суждения семантическое ядро – пропозицию, аналогичную по своей структуре факту, но и определить отношение значения предложения к действительности (через показатели времени, наклонения и др.) и эмотивное (т.е. экспрессивно-оценочное) отношение говорящего к сообщаемому [Языкознание, 2000, с.401] (через стилистическую окраску употребленных в высказывании языковых единиц, стилистические фигуры, общую стилистическую тональность текста и т.д.).

Таким образом, на наш взгляд, публичные тексты, как устные, так и письменные, в последнее время все чаще становятся объектом лингвистического экспертного обсуждения, что требует решения ряда как теоретико-типологических, так и практико-экспертных задач, связанных с квалификацией инвективных высказываний, а также разработкой приемов и методов их анализа в соответствии с юрислингвистической и судебной практикой.