всем остальном. Строго говоря, с такой точки зрения психе мо­ жет обладать лишь призрачным существованием, как и подоба­ ет эфемерным феноменам сознания. Эти взгляды не согласу­ ются с повседневным опытом, который свидетельствует о том, что психическая активность возможна и в отсутствие сознания. Идея Липпса о существовании психических процессов an sich* в большей мере отдает должное фактам. Я бы не хотел терять время, доказывая это, но, как по мне, достаточно сказать, что любой здравомыслящий человек ни на минуту не усомнится в наличии психических процессов у собаки, хотя ни одна соба­ ка, насколько мы знаем, никогда сознательно не выражала со­ держания своей психики27.

3. ДИССОЦИАТИВНОСТЬ ПСИХЕ

365 Нет априорных оснований предполагать, что у бессознатель­ ных процессов непременно должен быть некий субъект, во вся­ ком случае, не больше, чем подвергать сомнению реальность психических процессов. По общему признанию, проблема ус­ ложняется, когда мы предполагаем бессознательные волевые акты. Если здесь дело не совсем в «инстинктах» и «склоннос­ тях», а скорее в обдуманном «выборе» и «решении», то нельзя просто так отмахнуться от необходимости контролирующего су­ бъекта, которому нечто «представляется». Но это, по определе­ нию, означало бы привнесение сознания в бессознательное; впрочем, это умозрительная операция, не представляющая осо­ бой сложности для патопсихолога. Ему знакомо психическое явление, которое, похоже, вовсе неизвестно «академической» психологии, а именно диссоциация, или диссоциативность пси­ хе. Эта особенность проистекает из того факта, что связь меж­ ду самими психическими процессами весьма условна. Подчас не только бессознательные процессы оказываются удивитель­ ным образом не зависящими от осознанного опыта, но и созна­ тельные процессы также демонстрируют явную несвязность, или дискретность. Всем нам известны порождаемые комплекса­ ми нелепости, с величайшей точностью наблюдаемые в ассоци­ ативном эксперименте. Раз уж действительно встречаются слу­ чаи двойственного сознания, подвергаемые сомнению Вундтом, то случаи, когда не личность в целом расщепляется на две, а

*В себе (нем.). — Прим. ред.

лишь откалываются малые ее фрагменты, следует и подавно признать как более вероятные и фактически более обыденные. Это — многовековой опыт человечества, нашедший отражение в универсальном представлении о присутствии множества душ в одном и том же индивиде. Как показывает множественность психических компонентов на примитивном уровне, в изначаль­ ном состоянии психические процессы очень слабо связаны и отнюдь не образуют самодостаточное единство. Более того, пси­ хиатрический опыт свидетельствует, что нередко требуется сов­ сем немного, чтобы разрушить единство сознания, столь мно­ готрудно возводившееся в ходе развития, и разложить его снова до первоначальных элементов.

366 Эта диссоциативность позволяет нам также обойти те труд­ ности, которые проистекают из логически необходимого допу­ щения о пороге сознания. Коль скоро верно, что с потерей энергии сознательные содержания становятся подсознательны­ ми, а значит - бессознательными, и наоборот - с приращени­ ем энергии бессознательные процессы становятся сознатель­ ными, тогда для того, чтобы бессознательные волевые акты были возможны, они должны обладать энергией, позволяющей им достичь сознания или, по крайней мере, состояния вторич­ ного сознания, состоящего в том, что бессознательный процесс «представляется» подсознательному субъекту, который осу­ ществляет выбор и принимает решения. Этот процесс с необ­ ходимостью должен обладать энергией, требуемой для того, чтобы он достиг такого сознания; другими словами, в конеч­ ном счете он должен достичь «точки прорыва»28. Если это так, то возникает вопрос, почему бессознательный процесс не про­ ходит прямо через порог, с тем чтобы стать доступным воспри­ ятию эго. Поскольку он явно не достигает этого, а, по всей видимости, остается приостановленным в сфере подсознатель­ ного вторичного субъекта, нам следует теперь объяснить, поче­ му этот субъект, который ex hypothesi* наделен достаточной энергией, чтобы стать сознательным, не прорывается, в свою очередь, через порог и не находит путь к первичному эго-соз- нанию. Патопсихология располагает материалом, позволяю­ щим дать ответ на этот вопрос. Это вторичное сознание пред­ ставляет собой личностный компонент, который обособился от эго-сознания отнюдь не случайно, а в силу определенных при-

*Предположительно (лат.). — Прим. перев.

