из электронной библиотеки / 158741742372512.pdf

эпохи, с его основной бинарной оппозицией «знание – вера». «Гаванью» знания и, тем самым науки, были университеты – строго регламентированные объединения людей по поводу получения и передачи образования, которые аналогичны цехам средневековых ремесленников1. Это был важный шаг к профессионализации при том, что вся система образования оставалась частью церковной организации2. Наиболее радикально содержание знания меняется, конечно же, с возникновением новоевропейской науки. По сути дела, возник новый социокультурный феномен – «научное знание» – движущая сила цивилизационных трансформаций, своеобразным итогом которых, собственно, и явилась новейшая постановка вопроса об обществе знаний. Успехи науки и формирование индустриального общества промаркировали веры от знания и вновь актуализировали старый вопрос о сущности знания, выявляя принципиальную проблематичность феномена знания.

Наиболее значительное влияние на изменение социального статуса знания оказало появление письменности – важнейшей предпосылки создания кодифицированного законодательства. В результате «все то, что ранее считалось недоступным ввиду своей пространственной или временной отдаленности, с изобретением письма стало легко достижимым и познаваемым. Эпохальные вехи динамики знания и дополняются изобретением И. Гутенберга, создавшего «человека печатной культуры». Книгопечатание не только открыло новые возможности распространения информации, но и сформировало новый тип мышления, новую культуру, нового человека. Человек печатной культуры становится адептом прогресса в его бесконечных горизонтах. Эта вера, достигшая апогея в эпоху Просвещения, явилась предпосылкой индустриальной революции. При том, однако же, что кульминацией этой революции, вылившейся в оппозицию «человек-природа», стал кризис проекта Просвещения. А негативная часть этого «наследства» срезонировала глобальными проблемами современности.

На сегодняшний день вокруг проблемы научного производства знания, инноваций и капитала сложился особый контекст, связанный с обсуждением перспектив нового этапа цивилизационного развития, главным ресурсом которого становятся знания. Появление новых компьютерных технологий и Интернета заставляют заново, с учетом новой когнитивной ситуации, рассмотреть проблемы, которые обсуждал Платон на заре европейской культуры и которые в той или иной форме перешли в «информационное общество3, типология концепций которого предложена Г. Бехманном. Она

1 Употребляясь для названия средневековых учебных учреждений термин universitas в значении «корпорация преподавателей и студентов» перешел на название современного университета.

2Покровительство церкви сфере образования диктовалось более всего задачами религиозного просвещения, которое невозможно без известного уровня образованности духовенства, но не только этим. Растущее влияние католической церкви, усложнение ее организации, сложная система ее отношений со светскими властями требовали все большего числа образованных людей, обладающих и более широким общим образованием, и, кроме того, специальными навыками, необходимыми в церковной и общественной практике.

3Термина «информационное общество» связывается с именем профессора Токийского технологического института Ю. Хаяши.

201

включает в себя: информационное общество как информационная экономика; информационное общество как постиндустриальное; информационное общество как общество знаний, наконец, информационное общество как конец массового производства в результате перехода к информационной экономике, коренным образом меняющей организационную структуру предприятия.

При всех своих теоретико-методологических нюансах информационное общество рассматривается как обладающее базовыми признаками. В их ряду: высокий уровень развития компьютерной техники, информационных и телекоммуникационных технологий; наличие мощной информационной инфраструктуры, расширяющей возможности доступа к информации; информация и знания становятся стратегическим ресурсом общества, сопоставимым по значению с ресурсами природными, людскими и финансовыми1. И хотя общепринятой дефиниции информационного общества нет, большинство специалистов сходятся в том, что его сущность определяют несколько взаимосвязанных процессов. Прежде всего, таких, как: двигателем социально-экономического, технологического и культурного развития выступают знания и информация; рынок информации и знаний формируется как фактора производства наравне с рынками природных ресурсов, труда и капитала; стремительно растет удельный вес отраслей, обеспечивающих создание, передачу и использование информации; развитая информационная инфраструктура превращается в условие, определяющее национальную и региональную конкурентоспособность; развитие и активное внедрение во все сферы деятельности новых информационнокоммуникационных технологий (ИКТ) существенно меняет модели образования, труда, общественной жизни, отдыха2; производство становится «информационно емким», в его продукте возрастает доля инноваций, проектно-конструкторских работ и маркетинга в его стоимости.

Нет нужды в дополнительном комментировании названных характеристик. Понятно, что информация сегодня организует глобальное производство и глобальный рынок. Но что это значит? Один из ответов отсылает нас к аналитике роли знания как основы производства и потребления информации в этом обществе, из чего вытекает характеристика информационного общества как «общества знания», а его экономики как «экономики знания»3. В частности, Ф.Уэбстер выделяет пять критериев «идентификации новизны» в обществе, обращая внимание на дифференциацию социосфер и пронизанность каждой из них знанием. Приведем эти критерии: технологический; экономический; социологический

1 Практически все концепции и программы развития информационного общества исходят из данной установки. – См.: И.Ю. Алексеева. Что такое общество знаний. М., 2009. С. 30.

2См.: Концепция движения Москвы к информационному обществу // Информационное общество. Международный информационно-аналитический журнал. № 3. 2001. С. 7.

3 См., например: Колпаков В.А. Особенности эмпирического и теоретического уровней современных экономических теорий // Философские науки: Научный образовательный просветительский журнал. 2009. №2. С. 74-90; Федотова В.Г. Глобальный капитализм: три великие трансформации. Социально-философский анализ взаимоотношений экономики и общества // Вопросы философии. 2008. № 8. С. 3-15.

202

(изменение сферы занятости); пространственный (сетевая организация субъектов деятельности и коммуникации); культурологический1. Кратко охарактеризуем их.

Во-первых, технологический критерий. Попытки определить информационное общество или общество знания через технологии, посредством которых заметно видоизменилась продуктивная и коммуникативная жизнедеятельность общества, кажутся наиболее очевидными. Речь идет о компьютерных, информационных и телекоммуникационных технологиях. Однако технологический детерминизм в качестве основополагающей причины социальных изменений вызвал серьезные возражения, прежде всего в связи с жестким разделением всех сфер жизни общества – социальной, экономической, политической и культурной при явном приоритете роли техники. Появилось много исследований, в которых обосновывалась прямо противоположная зависимость техники и от ценностей социума, и от его политических институтов2. Нередко индексом развития называют уровень развития технологий. Очевидно, в подобных случаях под информационным обществом понимают соответствующие компоненты техносферы и сегменты рынка3. На таком фоне вполне объяснимым выглядит стремление противопоставить общество знаний обществу информационному.

Во-вторых, экономический критерий4. В теоретическом плане это направление исследований оказало большое воздействие не только на экономистов, которые продолжили поиски критериев для учета потребляемых в обществе благ и определения на их основе параметров государственной экономики, но и изменили представление о роли интеллектуального труда в обществе. Впервые интеллектуальный труд – «думание» – стал предметом пристального теоретического анализа.

В-третьих, социологический критерий характеризовал общество знания с точки зрения изменения сферы занятости, вытеснения простого и машинного труда информационными технологиями, специалистами в сфере менеджмента и управления, ростом занятых в интеллектуальном труде работников. Поскольку талант и изобретательность, и творческие способности становятся ключом к успеху в обществе, формируется новая элита «творческих работников», чьи ценности и чей язык начинают транслироваться для общества в целом.

В-четвертых, пространственный, связанный с возникновением нового явления – глобальной информационной сети, которая дает принципиально новые возможности для расширения географии коммуникаций и

1Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004. С. 14.

2Колпаков В.А. Общество знания. Опыт философско-методологического анализа // Вопросы философии. 2008. №4. С. 27.