чин. Такое разделение, диссоциация, имеет два явственно раз­ личимых аспекта: в одном случае речь идет об изначально осоз­ нанном содержании, ставшем подсознательным, так как оно было вытеснено как неприемлемое; в другом случае вторичный субъект, по существу, представляет собой некий процесс, вооб­ ще никогда не проникавший в сознание, поскольку восприятие его сознанием невозможно. Скажем так, эго-сознанию недос­ тает понимания, чтобы принять его и, как следствие, он оста­ ется по большей части подсознательным, хотя по своей энер­ гии вполне мог бы стать осознанным. Существование такого субъекта обусловлено не подавлением, а подсознательными процессами, которые сами по себе никогда не были осознан­ ными. Однако, поскольку в обоих случаях имеется достаточно энергии, чтобы сделать его потенциально сознательным, вто­ ричный субъект действительно оказывает влияние на эго-соз- нание — непрямо, или как мы говорим, «символически», хотя выражается это не особо приятным образом. Суть в том, что содержания, возникающие в сознании, прежде всего симпто­ матичны. Поскольку нам известно (или кажется, что известно), к чему они относятся или на чем основаны, постольку это се­ миотические содержания, — даже если во фрейдистской литера­ туре постоянно употребляется термин «символическое», невзи­ рая на то, что на самом деле символы всегда выражают нечто, чего мы не знаем. Отчасти симптоматические содержания по­ истине символичны, будучи непрямой репрезентацией бессоз­ нательных состояний или процессов, о чьей природе можно лишь приблизительно судить по тем содержаниям, которые всплывают в сознании. Поэтому вполне возможно, что в бес­ сознательном откладываются содержания с таким уровнем энергии, что при других условиях они могли бы осуществить скачок и стать достоянием эго. В большинстве случаев это вов­ се не подавляемые содержания, а просто те, что еще не осозна­ ны, то есть не были субъективно осмыслены, подобно демонам или богам первобытных народов, или всяческим «измам», в ко­ торые столь фанатично верит современный человек. Такое сос­ тояние ни в коей степени не является ни патологическим, ни даже в чем-то особенным; напротив, это — изначальная норма, так как психическая целостность, постигаемая в единстве соз­ нания, представляет собой идеальную цель, еще никем и ни­ когда не достигнутую.

367 Мы не без оснований соотносим сознание с сенсорной фун­ кцией, психологическая природа которой лежит в основании идеи «порога». Диапазон частоты звука, воспринимаемого че­ ловеческим ухом, — от 20 до 20000 колебаний в секунду; диа­ пазон длины волны света, видимого глазом, — от 7700 до 3900 ангстрем. Эта аналогия позволяет уяснить, что для психических событий существует как нижний, так и верхний порог и что сознание - как воспринимающая система par exellence* — мо­ жет быть, поэтому, сопоставимо со шкалой восприятия звука и света, в том смысле, что оно, подобно ей, имеет верхний и нижний предел. Возможно, это сравнение распространяется и на психе в целом, что отнюдь не исключено, если существуют психоидные** процессы, относящиеся к обоим концам шкалы. В соответствии с принципом natura non facit saltus***, такая ги­ потеза в целом будет вполне уместна.

368 Употребляя термин «психоидный», я отдаю себе отчет в том, что он вступает в противоречие с однокоренным понятием, пос­ тулированным Дришем (Driesch). Под «психоидом» (psychoide) он понимает направляющее начало, «определяющий фактор ре­ акции» (reaction determinant), «потенцию будущего действия» (prospective potency) в зачаточном состоянии. Это «основопола­ гающий фактор, раскрывающийся в действии»29, «энтелехия ре­ ального действия»30. Как справедливо заметил Ойген Блейлер, понятие Дриша скорее философское, чем научное. Блейлер, в свою очередь, использовал выражение «die Psychoide» как обоб­ щающий термин, главным образом, применительно к подкор­ ковым процессам постольку, поскольку они связаны с биологи­ ческими «адаптивными функциями». В этом ряду Блейлер рассматривает «рефлексы и эволюцию видов». Он дает следую­ щее определение: «Psychoide — это совокупность всех функций тела и центральной нервной системы, направленных на целеполагание, запоминание и сохранение жизни, кроме тех функций коры головного мозга, которые мы привыкли рассматривать в качестве психических»32. В другом месте он говорит: «Онтогене­ тическая психика индивида и филогенетическая психика обра­ зуют единство, которое, исходя из целей данного исследования, можно наиболее приемлемым образом обозначить термином

*Преимущественно, прежде всего. — Прим. перев. **Psychoide — букв.: подобные психическим. — Прим. ред.