3Алексеева И.Ю. Что такое общество знаний. М., 2009. С. 40-41

4Заметим, до появления работ американского экономиста Ф. Махлупа все методики учета национально потребляемых и производимых благ не принимали во внимание информационную составляющую. Махлуп, а позднее М. Порат впервые определили и выделили информационные сектора и отрасли. См.: Machlup F. The Production and Distribution of Knowledge in the United States. Princeton, 1962.

203

производственной деятельности. Сетевые сообщества возникают на основе общих задач или общего проекта, не обязательно коммерческого, включают в себя новую форму – виртуальную социальную организацию.

Наконец, культурологический критерий показывает возвышение роли науки и инновационных технологий, влияния информационной среды, информационно-знакового потребления как особой гиперреальности. Мы видим, что все критериальные параметры центрируются вокруг понятия «знание», так или иначе усиливая «знаниевый компонент» в качестве доминантного.

Как следует из базовых характеристик, в существенной мере причиной и двигателем общества нового типа являются базовые научные и технические инновации, которые дают общую динамику роста общества. В связи с этим можно было бы сделать вывод о том, что информационные, коммуникационные, био- и нанотехнологии образуют материальный базис нынешнего цикла. А основой их функционирования служат информационные, обусловленные знанием процессы. Переход к обществу знания увязывается с трендом дематериализации. То есть, Знание перманентно создает новые возможности для действия, становясь основой прогрессивных изменений1.

Подчеркивая специфику сегодняшнего общества, исследователи отмечают, что наряду с традиционными статусными признаками (деньги, власть, престиж) появляются новые основания дифференциации социума. Знания, образованность, информационная вооруженность приводит к новым синергетическим эффектам. Они представлены такими понятиями, как «социальный капитал», «образовательный капитал», «символический капитал» (П. Бурдье), «информационный капитал». Сегодня уже очевидно: на смену «наивным» классическим капиталистам пришли новые поколения более образованных ловцов сверхприбылей без риска личных вложений. В своем современном виде концепция человеческого капитала, восходя как к классической и марксистской трудовой теории рабочей силы, стоимости и капитала, была сформулирована в 50-х – 60-х гг. ХХ в. в рамках чикагской школы национальной экономики. Термин введен Теодором Вильямом Шульцем, впервые обосновавшим образование как форму инвестиций в человеческий капитал2.

Но что понимается экономистами под «человеческим капиталом»? Разделив человеческие способности на две категории (врожденные или приобретенные) он последние обосновал как «ценные качества». Именно они могут быть усилены соответствующими вложениями (самим человеком или на уровне государства), что и превращает их в «человеческий капитал». То есть это определенный запас навыков, знаний и мотивов экономической деятельности, которые формируются фактически на протяжении всей активной жизнедеятельности любого человека путем инвестиций

1 Одновременно наука воспроизводит дефицит знания, его недостаток, зачастую провоцирующий обострение социальных противоречий.

2 Эта точка зрения сегодня широко представлена в экономике образования

204

(индивидуальных, коллективных, государственных) в общее и профессиональное образование и переквалификацию. Также была раскрыта связь между индивидуальными инвестициями в человеческий капитал с инвестициями и капитализацией «человеческого ресурса» на уровне предприятия и национальных экономик. Идеи Т. Шульца, посвященные тем же проблемам, развивает Г. Беккер1, расширяя сферу анализа данного концепта за пределы микроэкономики. Его последующая концептуализация реализуется Я. Менцером в русле экономики и организации образования (ряд работ): инвестиции в человеческий капитал приносят национальной экономике доход и «подталкивают ее к росту, создают в обществе мотивацию развития новых знаний и технологий. Отсюда вывод: вложения в образование – одна из наиболее выгодных форм вложений капитала. Актуальность такого подхода со всей очевидностью проявляется на этапе общества знаний. Иначе говоря, «человеческий капитал» представляет собой «интегральную сумму таких составляющих, как здоровье, знание, культура и свобода личности»2(позиция экономистов).

С учетом того, что в понятийной метафоре «человеческий капитал» доминируют не только и не столько рационализации реалий «новой» капиталистической экономики, сколько политико-идеологические, мировоззренческие и антропологические смыслы, имеет смысл остановиться на антропологических и культурных параметрах концепта «человеческий капитал». Первую философско-антропологическую интерпретацию концепта «человеческий капитал» М. Фуко в лекциях «Рождение биополитики»3. Именно между капиталистическими предприятиями как в эпоху раннего, так и во времена зрелого индустриализма (государственно-монополистического, а затем транснационального) разворачивается основная конкурентная борьба, в ходе которой и реализуется в рационально-иррациональных формах капитал, создаваемый, в конечном счете, рабочими на предприятиях.

Перенесение конкуренции вовнутрь предприятия, её напряженная реализация между «человеками-предприятиями» (будь они наёмными инженерами, менеджерами или обслуживающими рабочими, заботящимися о своей профессиональной конкурентноспособности и «ликвидности») совсем не отменяет саму природу капиталистической конкуренции, которая только и создаёт капитал как самовозрастающую стоимость. «Надо одеть неолиберальные очки, чтобы не видеть эксплуатации «человекапредприятия» и в «когнитивном капитализме», и в «обществе знаний»4. Здесь также никуда не исчезают и количественные оценки «интеллектуализированного», «нематериального» труда как реализации

1См.: Becker G. Investment in human capital: a theoretical analysis // Journal of Political Economy. 1962. Vol. 70 (5), Ъ partie. P. 9-49; Becker, Gary S. Human Capital. N.Y.: Columbia University Press, 1964.

2См.: Римашевская Н.М. Человеческий потенциал России и проблемы сбережения населения // Российский экономический журнал. 2004. № 9-10. С. 22-40.

3См.: Фуко М. Рождение биополитики: курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978-1979 учеб. году. СПб., 2010.

4Бондаренко Е.А. Интеллектуалы, интеллектуальный труд и культурный капитал в исторических системах духовного производства. Дисс. … к. филос. н. / 09.00.13. Белгород, 2014. С. 122.

205

«живых знаний» или «экспертного знания». «Производительный труд, измерявшийся в единицах произведенного за единицу времени продукта, сменился так называемым нематериальным трудом, который уже не поддается измерению классическими способами»1, совершенно справедливо подчеркивает А. Горц. То есть все инвестиции в «человеческий капитал» так или иначе связаны с временными затратами индивида и семьи. Это вряд ли то «свободное время» как время свободной реализации человеческой личности, о котором писал Маркс. Скорее всего, мы здесь имеем в завуалированной, симулятивной форме всё тот же феномен, о котором писал классик: «В капиталистическом обществе свободное время одного класса создается посредством превращения всей жизни масс в рабочее время»2. Это то время заботы, где индивид вынужден не реализовать смысл бытия, а думать о хлебе насущном «здесь и сейчас», о завтрашнем дне в условиях объективации «бытия в мире» и о лучшей продаже своего «индивидуального предприятия» всё тем же транснациональным предприятиям.

Как отмечал В.П. Римский, это и есть капиталистическая биополитика, о которой писал М. Фуко, в которой управленческие манипуляции жизнью человека со стороны общества и капитала дополняются самоманипуляциями человека. Человек в «обществе знаний» и в «когнитивном капитализме» становится той унтер-офицерской вдовой неолиберализма, которая сам/сама себя создаёт, сам/сама с собой конкурирует и сам/сама себя эксплуатирует. Только во благо кого или чего? Это «время самоэксплуатации» вынесено за стены капиталистического предприятия (очень удачная неолиберальная рационализация экономии оплаты труда!) в семью (своеобразная социальная архаизация на основе новейших технологий). Человек фактически вынужден трудиться чуть ли не полные сутки над своим специфическим товаром «человек-предприятие», сменившим в «когнитивном капитализме» товар «рабочая сила»3. То есть, реальный «постиндустриализм» на самой деле означает не доминирование интеллектуального труда над материальным и не только их разделение в рамках национальных экономик, а их глобальное разделение: страны «золотого миллиарда», как производители интеллектуальных технологий и «экспертного знания», – и остальные страны, производители массовых товаров широкого потребления с использованием дешевого товара «рабочая сила»4.