***Природа не делает скачков (т.е. непрерывна) (лат.). — Прим. перев.

Psychoide. Общим для Psychoide и психики является «...» способ­ ность к волевому действию и использование предшествующего опыта «...» для достижения цели. Сюда следует отнести память {engraphy и ecphondf и ассоциации, то есть нечто, подобное мышлению»33. Казалось бы, понятно, что подразумевается под «Psychoide», но на самом деле ее часто путают с «психе», как можно судить по приведенному выше фрагменту. Однако вовсе неясно, почему подкорковые функции, которые это понятие, согласно предположению, обозначает, должны рассматриваться как «квазипсихические». Путаница, очевидно, проистекает из органологического подхода, еще дающего о себе знать у Блейлера, который оперирует понятиями наподобие «кортикальной души» или «медулярной души» и явно склонен считать соот­ ветствующие психические функции производными от этих об­ ластей мозга, хотя именно функция создает соответствующий ей орган, использует его или модифицирует. Органологическому подходу присущ тот недостаток, что вся целенаправленная активность, свойственная живой материи, в конечном счете рассматривается как «психическая», а в результате «жизнь» и «психе» отождествляются, как у Блейлера, если судить по его употреблению терминов «филогенетическая психе» и «рефлек­ сы». Чрезвычайно трудно, если вообще возможно, помыслить себе психическую функцию независимо от соответствующего органа, хотя в действительности мы переживаем психические процессы безотносительно к их органическому субстрату. Для психолога, однако, как раз единство этих переживаний и сос­ тавляет объект исследования, и посему мы должны отказаться от терминологии, заимствованной у анатомов. Если я исполь­ зую термин «психоидное»34, то только с тремя оговорками: вопервых, я употребляю его в качестве прилагательного, а не су­ ществительного; во-вторых, при этом не подразумевается какое бы то ни было психическое качество в собственном смысле сло­ ва, а только нечто квазипсихическое, в таком же смысле, как и у словосочетания "рефлексные процессы"; в-третьих, этот тер­ мин необходим, чтобы отграничить то, что относится к разряду событий, от просто витальных феноменов, с одной стороны, и от специфически психических процессов — с другой. Последнее разграничение обязывает нас более точно определить природу и пределы психе и, в частности, бессознательной психе.

*Врожденную и благоприобретенную. — Прим. перев.

369 Если бессознательное может содержать все, что, как извес­ тно, является функцией сознания, тогда следует признать воз­ можность того, что оно также, подобно сознанию, обладает су­ бъектом, своего рода эго. Это заключение находит выражение в общепризнанном и непрестанно повторяющемся употребле­ нии термина «подсознание». Последний термин определенно дает повод для неправильного истолкования, так как он либо означает нечто, залегающее «под сознанием», либо постулиру­ ет «низшее» и вторичное сознание. В то же время это гипоте­ тическое «подсознание», которое тут же ассоциируется со «сверхсознанием»35, выявляет настоящий предмет нашего об­ суждения, а именно тот факт, что вторая психическая система, сосуществующая с сознанием, - не важно, какими качествами мы ее, предположительно, наделяем, — имеет в высшей степе­ ни революционное значение, поскольку это способно ради­ кальным образом изменить нашу картину мира. Даже если бы речь шла о перенесении в эго-сознание одних лишь восприя­ тий, осуществляющихся в этой второй психической системе, мы получили бы возможность невероятного расширения гра­ ниц нашего ментального горизонта.

370 Коль скоро мы всерьез рассматриваем гипотезу о бессозна­ тельном, следует сделать вывод, что наша картина мира не мо­ жет иметь законченный характер; ибо, если мы привносим столь радикальные изменения в субъект восприятия и позна­ ния, как предполагает дуальный фокус, мы должны прийти к видению мира, весьма отличному от всего, что мы знали ранее. Это верно только в том случае, если верна гипотеза о бессоз­ нательном, что, в свою очередь, можно проверить, если только бессознательные содержания можно превратить в осознанные — если, так сказать, раздражители, идущие от бессознательного, то есть все, в чем выражаются спонтанные проявления, снови­ дения, фантазии и комплексы, могут быть успешно интегриро­ ваны в сознание посредством метода толкования.