Поскольку современная информационная экономика формирует институциональные рамочные условия для трудовых отношений будущего, – «виртуальное предприятие», постольку и формы труда, обновляясь и расширяясь, становятся более гибкими. Решающее значение новых информационных и коммуникационных технологий состоит в том, что они

1Горц А. Нематериальное. Знание, стоимость и капитал. М., 2010. С. 21.

2Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. второе. Т. 23. М., 1960. С. 539.

3См.: Римский В.П., Бондаренко Е.А., Шамардин Н.Н. Концепты «человеческий капитал», «общество знаний» и «интеллектуальная собственность» // Вестник Калужского университета, №2. Калуга, 2014.

4Бондаренко Е.А. Интеллектуалы, интеллектуальный труд и культурный капитал в исторических системах духовного производства. Дисс… к. филос. н. / 09.00.13. Белгород: НИУ «БелГУ», 2014. С. 124.

206

являются средствами и медиумом этих трансформационных процессов. Средствами они являются в том смысле, что позволяют использовать существующие возможности рационализации для повышения производительности труда. А медиумом, поскольку они одновременно создают новый спрос, новые формы и содержание труда, сбор информации, ее обработка и распределение теперь выступают важными элементами процесса производства буквально на всех уровнях и этапах его организации.

Здесь есть резон обратить внимание на важную деталь, связанную с новыми сетевыми технологиями. Так, если в традиционной (товарноденежной) экономике (по Марксу) перепроизводство логически и неизбежно должно приводить к кризису, то современная экономика прибегает в вопросе преодоления кризиса перепроизводства к «государственному регулированию и к искусственному увеличению потребностей за счет насаждения культа потребления: рекламы и вкрадчивых пара-рекламных трансляций… тем самым идет замена непосредственного опыта на опыт симулятивный»1. Это, разумеется, негативная часть информационной эры.

Иначе говоря, бурное развитие информационных и коммуникационных технологий привело к нарушению прежнего порядка массового стандартизированного производства товаров на гигантских индустриальных предприятиях, где доминантной профессиональной группой ыли индустриальные рабочие, занятые, главным образом, ручным трудом в различных его формах). Накопление, оценка, обработка, перемещение и распределение данных – эти занятия начинают играть все возрастающую роль в структуре общественного труда, вытесняя непосредственный производительный труд с его прежней доминирующей позиции.

Текущее десятилетие XXI в. – плодотворный период в создании предпосылок развития общества, с точки зрения интенсивности адаптации технических и организационных открытий и достижений2. Отсюда следует, что инвестиции в инновационную сферу в конечном счете наиболее эффективны, ведь инвестиции в знание, интеллектуальное развитие никогда не бывают проигрышными. Их чистый эффект самоценен, а производственное использование лишь усиливает этот эффект. Экономия средств на сфере интеллектуального производства – худшая форма экономии, свидетельствующая о потере стратегической инициативы странами, которые встают на этот путь3. Если в рамках конкретных условий той или иной национальной экономики финансирование данной сферы недостаточно, то это немедленно скажется на ее отдаче, что повлечет за

1Вербицкий М. Антикорпорайт. М., 2012. С. 15.

2Согласно прогнозам, «больше выиграют те нации, которые разовьют экономику знаний до максимально доступных объемов. Безнадежно отстанут государства, пренебрегающие нуждами интеллектуального производства. В цепочке «интеллектуальное воспроизводство – механизм внедрения – репродуктивное воспроизводство» все элементы взаимосвязаны, но преимущественное развитие и использование возможностей духовного производства остаются приоритетным условием всякого прогресса.

3Агабабьян Э. Мировая экономика интеллектуальных услуг: состояние, тенденции и регулирование [Электронный ресурс] // Проблемы теории и практики управления. 2003. №6. URL: http://vasilievaa.narod.ru/ptpu/4_6_03.htm.

207

собой снижение уровня модернизации и темпов роста репродуктивного воспроизводства. Рецессия последнего будет неизбежной. Этого не сможет предотвратить никакая массированная закупка лицензий и ноу-хау за рубежом, к тому же заимствование иностранных лицензий потребует больших средств (которых, кстати, может не оказаться) и довольно продолжительного внедренческого периода. Еще один минус такого пути – потеря инициативы в конкурентном соревновании с другими нациями.

Всжатом виде болевые точки инновационного развития следующие: несовершенное налоговое законодательство на федеральном и региональном уровнях; отсутствие преференций у предприятий и компаний, действующих на рынке высоких технологий; отсутствие четкого механизма снижения инвестиционных рисков в наукоемкие инновационные проекты; слаборазвитая система кредитования малого и среднего инновационного бизнеса; традиционно неэффективное использование механизмов защиты интеллектуальной собственности и авторских прав. Сюда же примыкает и низкий уровень подготовки руководителей научно-технических предприятий

икорпуса инновационных менеджментов, отсутствие знаний и мотивации для работы на рынке интеллектуальной собственности.

Взначительной мере контуры информационного общества образуются новой социально-политической ролью научного знания и его влиянием на процесс социальных трансформаций. Эта тенденция интегрируется в новый теоретический контекст. Нужно указать также, что рыночный подход, в соответствии с которым знание является продуктом, предполагает наличие различных функциональных подсистем общества, участвующих в индустрии знания и создающих его добавленную стоимость. Эта цепочка от производства до потребления, охватывающая все аспекты общественных институтов, создает эффект тотальности и автопоэтической замкнутости, в которой производитель оказывается потребителем.

Ввоспроизводстве знания участвуют структуры и процессы: производства знания (научно-исследовательские институты; университеты как основной производитель знания в современном «когнитивном капитализме»; аналитические центры; трансляции знания (образовательные учреждения; обучающие программы и проекты); применения знания для его дальнейшего использования в производстве товаров и услуг (профессиональные сообщества; сфера производства) и потребления знания

как продукта (общественные институты; конечные потребители знаниеёмких товаров и услуг)1. Специфика научного производства знаний на современном этапе выражается в следующем.

Во-первых, закономерно возникают новые формы знания, которые по способам своей организации уже не подпадают под прежнюю классическую триаду «фундаментальные исследования – прикладные исследования –

коммерциализация. Это связано с построением основанной на знании

1 Дэвид П.А., Форэ Д. Экономические основы общества знания // Экономический вестник Ростовского государственного университета. Ростов-на-Дону, 2003. Т. 1, № 1. С. 32.

208

промышленности» и с переходом к стратегически и прагматически

генерированного научным путем, в контролируемые знания для принятия решении. Это, прежде всего, экологические знания, (например, по исследованию климата на планете), направленные на прояснение механизмов и прогнозирование их возможных воздействий на развитие общества, как в настоящем, так и в перспективах будущего). О важности такого рода класса знаний говорить излишне.

Возникновение новой проблемной ситуации в обществе, зависимом от техники в связи с ее функционированием (возникновение дополнительных рисков, нежелательных побочных эффектов, непрогнозируемость дальнейшего общественного, продуцирование экологической опасности и пр.) Суть здесь в том, что циркуляционный процесс применения техники к самой себе порождает ее новый вид, который может регулироваться двумя способами: «бегство назад в природу» или достижение разумного консенсуса. Можно сказать: современное общество это не только общество знания, но и общество риска.

В-третьих, проектное оформление науки. Имеется в виду, что проектная область становится сегодня важнейшей организационной формой науки, буквально пронизывающей все исследовательские области и научные дисциплины. Проектное исследование – это включение научной деятельности в заранее определенные временные рамки (начало и конец проекта), что ставит исследование в плотную зависимость от других общественных сфер. (Во временном отношении проекты лимитированы, финансово ограничены и нацелены на ожидание определенных результатов, которые могут оказать влияние на приложения).

В-четвертых, новое понимание дисциплинарности (вытекающее из проектной ориентации современной науки, отмеченной чуть выше) как координации процессов принятия решений с организацией, интеграцией состояния знания и исследовательской активности. Отсюда вытекает селективность научно произведенного знания, зависимого от его организационных факторов и от принятия решений.

Аналогичным образом изменяется соотношение науки и политики. В условиях глобализации происходит трансляция комбинированных политиконаучных дискурсов в глобальном масштабе через электронные средства массовой информации, международные институты и многосторонние переговорные механизмы1. Г. Бехманн отмечает: «Возникновение и потребность в исследовании, которое в связи с проблемами институализируются на границах между наукой и политикой, можно рассматривать в качестве индикатора нового определения роли науки…, эту

1 Ефременко Д.В. Концепция общества знания и ее оборотная сторона // Концепция «общества знания» в современной социальной теории. М., 2010. С. 84.

209

тему мы и обозначим как проблемно-ориентированное исследование. Дебаты об окружающей среде – это одновременно и дебаты об общественной роли науки. Поэтому под проблемно-ориентированным исследованием понимается гораздо большее, чем просто постановка проблемы с методологической точки зрения или с позиций научной политики. Речь идет о социокультурном понимании науки»1.

Новое в научном исследовании нового типа резюмируются в осознанном понимании того, что, несмотря на зыбкость и ненадежность научного производства знаний, именно наука предоставляет единственно легитимный способ получения нового знания в современном обществе. Устремления науки обращены на предметное и объективное исследование действительности через изучение объектов актуально (или же потенциально) включенных в орбиту ее преобразовательной деятельности (В.С. Степин). В таком контексте «ее задача состоит в очерчивании границ и осознанном управлении этой неопределенностью научных знаний»2. На этапе формирования современного «общества знаний» это означает, во-первых, постоянную коммуникацию с общественностью и политическими кругами и, во-вторых, корректировку научного производства знаний в соответствии с этими дебатами.

Феномен постнормальной науки означает активное участие научного сообщества в коммуникации социально значимых рисков. Результатом такого участия становится появление комбинированных политических дискурсов, в которых научная составляющая играет значительную или решающую роль. Перенос результатов научных исследований в сферу политики «вынуждает политических акторов и политические системы иметь дело с когнитивно конституированными задачами», а благодаря современным средствам коммуникации и возрастающей мобильности интеллектуальных ресурсов этот процесс еще более интенсифицируется. То есть наука сегодня выступает средством и одновременно важным компонентом современной политики, имеющим решающее значение для достижения устойчивого развития общества на сегодняшнем витке его развития.

Социально релевантное знание создается сегодня во многих сферах общественной жизни, которые необязательно находятся в непосредственной связи с наукой. Примеры этому можно найти в промышленных лабораториях и ориентированных на приложения институтах, а также в негосударственных исследовательских организациях. Система дисциплинарно организованной науки потеряла монополию на производство знаний. Его производителями, помимо ученых, становятся другие категории, которые включаются в процесс производства научных знаний (так называемые пользователи, заказчики и пр.) При этом, как уже отмечалось, контекст применения знания становится конституирующим по отношению к процессу производства.

1 Бехманн Г. Современное общество: общество риска, информационное общество, общество знаний. М., 2012. С. 139.

2 Там же, с. 140.

210